тарларионами, действительно редко оканчивается успешно. Не пройди Телима суровую школу жизни в ренсоводческих общинах, ей бы никогда не добраться сюда живой. Хо-Хаку, насколько я знаю, также удалось бежать из Порт-Кара. Несомненно, где-то есть и другие счастливчики.
     - Ты, наверное, очень храбрая женщина, - сказал я.
     Она отняла руки от заплаканного, красного от слез лица.
     - И ты, должно быть, ненавидела своего хозяина.
     В ее глазах блеснула ярость.
     - Как тебя звали, когда ты была рабыней? - допытывался я. - Какое имя дал тебе хозяин?
     Она не ответила и только ниже опустила голову и вздрагивающие плечи.
     - Он называл тебя просто хорошенькой рабыней, не так ли?
     Она вскинула на меня глаза и тут же, упав лицом на плетеную поверхность острова, разрыдалась с новой силой.
     - Да! - воскликнула она. - Да! Да!
     Я оставил ее и, поднявшись на ноги, снова направился в глубь острова. Набрел на остатки ее хижины и разбросанные поблизости почти не тронутые скудные пожитки девушки. Больше всего меня порадовала тыквенная бутыль с водой и кожаная сумка с едой, прежде висевшая у девушки на поясе. Под разодранным половиком я обнаружил ее тунику, так демонстративно снятую ею, когда мы остались на ночь в хижине одни, за какие-нибудь мгновения до того, как она приказала ласкать себя, и перед тем, как нас выгнало наружу известие о нападении. Я поднял тунику и вместе с остальными вещами отнес девушке, все так же рыдающей у столба.
     Подойдя к ней, я бросил тунику у ее ног.
     Она посмотрела на нее, не веря своим глазам. Затем подняла на меня удивленный взгляд.
     - Одевайся, - сказал я.
     - Разве я не твоя рабыня? - спросила она.
     - Нет, - ответил я.
     Она натянула тунику, а я тем временем вытряхнул на пол содержимое сумки с продуктами. Здесь оказалось немного ренсовой пастилы, несколько кусков сушеной рыбы и пара лепешек.
     Мы поделили еду поровну.
     Телима с понурым видом опустилась на колени напротив меня.
     - Ты останешься со мной? - спросила она.
     - Нет, - ответил я.
     - Ты отправишься в Порт-Кар?
     - Да.
     - Но почему? Мне кажется, ты там не живешь.
     - У меня там дела. Она помолчала.
     - Могу я спросить, как тебя зовут? - поинтересовалась она.
     - Боcк, - ответил я.
     На глаза ей снова навернулись слезы.
     У меня не было желания сообщать, что меня зовут Тэрл Кэбот. Имя это ничего не говорит жителям некоторых городов Гора. Но чем меньше людей будут знать, что Тэрл Кэбот ищет возможность попасть в Порт-Кар, тем лучше.
     Запасов ренса на острове предостаточно, лиан тоже, поэтому мне не составит большого труда смастерить себе лодку, на которой я смогу добраться до Порт-Кара. Девушка тоже не пропадет. Она сильная и смелая, закаленная выпавшими на ее долю испытанияжи. Сделает себе лодку и отправится в глубь дельты, где отыщет какую-нибудь маленькую ренсоводческую общину, которая не откажется принять ее к себе.
     С этими мыслями я дожевал последний кусок сушеной рыбы. Телима поднялась на ноги и, оглянувшись, направилась к краю острова.
     Я увидел, как она взяла за руки одно из лежащих на острове мертвых тел и потащила его к воде.
     Я вытер руки об обрывок валяющейся рядом туники и подошел к ней.
     - Что ты делаешь? - спросил я.
     - Мы, ренсоводы - люди воды, - ответила она. - Мы выходим из воды и после смерти должны возвращаться обратно.
     Я кивнул.
     Она столкнула мертвое тело в воду. К нему тут же направился тарларион.
     Я помогал девушке в ее нелегком, скорбном занятии. Много раз нам приходилось возвращаться с центра острова к его берегам, но погибших ренсоводов, казалось, не становилось меньше.
     Наконец, отодвинув в сторону обломки одной из хижин, я наткнулся на тело ребенка.
     Я невольно опустился перед ним на колени и разрыдался.
     Телима подошла и остановилась у меня за спиной.
     - Это Зекиус, - тихо сказала девушка.
     Она нагнулась, чтобы взять ребенка. Я убрал ее руки.
     - Он тоже из ренсоводов и должен вернуться в воду.
     Я молча поднял ребенка и понес его к краю острова.
     Здесь я посмотрел на запад, в том направлении, куда двинулись галеры работорговцев из Порт-Кара.
     Тело ребенка было легким, словно невесомым.
     Я поцеловал его в лоб.
     - Ты знал его? - спросила Телима. Я опустил тело в воду.
     - Он был единственным на острове, проявившим ко мне доброту, - ответил я.
     Это был тот самый ребенок, что принес мне, привязанному к столбу, лепешку, и получивший за это нагоняй от своей матери.
     - Принеси мне оружие, - сказал я Телиме. Она кивнула.
     - Тяжело груженным галерам, наверное, понадобится много времени, чтобы добраться до Порт-Кара? - поинтересовался я.
     - Да, они приплывут не скоро, - ответила она.
     - Неси оружие, - сказал я.
     - Но там же больше сотни воинов, - заметила она внезапно повеселевшим голосом.
     - И самое главное, не забудь длинный лук и стрелы, - напомнил я.
     Она вскрикнула от радости и немедленно убежала.
     Я снова посмотрел на запад, в ту сторону, куда уплыли галеры. Затем перевел взгляд на воду у края острова: поверхность ее, окрашенная кровью, уже была спокойна.
     Я начал собирать стебли ренса, выдирая наиболее длинные из плетеной поверхности острова: лодка должна быть прочной, способной выдержать длительное плавание.

Глава восьмая

ЧТО ПРОИСХОДИЛО НА БОЛОТАХ

     Когда ренсовых стеблей было собрано достаточно, Телима своими ловкими крепкими руками принялась делать из них лодку, а я занялся проверкой своего вооружения.
     Все это время она хранила мое оружие надежно спрятанным под верхним слоем острова.
     У меня снова был мой меч - прекрасный короткий обоюдоострый меч, клинок которого прошел специальную термическую обработку по горианской технологии, и обтянутый шкурой боска щит с двойной ременной перевязью внутри, специально подогнанной мне по руке; и шлем, обычный боевой шлем с прорезями для глаз, лишенный вычурных украшений, зато удобный и добротный, с толстыми кожаными прокладками под голову. Здесь оказалась и моя вылинявшая под солнцем, покрытая белесыми пятнами соли туника, которую с меня сняли, едва я ступил на остров, еще до того, как я предстал перед Хо-Хаком.
     Но самое главное, у меня в руках снова был длинный лук из желтоватой гибкой древесины ка-ла-на, с наконечниками из рога боска, между которыми протянулась упругая прочная тетива из вплетенных в пеньку шелковых волокон, и целый колчан стрел.
     Я пересчитал и рассортировал стрелы. Пятьдесят из них оказались колчанными стрелами, едва достигающими ярда в длину, и два десятка стрел были полетными, длиной дюймов в сорок, не меньше, предназначенными для стрельбы на большие расстояния. И те, и другие имели металлические наконечники и оперение из крыла воскских чаек. Нашлись среди них и кожаный наладонник с отделениями для большого и указательного пальцев правой руки, и кожаный нарукавник, предохраняющий левое предплечье и запястье при движении отпущенной тетивы.
     Я проинструктировал Телиму, что лодку ей следует делать шире обычной и более устойчивой. Я не был ренсоводом, и мне стоило большого труда удержаться в их подвижных, маневренных суденышках, тем более что стрельба из длинного лука производится, как правило, из положения стоя, а это только усложняло мою задачу: обращение с ним требовало большого мастерства и сноровки, ведь это не какой-нибудь малый охотничий тачакский лук, легкий и простой в использовании.
     Сплетенная Телимой лодка мне понравилась. Работала девушка быстро, и вскоре после возвращения на остров мы уже снова отошли от него, и Телима, отталкиваясь длинным шестом, повела лодку в направлении скрывшихся за зарослями тростника галер работорговцев из Порт-Кара.
     Стрелы обоих типов лежали у меня вдоль бортов. Длинный лук я держал на коленях. Зарядить его и приготовить к стрельбе не займет много времени.
     Я был совершенно спокоен.
     Кормчий на идущей последней галере был зол. Ему то и дело приходилось сбиваться с ритма, подавая команды гребцам.
     Идущие впереди галеры также замедлили ход, а затем и вовсе остановились. Весла были подняты на борт.
     Иногда передвигаться по болотам среди густых зарослей ренса и осоки тяжело даже узкой и маневренной, сплетенной из ренса лодке, не говоря уже о нагруженных до предела длинновесельных галерах.
     С борта флагманского корабля спустили на воду легкую плоскодонную лодку. Двое рабов, стоящих на ее тупой, словно обрубленной корме, отталкивались шестами, а двое других, устроившись на носу с мечами в руках, должны были делать проход в высящихся сплошной стеной зарослях. Работа предстояла долгая: проход требовался достаточно широкий, чтобы в него могла вместиться не только сама галера, но и выступающие по обеим ее сторонам весла гребцов.
     Шестая галера стала медленно разворачиваться в подветренную сторону. Капитан, кипя от негодования, обернулся к стоящему у руля кормчему и сурово прикрикнул на него.
     Тот, склонившись на рулевую балку и натянув закрывающий голову шлем на самые глаза, очевидно, задремал под полуденным солнцем и не обращал на окрики никакого внимания.
     Капитан, ругаясь на чем свет стоит, взлетел по лестнице на заднюю палубу и, едва сдерживаясь от ярости, рванул за плечо кормчего, желая привести этого бездельника в чувство.
     И тут он увидел его глаза.
     Руки кормчего разжались, и мертвое тело с глухим стуком опустилось на дощатую палубу.
     Ярость капитана уступила место пришедшему ей на смену ужасу.
     Он испуганно закричал, созывая на заднюю палубу находившихся внизу воинов.
     Стрела, выпущенная из тугого длинного лука из гибкой древесины ка-ла-на, прошила насквозь голову человека и, пролетев еще с сотню ярдов, не замеченная никем, скрылась в болотах.
     Не думаю, чтобы в тот момент кто-нибудь из порткарцев смог определить, из какого оружия был убит их рулевой.
     Этого человека, лежащего сейчас у их ног с двумя небольшими рваными треугольной формы отверстиями по обеим сторонам головы, из которых медленно стекала кровь, еще минуту назад они видели живым.
     Не понимая, что происходит, они испуганно переглянулись.
     На болотах по-прежнему стояла тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Хотя нет, кое-кто, наверное, обратил внимание на пришедший откуда-то издалека крик болотного ганта.

***

     Быстро, беззвучно, с мастерством и энергией девушки, выросшей на репсовых островах, Телима неутомимо управляла лодкой, безошибочно ориентируясь в стоящих сплошной стеной зарослях, пользуясь малейшей протокой, чтобы ближе подойти к застрявшим в тростнике галерам. Мы уже находились в каких-нибудь нескольких ярдах от них. Я ясно различал скрип весел в уключинах, окрики старших загребных мастеров, громкие разговоры томящихся от безделья воинов и стоны рабов, быстро заглушаемые ударами плетей.
     Телима неслышно провела среди тростника лодку мимо шестой, пятой, четвертой галеры. Затем мы двинулись по идущей в нужном направлении узкой протоке и миновали третью и вторую галеры, а вскоре поравнялись и с первой.
     На всем протяжении этого отрезка пути мы слышали громкие крики капитанов, передававших с корабля на корабль сообщение о случившемся на шестой галере и собственные - ошибочные - предположения на этот счет.
     Скрытым густыми зарослями тростника и осоки путем нам удалось подойти к первой галере почти вплотную. Это был флагманский корабль налетчиков из Порт-Кара. Воины, столпившиеся на задней палубе, на скамьях для гребцов, высовывавшиеся из-за высоких бортов галеры, всматривались в линию выстроившихся за ними кораблей, пытаясь выяснить по доносящимся с них крикам, что там происходит. Даже закованные в цепи рабы встали со своих мест и с любопытством оглядывались назад. На небольшом капитанском мостике, у самого носа судна, стояли заросший бородой старший офицер и Хенрак. Офицер настойчиво потребовал от находившегося на задней палубе старшего кормчего доклада обо всем, что слышно с задних галер. Здесь же, на носу, стояла связанная, выставленная на всеобщее обозрение голая гибкая темноволосая девушка, также пытающаяся бросить взгляд назад, а внизу, у самого носа галеры, замерли в спущенной на воду лодке четыре раба, делавшие до этой минуты проход в зарослях тростника.
     Не опасаясь быть замеченным среди уходящих высоко вверх ренсовых стеблей, я встал в лодке во весь рост. Ноги мои были напряжены и стояли на одной линии с выбранной мною целью; тело также было развернуто под прямым углом к галере; голова находилась прямо над левым плечом. Я тщательно вложил оперение стрелы из крыла воскских чаек в тетиву и оттянул ее так, что удерживающие ее пальцы правой руки дошли у меня до самого подбородка, а наконечник стрелы дошел до рукояти лука. В этом положении я на мгновение замер. И отпустил тетиву.
     Древко стрелы прошло сквозь тело человека, мелькнуло за его спиной белым оперением и скрылось далеко в болотах.
     Человек не издал ни звука; закричала привязанная неподалеку от него девушка.
     Через мгновение послышался всплеск воды.
     Рабы, стоящие в лодке под самым носом высокобортной галеры, завопили от ужаса.
     Тут же до моего слуха донесся глухой рев водяного тарлариона и новый, на этот раз гораздо более громкий всплеск воды, вслед за которым послышался резкий хруст костей и голодное сердитое чавканье.
     Человек не кричал; он умер прежде, чем успел коснуться воды.
     Кричала привязанная к носу галеры девушка, невольная свидетельница устроенного тарларионами кровавого пиршества, каждый из которых стремился оторвать себе кусок столь неожиданно свалившейся к ним буквально на голову жертвы. При виде этой чудовищной картины девушка забилась в истерике. Рабы в лодке также словно обезумели от страха и, пытаясь оттолкнуть шестами кружащих вокруг них тарларионов, едва не перевернули свое неустойчивое суденышко, что только добавило всеобщей паники. Крики теперь неслись отовсюду. Старший офицер в золоченом шлеме и не отстающий от него ни на шаг Хенрак, все еще с белым шелковым шарфом на левом предплечье, бросились к борту галеры и, всматриваясь в воду, перегнулись через поручни.
     Телима осторожно отвела лодку от охваченного паникой судна и снова направила ее среди болотной поросли к стоящей последней галере. Пока мы беззвучно двигались вдоль отделенной стеной тростника узкой протоки, вслед нам неслись истеричные вопли привязанной к носу галеры девушки и крики качающихся в лодке обезумевших рабов, привести в чувство и успокоить которых удалось не сразу даже с помощью свистящих в воздухе бичей.
     - Продолжать рубить! Рубить! - донесся до меня приказ старшего офицера, и вслед за тем послышались все более ускоряющиеся удары мечей по стеблям тростника.
     На протяжении всей второй половины дня и постепенно спустившегося вечера мы с Телимой осторожно, как крадущийся за добычей слин, кружили вокруг длинного ряда галер, выбирая себе в удобные для нас моменты очередную жертву.
     Первым делом я уничтожил на галерах всех кормчих, и после этого уже никто не осмеливался больше подниматься на заднюю палубу корабля. В помощь рубившим тростник рабам в лодку были спущены несколько воинов, но они, незащищенные, очень быстро пали жертвой моего не знающего промаха лука, и вскоре очисткой прохода для галер занимались только оставляемые мной в живых рабы.
     Когда часть пути для кораблей была расчищена, капитаны снова заняли свои места для командования над сидящими на веслах рабами. Однако они тоже не замедлили испытать на себе меткость моих стрел, и после их смерти желающих взять на себя руководство управлением галерами не нашлось.
     С наступлением темноты на кораблях зажгли факелы.
     Это только упростило мне задачу в подборе очередных жертв.
     Факелы затушили, и галеры погрузились в непроглядную темноту, наводящую на застывших в ожидании людей из Порт-Кара еще больший ужас.
     Мы наносили удары в самые неожиданные для врага моменты, из непредсказуемых для него мест. Телима зачастую сопровождала наши нападения криком болотных гантов. В отличие от меня, человека в этих местах случайного, работорговцы Порт-Кара были отлично осведомлены о роли этих сигналов в общении между собой членов ренсоводческих общин. Меня радовала доведенная до совершенства способность Телимы подражать голосу птиц, хотя, думаю, у находящихся на борту кораблей налетчиков это ее умение вызывало совершенно иную реакцию. Наверное, мало удовольствия доставляли вглядывающимся в беспросветную ночную тьму людям эти заставляющие их поминутно вздрагивать и сжиматься от страха звуки, неизвестно от кого исходящие - от обычной птицы или от невидимого врага, о численности которого они могли только строить самые невероятные предположения. С уверенностью они могли сказать лишь то, что их корабли окружены ренсоводами, мастерски использующими длинный лук, а то, что их смертоносное оружие было именно длинным луком, они догадались, когда выпущенная мной очередная стрела пригвоздила одного из находившихся у румпеля матросов к противоположному борту его галеры. С наступлением сумерек они решили, наконец, открыть ответный огонь и усыпали дождем выпущенных из арбалетов стрел окружавшие их заросли, но нам их действия не причинили большого вреда, поскольку Телима держала наше суденышко в постоянном движении. Иногда им, правда, удавалось, проследив очередность смены мест, из которых был сделан каждый мой новый выстрел, довольно точно вычислить наше местоположение, но в большинстве случаев они ориентировались на всплески тарларионов, принимая их за движущуюся лодку в тростнике, либо на крики самых настоящих гантов, и тогда они принимались наугад палить по болотам, как правило, в совершенно противоположном от нас направлении.

***

     Мы с Телимой съели захваченные нами с острова ренсовые лепешки и запили их водой.
     - Сколько стрел у тебя осталось? - спросила она.
     - Десять.
     - Это очень мало.
     - Верно, но зато теперь мы действуем под покровом темноты.
     Я срубил несколько тонких гибких плетей лиан и сделал у них на концах петли.
     - Что это тебе даст? - спросила девушка.
     - Ну-ка, поплыли к четвертой галере, - вместо ответа распорядился я.
     По нашим предположениям, численность воинов на галерах в общей сложности должна быть порядка ста человек, по крайней мере, не намного больше. Ведя счет убитым и наблюдая за передвигавшимися под прикрытием высоких бортов судна людьми, мы пришли к заключению, что воинов осталось, вероятно, человек пятьдесят, причем, как мы заметили, в основном они были сосредоточены на первом и последнем кораблях.
     Телима беззвучно подвела лодку к четвертой галере.
     На ночь галеры были подведены вплотную друг к другу, так, что нос одной практически касался кормы впереди стоящей, что давало возможность беспрепятственно переходить с корабля на корабль и в случае нападения неприятеля на одну из галер позволяло воинам с крайних кораблей прийти на помощь товарищам. Такая постановка кораблей фактически превращала разрозненные суда в единый плацдарм с узкими, удобными для обороны проходами с одного корабля на другой.
     Подобная тактика предполагает оборону от нападения одной-двух небольших ренсоводческих общин, как правило, насчитывающих семьдесят-восемьдесят человек, передвигающихся на лодках. При этом наиболее уязвимыми по сравнению со стоящими в середине оказываются крайние, в меньшей степени защищенные корабли, почему количество охраняющих их воинов значительно больше, нежели на всех остальных, расположенных в центре, судах. Кроме того, при нападении противника сбоку, по всей длине выстроенных в единую линию кораблей, он становится отличной мишенью для арбалетчиков, рассредоточенных по всему ряду судов, действия которых и ведение прицельной стрельбы становятся значительно менее эффективны при атаке неприятеля в лоб - на стоящие первым или последним корабли.
     При таком положении дел наиболее естественным для порткарцев было ожидать нападения противника на крайние суда, где старший офицер