й жест медленно и неумолимо.
    Но Лара протянула руку ладонью вверх и медленно подняла ее. Это был
жест, означающий пощаду.
    - Благодарю, татрикс, - пробормотал Ост, глаза его были полны слез.
- Благодарю.
    - Скажи мне, змея, действительно ли этот воин украл у тебя деньги?
    - Нет, нет, - завопил Ост.
    - Ты сам дал ему их?
    - Да, да.
    - И он взял их?
    - Взял.
    - Он сунул мне деньги и сбежал, - сказал я. - У меня не было выхода.
    - Он взял эти деньги, - проговорил Ост, злобно глядя на меня,
вероятно решив, что я должен разделить его судьбу.
    - У меня не было выхода, - спокойно повторил я.
    Ост яростно взглянул на меня.
    - Если бы я был заговорщиком и был в союзе с этим человеком, зачем
же ему понадобилось обвинять меня в краже монет и требовать моего
ареста?
    Ост побелел. Его жалкий умишко судорожно заметался, ища правдоподобное
объяснение, но с его губ не слетело ни звука.
    Тогда заговорил Торн:
    - Ост знал, что его подозревают в заговоре.
    Ост озадаченно поглядел на него.
    - И он, - продолжал Торн, - решил сделать вид, что деньги у него
украли, а не сам он дал их убийце. Таким образом он избавился бы
и от подозрений в заговоре и от того, кто знал его тайну.
    - Это правда, - сказал Ост, с благодарностью приняв помощь от такого
человека, как капитан Торн.
    - Как Ост дал тебе эти деньги, воин? - спросила татрикс.
    - Ост дал мне их... как подарок.
    Торн закинул назад голову и расхохотался.
    - Ост никогда в жизни никому ничего не давал просто так, - проговорил
он сквозь смех, вытирая слезы.
    Смешки послышались даже от женщин в серебряных масках, сидящих вокруг
трона. И даже сам Ост ухмыльнулся.
    Но маска татрикс повернулась к нему и его ухмылка умерла, не успев
родиться.
    Татрикс поднялась с трона и указала пальцем на несчастного заговорщика.
В ее голосе был металл:
    - В шахты его!
    - Нет, татрикс, нет! - кричал Ост. Ужас наполнил его глаза и он
стал биться в своем ярме, как раненый зверь. Охранники презрительно
подняли его на ноги и поволокли из комнаты. Я понял, что этот
приговор был равносилен смертному.
    - Ты жестока, - сказал я татрикс.
    - Татрикс должна быть жестокой, - сказала Дорна.
    - Я хотел бы услышать ответ самой татрикс, - заметил я.
    Дорна замерла, оскорбленная.
    Немного погодя, когда татрикс вернулась на трон и успокоилась, она
заговорила бесстрастным голосом.
    - Пришелец, иногда очень трудно быть Первой в Тарне.
    Ответ был неожиданным для меня. Я подумал, что за женщина скрывается
за этой золотой маской. Мне даже стало жалко ту, перед которой я
стоял на коленях.
    - А что касается тебя, - глаза Лары сверкнули из-под маски, - то ты
сам признал, что не крал эти деньги у Оста. Из этого следует, что он
дал их тебе.
    - Он сунул их мне в руку и убежал, - сказал я и посмотрел на татрикс.
- Я пришел в Тарну, чтобы купить тарна. У меня не было денег.
За деньги Оста я мог бы купить его и продолжать путешествие. Не мог
же я их выбросить?
    - За эти деньги, - сказала Лара, держа мешочек на ладони, - хотели
купить мою смерть.
    - Неужели ты ценишь свою жизнь так дешево? - скептически спросил я.
    - Вероятно, полная сумма должна была быть заплачена после завершения
дела, - сказала она.
    - Эти деньги были подарком, - сказал я. - Во всяком случае мне так
показалось.
    - Я не верю тебе.
    Я промолчал.
    - Что Ост предложил тебе?
    - Я отказался участвовать в его планах, - ответил я.
    - Сколько предложил тебе Ост? - повторила татрикс.
    - Он сказал, что даст тарна, тысячу золотых монет и провизию на долгое
путешествие.
    - Золотые монеты... это не то, что серебряные, - сказала татрикс, - кто-то
решил дорого заплатить за мою жизнь.
    - Не за убийство.
    - За что же тогда?
    - За похищение.
    Внезапно Лара застыла. Все тело ее дрожало от ярости. Она поднялась,
вне себя от гнева.
    - Убей его! - крикнула Дорна.
    - Нет, - воскликнула татрикс и к всеобщему удивлению поднялась с
трона и спустилась по ступеням.
    Дрожа от ярости она стояла передо мной в своей золотой мантии и маске.
    - Дай мне кнут! - крикнула она. - Быстро! - Человек поспешно рухнул
перед ней на колени, протягивая кнут. Она щелкнула кнутом. Звук
был резким, как выстрел.
    - Значит, - проговорила она, сжимая кнут, - значит ты хотел увезти
меня связанную желтыми веревками.
    Я не понял, что она имеет в виду.
    - Ты хотел одеть на меня рабский воротник? - в истерике шипела она.
    Женщины в серебряных масках зашевелились, послышались гневные восклицания.
    - Я женщина Тарны! - крикнула она. - Первая в Тарне! Первая!
    И затем, обезумев от гнева, держа кнут обеими руками, она ударила
меня.
    - Вот тебе мой поцелуй! - кричала она. Снова и снова она наносила мне
удары, и все же я стоял на коленях и не падал.
    Мое тело, измученное тяжестью колодок, теперь горело от ударов кнута
и корчилось в судорогах от боли. Но когда татрикс полностью выдохлась,
я нашел в себе силы и поднялся - окровавленный, в лохмотьях и с
тяжелым ярмом на шее - поднялся и взглянул на нее сверху вниз.
    Она отвернулась и пошла на возвышение, где стоял трон. Она быстро
взбежала по ступеням и повернулась только тогда, когда была у трона.
    Татрикс повелительно указала на меня рукой в золотой перчатке,
ткань которой была залита моей кровью и ее потом.
    - Отвезите его в Дом Развлечений Тарны! - приказала она.


     ГЛАВА 12. АНДРЕАС ИЗ КАСТЫ ПОЭТОВ.

    Меня закутали в плащ, надвинули на глаза капюшон и повели по улицам Тарны, с
заплетающимися под тяжестью ярма ногами. Наконец мы вошли в какое-то здание,
поднялись по крутой лестнице, прошли по длинным коридорам, и когда с меня
скинули плащ, я увидел, что мое ярмо приковано цепью к стене.
Комната была освещена лампами, закрепленными на стенах под потолком. Я
понятия не имел, где нахожусь - то ли глубоко под землей, то ли, напротив,
на самых верхних этажах. Пол и стены комнаты были сделаны из отдельных
каменных глыб, каждая из которых весила не меньше тонны. Вблизи ламп стены были
сухими, но пол и остальная часть стен были покрыты и плесенью и пахло гнилью.
Значит, я все-таки был под землей. На полу были накиданы мокрые опилки.
Длина цепи позволяла мне дотянуться до бачка с водой. У моих ног лежало
блюдо с едой.
    Я полностью выдохся. Тело мое ломило от тяжести ярма и ударов кнутом, поэтому
я лег на каменный пол и уснул. Сколько времени я спал - не знаю, но когда проснулся
то все тело стонало от боли и каждое движение причиняло невероятные страдания.
    Несмотря на ярмо, я умудрился сесть, скрестив ноги. Перед собой я увидел блюдо
с ломтем грубого хлеба. Из-за своих оков я не мог взять хлеб руками, чтобы сунуть его в рот.
Для того, чтобы поесть, мне придется лечь на живот и откусывать прямо ртом.
Я знал, что мне придется сделать это, когда голод станет невыносимым, и это
бесило меня. Значит, это ярмо не просто оковы, а еще и средство уничтожения
человека,превращающегося в зверя.
    - Давай, я помогу тебе, - сказал женский голос.
    Я повернулся, забыв о ярме, и оно всей своей тяжестью придавило меня к стене.
Две маленькие руки схватили тяжелые брусья и старались повернуть их так, чтобы
я мог снова сесть прямо.
    Я посмотрел на девушку. Она показалась мне очень привлекательной. В ней была
та теплота, которую я не ожидал найти в Тарне. Ее темные глаза были полны участия.
Волосы - коричневые с красноватым оттенком - были стянуты сзади грубым шнурком.
    Я посмотрел на нее и она лукаво опустила глаза. На ней был только длинный
узкий прямоугольник из грубого коричневого материала примерно 10 дюймов
шириной. Он был накинут на нее как пончо, закрывая грудь и спину и оставляя
открытым все ниже колен. На поясе пончо был перехвачен цепью.
    - Да, - стыдливо сказала она, - на мне камиск.
    - Ты очень красива, - сказал я.
    Она посмотрела на меня удивленно, но с благодарностью.
    Мы смотрели друг на друга в полутьме камеры. Сюда не доносилось ни звука.
Отблески света ламп плясали по стенам и по лицу девушки.
    Она протянула руку и коснулась серебряного ярма.
    - Они жестоки, - сказала она.
    И затем, не говоря ни слова, она взяла хлеб с блюда и подала его мне. Я с
трудом откусил кусок и долго жевал, стараясь проглотить.
    Я заметил на ее шее ошейник из серого металла. Очевидно, она была рабыней.
    Девушка подошла к бочку, провела рукой по поверхности воды, сгоняя зеленую слизь
и затем зачерпнула пригоршню и поднесла к моим пересохшим губам.
    - Спасибо, - сказал я.
    Она улыбнулась и сказала:
    - Никто не благодарит рабыню.
    - Я думал, что в Тарне все женщины свободны, - сказал я, кивком показывая на ее
ошейник.
    - Меня не будут держать в Тарне, - ответила она, - меня отошлют на Большие
Фермы, где я буду носить воду рабам, работающим на полях.
    - Что за преступление ты совершила?
    - Я изменила Тарне.
    - Ты участвовала в заговоре против трона?
    - Нет, - сказала она, - я полюбила мужчину.
    Я онемел.
    - Когда-то я носила серебряную маску, воин, - сказала она, - а теперь я
падшая женщина, так как позволила себе полюбить.
    - Это не преступление.
    Девушка счастливо рассмеялась. Мне очень понравился этот внезапный девичий смех.
Его музыка доставляет большее удовольствие мужчине, чем вино ка-ла-на.
    И мне показалось, что мое ярмо перестало давить мне на шею.
    - Расскажи мне о нем. Но сначала, скажи, как тебя зовут.
    - Я Линна из Тарны. А как твое имя?
    - Тэрл.
    - Из какого города?
    - У меня нет города.
    - А! - улыбнулась девушка и не стала больше расспрашивать. Вероятно она решила,
что с ней в камере сидит преступник. Она села на корточки. Глаза ее
светились счастьем. - Он тоже не из Тарны.
    Я присвистнул. Это было серьезное нарушение горийских обычаев.
    - И, более того, - рассмеялась она, хлопнув в ладоши, - он был касты певцов.
    Действительно, это было еще хуже. Хотя каста Поэтов и Певцов не относилась
к категории высших, но она была более престижна, чем, скажем, касты Шорников
или Гончаров, которые были с ней одного уровня.
    На Горе Певец или Поэт считается ремесленником, создающим свои произведения,
как гончар создает посуду, а шорник - седла. Поэты занимали свое место в
социальной структуре общества - они воспевали битвы, героев, города, но они пели
не только об этом, но и о любви, о жизни, о радости, время от времени напоминали
горийцам о одиночестве, о смерти, о том, что нельзя забывать, что они в первую
очередь люди.
    Чтобы стать певцом, нужен был особый талант, как, впрочем, и для Тарноводов.
Поэт здесь, как и на Земле, воспринимался с изрядной долей скептицизма - их
считали немного чокнутыми. Но божье благословленье не коснулось их. Ведь роль
богов на Горе играли Царствующие Жрецы, а они не вызывали у людей никаких
чувств, кроме страха. Люди жили с ними в относительном мире. Они делали
празднества в их честь, приносили жертвы, выполняя их требования, но всякий раз,
когда это было возможно, о них забывали. Так что вряд ли можно было предположить,
что Царствующие Жрецы дарят талант певцу или поэту.
    Несмотря на это, певцов и поэтов любили на Горе. Конечно, некоторые поэты
тяготились нищетой, на которую их обрекала эта профессия, но в целом считалось, что
это самые счастливые люди на планете. Они гордились что поют и в хижинах бедняков
и в роскошных дворцах. Их приглашали всюду и они пели везде, хотя в одном месте
они получали в награду кусок хлеба, а в другом - горсть золота. Правда, золото поэта
быстро переходило к женщинам, которые всегда вились роем вокруг этих беззаботных
созданий. И снова у поэта не оставалось ничего, кроме песен.
    Нельзя сказать, что поэты на Горе жили зажиточно, но они и не голодали,
им не приходилось сжигать одежду своей касты. Многие поэты путешествовали из города
в город. Бедность надежно защищала их от грабителей, а счастье - от хищников.
    - Каста поэтов - это не так плохо, - сказал я.
    - Конечно, - ответила она, - но в Тарне они вне закона.
    - О!
    - И все же, - продолжала она со счастливой улыбкой, - Андреас, из
города в пустыне Тора, проник в Тарну. По его словам, искать песни, - она
рассмеялась, - но я думаю, что он пришел, чтобы заглядывать под серебряные
маски наших женщин, - она в избытке чувств захлопала в ладоши. - И я
первой заметила и позвала его, когда увидела лиру, спрятанную под его
серой одеждой и поняла, что он - певец. Я пошла за ним и убедилась, что он
в городе больше 10 часов.
    - Ну и что? - спросил я, так как уже слышал упоминание о 10 часах.
    - Это значит, что те, кто провел в Тарне больше десяти часов, заковываются в
цепи и отправляются в поле возделывать землю, пока не умрут.
    - Почему же об этом не предупреждают при входе в город?
    - Но это глупо. Как же тогда мы будем пополнять число наших рабов.
    - Теперь ясно, - сказал я, осознав причины гостеприимства Тарны.
    - Я носила серебряную маску, - продолжала девушка, - и моим долгом было
доложить властям об этом пришельце. Но я этого не сделала. Мне было очень
интересно - ведь я никогда не видела мужчин из других городов. Я пошла за
ним, а когда мы остались одни, то окликнула его и рассказала об участи,
которая его ждет.
    - И что же он сделал?
    Она смущенно опустила голову.
    - Он снял с меня маску и поцеловал. Я даже не успела позвать на помощь.
    Я улыбнулся.
    - Я ведь никогда до этого не была в руках мужчины, - сказала она, - мужчины  тарны
не касаются женщин.
    Вероятно выражение моего лица удивило ее и она поспешила дать объяснения.
    - Вопросами связей мужчин и женщин занимается каста Врачей под наблюдением
Высшего Совета Тарны.
    - Ясно, - сказал я, хотя мне ничего не стало ясно.
    - И все же, - продолжала она, - хотя я была женщиной Тарны и носила
серебряную маску, его объятия не были для меня неприятны. - Она взглянула
на меня с легкой печалью, - я знаю, что поступила не лучше его, уподобилась животному,
не умеющему сдерживать свои инстинкты. И заслуживаю суровой кары.
    - Ты сама веришь в это? - спросила я.
    - Да, - сказала она, - но все равно, лучше всю жизнь носить камиск и пережить его
поцелуй, чем прожить ее под серебряной маской, не испытав этого сладостного
ощущения. - Плечи ее опустились и мне захотелось обнять ее, приласкать и
утешить. - Я падшая женщина и предала все, что почитается в Тарне превыше
всего.
    - А что сделали с ним?
    - Я спрятала его и помогла выбраться из города, - она вздохнула, - он звал
меня с собой, но я не могла.
    - Что же ты сделала?
    - Когда он был в безопасности, я выполнила свой долг - явилась в Высший Совет
Тарны и призналась во всем. Совет решил лишить меня серебряной маски, надеть камиск
и ошейник и отправить на Большие Фермы на работы.
    Она заплакала.
    - Тебе не нужно было являться в Высший Совет.
    - Почему? Разве я не виновна?
    - Ты ни в чем не виновата.
    - Разве любовь не преступление?
    - Только у вас в Тарне.
    Она рассмеялась.
    - Ты совсем, как Андреас.
    - А не может ли твой Андреас, не дождавшись тебя, вернуться в город, чтобы
тебя найти?
    - Нет. Он думает, что я больше не люблю его, - она опустила голову, - он
уйдет и найдет себе другую женщину, более красивую, чем женщина из Тарны.
    - Ты веришь в это?
    - Да. Он не вернется в город, так как знает, что за его поступок он будет
сослан на шахты, - она вздрогнула, - а может, его отправят в Дом Развлечений.
    - Значит, ты думаешь, что он побоится появиться в Тарне.
    - Да, он не войдет в город. Он не дурак.
    - Что? - воскликнул молодой жизнерадостный голос. - Что может знать девчонка,
вроде тебя, о дураках из касты Поэтов?
    Линна вскочила на ноги.
    Два копья втолкнули в дверь какого-то человека в ярме и в колодках. От их
толчка он пролетел через всю комнату и только стена остановила его.
    Человек с трудом поднялся и сел.
    Это был здоровый, хорошо сложенный парень, с добрыми голубыми глазами и
шевелюрой, напоминающей гриву черного тарна.
    Он сел на опилки и улыбнулся нам. Улыбка его была радостно-бесстыдной.
Он повертел шеей в ярме и щелкнул пальцами.
    - Ну, Линна, - сказал он, - я пришел за тобой.
    - Андреас! - крикнула она и бросилась к нему.


    ГЛАВА 13. В ДОМЕ РАЗВЛЕЧЕНИЙ ТАРНЫ.

    Солнце ударило мне в глаза. Белый раскаленный песок жег ноги, я щурился от
рези в глазах. Солнце уже раскалило мое ярмо и я чувствовал его жар на своих плечах.
    В спину уперлось копье и я побрел вперед, нетвердо держась на ногах под тяжестью
ярма и утопая по колено в горячем песке. По обе стороны от меня тащились
такие же несчастные, закованные в колодки. Одни стонали, другие плакали, третьи
грязно ругались. Их, как и меня, тоже гнали вперед. Гнали, как зверей. Тот,
что был слева от меня, молчал. Это был Андреас из города Тор.
    Но вот копье перестало упираться мне в спину.
    Пение труб.
    Я услышал голос Андреаса рядом с собой.
    - Странно, - сказал он, - обычно татрикс не посещает Дом Развлечений.
    Я подумал, что же сейчас привело ее сюда.
    Все пленники упали на колени. Кроме меня и Андреаса.
    - Почему ты стоишь?
    - Ты полагаешь, что только воины оберегают свою честь?
    Внезапно страшный удар обрушился на него сзади и Андреас со стоном
повалился на песок.
    На меня тоже посыпались удары - по спине, по плечам, но я каким-то
чудом устоял на ногах. И тогда удар кнута обжег мне ноги. Он, как змея,
обвил их и затем последовал резкий рывок. Я тяжело упал.
    Уже лежа, я осмотрелся.
    Все пленники стояли на коленях на песчаной арене.
    Арена была овальной формы с длиной по небольшой оси примерно в сотню
ярдов. Ее окружала стена высотой 12 футов. Стена была разделена на сектора,
каждый из которых был окрашен в разный цвет - золотой, пурпурный, желтый,
голубой, красный и оранжевый. Песок арены, сверкающий разноцветными
искрами, усиливал впечатление от этого буйства красок. Со стен свешивались
гигантские разноцветные знамена.
    Я решил, что все краски Гора, которые не пустили на скучные стены зданий
Тарны, собрались здесь, в этом месте развлечений.
    Я заметил, что здесь есть люди в сером. Некоторые из них были воинами,
которые должны были поддерживать порядок. Но, в основном, это были простые
горожане. Некоторые оживленно переговаривались между собой, очевидно
заключая пари, но подавляющее большинство молчаливо сидело на каменных
скамьях, угрюмые в своих серых одеждах. Их мысли было невозможно прочесть,
но Линна сказала мне и Андреасу, что мужчины Тарны должны присутствовать
в Доме Развлечений не меньше четырех раз в год, иначе они сами будут
вынуждены принять участие в опасной игре.
    С трибун доносились крики нетерпения, возбужденные, почти на грани
истерики.  Они резко контрастировали с бесстрастностью серебряных масок,
скрывающих лица.  Все глаза были обращены к сектору, перед которым мы
стояли на коленях и который светился золотом.
    Я посмотрел наверх и увидел женщину, сидящую на золотом троне и одетую в
золотую мантию - единственную, которая носила золотую маску и была первой
в Тарне - саму татрикс.
    Лара поднялась и взмахнула рукой. В золотой перчатке она держала алый
шарф.
    Все смолкли.
    И затем, к моему полному удивлению, люди, которые стояли на коленях рядом
со мной - изгои, выброшенные из общества, осужденные - запели странный гимн.
Только мы с Андреасом молчали. Он был удивлен не меньше меня.

                Хотя мы всего лишь презренные животные,
                которые живут для вашего развлечения
                и умирают для вашего удовольствия,
                но мы славим Маски Тарны.
                Слава Маскам Тарны!
                Слава татрикс нашего города!

    Алый шарф полетел на песок арены, и Лара села в кресло, откинувшись на
подушки.
    Снова на фоне резких зв