тва свободны, - возразил я.
     В глазах рабов появилось выражение удивления.
     - У них нет желания быть свободными, - заявил Миск.  Он  обратился  к
рабам: - Какова ваша величайшая радость, мулы?
     - Быть рабами царей-жрецов, - ответили они.
     - Видишь?
     - Да, - согласился я. - Вижу, что они не люди.
     Антенны Сарма гневно дернулись.
     - А почему бы вашему Каску не синтезировать царя-жреца?  -  бросил  я
вызов.
     Сарм, казалось, дрожит от гнева. Из его конечностей выскочили лезвия.
     Миск не шевельнулся.
     - Это было бы аморально, - сказал он.
     Сарм повернулся к Миску:
     - Будет ли Мать возражать, если я сломаю руки и ноги мэтоку?
     - Да, - ответил Миск.
     - Будет ли Мать  возражать,  если  у  него  будут  повреждены  другие
органы?
     - Несомненно.
     - Но ведь его можно наказать, - сказал Сарм.
     - Да, - согласился Миск, - несомненно, его нужно поучить как-нибудь.
     -  Хорошо,  -  согласился  Сарм  и  нацелил  свои  антенны  на   двух
бритоголовых рабов в пластиковых одеяниях. - Накажите мэтока, - сказал он,
- но не сломайте ему кости и не повредите органы.
     Как только из переводчика  Сарма  донеслись  эти  слова,  двое  рабов
прыгнули ко мне, чтобы схватить.
     В то же мгновение я прыгнул им навстречу, застав их врасплох и вложив
в свой удар инерцию прыжка.  Левой  рукой  я  отбросил  одного  из  них  в
сторону, а кулаком правой ударил другого в  лицо.  Голова  его  откинулась
назад, ноги подогнулись. Он рухнул на пол. Прежде чем  первый  восстановил
равновесие, я подскочил к нему, обхватил  руками,  поднял  над  головой  и
бросил на каменный пол длинной  комнаты.  Если  бы  это  была  схватка  на
смерть, в следующий момент я бы его прикончил,  прыгнув  на  него,  ударив
пятками в живот и разорвав диафрагму. Но я не хотел убивать  или  серьезно
ранить. Он перевернулся на живот. В этот момент я мог бы сломать ему  шею.
Мне пришло  в  голову,  что  эти  рабы  недостаточно  подготовлены,  чтобы
наказывать кого-то. Казалось, они вообще  ничего  не  знают.  Теперь  этот
человек стоял на коленях, тяжело дыша  и  опираясь  на  правую  руку.  Это
вообще глупо, если он не левша. И он не пытался прикрыть горло.
     Я взглянул на Сарма и  Миска,  которые,  наблюдая,  стояли  в  полной
неподвижности.
     - Больше не вреди им, - сказал Миск.
     - Не буду.
     - Возможно, мэток прав, -  сказал  Миск  Сарму.  -  Возможно,  они  и
вправду не совершенные человеческие существа.
     - Возможно, - согласился Сарм.
     Раб,  который  оставался  в  сознании,  жалобно   протянул   руку   к
царям-жрецам. Глаза его были полны слез.
     - Позвольте нам пойти в помещения для разделки, - взмолился он.
     Я был поражен.
     Второй пришел в себя и,  стоя  на  коленях,  присоединился  к  своему
товарищу.
     - Позвольте нам пойти в помещения для разделки! - воскликнул он.
     Я не мог скрыть своего изумления.
     - Они  не  сумели  выполнить  желание  царей-жрецов  и  потому  хотят
умереть, - объяснил Миск.
     Сарм смотрел на рабов.
     - Я добр, - сказал он, - и скоро праздник Толы. - Мягким, разрешающим
движением, почти благословляя, он поднял переднюю конечность.  -  Идите  в
помещения для разделки.
     К моему удивлению, на лицах рабов выразилась  благодарность;  помогая
друг другу, они встали и направились из помещения.
     - Стойте! - крикнул я.
     Они остановились и посмотрели на меня.
     Я смотрел на Сарма и Миска.
     - Вы не можете посылать их на смерть.
     Сарм как будто удивился.
     Миск пожал антеннами.
     Я лихорадочно искал подходящее объяснение.
     - Куск расстроится, если его создания будут уничтожены, - сказал я. Я
надеялся, что это подействует.
     Сарм и Миск соприкоснулись антеннами.
     - Мэток прав, - сказал Миск.
     - Верно, - согласился Сарм.
     Я облегченно вздохнул.
     Сарм повернулся к рабам.
     - Вы не пойдете в помещения для разделки, - объявил он.
     Рабы без всяких эмоций сложили руки и, расставив ноги, остановились у
помоста. Как будто за последние мгновения ничего не произошло, только один
из них тяжело дышал, а лицо второго было покрыто кровью.
     Никто из них не выразил  ни  благодарности,  ни  негодования  за  мое
вмешательство.
     Как вы догадываетесь, я был поражен. Реакция и поведение  этих  рабов
были мне непонятны.
     - Ты должен понять, Тарл Кабот из Ко-ро-ба, - Миск, очевидно, заметил
мое изумление, - что величайшая радость  мулов  -  любить  царей-жрецов  и
служить им. Если цари-жрецы хотят, чтобы они умерли, они умрут с радостью.
Если цари-жрецы хотят, чтобы они жили, их радость не меньше.
     Я заметил, что ни один из рабов не выглядел очень радостно.
     - Понимаешь, - продолжал Миск,  -  эти  мулы  созданы,  чтобы  любить
царей-жрецов и служить им.
     - Они так сделаны, - сказал я.
     - Совершенно верно, - согласился Миск.
     - Но ты говоришь, что они люди.
     - Конечно, - сказал Сарм.
     И тут, к моему удивлению, один из рабов, хотя я не  мог  бы  сказать,
какой именно, посмотрел на меня и просто сказал:
     - Мы люди.
     Я подошел к нему и протянул руку.
     - Надеюсь, я тебе не очень повредил, - сказал я.
     Он взял мою руку и неуклюже подержал ее, не зная, очевидно, ничего  о
рукопожатиях.
     - Я тоже человек, - сказал другой, прямо глядя на меня.
     Он протянул руку ладонью вниз. Я взял его руку, повернул и пожал.
     - У меня есть чувства, - сказал первый.
     - У меня тоже, - подхватил второй.
     - У нас у всех они есть, - сказал я.
     - Конечно, - заметил первый, - потому что мы люди.
     Я внимательно оглядел их.
     - Который из вас синтезирован?
     - Мы не знаем, - ответил первый.
     - Да, - согласился второй, - нам не говорили.
     Цари-жрецы с некоторым интересом следили за этим разговором,  но  тут
послышался голос из переводчика Сарма.
     - Уже поздно. Отведите мэтока на обработку.
     - Следуй за мной, - сказал первый  и  повернулся.  Я  пошел  за  ним,
второй человек - рядом со мной.



                             13. СЛИЗНЕВЫЙ ЧЕРВЬ

     Я вслед за Мулом-Ал-Ка и Мулом-Ба-Та прошел через несколько помещений
и по длинному коридору.
     - Вот зал обработки, - сказал один из них.
     Мы миновали несколько высоких стальных порталов; в каждом  на  высоте
примерно в двадцать футов - эта высота доступна для антенн царей-жрецов  -
виднелись пятна. Позже я узнал, что это пятна запаха.
     Если бы эти пятна не  издавали  запаха,  можно  было  бы  считать  их
аналогом графем в земном письме, но они  издают  запах,  и  потому  лучшим
аналогом для них будут фонемы и комбинации фонем - прямое  отражение  речи
царей-жрецов.
     Может показаться, что царь-жрец в окружении таких пятен  подвергается
какофонии  стимулов,  как  мы  по  соседству  с  несколькими   работающими
радиоприемниками и телевизорами, но на  самом  деле  это  не  так;  лучшая
аналогия - прогулка по тихой ночной улице города, когда  вокруг  множество
световых реклам; мы можем их заметить, но не обратить особого внимания.
     У царей-жрецов нет разницы между произнесенным и записанным словом  -
разницы  в  нашем  смысле,   хотя   есть   существенное   различие   между
действительно  ощущаемыми  запахами  и  запахами,  которые  можно  ощутить
потенциально, как например на неразвернутой нити с записью запахов.
     - Тебе  может  не  понравиться  обработка,  -  сказал  один  из  моих
проводников.
     - Но тебе после нее будет хорошо, - заметил другой.
     - А почему я должен быть обработан?
     - Чтобы защитить рой от заражения, - сказал первый.
     Запахи со временем, конечно, выветриваются, но синтетические  запахи,
производимые царями-жрецами, могут  выдержать  тысячелетия  и  в  конечном
счете  переживут  выцветающие  буквы  человеческих   книг,   разлагающуюся
целлюлозу кинопленки и, может быть, даже резные выветрившиеся камни, вечно
провозглашающие несравненные  достоинства  наших  многочисленных  королей,
завоевателей и властителей.
     Между прочим,  пятна-запахи  располагаются  квадратом  и  читаются  с
верхнего ряда слева направо, потом справа налево, снова  слева  направо  и
так далее.
     Я должен заметить, что горянское письмо устроено аналогично, и хотя я
хорошо владею горянским, мне трудно писать, главным  образом  потому,  что
через строчку приходится менять направление  письма.  Торм,  мой  друг  из
касты писцов, до сего дня не может мне простить этого; если  он  еще  жив,
то, конечно, по-прежнему считает меня отчасти неграмотным. Как он говорит,
из меня никогда не получится писец.
     - Это очень просто, - говорил он. - Пиши  по-прежнему  вперед,  но  в
противоположном направлении.
     Слоговая  азбука  царей-жрецов,  которую  нельзя   смешивать   с   их
семьюдесятью тремя "фонемами", состоит из четырехсот  одиннадцати  "букв",
которые кажутся мне громоздкими; каждая буква  -  это  просто  фонема  или
комбинация фонем, обычно комбинация. Определенные сочетания этих  фонем  и
фонемных  комбинаций,  естественно,  образуют  слова.  Я  предположил   бы
существование более простой системы или даже экспериментов с  графическими
знаками без запаха, но, насколько мне известно, такие эксперименты никогда
не производились.
     Со всем уважением к  этой  сложной  азбуке,  я  считаю,  что  она  не
подвергалась упрощениям просто потому, что цари-жрецы, с  их  интеллектом,
усваивают эти 411 знаков быстрее,  чем  человеческий  ребенок  алфавит  из
тридцати букв; для них разница между более чем четырьмястами  и  тридцатью
не имеет значения.
     Это неплохая догадка, но истинные причины глубже. Прежде всего, я  не
знаю, как учатся цари-жрецы. Они учатся не так, как мы. Во-вторых,  у  них
во  многих  делах  склонность  к  сложности;  они  считают  ее  элегантней
простоты. Практическим результатом этой склонности является  то,  что  они
никогда не упрощают  физическую  реальность,  биологические  процессы  или
функционирование мозга. Им не приходит в голову, что  природа  в  сущности
проста, а если бы они это заметили, то были бы глубоко  разочарованы.  Они
воспринимают природу как взаимосвязанный континуум; мы же, ориентирующиеся
на зрение, скорее представляем ее как ряд  дискретных  объектов,  каким-то
загадочным  образом  связанных  друг  с  другом.  Кстати,  их   математика
начинается  с  дробей,  а  не  с  натуральных  чисел;  натуральные   числа
рассматриваются ими как ограниченный случай.  Но,  как  я  полагаю,  самая
главная причина  того,  почему  азбука  царей-жрецов  остается  сложной  и
никогда не проводился эксперимент с не имеющими запаха буквами: цари-жрецы
хотят, чтобы их язык сохранился таким же, каким был в древности.  Из  всех
разумных  существ  цари-жрецы  больше   всего   склонны   к   шаблону,   к
установленным образцам, по крайней  мере  в  основных  вопросах  культуры,
таких, как обычаи роя и язык; склонны не по необходимости, а по  какому-то
генетически  врожденному  предпочтению  ко  всему  знакомому  и  удобному.
Цари-жрецы, как и люди, способны изменяться, но редко делают это.
     И все-таки в этой проблеме есть еще что-то, а  не  только  изложенные
выше соображения. Однажды я спросил  у  Миска,  почему  не  была  упрощена
азбука царей-жрецов, и он ответил:
     - Если бы это было сделано, нам пришлось бы отказаться  от  некоторых
знаков, а мы не могли бы этого вынести, потому что они прекрасны.
     Под пятнами запаха на каждом портале, вероятно, для удобства людей  и
других не царей-жрецов было стилизованное изображение фигуры.
     Мы проходили мимо многих входов, но нигде не было фигуры человека.
     К нам приближалась, бегом, но не очень быстро, а размеренно,  молодая
женщина, лет восемнадцати, с бритой головой, в пластиковой одежде мула.
     - Не задерживай ее, - сказал один из проводников.
     Я отступил в сторону.
     Едва заметив нас, девушка пробежала мимо. В  руках  она  сжимала  две
свернутых нити запахов.
     У нее карие глаза; несмотря на  бритую  голову,  она  показалась  мне
привлекательной.
     Мои спутники не проявили к ней ни малейшего интереса.
     Меня это почему-то раздражало.
     Я оглянулся, прислушался к звуку ее шагов.
     - Кто она?
     - Мул, - сказал один из рабов.
     - Конечно, мул, - сказал я.
     - Тогда почему ты спрашиваешь?
     Я надеялся, что именно он синтезирован.
     - Она посыльный, - сказал другой, - разносит нити  с  запахами  между
порталами зала обработки.
     - Вот оно что, - сказал первый раб. - Его интересуют такие вещи.
     - Он ведь новичок в туннелях, - заметил второй.
     Мне стало любопытно. Я пристально посмотрел на первого раба.
     - У нее ведь хорошенькие ножки?
     Он удивился.
     - Да, сильные.
     - Она привлекательна, - сказал я второму.
     - Привлекательна?
     - Да.
     - Да, - согласился он, - она здоровая.
     - Может, она чья-то подружка?
     - Нет, - сказал первый раб.
     - Откуда ты знаешь?
     - Она не из племенной группы.
     Почему-то эти лаконичные ответы и покорное принятие варварских правил
царей-жрецов разъярили меня.
     - Интересно, какова она в объятиях, - сказал я.
     Они посмотрели друг на друга.
     - Об этом нельзя думать, - сказал один.
     - Почему?
     - Запрещено, - объяснил другой.
     - Но ведь вы об этом думали?
     Один из них улыбнулся.
     - Да, - признался он, - я иногда думаю об этом.
     - И я тоже, - сказал другой.
     Мы все повернулись и посмотрели  на  девушку;  она  казалась  далекой
точкой в свете вечных ламп.
     - Почему она бежит? - спросил я.
     - Она бежит по расписанию, - сказал первый раб, -  и  если  опоздает,
получит черту.
     - Да, - подтвердил второй, - пять таких черт, и ее уничтожат.
     - Черта - это какой-то знак в вашей характеристике?
     - Да, и он наносится на твою одежду.
     - На нашей одежде, - сказал другой, - записана подробная  информация,
и по ней цари-жрецы различают нас.
     - Да, - подтвердил первый, - иначе,  боюсь,  они  не  смогли  бы  нас
отличать друг от друга.
     Я запомнил эти  сведения,  надеясь,  что  когда-нибудь  они  окажутся
полезными.
     - Я полагаю, могучие цари-жрецы могли бы изобрести  и  более  быстрый
способ доставки записей.
     - Конечно, - сказал первый раб, - но мулы дешевле и легко заменяются.
     - Скорость в таких делах  мало  интересует  царей-жрецов,  -  добавил
второй.
     - Да, - опять первый, - они очень терпеливы.
     - Почему ей не дали средство передвижения?
     - Она всего лишь мул.
     Мы втроем  опять  посмотрели  на  девушку,  но  она  уже  исчезла  на
расстоянии.
     - Но она здоровый мул, - сказал один из рабов.
     - Да, - подхватил другой, - и у нее сильные ноги.
     Я рассмеялся и похлопал их по плечам. Мы отправились дальше по залу.


     Вскоре нам встретилось длинное червеобразное  животное,  с  маленьким
красным ртом, которое ползло по коридору.
     Мои проводники не обратили на него внимания.
     Даже я, после встречи с  артроподом  на  платформе  и  слизнеподобным
зверем на транспортном диске на площади начал привыкать к тому, что в  рое
царей-жрецов можно встретить самых странных существ.
     - Что это? - спросил я.
     - Мэток, - ответил один из рабов.
     - Да, - подтвердил второй, - он в рое, но не часть роя.
     - Но я считал, что я мэток.
     - Ты мэток.
     Мы продолжали идти.
     - Как оно называется?
     - О, это слизневый червь.
     - А что он делает?
     - Давным-давно, - сказал один из рабов, - он использовался в рое  как
очистительное и канализационное приспособление, но уже много тысяч лет  он
не исполняет эти функции.
     - Но остается в рое?
     - Конечно. Цари-жрецы очень терпимы.
     - Да, - подтвердил другой раб, - они очень почитают традиции.
     - Слизневый червь заслужил свое место в рое, - сказал первый.
     - А чем он питается?
     - Поедает остатки пиршеств золотого жука.
     - А кого убивает золотой жук?
     - Царей-жрецов, - сказал второй раб.
     Я, конечно, хотел расспрашивать дальше, но в этот момент мы подошли к
очередному высокому порталу.
     Посмотрев  вверх,   я   увидел   под   пятнами   запаха   несомненные
стилизованные очертания человеческой фигуры.
     -  Мы  пришли,  -  сказал  один  из  моих  спутников.  -  Здесь  тебя
обработают.
     - Мы тебя подождем, - сказал другой.



                          14. ПОТАЙНАЯ КОМНАТА МИСКА

     Меня подхватили металлические руки, и я беспомощно повис в нескольких
футах над полом.
     За мной закрылась стенная панель.
     Я находился в большой мрачной комнате, затянутой  пластиком.  Комната
пуста, только на одной стене несколько  металлических  дисков,  а  выше  -
прозрачный щит. Через этот щит на меня смотрел царь-жрец.
     - Чтоб ты  выкупался  в  помете  слизневого  червя!  -  жизнерадостно
обратился я к нему. Надеюсь, у него есть переводчик.
     Под щитом две круглых металлических  пластины  скользнули  вверх,  из
отверстий вытянулись две металлические руки.
     Я хотел было  бежать  от  них,  но  сообразил,  что  в  этой  пустой,
закрытой, тщательно подготовленной комнате мне от них никуда не уйти.
     Металлические руки схватили меня и подняли над полом.
     Царь-жрец за щитом как будто не заметил моего замечания. Вероятно,  у
него нет переводчика.
     Я продолжал висеть, и,  к  моему  раздражению,  из  стены  высунулись
другие управляемые царем-жрецом устройства и потянулись ко мне.
     Одно с  удручающей  осторожностью  сняло  с  меня  всю  одежду,  даже
разрезало   ремни   сандалий.   Другое   заставило   проглотить    большую
отвратительную пилюлю.
     Учитывая размер царей-жрецов и относительно малый  масштаб  действий,
которые совершались  надо  мной,  я  решил,  что  тут  использован  мощный
передаточный  механизм.  Осторожность,  с  которой  проводились  операции,
говорила также о каком-то увеличении. Позже я узнал, что вся стена  передо
мной была сложным устройством, по существу усилителем  запахов.  Но  в  то
время мне было не до восхищения инженерными талантами моих похитителей.
     - Чтоб твои антенны вымокли в грязи! - обратился я к своему мучителю.
     Его антенны дрогнули и слегка завились.
     Я был доволен. Все-таки переводчик у него есть.
     Я обдумывал следующее оскорбление,  когда  металлические  руки  вдруг
подвесили меня над большой клеткой с двойным  полом:  верхний  представлял
собой решетку из узких  прутьев,  а  нижний  -  просто  белый  пластиковый
поднос.
     Металлические руки неожиданно отпустили меня, и я упал в клетку.
     Вскочил на ноги, но верх клетки уже закрылся.
     Я хотел попробовать  прочность  решетки,  но  тут  почувствовал  себя
плохо, в животе забурлило, и я опустился на пол.
     Больше мне не хотелось оскорблять царя-жреца.
     Помню, я посмотрел наверх и  увидел,  как  дрожат  и  загибаются  его
антенны.
     Пилюле потребовалось всего две-три минуты, чтобы сделать  свое  дело,
но эти минуты я вспоминаю без всякого удовольствия.
     Наконец пластиковый поднос выскользнул из-под клетки и исчез в  узкой
щели в стене.
     Я отметил это с благодарностью.
     Вся  клетка  на  каком-то  катке  двинулась  мимо  стены,  в  которой
появились различные отверстия.
     Во  время  этого  движения  меня  последовательно   мыли   различными
растворами  разной  температуры  и  плотности;  некоторые  показались  мне
отвратительными.
     Если  бы  я  чувствовал  себя  лучше,  я  бы,  конечно,  еще   больше
оскорбился.
     Наконец,  после  того,  как  я,  отплевываясь  и  откашливаясь,   еще
несколько раз  был  вымыт  и  вычищен,  клетка  медленно  двинулась  между
вентиляторами, из которых шли потоки горячего воздуха; на меня  нацелились
различные  проекторы;  некоторые  лучи  я   видел,   желтые,   красные   и
ярко-зеленые.
     Позже я узнал, что эти лучи, которые прошли