ошептала я. Дрожа от страха, я подошла к Тарго и опустилась перед ним на колени.
     - Вы позволите мне спросить, хозяин? - подняла я на него умоляющий взгляд.
     - Спрашивай, - позволил он.
     Я была так испугана, что не могла даже подобрать слов.
     - Спрашивай! - потребовал Тарго.
     - Когда... когда мы отправимся в Ар, хозяин? - пробормотала я, замирая от собственной дерзости. Лицо Тарго приняло суровое выражение.
     - Кейджера не должна проявлять любопытство, - отрезал он.
     Из груди у мекя вырвался глухой стон. Я знала, чем это может мне грозить.
     Ожидая неминуемого наказания и желая хоть немного смягчить его своим послушанием, я склонила голову к земле и протянула вперед скрещенные в запястьях руки, приняв позу, называемую "Рабыня в ожидании наказания". Я вся дрожала. Я ждала, что он вот-вот прикажет охраннику принести плеть.
     - Эли-нор, - смягчившимся голосом произнес Тарго. Я подняла на него испуганный взгляд.
     - Завтра до рассвета рабынь поднимут и накормят, - сказал он. - А когда встанет солнце, мы покинем Ко-ро-ба и двинемся в путь, в великий Ар.
     - Благодарю вас, хозяин, - едва слышно прошептала я.
     Он усмехнулся и позволил мне идти. Я вскочила на ноги и подбежала к Лане.
     - Мы выезжаем завтра на рассвете, - взволнованным голосом сообщила я.
     - Я так и думала, - с видимым безразличием кивнула она.
     Я протянула к ней руку, и она не сбросила ее со своего плеча.
     - Я хочу быть твоей близкой подругой, - сказала я.
     - Ладно, - согласилась она.
     - Значит, ты теперь будешь считать меня своей подругой?
     - Ага.
     - А ты? Ты тоже будешь мне подругой?
     - Конечно.
     - Знаешь, ты у меня здесь единственный настоящий друг, - призналась я.
     Я чувствовала себя такой одинокой на этой чужой мне планете.
     - Это точно, - согласилась Лана.
     Но как это грустно - иметь только одну подругу! Но пусть уж рядом будет хоть один друг, который будет меня любить, с которым я могу поговорить, доверить то, что меня радует или волнует.
     - Сегодня вечером, - потребовала Лана, - если нам дадут сладости или печенье, отдашь их мне.
     - Почему? - удивилась я.
     - Потому что мы подруги.
     - Мне это не нравится.
     - Если хочешь быть моей подругой, значит, тебе должно быть приятно доставлять мне удовольствие.
     Я промолчала.
     - Ну, что ж, - вскинула голову Лана и отвернулась.
     - Пожалуйста, Лана, - пробормотала я. Она даже не взглянула в мою сторону.
     - Я отдам тебе сладости и печенье, - сказала я.
     В эту ночь, накануне нашего отъезда, я долго не могла уснуть. Юта, Инга и Лана сладко спали, а я лежала на соломенной подстилке и смотрела в потолок.
     Я была недовольна тем, как прошел ужин. Лана забрала у меня печенье, которое я согласилась ей отдать. А когда я выбрала момент и сделала попытку стащить печенье у Рены, меня поймала за руку Юта. Глаза у нее были строгими и честность непреклонной. Я выпустила из руки печенье Рены и осталась на ужин без сладкого. Я была вне себя от злости.
     Как я ненавидела эту глупую, смазливую Юту! И Ингу, эту угловатую, худую уродину! И Лану, эту мою так называемую подругу, которую я уже перестала считать своей подругой!
     Я надеялась, что меня продадут по более высокой цене, чем их. Вот тогда они увидят, кто есть кто! Я им еще покажу!
     Спать мне не хотелось. Я села, поудобнее устроившись на соломенной подстилке, и изысканно грациозным жестом отбросила волосы за спину. Я красива! Интересно, сколько выложит за меня мой будущий владелец? Наверное, немало. Я представила себя на высоком помосте центрального невольничьего рынка Ара. Аукцион. Множество людей. Элеонора Бринтон покоряет и очаровывает всех собравшихся. За нее дают самую высокую цену!
     Мои мысли на секунду вернулись к Вьерне. Подумать только, эта грязная разбойница похитила меня и обменяла на сотню каких-то дурацких наконечников для стрел!
     Как это унизительно!
     Я достойна золота! Золота в большом количестве.
     Может быть, Марленус, тот, в чьих руках она сейчас находится, предпочтет выставить ее на продажу? Пусть бы за нее тоже выложили сотню наконечников для стрел. Вот была бы потеха!
     Но я! Я достойна золота!
     Я взглянула на спящих Юту, Ингу и Лану. Рабыни! Как мне хотелось освободиться от их постоянного присутствия. Освободиться от них совсем! Не нужны мне такие подруги! И вообще мне никто не нужен. Я лучше их всех! Лучше! Единственное, чего я от них хочу, это поскорее избавиться от их присутствия!
     Я снова опустилась на соломенную подстилку и мысленно вернулась в северные леса. Мне вспомнились пляшущие на поляне женщины-пантеры, вспомнилось, как они, не в силах сдержать мучающий их зов естества, бросались на землю и царапали, рвали ее ногтями, словно раздирали плененных ими мужчин. И Вьерна, высокомерная, гордая Вьерна, тоже была вместе с ними!
     Все они слабые.
     А я - сильная. Сильная и гордая. Я - Элеонора Бринтон! Да, я рабыня, но я отнюдь не беспомощна. Я сильная и настойчивая. Я сумею покорить какого-нибудь мужчину своим обаянием и стану эксплуатировать его как хочу. Элеонора Бринтон даже в ошейнике рабыни будет покорительницей мужчин!
     С этой приятной мыслью я задремала и вскоре начала засыпать. И вдруг я проснулась, вспомнив о посетившем нас рабовладельце Сороне из Ара, о том, как он с Тарго медленно прохаживался между клеток с невольницами.
     - Пожалуйста, купите меня, хозяин! - помню, обратилась я к нему с традиционной фразой. Я обязана была ее произнести. У меня не было другого выбора.
     - Нет! - ответил он тогда, как отрезал.
     Воспоминание об этом неприятном моменте вызвало у меня раздражение. Сон как рукой сняло. Я снова перевернулась на спину и уставилась в потолок.
     Сорон из Ара не приобрел ни одной девушки. Это показалось мне странным, но сейчас, когда я лежала на тонкой соломенной подстилке, не это меня волновало. Гораздо больше досаждало то, что в ответ на все мои старания он бросил это свое короткое "Нет!". Он меня просто оскорбил!
     С каждой из девушек в соседних клетях, насколько я могла слышать, он перебросился несколькими словами или хотя бы раскритиковал их, прежде чем приказать вернуться на свое место. И только мне он ответил своим коротким "Нет!".
     Он воздержался от покупки какой-либо из невольниц, но только мне он выразил свой отказ столь грубым, столь оскорбительно кратким ответом. Да мне, откровенно говоря, наплевать на то, что он не захотел меня купить. Я к этому и не стремилась. Подумаешь! Он не хочет Элеонору Бринтон! Да ей-то какое до этого дело? Она этому только рада! Она вовсе и не хотела ему принадлежать!
     Вот только взгляд, брошенный им на меня из прохода между клетями... Я тогда на него тоже посмотрела и дерзко, с вызовом отвернулась. А он все продолжал смотреть. Пристально, внимательно. Меня это даже напугало. Я почувствовала себя беззащитной в этой невольничьей клетке с толстыми железными решетками, из которой не вырваться, не убежать. Из которой мне вообще некуда бежать! Я пленница! Мужчины могут делать со мной все, что им заблагорассудится. Я их пленница! Я - их собственность! Их рабыня! Рабыня!
     Но когда меня продадут, я заставлю их себе подчиниться! Я сумею их покорить!
     Что может сделать женщина, пусть даже самая красивая, если она заперта в невольничьей клетке?
     Ничего!
     Руки у нее связаны. Ей негде развернуться. Но это все временное явление.
     Так вы говорите, я - рабыня? Очень хорошо!
     Я заставлю своего хозяина страдать так, как может заставить страдать мужчину только женщина. Я поставлю его перед собой на колени, я буду играть на его влечении ко мне и добьюсь того, что он станет рабом моих желаний. Я использую его слабость и вытяну из него все, что пожелаю.
     Я стану покорительницей мужчин!
     Как я их ненавижу, этих животных!
     - Пожалуйста, купите меня, хозяин, - говорила я этому Сорону, рабовладельцу из Ара.
     - Нет! - отрезал он.
     Я ненавидела его, наверное, больше всех на свете. Как он смотрел на меня - беспомощно стоящую за железными решетками невольничьей клети. Каким хозяйским, оценивающим взглядом изучал каждый дюйм моего тела, словно я, Элеонора Бринтон, уже принадлежала ему. Как я его ненавидела! Я ненавидела всех мужчин, но больше всего - Сорона из Ара!
     Эта мысль измучила меня, и я постепенно уснула.
     Мне приснился странный сон.
     Снилось, будто мне удалось убежать, и я в прекрасном настроении брожу по бескрайним, заросшим густой травой горианским полям. Меня переполняет пьянящее ощущение свободы. Я одна. Надо мной больше нет хозяев.
     И вдруг за спиной, футах в десяти от себя, я замечаю молча стоящего высокого человека в желто-синих одеждах с широкой кожаной повязкой, закрывающей левый глаз. Сорон из Ара! Все внутри меня оборвалось.
     Я побежала.
     Я бежала изо всех сил, спотыкаясь и падая, а когда подняла голову, оказалось, что Сорон стоит впереди меня. Я бежала прямо к нему!
     Я закричала и побежала в другую сторону. И снова Сорон оказался у меня на пути!
     Куда бы я ни сворачивала, передо мной неизменно появлялась его обернутая в сине-желтые одеяния худощавая фигура с лицом, наполовину скрытым кожаным капюшоном. Он стоял неподвижно, не спуская с меня внимательного, изучающего взгляда.
     Я опустилась перед ним на колени.
     - Пожалуйста, - пробормотала я, - купите меня, хозяин!
     - Нет! - коротко ответил он.
     - Купите меня, хозяин! Купите! - разрыдалась я.
     - Нет! - словно отрезал он.
     Тут я заметила в его руках свернутую широкими петлями, наподобие лассо, длинную веревку.
     Я закричала и снова побежала прочь.
     Однако не успела я сделать и нескольких шагов, как брошенное Сороном лассо опутало все мое тело, крепко прижимая мне руки к бокам.
     Я закричала.
     - Тихо! - раздался у меня над ухом голос Ланы. - Замолчи!
     Я проснулась в холодном поту.
     Надо мной склонилась Лана и трясла меня за плечо. Рядом сидела не сводившая с меня тревожного взгляда Юта, а чуть поодаль, у стены, приподнялась на локте Инга. Увидев, что я проснулась, девушки снова растянулись на соломенных подстилках.
     Я подползла к Лане. Тревожное ощущение от кошмарного сна не хотело меня отпускать.
     - Лана, - произнесла я жалобным голосом.
     - Иди спать! - огрызнулась она, отворачиваясь к стене.
     Я подобралась к Юте.
     - Юта, - взмолилась я, - пожалуйста, обними меня!
     - Спи, - ответила Юта.
     - Пожалуйста! Прошу тебя!
     Юта поцеловала меня в щеку и положила руку мне на плечо.
     Я прижала лицо к ее ладоням.
     - Ох, Юта, - пробормотала я со слезами в голосе.
     - Это только сон, - успокаивала меня Юта. - Мы с тобой немножко посидим и потом ляжем спать.
     Через некоторое время кошмарные видения оставили меня, и мы с Ютой легли спать.
     Я прижалась губами к ее руке и не отпускала ее, пока не уснула.

12

Я СОБИРАЮ ЯГОДЫ

     Как хорошо выбраться из невольничьего фургона!
     Стоя на залитой солнечным светом густой траве, я потянулась и весело рассмеялась.
     На мне была новая невольничья туника, и это наполняло меня особой радостью. Я сама ее сшила в первый день пути из Ко-ро-ба в Ар. Мою старую рубаху сожгли разбойницы Вьерны, еще в ту ночь, когда они меня похитили.
     Я думаю, девушки Земли сочли бы мою тунику просто неприличной, но мне она нравилась. В невольничьих бараках Ко-ро-ба нам не позволялось носить рубах. Мы могли испачкать их в грязных клетках на соломе. К тому же работорговцы считают, что девушке полезно побыть обнаженной, сидя за железными решетками невольничьей клетки. Но теперь сумрачный свет бараков, их толстые стены и низкие цементные потолки, их спертый воздух и вечно несвежие соломенные подстилки остались далеко позади.
     Я с удовольствием расправила плечи.
     Было самое начало лета - второй день месяца ен'вар. По летосчислению Ара шел 10121 год со дня основания этого славного города, в который мы направлялись.
     День был прекрасный. Я чувствовала, как свежая трава ласкает мои ноги, а солнечные лучи согревают мне лицо и плечи.
     Я была счастлива.
     Я закрыла глаза и подставила лицо солнцу, чувствуя, как его лучи наполняют тело теплом и радостью. Элеонора Бринтон, некогда богатая женщина Земли, чувствовала себя здесь счастливой.
     Тонкий кожаный ремень у меня на шее затянулся. Я открыла глаза. Второй конец ремня был завязан на шее у Юты. Мы собирали ягоды.
     Элеонора Бринтон, горианская невольница, очнулась от сладостных видений и принялась быстро срывать с куста сочные красные ягоды, складывая их в плетеную кожаную корзину.
     Мы находились примерно в пасанге от остального каравана, на невысоком, густо поросшем кустарником пологом холме, откуда, привстав на цыпочки, можно было увидеть крыши наших фургонов.
     Шел девятый день с тех пор, как мы оставили Ко-ро-ба. Через несколько недель мы будем в Аре, где нас выставят на продажу.
     Но это будет еще не скоро. А пока я наслаждалась теплым солнечным днем и своей относительной свободой.
     Юта и с сонным видом опирающийся на копье охранник стояли ко мне спиной. Они не обращали на меня никакого внимания.
     Обрывая с кустов ягоды, я осторожно подобралась к Юте. Ни она, ни охранник не оглянулись. Я потихоньку запустила руку в почти полный кузовок Юты, зачерпнула из него пригоршню ягод и пересыпала их в свою корзину, наполовину пустую.
     Ни Юта, ни охранник ничего не заметили. Они такие глупые!
     Довольная собой, я ловко бросила в рот сорванную ягодку, стараясь, чтобы ее сок не испачкал мне губы.
     Какая я сообразительная!
     Какой великолепный день!
     Как хорошо, что мрачные невольничьи загоны Ко-ро-ба остались позади!
     Я присела на корточки, а затем встала и потерла затекшие ноги. Я устала ехать в фургоне. Девушки были скованы в нем короткой, не больше фута, цепью, прикрепленной к центральному брусу, а при такой длине цепи не очень-то пороскошествуешь. К тому же пол фургона был устлан всего лишь свернутым в несколько слоев запасным тентом, и лежать на нем было очень жестко, особенно при тряске. Вот почему я была так рада возможности хоть ненадолго выбраться из надоевшей повозки и пособирать с Ютой ягоды.
     Как хорошо, что мрачные невольничьи бараки остались позади! Как хорошо хоть на часок вылезти из фургона и походить по земле!
     Я, Элеонора Бринтон, прежде богатая женщина, а теперь - невольница на далекой планете, находила удовольствие в таких, казалось бы, мелочах.
     К тому же у меня была еще одна причина чувствовать себя счастливой.
     Я рассмеялась.

***

     Мне вспомнилось, как мы уезжали из Ко-ро-ба.
     Нас подняли и выпустили из клеток задолго до восхода солнца. На завтрак нам выдали по полной тарелке пшенной каши и сообщили, что кормить нас не будут до позднего вечера. Поев, мы при свете факелов тщательно вымыли после себя невольничьи камеры. После этого нас вывели во внутренний двор и выстроили возле фургонов. По команде мы забрались в повозки и разместились по пять человек по обе стороны от центрального бруса. Охранники завели брус в пазы и закрепили его запорами. В фургон поднялся один из помощников Тарго со связкой коротких цепей, с обеих сторон оканчивающихся металлическими ножными браслетами. Каждой невольнице по очереди помощник надевал на левую ногу один ножной браслет, перебрасывал соединяющую его цепь через центральный брус и защелкивал второй браслет у нее на правой ноге. Покончив с этим делом, он спрыгнул на землю, и охранники ремнями прикрепили к бортам обтягивающий повозку тент. Его затянули со всех сторон, и мы оказались в полной темноте, отрезанные от внешнего мира.
     - Хи-иии! - донесся до нас пронзительный окрик кучера, и мы почувствовали, как наш фургон качнулся и медленно двинулся вперед.
     Началось наше путешествие в Ар.
     Фургон за фургоном караван Тарго медленно продвигался по переулку к улице Степных Ворот, ведущей к южным воротам города.
     Мы не могли позволить себе двигаться так быстро, как нам бы хотелось. Несмотря на столь ранний час, улицы города были заполнены толпами народа. Даже сидя внутри плотно обтянутого фургона, мы поняли, что в Ко-ро-ба какой-то праздник. Отовсюду доносились радостные возгласы и крики.
     - Что там такое? - спросила я у Инги.
     - Не знаю, - ответила она.
     Мы слышали, как наш кучер ругался и поминутно щелкал кнутом, но это нисколько не помогало нам двигаться быстрее.
     Нашему фургону, как и повозкам других торговцев - принадлежащих главным образом крестьянам, - не давала развернуться запрудившая улицы толпа народу.
     Наконец нам кое-как удалось выбраться на улицу Полевых Ворот. Здесь, судя по всему, дело обстояло не лучше.
     Сидя внутри темного фургона, сквозь плотный тент которого начали пробиваться первые лучи солнца, мы с девушками обменивались удивленными взглядами. Все были взволнованы.
     - Что же там такое? - снова не выдержала я.
     - Не знаю! - раздраженно отмахнулась от меня сидящая рядом Инга.
     Я проклинала нашу повозку, откуда ничего нельзя было увидеть.
     Издалека донеслись звуки музыки - труб, барабанов и цимбал, и это только подогрело наше с девушками любопытство. Неизвестность становилась просто невыносимой.
     - Примите в сторону и остановитесь! - неожиданно прозвучал совсем рядом чей-то властный, начальственный голос.
     Наш фургон свернул вправо и, проехав еще несколько шагов, остановился.
     Мы чувствовали, как снаружи на повозку напирает людская толпа. Звуки музыки стали громче так же, как и голоса окружавших нашу повозку людей.
     - Это трофеи Марленуса! - крикнул совсем рядом кто-то из зрителей.
     Сердце у меня подпрыгнуло.
     Я быстро перевернулась на живот и, не раздумывая, осторожно вытащила из-под широкого, обтягивающего повозку ремня край тента.
     Музыка теперь раздавалась совсем близко.
     Я потихоньку подняла край материи и выглянула наружу.
     Впереди колонны посередине широкой дороги верхом на громадном тарларионе ехал человек в одеянии охотника. Со спины у него свешивалась шкура лесной пантеры, мертвая голова которой с застывшим взглядом желтых глаз и оскаленной пастью покоилась на опущенном на лоб человека капюшоне. На шее охотника виднелось ожерелье из клыков и когтей. Через плечо был перекинут колчан со стрелами, а с правой стороны седла был приторочен тугой лук.
     За ним следовали музыканты с трубами, барабанами и цимбалами, также в одеяниях из шкур и с головами пантер поверх охотничьих капюшонов.
     Позади музыкантов тянулась длинная вереница влекомых тарларионами поставленных на колеса мощных клеток. Некоторые клетки были забиты злобно рычащими слинами, из других на зрителей бросали хищные взгляды стройные и грациозные лесные пантеры. По обеим сторонам повозок шагали охотники, державшие в руках длинные шесты, с которых свешивались шкуры и головы слинов и пантер. В одной из клеток, покачивая плоской головой в такт движению повозки, толстыми кольцами свернулся на полу громадный хисс - болотный удав, житель северных лесов. Охотники Марленуса, должно быть, заходили довольно далеко, раз им удалось добыть экземпляр этого редко встречающегося животного.
     Повсюду между повозками под присмотром охотников шли толпы скованных цепями рабов-мужчин - очевидно, выловленных Марленусом разбойников, промышлявших в лесу. Пленники несли на плечах корзины с фруктами, лесными плодами и орехами либо были обвешаны связками дичи и плюмажами из ярких перьев лесных птиц. На всех разбойниках были короткие шерстяные грубой выделки туники. Их длинные волосы, как правило, стягивал на затылке тонкий кожаный шнурок.
     Девушки, выглядывавшие рядом со мной из-под покрытия, следили за процессией с любопытством.
     - Разве такие мужчины могут оставить женщину спокойной? - кивнула на пленников одна из девушек.
     - Бесстыдница, - цыкнула я на нее.
     - Глупая, - окинула она меня презрительным взглядом. - Ничего, может, тебе еще посчастливится пройти спаривани