слева от Айари человек, - это враждебные племена из джунглей.
     - Хорошенькая надежда, - проворчал Айари. - Если бы не аскари, нас бы давно всех перерезали.
     - Они не заинтересованы в построении канала, - сказал я.
     - В деревнях на северном берегу Нгао уже начались волнения, - сообщил Айари.
     - Это самый организованный очаг сопротивления, - заметил человек слева.
     - Строительство канала дорого обходится казне убарата, - сказал я. - Наверняка при дворе Билы Хурумы тоже есть недовольные. Во всех деревнях люди стонут от трудовой повинности.
     - Жители Шенди крайне недовольны этим проектом, - добавил Айари.
     - Все боятся Билу Хуруму, - произнес я.
     - Да.
     - Вообще-то по этому поводу в Шенди существуют различные мнения, - сказал человек слева. - Когда канал построят, город, безусловно, выиграет.
     - Это верно, - согласился Айари. Впереди раздались крики. Мимо нас пробежало несколько аскари.
     - Подними меня, - попросил Айари. Веса в нем было немного. Я посадил его на плечи и выпрямился.
     - Ну, что там? - нетерпеливо спросил человек слева.
     - Ничего серьезного, - откликнулся Айари. - Трое местных пытались напасть на аскари. Метнули копья и разбежались. Аскари их преследуют.
     Я опустил Айари в воду.
     - Кого-нибудь убили? - спросил человек слева.
     - Нет. Рабочие вовремя разбежались.
     - Прошлой ночью убили десять человек, - сообщил стоящий слева. - И никого не посадили на цепь.
     - Маловероятно, чтобы такие выходки серьезно помешали строительству канала, - сказал я.
     - Это точно, - согласился Айари.
     - Почему местные не попытаются освободить и вооружить рабочих? - спросил человек слева.
     - Потому что рабочие не из их племен, - ответил Айари. - Ты рассуждаешь как человек из Шенди. Кроме тоro, большинство рабочих лояльны по отношению к Биле Хуруме. После работ на канале они вернутся в свои деревни, и никто их больше не тронет.
     - Вот оно как, - разочарованно протянул человек слева.
     - Билу Хуруму можно остановить двумя способами, - продолжал Айари. - Во-первых, его можно разбить в бою. Во-вторых, просто прикончить.
     - Первое представляется мне маловероятным, - сказал я, - если учесть, какой силой он располагает. Не думаю, что в этих краях найдется армия, способная противостоять ему в открытом бою.
     - На севере Нгао живут повстанцы, - сказал наш третий собеседник.
     - Откуда они там взялись?
     - После великих географических открытий Шабы Била Хурума заявил, что северное побережье Нгао принадлежит его убарату. Все, кто там живет, сразу же стали повстанцами.
     - Теперь понятно, - пробормотал я. Кое-какие определения все еще давались мне с трудом.
     - На самом деле все просто, - сказал Айари. - Человек решает что-нибудь доказать и выстраивает свои принципы таким образом, что желаемый для него вывод логически вытекает из сделанного построения.
     - Понятно, - кивнул я.
     - Логика нейтральна, - сказал Айари. - Как нож.
     - А правда? - спросил я.
     - С правдой сложнее.
     - Мне кажется, из тебя получился бы отличный дипломат, - сказал я.
     - Всю свою жизнь я был обманщиком и шарлатаном. Мне не пришлось бы даже переучиваться. Несколько дней назад, до того как тебя посадили на нашу цепь, сотни аскари ушли на восток на каноэ.
     - Зачем? - спросил я.
     - Чтобы сразиться с войсками Кису, бывшего мфалме из деревни Укунгу.
     - Если они их победят, это будет конец организованному сопротивлению.
     - Они победят, - проворчал человек.
     - Почему ты сказал "бывший мфалме"?
     - Потому, что Била Хурума перекупил всех вождей в Укунгу. На местном совете они переизбрали Кису и поставили вместо него своего человека по имени Аибу. Кису бежал вместе с двумястами верными ему воинами и поднял восстание против Билы Хурумы.
     - В искусстве политики золото важнее стали, - многозначительно заметил Айари.
     - Ему следовало уйти в джунгли, - сказал я.
     - Из леса можно нападать только на слабого или гуманного противника, - возразил Айари. - У слабого противника не хватит сил, чтобы уничтожить все живое в лесу. Гуманный противник на это не пойдет. Била Хурума не слабый и не гуманный противник.
     - В таком случае его надо остановить, - сказал я.
     - Или убить, - добавил Айари.
     - Его хорошо охраняют, - заметил человек слева от меня.
     - Естественно, - сказал Айари.
     - Наша единственная надежда, - произнес человек слева, - это победа отряда Кису.
     - Пять дней назад аскари ушли в джунгли на каноэ, чтобы выманить его на открытый бой.
     - Сейчас, наверное, бой уже закончился, - сказал человек слева.
     - Думаю, еще нет, - возразил я.
     - Почему? - спросил Айари.
     - Потому, что у Кису мало людей. Он будет долго маневрировать, прежде чем решится дать сражение.
     - Если только его не заставят, - проворчал Айари.
     - Интересно, каким образом?
     - Нельзя недооценивать аскари Билы Хурумы.
     - Ты так говоришь, - сказал я, - будто они профессиональные воины, умеющие вести разведку, наносить удары по флангам и отрезать отступление.
     - Тише! - воскликнул вдруг Айари и поднял руку. - Слышите?
     - Да, слышим, - ответил я. - Можешь разобрать, о чем идет речь?
     - Тише! - нетерпеливо сказал Айари. - Я слушаю.
     Барабан бил всего в двух пасангах от нас, но едва он замолчал, застучал другой, уже с противоположной стороны болота. Так с одной точки на другую передавалась информация для травяного дворца Билы Хурумы.
     - Отряд Кису вступил в бой и был разгромлен, - сказал Айари. - Так передал барабан.
     Стоящие неподалеку аскари подняли щиты и радостно замахали копьями.
     Позади нас тоже раздались торжествующие крики. Рабочие размахивали лопатами и поздравляли друг друга.
     - Посмотри! - сказал Айари.
     Я увидел огромный плот, который тащили несколько десятков рабов. На плоту толпились аскари, у офицеров было больше амулетов и перьев. Для сведущего человека одежда и украшения аскари вообще несут массу информации; я в этом не разбираюсь. На носу плота стоял высокий Т-образный крест. К нему был прикован рослый мужчина, весь расписанный татуировкой. Его лицо было в крови; судя по всему, беднягу долго и жестоко избивали. Вначале мне показалось, что этот человек уже мертв, но, услышав крики, он попытался поднять голову и открыть глаза. Увидев толпу, он из последних сил выпрямился, стараясь выглядеть достойно.
     Наши аскари тыкали в его сторону копьями и кричали:
     - Кису! Кису!
     Имена я мог разобрать на любом языке.
     - Это Кису, - сказал Айари.

17

У МСАЛИТИ СОЗРЕЛ ПЛАН

     Белая рабыня протерла полотенцем мое тело.
     - Прочь! - приказал Мсалити.
     Девушки бросились к выходу. Их босые ножки оставляли мокрые следы на матах, которыми был покрыт пол в нашей части дворца Билы Хурумы.
     - Эти одежды, - Мсалити показал на лежащие на диване, - вполне подойдут для посла Телетуса. - Потом он доказал на стоящий возле дивана небольшой ящик. - А это - подарки. Они создадут образ человека, который за заинтересован в проведении коммерческих переговоров с Билой Хурумой.
     Я накинул на себя тунику.
     - Почему вы не перехватили Шабу в банке?
     - Он не стал обналичивать бумаги, - сказал Мсалити.
     - Неужели побоялся?
     - Он просто нас перехитрил: передал бумаги людям Билы Хурумы, и они сами получили деньги.
     - Двадцать тысяч золотых тарсков, - промолвил я.
     - На эти деньги, - в ярости произнес Мсалити, - было достроено сто кораблей, рассчитанных на тяжелые условия плавания. Оставшаяся часть пошла на финансирование экипажей. По пятьдесят человек на корабль. Вот так. На деньги, которые мы заплатили за кольцо, снарядили экспедицию и верховья реки Уа!
     - Подобная экспедиция, - сказал я, - безусловно обрадует географа Шабу и правителя Билу Хуруму.
     - Я думал, золото нужно лично ему! - воскликнул Мсалити.
     - Вероятно, золото интересует его меньше, чем слава, - заметил я.
     - Все равно он от нас не уйдет, - сказал Мсалити. - Мы должны забрать кольцо.
     - Чтобы подготовить такой флот, нужно много времени.
     - Работы начались несколько месяцев назад. Корабли строили на верфях Ианды. Я слышал, что там идет какое-то строительство, но не думал, что в нем замешан убарат. Как бы то ни было, сейчас корабли идут вверх по Ниоке.
     - Судя по всему, Била Хурума тебе не доверяет, - сказал я.
     - Он очень скрытный человек, - ответил Мсалити.
     - А может, он правильно делает, что не доверяет тебе?
     - Здесь явно приложил руку Шаба.
     - Несомненно.
     - В этих краях только тебе, мне и Шабе было известно про кольцо, - сказал Мсалити
     - Сдается мне, что ты уже знаешь, где надо искать Шабу.
     - Этот ублюдок здесь. Живет во дворце, ни от кого не прячется и пользуется покровительством и защитой Билы Хурумы
     - Мужественный парень, - заметил я.
     - Он считает, что ему нечего бояться.
     - Каков твой план?
     - Сегодня утром Била Хурума проводит заседание дворцового совета. Ты, под видом посла Телетуса, принесешь подарки. Говорить буду я. От тебя вообще ничего не требуется. По-гориански там никто не говорит. Я им скажу, что ты привез конкретные коммерческие предложения, которые будут обсуждаться с соответствующим визирем.
     - Другими словами, - сказал я, - состоится короткое официальное представление.
     - Без него никогда не обходится.
     - Хорошо. А дальше?
     - На заседании обязательно будет присутствовать Шаба. Ты набросишься на него и убьешь. Мои аскари тебя арестуют. Я заберу с трупа Шабы кольцо, потом устрою твой побег. Ты получишь сто золотых тарсков, а я передам кольцо кюрам.
     - А Била Хурума тебя не заподозрит7
     - Надеюсь, что нет.
     - Слушай, а почему бы тебе не нанять обыкновенного убийцу?
     - Ты - агент кюров. Ты лучше всех подходишь для такого дела.
     - Конечно.
     - По-моему, тебе можно верить, - сказал Мсалити.
     - Почему?
     - Ты побывал на канале.
     - Если я откажусь, ты снова вернешь меня на строительные работы?
     - У меня есть такая возможность, - кивнул он.
     Если не возражаешь, я примерю одежду посла Телетуса, - сказал я.
     - Конечно, - улыбнулся Мсалити.

18

СОБРАНИЕ В ТРАВЯНОМ ДВОРЦЕ.
Я ЗНАКОМЛЮСЬ С БИЛОЙ ХУРУМОЙ.
НУЖЕН НОВЫЙ ПЛАН

     - У тебя есть кинжал? - шепотом спросил Мсалити.
     - Конечно, - ответил я, - в рукаве.
     Визирь отошел и растворился в толпе.
     В огромном зале собралось более двух сотен людей; мужчины и женщины, высокопоставленные особы и простые горожане, стражники, военачальники, посланники - все ждали начала суда. Одежды, сшитые большей частью из звериных шкур, были испещрены таинственными знаками. Повсюду блестели серебро и золото; у многих на лодыжках и запястьях красовались браслеты из птичьих перьев. Прически, и мужские и женские, поражали разнообразием. Здесь и там возвышались причудливые головные уборы из шкур И перьев. У некоторых мужчин губы были проколоты, в Них покачивались медные крючья. Затейливые татуировки На лицах никого не удивляли. Зал Билы Хурумы мог затмить великолепием дворцы многих убаров севера.
     Я был единственным белым в зале суда. Большей частью Толпа состояла из чернокожих. Коричневый цвет кожи выдавал уроженцев Бази, кое-кто из придворных врачей явно был с востока. Но и представители одной расы из-за кастовых и племенных отличий резко отличались друг от друга - прическами, татуировками и одеждой. Правда, почти все эти люди происходили из района озера Ушинди и потому говорили на родственных диалектах. Несмотря на то, что расовые и племенные расхождения весьма осложняли жизнь в убарате Билы Хурумы, трон убара ни разу не пошатнулся. На мой взгляд, это свидетельствовало о том, что Била Хурума был не только мудрым правителем и жестким, безжалостным политиком, но и человеком неукротимой воли.
     Я слушал, как убар принимает рапорты своих офицеров о битве с отрядом Кису. Любопытно, что это сражение развернулось на болотах, далеко к западу от Нгао, всего в нескольких пасангах от зоны строительства канала. Невероятно, но отчаянный Кису с горсткой людей все-таки выступил против войск Билы Хурумы. Так безрассудно и безнадежно муравей мог бы атаковать дракона. Я не сомневался в отваге Кису, однако ему явно недоставало здравомыслия.
     Офицеры представили Биле Хуруме солдат, отличившихся в битве. Воинам вручали золотые кольца и ордена, знаки отличия, перья и ожерелья. При каждом награждении Била Хурума поднимал руку и говорил: "Молодец!".
     По-моему, солдат, удостоившийся подобной похвалы, скорей погибнет, чем предаст своего убара. У тех, кому не дано постичь природу войны и душу воина, это соображение наверняка вызовет смех, но я уверен, что маленькое одобрение, заслуженное и искреннее, для воина дороже любых сокровищ. Каждый выбирает по себе. Циничному, меркантильному человеку никогда не понять солдата, который выстоял в тяжелой битве. Некоторые понятия просто недоступны тем, кто никогда не шагал ясным ветреным утром по болотам, бок о бок с друзьями, с копьем на плече, во всю глотку распевая походные песни. Почему зубастый урт потешается над ларлом? Потому, что сам он не ларл или оттого, что боится его мощных лап?
     Я посмотрел на высокий купол потолка, сплетенный из ветвей и трав. Он поднимался футов на семьдесят над головой, а сам зал, огромный и круглый, был не менее сотни футов в диаметре.
     Мсалити снова пробрался ко мне:
     - Ты готов?
     - Да, - ответил я.
     Била Хурума тем временем приступил к судебному разбирательству.
     Возможно, в один прекрасный день в человеке умрет воин, а вместе с ним борец, путешественник, первооткрыватель, авантюрист, бродяга, мечтатель и разбойник. Кончатся времена одиночек, скитальцев, искателей приключений. Люди уподобятся жвачным животным или растениям и будут безмятежно греться на тучных пастбищах, пока их не испепелят далекие, неведомые солнца.
     Никогда не угадаешь, что принесут тебе утренние туманы...
     Я успокоил себя мыслью, что на моем счету уже есть поступки, раз и навсегда вплетенные в ткань вечности. И не важно, вспомнит ли о них кто-нибудь. Смысл истории не в будущем, но в настоящем. История здесь, рядом, ее можно ухватить, зажать в кулаке. И если жизнь человеческая - всего лишь искра, вспыхнувшая на миг в бесконечных глубинах забвения, пусть она будет достойна этого мига. Вдруг именно из нее разгорится вселенский пожар? Многое зависит от того, кто ты есть. Многое зависит от того, кем ты решишь быть.
     - Ты готов? - настаивал Мсалити.
     - Да, - сказал я. - Я сделаю то, что собирался сделать. Он снова отошел.
     Среди людей, окруживших Билу Хуруму, я увидел Шабу. Первым слушалось дело вдовы, которую обманул кредитор. Обидчика выволокли из толпы, он вопил и упирался. Ему отрубят кисти рук, как обычному вору, а имущество конфискуют и разделят - половину вдове, половину государству.
     Следующий обвиняемый действительно оказался вором - паренек украл из сада фрукты. Выяснилось, что он был голоден и вымаливал работу садовника, а не получив ee, в отчаянии совершил кражу.
     - Всякий, кто хочет работать в моем убарате, - сказал Била Хурума, - не останется голодным.
     Он приказал, чтобы парню, если тот пожелает, дали работу в обширных садах самого убара. Я сделал вывод, что тем, кто не желает работать, предстоит голодать. Била Хурума не потерпит лентяев. Справедливость - основной принцип разумного правления.
     Следом перед убаром предстали двое убийц. Первый, простой горожанин, убил лодочника из Шенди. Второй - аскари - пролил кровь своего соплеменника. Била Хурума распорядился, чтобы первому отрубили пальцы и посадили на шест тарлариона в озере Ушинди. Отрубание пальцев было великой милостью со стороны убара: осужденный не долго продержится на шесте, и муки его быстрее кончатся. Он убил не подданного Билы Хурумы, а человека из Шенди, следовательно, его преступление считалось менее гнусным. Аскари же предстояло умереть от удара копья, нанесенного кем-либо из его родни. Смысл такого приговора заключался в том, чтобы защитить честь осужденного и избежать кровной вражды между семьями. Приговоренный вымаливал право погибнуть на поле брани, сражаясь против врагов убарата. Но Била Хурума отказал, мотивируя тем, что аскари, убив своего товарища, навсегда лишил того подобной привилегии. Убийца беспрекословно выслушал приговор и лишь спросил:
     - Но ведь и я - родня самому себе, о мой убар?
     - Верно, - кивнул Била Хурума.
     Осужденного вывели из зала. Ему дадут острое копье с короткой рукоятью и милостиво позволят самому привести приговор в исполнение.
     Следующий подсудимый обвинялся в том, что солгал сборщикам налогов. Он будет подвешен за язык на рыночной площади, его добро конфискуют и поделят - половину жителям его деревни, половину - государству. После того как парня снимут с шеста, он наверняка будет поосмотрительней в расчетах - если, конечно, останется жив.
     С улицы донесся вопль: прославив милосердие убара, аскари пронзил себе сердце.
     Затем перед Билой Хурумой предстала семейная пара. Знатный горожанин жаловался на то, что супруга отказывается доставлять ему удовольствие. Одним словом и взмахом руки Била Хурума расторг их союз. Затем велел облачить мужчину в женское платье и палками выгнать из зала, что тут же было исполнено. С женщины же по приказу убара сорвали одежду и захлестнули ей шею поводком из виноградной лозы. Сразу после суда она будет брошена на год в барак к аскари - там ее научат ублажать мужчин.
     К Биле Хуруме подвели закованного в цепи Кису. Один из аскари ударом копья поставил мятежника на колени. Непокорного приговорили к работам на канале, где он наконец послужит своему убару верой и правдой. Не поднимая мятежника с колен, его оттащили в сторону.
     Следующим перед убаром предстал Мвога, посланник деревень Укунгу, представитель верховного вождя Аибу - того самого, который сплотил других вождей Укунгу против Кису. Мвога преподнес Биле Хуруме дары - шкуры, перья, медные кольца, зубы тарлариона - и присягнул на верность убару от имени всех деревень Укунгу. Затем, в доказательство своей искренности, он от лица Аибу предложил Биле Хуруме взять в жены дочь верховного вождя, девушку по имени Тенде.
     - Она хороша собой? - спросил Била Хурума.
     - Очень, - ответил Мвога.
     - Впрочем, это не важно, - пожал плечами Била Хурума.
     Это действительно не имело для него значения. Во дворце обитало несметное количество женщин. Я слышал, что число его жен перевалило за две сотни, рабынь было вдвое больше, не говоря уж о пленницах, покупках и подарках. Если Тенди приглянется убару, он может передать ее наследникам; если - же нет, он просто забудет о ней, и в женских покоях дворца затеряется еще одна никому не нужная женщина.
     - Могу ли я обратиться к твоему пленнику? - спросил Мвога.
     - Да, - ответил Била Хурума.
     - Разве Тенде не красива? - спросил он у Кису.
     - Еще как красива, - подтвердил Кису, - и точно так же холодна и надменна.
     - Жаль, что она не рабыня, - заметил Била Хурума. - Научилась бы ползать, извиваться и вопить от страсти.
     - Она заслуживает того, чтобы стать рабыней, - сказал Кису. - Она дочь Аибу, предателя! Била Хурума поднял руку:
     - Уберите его.
     Упирающегося Кису выволокли из зала, а Мвога удалился, пятясь и кланяясь.
     Мсалити протиснулся сквозь толпу, толкая меня перед собой.
     - Приготовься, - шепнул он.
     Била Хурума и те, кто стоял рядом, в том числе и Шаба, посмотрели в мою сторону. Шаба ничем не показал, что знает меня. Вздумай он заявить, что я не тот, за кого себя выдаю, неизбежно возник бы вопрос, откуда ему это известно, - а тут уж рукой подать до кольца. Безделушка, вне сомнения, заинтересовала бы убара. Ни Шабе, ни Мсалити, ни мне самому не хотелось, чтобы внимание правителя огромного экваториального убарата обратилось на наше кольцо.
     План был прост: приблизившись к Биле Хуруме, я должен был выхватить кинжал и убить