аке, - распорядился он.
     - Да, хозяин, - ответила я и уныло поплелась к выходу из шатра.
     - Почему бы вам не отдать Талену мне? - продолжала наседать на Раска Вьерна.
     - Может, и отдам. Мне нужно над этим подумать, - долетели до меня его слова.
     Я вышла из шатра и отправилась искать Юту, чтобы она, как обычно, заперла меня в бараке.
     На следующий день, впервые за все время моего пребывания в военном лагере, мне с Тейшей, девушкой с острова Кос, позволили выйти за пределы лагеря, чтобы под присмотром охранника насобирать в лесу ягод ирра. Нас с Тейшей привязали друг к другу длинным кожаным ремнем и дали большие корзины.
     Ягоды ирра в изобилии росли в здешних местах. По вкусу они очень напоминают обычную сливу, только косточка у них поменьше и растут они на невысоких кустах. Впервые попав на Гор, еще до моей встречи с караваном Тарго, я, как оказалось, рвала именно эти ягоды.
     Я была очень рада возможности выйти за высокий частокол лагеря и хоть немного побыть в лесу, тем более что процесс сбора ягод был для меня делом знакомым и привычным.
     Я часто просила Юту, чтобы она позволила мне отправиться в лес для сбора ягод, но она всегда отказывала и посылала других девушек.
     - Я не убегу, - клятвенно обещала я.
     - Я знаю, - отвечала Юта, каждый раз отправляя в лес кого-нибудь из моих соседок по бараку.
     Я никак не могла понять причины ее возражений. Наконец сегодня она, очевидно сжалившись надо мной, разрешила мне идти собирать ягоды вместе с Тейшей.
     Как славно было оказаться на свободе - пусть даже ненадолго, пусть даже привязанной ремнем к другой девушке! У меня было чудесное настроение.
     К тому же сегодня утром в лагерь доставили двух новых пленниц, убежавших из дому от ненавистных им браков, устроенных их родителями. Наши тарнсмены обнаружили беглянок в лесу, поймали их, и по этому поводу сегодня вечером снова, как и вчера, будет организован праздничный ужин. Однако на этот раз Юта сказала, что, если сбор ягод у нас с Тейшей пройдет без замечаний, меня не отправят в барак рано вечером, а позволят остаться до конца праздничного ужина, чтобы прислуживать пирующим.
     - Это значит, что на меня наденут прозрачные шелка? - поинтересовалась я у Юты.
     - Да, - ответила она. - И ножные браслеты с колокольчиками. Я разозлилась.
     - Я не желаю прислуживать мужчинам! - сказала я, - Тем более я не желаю прислуживать им в напяленном на меня огрызке шелка и клоунских колокольчиках, как какая-нибудь дешевая шлюха!
     - Ну что ж, тогда сиди в бараке одна, - согласилась Юта.
     - Я не думаю, что это справедливо по отношению к остальным девушкам, - возразила я. - Я себе отдыхаю в бараке, а их заставляют прислуживать пирующим...
     - Так ты будешь прислуживать на праздничном ужине или останешься в бараке? - теряя терпение, спросила Юта.
     - Я буду прислуживать, - ответила я с видом мученицы, приносящей себя в жертву.
     - Тогда тебе придется надеть на себя шелка и ножной браслет с колокольчиками.
     - Ну что ж делать... - обреченно развела я руками.
     На самом деле в глубине души я с нетерпением ждала сегодняшнего вечера. Я была уверена, что в шелковых одеяниях буду одной из самых красивых девушек. Может быть, в шелках и колокольчиках я произведу на Раска большее впечатление?
     Как я его ненавидела!
     - Однако если кто-нибудь из мужчин обратит на тебя внимание, не спеши падать в его объятия, - предупредила Юта - Помни, что ты - девушка белого шелка!
     Я почувствовала, как во мне закипает холодная ярость.
     - Значит, я обречена оберегать свою товарную стоимость? - иронически усмехнулась я. - Следить за тем, чтобы она не понизилась?
     - Вот именно, - сухо ответила Юта. - Хотя, на месте мужчины, я заплатила бы гораздо больше за девушку красного шелка.
     - Таким образом, мне запрещается делать все, что может уменьшить капиталовложения Раска? - продолжала я веселиться.
     - Да, - отрезала Юта.
     - А как же мне быть, если кто-нибудь из пирующих схватит меня в объятия и не захочет выслушивать никаких отговорок?
     Юта рассмеялась; это было в первый раз, когда я увидела ее смеющейся в лагере Раска.
     - Кричи погромче, - посоветовала она, - и тебя освободят от этого, а ему дадут девушку красного шелка!
     - Ладно, - согласилась я. Юта подозвала охранника.
     - Свяжите их парой, - попросила она. Охранник привязал нас с Тейшей друг к другу кожаным ремнем и повел к выходу из лагеря.
     - Будь осторожна, Эли-нор! - крикнула мне вслед Юта.
     Я не поняла, что она хотела сказать своим предупреждением.
     - Хорошо, - ответила я, оборачиваясь и вопросительно глядя на нее.
     Кожаный ремень у меня на шее натянулся.
     - Пойдем скорее, Эли-нор, - поторопила меня Тей-ша. - Нам отвели немного времени.
     Я разозлилась на нее. Такая молодая, совсем недавно носит ошейник, а туда же - указывать мне!
     Солнце светило ярко. Его лучи, казалось, пронизывали меня насквозь, и вскоре настроение у меня улучшилось.
     Когда ни охранник, ни Тейша не смотрели в мою сторону, я потихоньку подкрадывалась к корзине девушки и пригоршнями воровала собранные ею ягоды, пересыпая их в свой кузовок. Она - новенькая среди нас невольница. Почему я должна работать наравне с ней? Пусть потрудится!
     Когда я знала, что меня не видят, я бросала в рот ягодку-другую, внимательно следя за тем, чтобы не вымазать соком губы. Я и прежде себе в этом не отказывала, еще когда собирала ягоды для Тарго, чего же бояться сейчас? Ни Юта, ни охранник никогда не ловили меня за руку. Я всегда умела их провести. Куда им! Я гораздо умнее их всех, вместе взятых!
     Наконец обе корзинки у нас были наполнены, и мы вернулись в лагерь.
     Охранник передал наши корзины другим девушкам, чтобы те отнесли их на кухню, и отвязал удерживающий нас с Тейшей друг рядом с другом кожаный ремень.
     - Эли-нор, Тейша, следуйте за мной, - приказала подошедшая к нам Юта.
     Она подвела нас к длинному шесту, закрепленному в горизонтальном положении на двух деревянных опорах - к тому самому, который предназначался, как я раньше считала, для развешивания вяленого мяса. Рядом с шестом Юта приказала нам опуститься на колени.
     У одной из деревянных опор стояла медная жаровня, наполненная раскаленными добела углями. Из жаровни выступали рукояти четырех тавродержателей для проставления невольничьего клейма. Судя по раскаленным углям, огонь в жаровне поддерживали не меньше двух-трех часов - то есть в течение всего времени, пока мы с Тейшей занимались сбором ягод.
     Я почувствовала смутное беспокойство.
     Вокруг собралось несколько охранников и выполнивших свою работу невольниц. Здесь же находился и охранник, сопровождавший нас с Тейшей во время сбора ягод.
     Тейша тревожно оглядывалась по сторонам. Она казалась до предела напуганной. Мне тоже все происходящее не доставляло большого удовольствия, но я изо всех сил старалась держать себя в руках.
     - Тейша, - строгим голосом обратилась к девушке Юта.
     Моя напарница подняла на нее наполненные ужасом глаза.
     - Ты воровала ягоды из корзины Эли-нор? - спросила Юта.
     - Нет! Нет! - воскликнула моя напарница.
     - А ты, Эли-нор, - посмотрела на меня Юта, - ты воровала ягоды у Тейши?
     - Нет! - не моргнув глазом ответила я. Юта обернулась к сопровождавшему нас в лесу охраннику.
     - Первая говорит правду, вторая - лжет, - сказал охранник.
     Юта посмотрела на меня.
     - Это нетрудно определить, Эли-нор, - сказала она. - Иногда охранник успевает заметить твои движения, иногда - обо всем можно догадаться даже по твоей тени. Он может определить, воруешь ты или нет, по быстро изменяющемуся количеству ягод в твоей корзине.
     - Нет, - застонала я. - Нет, я этого не делала!
     - Ты часто воровала ягоды и из моей корзины, - продолжала Юта, - но я просила охранника, который тоже был в курсе дела, чтобы он молчал об этом.
     Я уронила голову.
     - Я никогда больше не буду воровать ягоды, - пробормотала я.
     - Я тоже так думаю, - кивнула Юта.
     Я подняла на нее удивленный взгляд.
     - Но на этот раз ты обворовала Тейшу, девушку честную и наивную, и этого так оставить нельзя.
     - Я ничего у нее не воровала! - воскликнула я. Юта снова взглянула на охранника.
     - Лжет, - отрезал охранник, пожимая плечами.
     - Ну я не буду, больше никогда не буду у нее ничего воровать! - закричала я.
     Юта нахмурила брови и обернулась к Тейше.
     - Ты ела ягоды, когда их собирала? - спросила она.
     - Нет, не ела! - испуганно замотала головой девушка.
     Юта подошла ко мне.
     - А ты, Эли-нор, ела ягоды?
     - Нет, Юта, не ела! - ответила я. Юта нахмурилась еще больше и повернулась к Тейше.
     - Открой рот, - приказала она, - и покажи язык! Я застонала. Я поняла, чем это мне грозит. Юта проверила язык Тейши.
     - Хорошо, - сказала она.
     Я со страхом ждала своей судьбы.
     - Теперь ты, Эли-нор, открой рот, - потребовала Юта.
     - Пожалуйста, Юта, прошу тебя! - взмолилась я.
     - Открой рот и покажи язык! - приказала Юта. Мне оставалось только повиноваться. По рядам зрителей пробежал взрыв довольного хохота.
     - Ты можешь идти, Тейша, - распорядилась Юта. Молодая невольница вскочила на ноги и поскорее убежала прочь от опасного места.
     Я также начала подниматься с земли.
     - А ты, Эли-нор, оставайся там, где стоишь, - остановила меня Юта.
     Я снова преклонила колени. Теперь уже я испугалась не на шутку.
     - Сними свою тунику, - приказала Юта.
     Не понимая, что происходит, я дрожащими руками стянула с себя короткую грубую рубаху. На мне остался только ошейник.
     - Теперь проси охранника, чтобы он поставил клеймо на твоем теле и наказал тебя плетьми! - скомандовала Юта.
     - Нет! - закричала я. - Нет! Нет-нет-нет!
     - Я сам поставлю клеймо на ее теле, - произнес у меня за спиной до боли знакомый голос. Я обернулась и посмотрела в глаза Раску.
     - Хозяин! - разрыдалась я, уронив голову к его ногам.
     - Держите ее, - приказал он четверым охранникам.
     - Пожалуйста, хозяин, не надо! - взмолилась я. - Прошу вас!
     Охранники схватили меня за руки и ноги и прижали к земле у пылающей медной жаровни. Угли в ней были раскалены так, что я за два фута ощущала исходящий от нее жар.
     - Пожалуйста, - рыдала я, - не надо!
     Раск надел на руку толстую, плотную рукавицу и вытащил из жаровни один из тавродержателей. Длинный металлический прут оканчивался крохотной, не больше четверти дюйма, буквой, раскалившейся в жаровне добела.
     - Это обличающее клеймо, - сообщил Раск. - Оно пометит тебя как неисправимую лгунью.
     - Пожалуйста, хозяин! - бормотала я, задыхаясь от слез.
     - Я потерял с тобой всякое терпение, - сказал Раск. - Получай то, что ты заслужила!
     Он прижал клеймо к моему телу, и я зашлась в душераздирающем вопле. Через две-три секунды он отнял клеймо от моего бедра. Жуткая боль раздирала мое тело. Я не могла остановиться и продолжала кричать. В воздухе запахло горелым мясом. Я задыхалась. Меня била крупная дрожь. Четверо мужчин еще сильнее навалились мне на грудь, прижали к земле мои ноги.
     - А это клеймо, - сказал Раск, вытаскивая из жаровни другой тавродержатель, - будет всем говорить о том, кто ты есть на самом деле - воровка!
     - Ну, пожалуйста, хозяин, не надо! - бормотала я. Под тяжестью навалившихся на меня мужчин я не могла пошевелить ни одним мускулом. Мне оставалось только ждать, пока моего левого бедра не коснется второй раскаленный прут.
     Новая вспышка боли ворвалась в мое сознание, ударила по обнаженным нервам. Я застонала.
     На теле у меня теперь стояло и клеймо воровки.
     - Это третье клеймо, - словно издалека донесся до меня голос Раска, - также является обличающим. Оно будет поставлено на твоем теле за преступление перед Ютой.
     Сквозь застилающие мне глаза слезы я с трудом рассмотрела крохотную, добела раскаленную букву на конце толстого металлического прута.
     - Это клеймо отметит тебя как предательницу, - сказал Раск. - Пусть все знают, что ты собой представляешь! - Голос у него звенел от справедливого гнева.
     Он прижал клеймо к моему телу. Сквозь волны боли, застилающей мое сознание, я непроизвольно бросила взгляд на Юту. На ее лице не отразилось никаких эмоций. Это поразило меня больше всего, и я дала волю слезам и зашлась в душераздирающем крике.
     Мужчины продолжали прижимать меня к земле.
     Раск вытащил из жаровни последний тавродержатель. Он был самым толстым из всех предыдущих, и буква на конце железного прута была никак не меньше полудюйма высотой. Она также была раскалена добела. Я узнала это клеймо. Я уже видела его на ноге у Ены. Это было клеймо города Трева. Раск решил, что с. сегодняшнего дня я буду носить на своем теле еще и это клеймо.
     - Не надо, хозяин, пожалуйста! - умоляла я его.
     - Надо, никчемная рабыня, - отвечал он. - Когда кто-нибудь из мужчин спросит тебя, кто поставил на твоем теле клейма лгуньи, воровки и предательницы, ты покажешь ему это клеймо и ответишь, что это сделал один из граждан Трева.
     - Не нужно подвергать меня такому наказанию, - взмолилась я. - Прошу вас!
     Руки мужчин удерживали меня плотно прижатой к земле. Я не могла пошевелиться. Раскаленный конец прута замер в каком-нибудь дюйме от моего беспомощно распластанного тела.
     - Нет! - бормотала я. - Не надо!
     Я поймала на себе взгляд Раска из Трева и по выражению его лица поняла, что пощады мне не будет. Он был воином, предводителем тарнсменов.
     - Этим клеймом города Трева, - суровым голосом произнес он, - я объявляю тебя своей рабыней!
     Раскаленный конец прута с яростным шипением впился в мое тело.
     Пытка продолжалась не менее пяти секунд.
     Захлебываясь рыданиями, я почувствовала, что сознание начинает меня оставлять. Я ощутила головокружение. К горлу подкатила тошнота.
     Когда перед глазами у меня прояснилось, я поняла, что руки у меня связаны и меня поднимают с земли стягивающим их ремнем. Ремень был переброшен через проходящий над моей головой укрепленный в горизонтальном положении шест. Мои ноги оторвались от земли. Конец связывающего мои руки ремня закрепили на поддерживающей шест деревянной опоре.
     Зрители отступили назад.
     - Принесите плеть, - приказал Раск.
     Я висела, наверное, в футе над землей. Ноги мне стянули вторым кожаным ремнем, конец которого привязали к металлическому кольцу, прикрепленному к верхней части вкопанного в землю каменного столба. Распятая таким образом, я не могла уворачиваться от наносимых мне ударов.
     Как-то очень давно мне уже пришлось испытать на себе наказание плетьми. Меня била Лана. Я навсегда это запомнила. Я была слишком утонченной, нежной и не могла выносить подобных истязаний. Я не какая-нибудь простая горианка! Мне даже страшно было представить себя под настоящей рабовладельческой плетью-семихвосткой, находящейся в руках мужчины.
     - Пожалуйста, хозяин! - взмолилась я. - Не подвергайте меня наказанию плетью! Я не вынесу боли! Это убьет меня! Я из города Нью-Йорка! У меня слишком нежная кожа, чтобы выдержать удары плетьми!
     Собравшиеся вокруг зрители рассмеялись.
     Я была подвешена над землей. Руки и ноги у меня были связаны. Левое бедро горело от нестерпимой боли. Из глаз ручьем катились слезы. Я задыхалась. Словно сквозь густую пелену до меня доносился суровый голос Раска.
     - Для начала, - говорил он, - ты получишь по одному удару плетью за каждую букву в слове "лгунья", затем по одному удару за каждую букву в слове "воровка", а после этого - по одному удару за каждую букву в слове "предательница"! Ты сама будешь считать удары.
     Я разрыдалась.
     - Считай! - приказал Раск.
     - Я не могу! - воскликнула я. - Я неграмотная! Я не знаю, сколько букв в каждом из этих слов!
     - В первом - шесть, во втором - семь, а в третьем - тринадцать, - подсказала Инга.
     Я в ужасе посмотрела на нее. До сих пор я не замечала ее среди собравшихся. Мне не хотелось, чтобы она видела, как меня избивают плетьми. Я невольно обвела глазами присутствующих и заметила стоящую рядом Рену. Лучше бы они обе были сейчас где-нибудь подальше!
     - Ну и орала же ты, когда на тебе ставили обличающие клейма, - заметила Инга.
     - Это верно, - покачала головой Рена.
     - Считай! - скомандовал Раск.
     - Один! - в отчаянии воскликнула я.
     Спина у меня буквально взорвалась от боли. Я пыталась закричать, но из груди у меня не вырвалось ни звука. Я не могла даже вздохнуть. Перед глазами у меня все поплыло. Снова раздался свист рассекаемого плетью воздуха, боль накрыла меня второй волной. Я едва не потеряла сознание.
     Я не в силах была этого выдержать.
     - Счет! - вонзился в мое ускользающее сознание чей-то требовательный голос.
     - Нет, я не могу, - простонала я.
     - Считай! - крикнула Инга. - Иначе тебя будут бить без счета.
     - Веди счет, не думай ни о чем, - настаивала Рена. - Эти плети не изуродуют твое тело. Они для этого слишком широкие. Главное - не сбейся со счета!
     - Два, - выдавила я из себя.
     Боль обрушилась на меня с новой силой.
     - Счет! - потребовал Раcк.
     - Я не могу, - пробормотала я. - Не могу!
     - Три, - сказала за меня Юта. - Я буду считать вместо нее.
     Плеть снова опустилась на мои плечи.
     - Четыре, - ухватило голос Юты ускользающее сознание.
     На меня обрушился поток ледяной воды. Я с трудом открыла глаза, возвращаясь в мир сжигающей мое тело боли.
     - Пять... - механически отметило сознание очередной удар плетью, сопровождающийся доносящимся издалека приглушенным голосом Юты.
     Я потеряла сознание, и меня немедленно облили холодной водой.
     Наконец прозвучало спасительное:
     - Шесть!
     Окончательно обессиленная, я висела на кожаном ремне, стягивающем мои руки, и даже не пыталась поднять упавшую на грудь голову.
     - А теперь, - объявил Раск, - я буду бить тебя, пока сам не сочту, что с тебя достаточно.
     Еще десять ударов плетью нанес он беспомощно висящей на шесте невольнице. Еще дважды я теряла сознание, и меня дважды приводили в чувство, обливая холодной водой. И лишь после этого, уже прощаясь с жизнью, я каким-то образом сквозь сплошную пелену боли сумела разобрать его слова:
     - Спустите ее на землю!
     Я почувствовала, как натяжение стягивающего мои руки ремня ослабло. Меня опустили на землю, развязали мне ноги и защелкнули на запястьях соединенные цепью металлические наручники. После этого меня, еле передвигающую ноги, потащили за волосы к находящемуся неподалеку железному ящику, втолкнули в него и закрыли дверь.
     Я слышала, как задвигаются снаружи железные засовы и как на них навешивают тяжелые замки.
     Ящик был прямоугольным, очень маленьким, площадью не более квадратного ярда и высотой чуть больше моего роста. Он раскалился на солнце, в нем было темно и душно. На уровне моих плеч в двери ящика была сделана прорезь шириной в семь и высотой в полдюйма. Такая же щель, но высотой дюйма в два и шириной, наверное, в фут, находилась у самого пола.
     Мне вспомнилось, как одна из невольниц в первый день моего пребывания в лагере Раска предупредила, что, если меня поймают на лжи или на воровстве, меня подвергнут наказанию плетьми и посадят в железный ящик.
     Я застонала и без сил опустилась на пол, обняв колени руками и уперевшись в них подбородком. Сожженное клеймами левое бедро у меня горело огнем, но еще сильнее давала себя знать исполосованная плетью спина.
     Подумать только: с этой минуты Элеонора Бринтон с нью-йоркской Парк-авеню носила на себе клейма лгуньи, воровки и предательницы, а какой-то воин из далекого, варварского мира, объявивший себя ее хозяином, поставил у нее на теле знак своего города! Мало того что он изуродовал ее тело, так он еще безо всякой жалости, как какое-нибудь животное, избил ее плетьми и засунул в железный ящик! Разве может позволить себе настоящий хозяин так обращаться с тем, что ему принадлежит? Мне трудно бы