ее отличается.
     Однако, как оказалось, клеть в ту ночь убирали не они.
     - А ну, встать, рабыни! - прозвучало у меня над самым ухом.
     Я почувствовала острую боль в носу. Сон у меня как рукой сняло.
     Рядом вскрикнула разбуженная Лана.
     Я попробовала пошевелиться, и меня снова обожгло пронизывающей болью. Я невольно застонала.
     - Опустить руки! - командовала Юта.
     Мы с Ланой посмотрели друг на друга.
     Все произошло, пока мы спали.
     Юта, оказывается, сняв с рубахи тонкий кожаный поясок, пропустила его через вдетые у нас с Ланой в носу кольца и надежно его завязала, так что расстояние между нашими с Ланой носами было не больше тридцати дюймов.
     Лана попыталась развязать узел, но Юта легонько дернула за поясок. Мы с Ланой охнули от боли: поясок связывал нас надежно. Слезы навернулись Лане на глаза, и она поспешно опустила руки. Мы не смели даже пошевелиться.
     - Юта! - воскликнула я. - Как ты можешь?
     Она снова дернула за поясок; мы с Ланой застонали в один голос.
     - Молчать, рабыни! - старательно подавляя в себе жалость, скомандовала Юта.
     Я тут же замолчала. И Лана не решилась раскрыть рот.
     Юта потянула за поясок и поставила нас на ноги.
     Каждое ее прикосновение к пояску вызывало у нас с Ланой жгучую боль, однако мы все так же старательно держали сжатые в кулаки руки опущенными вниз.
     - Руки за спину! - приказала Юта.
     Мы с Ланой переглянулись. Юта немедленно прибегла к испытанному средству. Мы с Ланой одновременно взвыли и поспешили сделать все, как она говорит.
     Сзади подошла Инга и кусками веревки, выпрошенными, должно быть, у охранников, связала мне за спиной руки. Через минуту такая же участь постигла мою подругу по несчастью.
     - На колени, рабыни! - скомандовала Юта.
     Мы с Ланой одарили ее гневным взглядом. Последовало очередное прикосновение к связывающему нас пояску, и мы со стоном опустились на пол.
     - Клетку нужно вычистить, - командирским тоном приказала Юта, не убирая руки с кожаного пояска. - Попросите охранника принести вам свежей соломы и воды для мытья полов.
     - Никогда! - заявила Лана.
     Методы воздействия последовали незамедлительно.
     Из глаз у меня потекли слезы.
     - Хорошо. Я попрошу охранника! - воскликнула я.
     - Давай, - согласилась Юта. - Кто из вас будет работать первой?
     Мы с Ланой посмотрели друг на друга.
     - Пусть Эли-нор работает, - сказала Лана.
     - Нет, пусть Лана, - тут же возразила я.
     - Первой будет работать Эли-нор, - вынесла приговор Юта.
     Охранник принес охапку свежей соломы и воду в кожаном ведерке, а также пару тяжелых жестких щеток для мытья полов.
     Руки мне развязали, и я, стоя на четвереньках, принялась убирать старую солому и оттирать пол.
     - Осторожнее! - то и дело недовольно морщилась Лана. Каждое мое неловкое движение приносило боль нам обеим. Руки у нее оставались связанными, и она вынуждена была повсюду передвигаться нос к носу со мной, стоя на коленях.
     Это была не работа, а сплошное мучение.
     Юта не давала мне небрежничать и зорко следила за тем, чтобы все было тщательно убрано. К тому времени, когда я вымыла половину клети и застелила ее чистой соломой, колени у меня горели, а спину ломило так, словно меня избивали плетьми.
     Наступила очередь работать Лане. Руки мне связали, а ей, наоборот, освободили. Теперь я вынуждена была ползать перед ней на коленях, не удаляясь больше чем на фут от ее лица. Лане, как и мне, пришлось вымыть свою половину клетки дважды.
     Когда, казалось, наши мучения подошли к концу, Юта поставила нас на ноги и привязала поясок к металлическим прутьям клетки, перекинув его через продольные брусья так, что мы не могли даже присесть.
     - Юта, - взмолилась я, - отпусти нас!
     - Пожалуйста, - с униженным видом бормотала Лана.
     Девушки остались глухи к нашим стенаниям.
     Уже наступило утро. Снаружи мимо клети проходили спешащие на завтрак охранники и невольницы. Они смеялись над нами. Всем было хорошо известно, что мы с Ланой отлыниваем от наведения порядка в своей камере. Никто не испытывал к нам сострадания. Мы чувствовали себя униженными. Даже Лана, стоящая на коленях пeред железной решеткой, привязанная к ней за колечко в носу, уже не казалась такой самоуверенной и надменной, как обычно.
     Нашу клеть отомкнули. Юта с Ингой отправились на завтрак. Мы с Ланой остались стоять связанными.
     Когда девушки вернулись, мы с Ланой уже утратили все остатки былого высокомерия.
     - Я буду работать, - униженно пробормотала Лана.
     - Если не будешь, - сурово пообещала Юта, - в следующий раз ты не отделаешься так легко.
     Лана кивнула. Она была сильной девушкой, но знала, что в невольничьей клети она полностью зависит от воли большинства. Юта и Инга ясно продемонстрировали свою силу.
     - А ты, Эли-нор, будешь работать? - поинтересовалась Юта.
     Как я ее сейчас ненавидела!
     - Буду, - угрюмо пообещала я.
     - Хорошо, - удовлетворенно согласилась Юта и поцеловала нас с Ланой. - Давай развяжем этих рабынь, - предложила она Инге.
     Ее сообщница молча принялась развязывать нам руки.
     - Время отправляться на учебу! - сообщил проходящий охранник. - Всем приготовиться к утренним занятиям!
     Мы с Ланой приуныли: позавтракать мы не успевали.
     И тут Юта вытащила из-под рубахи тайком принесенные наши порции. Мы посмотрели на нее с благодарностью.
     Я знала, что больше отлынивать от общей работы я не буду.
     В невольничьих бараках Ко-ро-ба дни тянулись незаметно. Вскоре пришел прокалывавший нам уши кожаных дел мастер и, осмотрев оставшиеся ранки, извлек вдетые в них крохотные кусочки проволоки. В мочках ушей у нас остались едва заметные дырочки. Теперь наши будущие хозяева, если мы понравимся им, могут подарить нам серьги, чтобы мы были еще привлекательнее. Из носа кольца у нас будут извлечены только накануне нашего отъезда. Там ранки подживают медленнее. Зато теперь мы стали настоящими рабынями.
     До предела заполненные программой обучения дни были похожи один на другой, как две капли воды, и отличались, пожалуй, лишь продолжительностью тренировок да постепенно наращиваемой сложностью изучаемых упражнений. Теперь для хороших результатов от меня на занятиях требовалось все мое мастерство и внимание. Рабыня-наставница нередко наказывала меня и остальных девушек, когда мы не проявляли достаточного рвения. Однако я не могла не замечать происходившие в нас перемены. Мы обучались, наше мастерство росло.
     Значительных успехов достигла даже Инга! Я с удивлением наблюдала за тем, с каким старанием повторяет она каждое движение разучиваемого на занятиях танца, с какой грацией движется под звуки обтянутых кожей барабанов. Прежде я даже не предполагала, что из этой заумной книжницы может получиться что-нибудь путное. Мне казалось, что она навсегда останется посредственной невольницей - довольно миловидной, но совершенно неспособной разогреть кровь находящегося рядом мужчины. Теперь же я была поражена проснувшейся в ней чувственностью и каким-то внутренним, разгорающимся огнем. Представляю, как будет изумлен ее будущий владелец - тоже, вероятно, принадлежащий к касте книжников и приобретающий ее, скорее, как помощницу, нежели рабыню для наслаждений. Однажды он, скуки ради, прикажет ей станцевать и с удивлением увидит перед собой не угловатую девушку, а великолепно обученную танцовщицу, способную очаровать своего хозяина как изысканной плавностью движений, так и необузданным темпераментом какой-нибудь дикой пляски. Временами я даже начинала видеть в Инге соперницу, хотя я, несомненно, могла добиться более высоких результатов. Я способна была превзойти даже Лану! Вот кто будет стоить действительно дорого! Однако моя цена, думаю, будет не меньше.
     Столь же интересно мне было наблюдать за переменами, происходящими с Реной. Она знала, что фактически уже приобретена своим будущим хозяином, но ей не было известно, кто он такой. С того дня, когда уши у нее были проколоты и она поняла, что окончательно и бесповоротно является самой настоящей рабыней, ее начал одолевать страх, что она может не понравиться купившему ее человеку и он снова ее продаст. Нужно было видеть, с каким усердием и настойчивостью она взялась за занятия. Она тренировалась с настоящим неистовством. В прошлом свободная женщина, она поняла, что с нынешнего момента, утратив свои прежние богатства и власть, она всецело зависит от человека, оплатившего ее обращение в рабство, и вынуждена изо всех сил добиваться его желания оставить ее у себя. В противном случае, она знала, ее ожидает непредсказуемая судьба самой обычной рабыни.
     Следует отметить, что до настоящего времени Лана и я по укоренившемуся среди девушек мнению и мнению наставниц считались самыми лучшими среди нашей группы невольниц. Однако занимайся я как в самом начале, Рена с ее врожденной утонченностью и изяществом очень скоро оставила бы меня позади. Я ее просто ненавидела за это! И хотя я еще во многом отставала даже от Ланы, я вовсе не собиралась так просто отдавать пальму первенства моим соперницам. Мне нельзя было позволить им превзойти меня в искусстве быть настоящей рабыней! Я в высшей степени великолепна! Я сумею добиться высокой стоимости на невольничьем аукционе!
     Вероятно признавая мои достижения, Лана теперь держалась со мной более доверительно, и, несмотря на то что я испытывала к ней непреодолимое предубеждение, мы даже стали подругами. Мы теперь больше времени проводили вместе, и я почти не общалась с этой глупой Ютой и костлявой, худосочной Ингой. Мы с Ланой были лучше остальных. Мы были самыми лучшими!
     Тренируясь день за днем, я постепенно начала держаться как настоящая рабыня. Теперь это происходило уже автоматически. Я об этом даже не задумывалась. Я подсознательно выбирала те зачастую неуловимые для глаза движения, которые столь явно отличают сладострастную, обольстительную рабыню от сдержанной и холодной свободной женщины. Я уже нисколько не была похожа на женщину Земли. Я держалась легко и естественно, с не знающей стыда грацией горианской рабыни.
     Однажды я зачем-то прошла по невольничьей камере, я Инга, проводив меня взглядом, неожиданно сказала:
     - Ты самая настоящая рабыня, Эли-нор! Я подскочила к ней и ударила ее по лицу. На глаза у нее навернулись слезы.
     - Рабыня! - закричала она. - Ты - рабыня!
     Я принялась таскать ее за волосы. Мы сцепились клубком и покатились по полу. Юта тщетно пыталась нас успокоить.
     - Мы все здесь рабыни. Не ссорьтесь! - примирительным голосом увещевала она.
     Ее уговоры на нас не действовали.
     Вдруг чьи-то руки рывком оттащили меня в сторону. Рядом пронзительно вскрикнула Инга. Между нами в клети стоял охранник и крепко держал нас обеих за волосы. Мы с Ингой не могли даже пошевелиться.
     Я вдруг испугалась, что меня накажут. Меня еще ни разу не били с тех пор, как в первый день моего появления у Тарго Лана избила меня кожаной плетью. Я не испытала на себе силу удара горианского мужчины, и у меня не было никакого желания познакомиться поближе с обычно применяемой для наказания невольниц плетью-семихвосткой. Я была слишком восприимчива к боли. Это других, обычных рабынь пусть избивают плетьми, но я во что бы то ни стало должна избежать этой участи. Мне будет слишком больно. Они даже не знают, как мне будет больно!
     - Это она первая начала! - закричала я.
     - Она меня ударила! - воскликнула Инга; она, я видела, тоже очень напугана. Она, хотя в прошлом и принадлежала к касте книжников, не меньше меня боялась наказания плетьми.
     И все равно по отношению к ней это не будет так жестоко, думала я. Она - обычная германская девчонка, не такая нежная и чувствительная, как я.
     - Это она! Она начала первой! Она меня ударила! - кричала я, указывая на Ингу.
     Юта раскрыла рот от моего нахальства. Я не обращала на нее внимания.
     - Не наказывайте меня! Это она первой меня ударила, - доказывала я охраннику.
     - Ты лжешь! - воскликнула Инга.
     - Ты сама лжешь! - не сдавалась я. Юта смотрела на меня с глубоким разочарованием. Лана покатывалась со смеху.
     - Охранник был рядом, - не скрывая своего веселья, пояснила она. - Он все видел!
     Я тут же прикусила язык. Меня, рабыню, поймали на лжи! Чем это могло закончиться - страшно было даже себе представить. Все внутри меня оборвалось.
     Однако охранник не спешил наказывать меня плетью. На лице у него играла кривая усмешка. Его, как и Юту, кажется, совсем не удивило, что я ему солгала. Он, к моему возмущению, словно и не ожидал от меня ничего другого.
     Только тут я поняла, кем меня считают в загонах для невольниц. Я была крайне раздосадована.
     Охранник не торопясь связал нам обеим за спиной руки. После этого он подвел меня к боковой стене клети и, перебросив мои волосы через продольную балку, завязал их на металлических прутьях тугим узлом. Подобным же образом он поступил и с Ингой, привязав ее за волосы к противоположной стороне клети, напротив меня. Мы с Ингой не могли не только присесть, но даже отвернуться друг от друга.
     - Приятных сновидений, - пожелал охранник устраивающимся на соломенной подстилке Юте и Лане.
     - Спокойной ночи, хозяин, - в один голос ответили они.
     - Желаю хорошенько отдохнуть, - бросил охранник нам с Ингой.
     - Спокойной ночи, хозяин, - пробормотали мы. Охранник запер за собой двери и ушел. Несколько часов спустя, перед самым рассветом, Инга бросила на меня полный ненависти взгляд.
     - Ты лгунья, Эли-нор, - процедила она сквозь зубы.
     - А ты дура, - не осталась я в долгу.
     На следующее утро, едва успел охранник отвязать наши волосы от металлических прутьев решетки, как мы с Ингой со стоном опустились на пол. Я так устала, что даже не заметила, как охранник развязал нам руки. Я лежала, прижавшись лицом к полу, ничего не видя вокруг себя и не слыша.
     Через некоторое время, придя в себя, я подползла к лежащей в другом конце клети Инге.
     - Прости меня, Инга, - пробормотала я. - Я виновата.
     Она обожгла меня ледяным взглядом. Простояв всю ночь напролет, она измучилась не меньше меня.
     - Прости меня, - снова попросила я. Инга отвернулась.
     - Прости ее, - вступилась Юта. - Она признает свою вину.
     Я почувствовала благодарность к своей заступнице. Инга не хотела встречаться со мной взглядом.
     - Эли-нор слабая, - продолжала Юта. - Она испугалась.
     - Эли-нор лгунья, - твердо стояла на своем Инга. Она обернулась и посмотрела мне в лицо. Глаза ее пылали ненавистью. - Она рабыня! - процедила она сквозь зубы.
     - Мы все рабыни, - со вздохом заметила Юта.
     Инга отвернулась и уронила голову на колени. На глаза мне навернулись слезы. Юта поспешила обнять меня за плечи.
     - Не плачь, Эли-нор, - прошептала она.
     Меня внезапно охватила ярость. Я отстранилась от Юты, и она отошла на свою половину клети.
     Инга права. Я рабыня!
     Я легла на спину и уставилась невидящим взглядом в потолок. Да, я рабыня. Но в отличие от той же Инги я превосходная, великолепная рабыня!
     В проходе раздались шаги охранника. Я немедленно вскочила на ноги и прижалась лицом к железным прутьям решетки.
     - Хозяин! - окликнула я его.
     Он обернулся и, увидев мою протянутую руку, с усмешкой вытащил из кармана леденец, держа его в дюйме от моей ладони. Состроив комичную гримаску, я изо всех сил старалась дотянуться до конфеты, но он каждый раз отводил руку так, что я не могла ее достать. Наконец натешившись, он отдал мне конфету.
     - Спасибо, хозяин, - с благодарностью произнесла я, зажав конфету в кулаке.
     Некоторые из охранников всегда носили с собой конфеты. А этого охранника я знала особенно хорошо. Я всегда безошибочно узнавала его шаги.
     Вот и сейчас я была очень собой довольна. Инге бы ни за что не удалось выпросить у него конфету!
     Я поудобнее устроилась на соломенной подстилке и попробовала леденец.
     - Я тебя прощаю, Эли-нор, - вдруг сказала Инга; голос у нее был тихим и слабым.
     Я не ответила, решив, что это какая-нибудь уловка с ее стороны и она просто хочет, чтобы я поделилась с ней конфетой.
     - Со мной такие номера не проходят! - усмехнулась я, и тут же ко мне приблизилась Лана.
     - Давай сюда конфету! - потребовала Лана.
     - Это моя! - возразила я.
     - Давай! Я - первая девушка в нашей клетке!
     Спорить с Ланой было бессмысленно. Она была сильнее меня.
     Я с сожалением отдала ей конфету, и она тут же засунула ее в рот.
     Я подползла к Инге.
     - Ты и вправду меня простила? - спросила я.
     - Да, - ответила Инга.
     Я отошла в свой угол и растянулась на соломенной подстилке.
     Инга была права. Я - рабыня!
     Я перевернулась на спину и устремила взгляд в потолок.
     "Да, Эли-нор, - сказала я себе, - ты - рабыня! Это ясно доказали тебе и женщины-пантеры, и тот низкорослый человек в хижине. Ты рабыня по самой своей природе, и от этого никуда не деться. Однако ты красивая рабыня, - напомнила я себе. - Красивая и умная! А это самое главное".
     И все же мне было совершенно не понятно, каким образом я, Элеонора Бринтон, прежде столь богатая, элегантная и высокомерная женщина, могла так быстро превратиться в самую обычную рабыню, лежащую сейчас на соломенной подстилке и внимательно разглядывающую потолок невольничьей камеры.
     У меня уже не было надежды вернуться на Землю. Люди в серебристом дискообразном корабле, несомненно, прилетали сюда не с моей планеты. Да и здесь я больше не встречала ни подобных летательных аппаратов, ни людей соответствующего этой технике уровня развития. К тому же, насколько я могла предположить, эти астронавты могли оказаться еще более свирепыми и жестокими, чем люди из черного корабля или горианцы. Я не хотела с ними встретиться. Меня бросало в дрожь при одном воспоминании о том огромном золотистом существе, которое они сопровождали. Я была уверена, что у них не возникнет желания вернуть меня на Землю. Я убедилась в их силе, когда увидела, как они уничтожили остатки черного корабля. Это меня напугало. Кроме того, я уже перестала сомневаться в отношении намерений людей из доставившего меня сюда черного дискообразного корабля. Я пришла к заключению, что, если им и удастся снова меня отыскать - что уже само по себе казалось мне довольно маловероятным, - они не согласятся возвратить меня на Землю. Я не сомневалась что мне с ними не сторговаться. Человек в хижине ясно дал мне понять, что я представляю собой для них всего лишь обычную рабыню, годящуюся только на то, чтобы валяться у них в ногах и исполнять их указания.
     Если же мне и удастся осуществить их еще непонятный мне и план, разве я не окажусь, скорее всего, в руках их противников н не буду убита? Даже в случае удачного завершения запланированной операции отношение ко мне этих людей безусловно не переменится. Я навсегда останусь для них рабыней, которую можно продать, купить или еще как-нибудь распорядиться ею по своему усмотрению. Нет, я была очень рада, что мне удалось убежать. У этих людей слишком мало было теперь надежды отыскать меня вторично. Труднее всего им предположить, что я снова окажусь в руках Тарго. Скорее всего, они решат, что я, совершенно одна в этом диком лесу, ночью, беззащитная, со связанными руками, стала жертвой какого-нибудь хищника - слина или лесной пантеры.
     Мысли у меня снова вернулись к той ужасной ночи, когда мне удалось выскользнуть из одинокой избушки незамеченной странным косматым чудовищем, занятым кровавым пиршеством и с наслаждением пожирающим останки убитого им, истекающего кровью слина.
     Меня даже бросило в дрожь при этих воспоминаниях.

***

     Я тогда сломя голову бежала по ночному лесу, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь на ноги. Я выбивалась из сил. Громадные тур-деревья на моем пути сменялись густыми зарослями из высокого сросшегося кустарника, переплетенного толстыми лианами.
     Случайно я выскочила на окруженную тур-деревьями поляну, где совсем недавно кружились в диком танце женщины-п