Музыка заиграла громче.
     Танцовщицы Порт-Кара, подумалось мне, действительно самые лучшие во всем Горе.
     Подняв тускло мерцающую в свете факелов золотисто-желтую шелковую накидку, с распущенными густыми черными волосами, она стала медленно, словно преодолевая натяжение хлыстов, кружиться в такт музыке, все убыстряя свои движения, сопровождаемые мелодичным перезвоном привязанных к ее щиколоткам и ошейнику колокольчиков. Она изгибалась и воздевала вверх руки и иногда казалась почти свободной, но каждую минуту удерживающие ее черные хлысты возвращали девушку в прежнее положение, доказывая, что она полностью находится в их власти. Время от времени она пыталась броситься то к одному, то к другому из стоящих рядом с ней мужчин, но остальные тут же натягивали свои хлысты, превращая ее кажущиеся свободными движения в замысловатый, полный грации танец рабыни, марионетки, полностью зависимой от того, что в данную секунду позволит ей сделать тот или иной привязанный к ней хлыст. Она извивалась и кричала, но вырваться из плотной сети хлыстов не могла.
     Наконец, когда, казалось, охватившие девушку страх и отчаяние дошли до предела, мужчины постепенно начали укорачивать длину опутавших ее оков, а когда у нее совершенно не осталось возможности пошевелиться, они быстро стянули хлыстами ноги своей захваченной в плен жертвы и подняли ее извивающееся тело высоко над головами, демонстрируя свою добычу сидящим в зале.
     Над столами понеслись восторженные крики, гости с силой ударяли кулаком правой руки по левому плечу. Танцовщица действительно была выше всяких похвал.
     Затем мужчины церемониальным шагом поднесли свою добычу к моему столу и поставили ее, связанную, напротив меня,
     - Это - рабыня, - торжественно провозгласили.
     - Да! - крикнула танцовщица. - Рабыня! Музыка резко оборвалась.
     Внезапно воцарившуюся тишину разорвал гром криков и аплодисментов. Я был доволен.
     - Отпустите ее, - сказал я мужчинам.
     Те сбросили с нее хлысты, и она быстро, как кошка, подбежала к моему креслу и стала рядом со мной на колени, все еще тяжело дышащая, мокрая от пота, с сияющими от возбуждения глазами.
     - Твое выступление было не лишено интереса, - заметил я.
     Она прижалась щекой к моему колену.
     - Ка-ла-на сюда! - приказал я.
     Принесли кубок с вином. Взяв ее за волосы, я запрокинул ей голову и стал лить вино в ее раскрытый рот, заливая повернутое ко мне лицо, грудь и увешанный колокольчиками ошейник.
     - Вам понравилось? - наконец смогла произнести она.
     - Да, - ответил я.
     - Не посылайте меня обратно к вашим людям, - взмолилась она. - Оставьте Сандру для себя.
     - Посмотрим, - ответил я.
     - Сандра хочет доставить хозяину еще большее удовольствие, - продолжала она. Хитрая стерва, подумал я про себя.
     - Вы использовали Сандру только один раз, - не унималась она. - Это так мало, - она пристально смотрела мне в лицо, - Сандра лучше. чем Мидис.
     - Мидис, - ответил я, - очень хороша.
     - Сандра лучше, - прельщала она, - попробуйте Сандру, и вы убедитесь.
     - Может быть, - сказал я и, отпустив ее волосы, позволил ей стоять на коленях у своего кресла. Я заметил, что обслуживающие столы рабыни поглядывают на нее с ревностью и нескрываемой ненавистью. Она же, как удовлетворенная кошка, застыла на коленях, грациозно выгнув спину.
     - Золото, капитан, - доложил один из хранителей моих сокровищ.
     В этот день чествования моей победы я подготовил для своих приверженцев сюрприз.
     Хранитель опустил к подножию моего кресла тяжелый кожаный мешок, доверху набитый золотыми монетами - все до одной двойного веса - Коса, Тироса, Ара, Порт-Кара, даже далекого Тентиса и затерявшейся где-то на юге, отрезанной от остальных городов Тарии. Мало кто из присутствующих, за исключением сидевших поблизости, увидел, что было в мешке.
     - Послать за рабыней из Тироса! - приказал я.
     За столами раздались сдержанные смешки.
     Я поднял кубок и заметил, что он не наполнен. Я раздраженно оглянулся и окликнул проходящую мимо обслуживающую столы рабыню.
     - Где Телима? - недовольно спросил я.
     - Минуту назад она была здесь, - ответила рабыня.
     - Она пошла на кухню, - добавила вторая. Странно, я не давал ей разрешения уходить.
     - Позвольте, я налью вам паги, - попросила Сандра.
     - Нет, - ответил я, убирая от нее кубок, и, обращаясь к одной из рабынь, сказал: - Наказать Телиму плетьми и направить сюда. Меня нужно обслужить.
     - Да, хозяин, - ответила рабыня, торопясь выполнить мое приказание.
     Сандра, надув губы, опустила глаза.
     - Не раздражай меня, - бросил я ей, - иначе тоже получишь плетей.
     - Я только хотела обслужить вас, хозяин, - покорно ответила она.
     Я расхохотался. Нет, она действительно хитрая стерва.
     - Ты хотела налить мне паги? - спросил я. Она подняла на меня взгляд, и внезапно ее глаза засияли, а губы чувственно приоткрылись.
     - Нет, - с придыханием ответила она, - вина.
     Я окинул ее понимающим взглядом и уcмехнулся.
     Тут послышался звон цепей и, к удовольствию всех присутствующих, ко мне подвели Вивину.
     Я услышал шорох у себя за спиной и увидел, что Телима снова стоит на прежнем месте. Глаза у нее были заплаканы. Она несомненно получила четыре-пять плетей от старшего кухонного мастера, от которых ее старая репсовая туника служила плохой защитой. Я протянул ей свой кубок, и он был тут же наполнен.
     Я снова посмотрел на Вивину.
     Внимание всех присутствующих было приковано к ней. Даже некоторые из рабов, прислуживающих в дальнем конце зала, осторожно подошли поближе. Я заметил среди них и своего мальчишку-раба Фиша.
     Я внимательно рассматривал стоящую передо мной девушку. Она была самой главной моей добычей.
     Сегодня я уже представлял ее вместе с ее девушками-фрейлинами, закованных в цепи, перед Советом капитанов Порт-Кара, на котором были официально зачитаны результаты подсчета привезенных мною сокровищ и продемонстрированы их образцы, одними из которых несомненно являлись убара Вивина и ее фрейлины.
     В узких серебристых туниках, с руками, стянутыми за спиной позолоченными цепями, они были очень красивы и стояли на коленях, как рабыни удовольствия, среди слитков золота, драгоценных камней, многочисленных отрезов шелка и бочонков со специями. Та, которой предназначалось быть убарой острова Кос, стала добычей Порт-Кара.
     - Мои приветствия Вивине, - обратился я к ней.
     - Это имя - вы хотите, чтобы меня по нему знали впредь? - спросила она.
     В этот вечер, после возвращения с заседания Совета капитанов, я надел ей ошейник и поставил клеймо.
     Сейчас же на ней, кроме клейма и ошейника, были только кандалы.
     Она была очень красива.
     - Сними с нее кандалы, - сказал я приведшему ее человеку.
     Тот быстро исполнил приказание.
     - Развяжи ей волосы, - распорядился я.
     Волосы были развязаны и под восхищенные крики присутствующих густой волной упали ей на плечи.
     - На колени, - приказал я. Она опустилась на колени.
     - Тебя будут звать Виной, - сказал я. Она опустила голову, признавая данное ей мною имя. Затем она посмотрела на меня.
     - Примите мои поздравления, хозяин, - сказала она. - Это прекрасное имя для рабыни.
     - Итак, как твое имя? - поинтересовался я.
     - Вина, - ответила она.
     - Кто ты? - спросил я.
     - Рабыня.
     - В чем состоят твои обязанности, рабыня? - продолжал я.
     - Об этом хозяин мне еще не сообщил, - ответила она.
     Я внимательно наблюдал за ней. К тому времени на всех ее девушках уже были надеты ошейники и поставлено клеймо. Сейчас они сидели на цепях в моем доме. Я еще не решил, как с ними поступить. Возможно, отдам их своим офицерам и охранникам. Они могли бы быть выставленными в качестве приза на соревнованиях или послужить поощрительной наградой за верную службу для моего персонала. Также я забавлял себя идеей об открытии собственной пага-таверны в центральной части города - и назвать ее, к примеру, "Таверной сорока фрейлин". Б Порт-Каре не найдется больше ни одного владельца подобного заведения, в котором посетители обслуживались бы высокородными красавицами Тироса.
     Но все мое внимание было сосредоточено на этой девушке Вине, некогда бывшей Вивиной и собиравшейся стать убарой Коса, а ныне - обычной рабыне в доме Боска, рабовладельца из Порт-Кара.
     - Какие одеяния тебе принести? - спросил я у нее.
     Она подняла на меня глаза.
     - Это будет туника рабыни-горничной? - поинтересовался я. Она молчала.
     - Или, - продолжал я, - ты предпочитаешь духи и шелка рабыни наслаждения? На ее губах появилась усмешка.
     - Насколько я понимаю, - холодно заметила она, - меня в любом случае будут использовать в качестве рабыни наслаждения.
     Я не ответил и, достав из стоящего у моего кресла кожаного мешка, наполненного по большей части золотом, кусок сложенной материи, бросил ее девушке.
     Она поймала легкую полупрозрачную накидку, и в ее глазах появился испуг.
     - Нет! - воскликнула она.
     - Надевай, - приказал я.
     - Нет! Нет! - гневно закричала она, зажав в руке клочок материи.
     Она бросилась было бежать, но была тут же остановлена моими людьми. Она снова повернулась ко мне лицом.
     - Нет! Нет! - продолжала бушевать она.
     - Надевай! - повторил я.
     Вне себя от гнева, она накинула на себя одеяние.
     По залу прокатился громкий хохог.
     Убара Вивина стояла передо мной в одеянии рабыни-посудомойки.
     - На Косе, - сказал я ей, - ты была бы убарой. В моем доме ты будешь рабыней-посудомойкой.
     Едва сдерживая переполняющую ее ярость, краснея от стыда, в короткой тунике рабыни-посудомойки Вивина стояла под обращенными к ней со всех сторон взглядами присутствующих.
     Зал сотрясался от громогласного хохота.
     - Старший кухонный мастер! - позвал я.
     - Я здесь, капитан! - отозвался Телиус, появляясь из-за столов.
     - Подойди сюда, - приказал я. Мастер приблизился к столу.
     - Это наша новая кухонная служанка, - указал я ему на девушку.
     Он с хохотом обошел вокруг нее, сжимая в руке кнут.
     - Красивая, - одобрительно заметил он.
     - Смотри, чтобы она хорошо работала, - инструктировал я.
     - Она будет, - пообещал он. Вивина не спускала с меня пылающего бешенством взгляда.
     - Фиш! - позвал я. - Где раб-мальчишка Фиш?
     - Я здесь! - воскликнул он, показываясь из угла комнаты, откуда он вместе с другими рабами потихоньку наблюдал за тем, что происходит в зале.
     Я указал ему на девушку.
     - Ты находишь эту рабыню привлекательной? - спросил я.
     На его лицо отразилось полное недоумение.
     - Да, - робко ответил он.
     - Хорошо, - произнес я и повернулся к стоящей посреди зала Вивине. - Ты нравишься этому рабу. Фишу, - сказал я. - Значит, он будет пользоваться тобой.
     - Нет! - закричала она. - Нет! Нет!
     - Ты можешь ею пользоваться, - сказал я мальчишке.
     - Нет! - не унималась она. - Нет! Нет! Нет! Нет!
     Она бросилась на колени и, рыдая, протянула ко мне руки.
     - Он всего лишь какой-то раб! - глотая слезы, кричала она. - А я должна была стать убарой Коса! Убарой!
     - Он будет тобой пользоваться, - настойчиво повторил я.
     Не переставая захлебываться рыданиями, она закрыла лицо руками.
     Смех в зале стал еще громче. Я с удовлетворением оглянулся по сторонам. Из всех присутствующих не смеялась только Лума. В ее глазах блестели слезы. Во мне поднялась волна негодования. Завтра же, подумал я, она будет наказана плетьми.
     Стоя рядом со мной на коленях, Сандра заливалась хохотом. Поймав ее за волосы, я резким рывком отбросил ее от себя. Она тут же принялась целовать мне руку, но я снова отшвырнул ее от себя. Уже через мгновение ее щека опять терлась о мою ладонь.
     Мальчишка Фиш поглядывал на девушку Вину с легким состраданием. Они оба были еще слишком молоды: ему, вероятно, было около семнадцати, ей на вид - пятнадцать - шестнадцать. Поколебавшись с минуту, он подошел к ней и помог встать на ноги.
     - Я - Фиш, - сказал он.
     - Ты всего лишь какой-то раб! - закричала она, не желая даже взглянуть на него.
     Он взял ее за ошейник и, осторожно потянув за него вверх, заставил ее посмотреть ему в лицо.
     - Кто ты? - спросил он.
     - Я - убара Вивина! - раздраженно бросила она.
     - Нет, - покачал он головой. - Ты - рабыня.
     - Нет! Нет, - истерично повторила она.
     - Да, - сказал он, - и я тоже - раб.
     И тут он, ко всеобщему удивлению, держа ее лицо в своих ладонях, едва коснувшись, поцеловал ее в губы.
     Она смотрела на него сквозь застилающие ее глаза слезы.
     К ее губам, губам девушки, воспитанной в духе высокородных женщин, в отрезанных от окружающего мира покоях дворца на Тиросе, я полагаю, впервые прикасались губы мужчины. Она несомненно ожидала получить этот первый поцелуй, стоя в обвивающих ее тело шелках свободной спутницы, под сияющими золотистым огнем светильниками над ложем косского убара. Но именно здесь, а не в мраморном дворце убара Коса ей довелось встретить этот первый в ее жизни поцелуй. Не убарой приняла она его, и не убаром был он ей подарен. Этот поцелуй был встречен ею во дворце Порт-Кара, во владениях ее врагов, под чадящими на стенах варварскими факелами, стоя перед развалившимся за столом ее хозяином. И не в шелковых одеяниях свободной спутницы и убары стояла она, а в короткой измятой тунике рабыни-посудомойки, со стягивающим ее горло рабским ошейником. И губы, прикоснувшиеся к ее лицу, тоже были губами ничтожного раба.
     К нашему удивлению, она не выказала никакого сопротивления поцелую мальчишки.
     Он продолжал держать ее лицо в своих ладонях.
     - Я - раб, - сказал он.
     К нашему всеобщему несказанному изумлению, она, при всей своей холодности, высокомерии и неприступности, ответила ему долгим взглядом и подняла, с величайшей робостью, свои губы к его лицу, чтобы он, если ему это приятно, мог коснуться их снова.
     И он снова осторожно и бережно тронул их своими губами.
     - Я тоже рабыня, - едва слышно произнесла она. - Меня зовут Вина.
     - Ты достойна быть убарой, - сказал он, удерживая ее лицо в своих ладонях.
     - A ты - убаром, - прошептала она.
     - Я думаю, - сказал я ей, - ты найдешь объятия мальчишки Фиша, пусть и на рабской подстилке, более подходящими для себя, чем заваленную шкурами постель толстяка Луриуса, этого убара, в жены которому ты предназначалась.
     Она посмотрела на меня со слезами на глазах.
     - На ночь, - распорядился я, обращаясь к старшему кухонному мастеру, - скуешь их одной цепью.
     - Покрывало одно? - спросил он.
     - Да, - ответил я.
     Девушка снова разразилась рыданиями, но Фиш, осторожно поддерживая ее за руку, вывел ее из зала.
     Глядя на них, я рассмеялся.
     Остальные поддержали меня дружным хохотом.
     Шутка удалась на славу: действительно - не только сделать рабыней-посудомойкой девчонку, которой предназначалось стать убарой всего Коса, но и бросить ее в постель самому обычному мальчишке-рабу! Об этом еще долго будут рассказывать не только во всех портах Тассы, но и по всему Гору! Как посрамлены будут Кос и Тирос - извечные враги моего Порт-Кара! Какое это удовольствие - унизить врага! Как приятно иметь власть, богатство, успех!
     Нетвердой рукой я полез в стоящий у моих ног мешок и, набрав полную горсть золотых монет, швырнул их в зал, с улыбкой наблюдая, как падают на пол золотые кружочки, попавшие ко мне из Ара, Тироса, Коса, Тентиса, Тарии и самого Порт-Кара! Приверженцы мои с диким хохотом, расталкивая друг друга, полезли под столы, подбирая раскатившиеся по всему залу золотые монеты. И каждая из них - двойного веса!
     - Паги! - крикнул я, поднимая кубок, мгновенно наполненный Телимой,
     Жаль только, что Мидис с Табом не могут сейчас разделить со мной весь этот триумф. Я стоял, покачиваясь и держась рукой за стол.
     - Паги! - потребовал я, и Телима снова наполнила мой кубок. И тогда опять полез в мешок и, зачерпнув пригоршню золотых кружочков, с диким хохотом швырнул в самый дальний конец зала, криком подбадривая бросившихся подбирать их, ползающих по полу на четвереньках моих приверженцев.
     Я пил и расшвыривал монеты, пил и расшвыривал.
     Зал наполнился безудержным хохотом и ликующими воплями.
     - Да здравствует Боcк! - доносилось до меня со всех сторон. - Слава Боску, адмиралу Порт-Кара!
     Я с остервенением швырял пригоршни все новых золотых кружочков в зал, и все громче звучали в ответ прославляющие меня голоса моих при верженцев.
     - Да! - кричал я и сам. - Да здравствует Боек!
     И все подносил и подносил Телиме свой ненасытный кубок.
     - Слава Боску! - стояло у меня в ушах. - Слава адмиралу Порт-Кара!
     - Да! - хрипел я. - Да здравствует Боек! Да здравствует!
     До меня донесся какой-то словно исполненный страха крик, и я, повернувшись, сквозь застилавшую мне глаза мутную пелену разглядел сидящую на краю стола, прикованную к нему Луму. Она смотрела на меня. В ее глазах застыл ужас.
     - Ваше лицо! - воскликнула она. - Что с вашим лицом?
     Пошатываясь на нетвердых ногах, я недоуменно уставился на нее.
     В зале внезапно воцарилась тишина.
     - Нет, - пробормотала она, встряхивая головой. - Ничего. Уже ушло.
     - Что случилось? - спросил я.
     - Ваше лицо... - едва слышно ответила она.
     - Что с ним? - не понял я.
     - Нет-нет, ничего, - она опустила глаза, г. - Что с ним такое? - потребовал я ответа.
     - На мгновение, - пробормотала она, - я подумала... мне показалось... что это лицо Сурбуса.
     Кровь ударила мне в голову.
     - А-аа! - завопил я вне себя от ярости и изо всех сил отшвырнул ногой стол, за которым я сидел, сметая с него блюда и кубки с паги. Тура и Ула истерично закричали. Сандра, в ужасе закрыв лицо руками, с диким воплем кинулась прочь, звеня совершенно неуместными в начавшейся панике колокольчиками. Лума, ошейник которой был цепями прикован к ножке перевернутого мной стола, упала вместе с ним на пол, тщетно пытаясь выбраться из-под сыплющихся на нее объедков. Рабыни заметались по залу.
     Бешенство клокотало во мне. Я схватил стоящий у подножия кресла мешок с золотом и, высоко подняв его над головой, со всего размаху швырнул его в середину зала, усеивая золотым дождем копошащихся на полу, подбирающих монеты моих приверженцев.
     И тут же, круто развернувшись, я нетвердой походкой зашагал из зала.
     - Адмирал! - доносились до меня чьи-то крики. - Адмирал!
     Я зажал в кулаке висящую у меня на шее золотую медаль с изображением боевого корабля и бегущей вокруг него надписью "Совет капитанов Порт-Кара".
     Грохоча сапогами по выложенному паркетом полу, крича от распиравшего меня бешенства, я зашагал к своим покоям.
     Из зала, перекрывая звуки начавшейся свалки, доносились испуганные вопли.
     Наконец я добрался до своей комнаты и ударом ноги распахнул дверь.
     Мидис и Таб отпрянули друг от друга.
     Я едва не задохнулся от гнева и дико завопил, брызгая слюной из широко раскрытого рта и пытаясь вытащить из ножен меч.
     - Вы хотели доконать меня, - с трудом удалось произнести мне. - Ну что ж, Мидис, готовься к расплате.
     - Нет, - вступился Таб. - Это моя вина. Это я заставил ее.
     - Нет, нет! - воскликнула Мидис. - Это я, я во всем виновата!
     - Пытать, я буду тебя пытать, - бормотал я. - Я посажу тебя на кол! - мне кое-как удалось взять себя в руки. Я повернулся к Табу. - Ты был неплохим человеком, Таб, - сказал я ему, - поэтому тебя пытать я не буду. Защищайся, - указал я ему на меч.
     Таб пожал плечами. Он не стал обнажать оружие.
     - Вы можете просто убить меня, - сказал он.
     - Защищайся! - крикнул я.
     - Хорошо, - ответил он и вытащил меч. Мидис, рыдая, бросилась между нами на колени.
     - Нет! - причитала она. - Убейте лучше Мидис!
     - Я убью тебя прямо у нее на глазах, - бросил я Табу. - А потом подвергну ее пыткам.
     - Да, да, убейте Мидис, - рыдала