и  для  него  оказалось  невероятной
трудностью произнести речь на семь минут. А  он  считал,  что  еще  силен  и
вполне может работать.
   Закончился съезд(7). Вдруг  ночью  созывают  нас  и  начинают  голосовать
поправку: маршала Говорова(8) и еще трех человек забыли избрать  кандидатами
в члены ЦК. Сталин потом вспомнил о них и уже  после  съезда  вставил  их  в
списки членов, выбранных на съезде органов партии. Казалось, хорошо, что  он
об этом заботится. Плохо другое: что он насиловал устав, насиловал теорию  и
практику  строительства  партии,  принимая   решения   один,   без   всякого
обсуждения. Тут  он  выдумал,  что  тех  людей  забыли  или  пропустили  при
напечатании списка. Конечно, ничего не было  пропущено,  и  это  легко  было
доказать. Он сам задним часом подумал: а  отчего  вот  этих  не  избрали?  И
распорядился.
   Еще  сильнее  мы  были   поражены   следующим   фактом,   тоже   довольно
показательным. Формировались руководящие органы партии:  Президиум  ЦК,  его
Секретариат, Комитет партийного контроля при ЦК. Это был самый ответственный
момент:  создать  из  избранных  членов  ЦК  руководящие  органы.   Смотрим,
созывается пленум ЦК, но никакого  предварительного  разговора  о  Политбюро
Сталин не поднимал.  Каков  будет  состав  Президиума?  Ни  численности,  ни
персонального состава не сообщает - ничего не известно! А на пленуме Сталин,
выступая, разделал "под орех" Молотова и Микояна, поставив под  сомнение  их
порядочность. В его  речи  прямо  сквозило  политическое  недоверие  к  ним,
подозрение в какой-то их политической нечестности. Ну и ну!
   Начались выборы. Мы переглядываемся. Я смотрю на Маленкова:  если  кто  и
должен был готовить кандидатуры, то именно Маленков. Сталин  не  знал  людей
персонально, за исключением той верхушки, в которой вращался. Поэтому должен
был неизбежно прибегнуть к помощи аппарата. Мы  спросили  о  новых  людях  у
Маленкова. Он нам сказал: "Я ничего не знаю, мне никаких поручений  не  было
дано, и я никакого участия в этом не принимал". Мы удивились: "Как  же  так?
Кто же тогда готовил кандидатуры?" Сталин сам открыл пленум и  тут  же  внес
предложение о составе Президиума ЦК, вытащил какие-то бумаги  из  кармана  и
зачитал их. Он предложил 25 человек, и это было принято без разговоров и без
обсуждений. Мы уже привыкли: раз Сталин предлагает, то нет вопросов,  это  -
Богом данное предложение; все, что дает Бог, не обсуждают, а  благодарят  за
это.
   Когда он читал состав Президиума, мы все смотрели вниз, не поднимая глаз.
25 человек, трудно работать таким  большим  коллективом,  решая  оперативные
вопросы. Ведь Президиум - оперативный орган и не должен быть очень  большим.
Когда заседание закрылось, мы переглядывались: как же  это  получилось,  кто
составил такой список? Сталин не знал людей, которых он назвал, и сам не мог
составить этот список. Я, признаться, подозревал, что сделал  это  Маленков,
только он скрывает и нам не говорит. Потом  я  его  по-дружески  допрашивал:
"Слушай, я думаю, что ты приложил свою руку,  хотя  это  продукт  не  только
твоего ума, а были и поправки со стороны Сталина". Он: "Я тебя заверяю,  что
абсолютно никакого участия не принимал. Сталин меня к этому не  привлекал  и
никаких поручений мне не давал, я никаких предложений не  готовил".  Мы  оба
еще больше удивились. Участия Берии я не допускал, потому  что  там  имелись
лица, которых Берия никак не мог  бы  назвать  Сталину.  И  все-таки  я  его
спросил: "Лаврентий, ты приложил руку?". Нет, я сам набросился на Маленкова,
думал про него. Но он клянется и божится, что тоже не принимал участия".
   Молотов исключался, Микоян - тоже. И Булганин ничего не знал. Вертелись у
нас в голове разные мысли, но без результата. -  "Мы  доискивались,  кто  же
автор?  Конечно,  Сталин.  Но  кто  ему  помогал?  Мы-то   не   участвовали.
Поскребышев еще заведовал тогда секретариатом Сталина, но и он  не  мог  сам
составить такой список  без  помощи  аппарата.  Может  быть,  Сталин  обошел
Маленкова и сам привлек кого-то из аппарата. Этого мы, однако, не допускали,
потому что Маленков обязательно узнал бы:  в  аппарате  по  многу  лет  люди
работали рядом с ним и под ним.  Поэтому  хотя  бы  тайно,  по  секрету,  но
сказали бы Маленкову, если бы имели такое поручение от Сталина. Так мы и  не
смогли разгадать загадку.
   25 человек были избраны. Не буду сейчас перечислять их. Скажу  лишь,  что
там были разные люди, разного  достоинства.  Они  пользовались  доверием,  и
нельзя было сказать, что они, в принципе недостойны. Но многие из  них  были
не готовы к той деятельности, которой ранее занималось Политбюро. В этом  мы
не сомневались. У нас имелось твердое мнение об этой стороне  дела.  Тем  не
менее,  когда  Сталин  предложил  в  Президиум  25  человек  и   назвал   их
персонально, то сказал, что Президиум громоздок и понадобится избрать из его
состава бюро. Какое еще бюро? Это было вовсе не уставное предложение. Только
что мы приняли устав КПСС, и тут же он ломается. Сталин добавил,  что  будет
оперативное бюро, которое станет собираться почаще и  принимать  решения  по
текущим вопросам. Он предложил бюро  в  составе  девяти  человек  и  тут  же
огласил его состав(9).
   Когда он читал состав Президиума, я, слушая,  думал:  будут  ли  включены
туда Молотов, Микоян и Ворошилов? Я сомневался. Это были  люди,  на  которых
Сталин "махнул рукой", и над их головами уже  нависла  опасность  попасть  в
новоявленные враги народа. Но нет, они включены. Я радовался, уже  это  было
хорошо. Когда же он зачитал состав бюро, то в нем не было фамилий Молотова и
Микояна, однако имелся Ворошилов. Я опять ничего не понимал:  как  это  так,
Молотова нет,  Микояна  нет,  а  Ворошилов  есть?  Ворошилова  Сталин  начал
подозревать значительно раньше, чем Молотова и Микояна.
   Бюро  сложилось  такое:  Сталин,  Маленков,  Берия,  Хрущев,   Ворошилов,
Каганович, Сабуров, Первухин и Булганин. Итак, Ворошилов  попал  в  бюро.  Я
подумал: значит, хорошо, что все хорошо кончается.  Сталин  в  конце  концов
понял, что то была ошибка, когда он считал Ворошилова английским агентом или
черт знает кем. Все тут зависело от воображения Сталина, кто именно является
агентом и какой империалистической страны.

   Примечания
   (1) Предыдущий, XVIII съезд ВКП(б) состоялся 10 - 21 марта 1939 года.
   (2) В мае 1939  г.  состоялось  совещание  членов  Оргбюро  ЦК  партии  с
участием секретарей республиканских компартий, крайкомов и обкомов ВКП(б) по
вопросам развития угольной промышленности. Майский пленум ЦК ВКП(б) 1939  г.
затрагивал вопросы колхозного землепользования. Мартовский пленум ЦК  ВКП(б)
1940 г. касался работы Экономического совета при Совнаркоме СССР, а июльский
пленум  1940  г.  рассмотрел  создание   союзно-республиканского   Наркомата
государственного контроля. 15 - 20 февраля 1941 г. прошла  XVIII  Всесоюзная
партийная конференция по проблемам  ускоренного  развития  промышленности  и
транспорта. Февральский пленум ЦК ВКП(б) 1941 г. занимался  организационными
вопросами. Перед Великой  Отечественной  войной  имели  место  также  съезды
республиканских компартий, совещания партийного актива в различных  отраслях
экономики и в Вооруженных Силах СССР. В годы  войны  созывались  специальные
совещания   руководителей   местных   парторганизаций,   государственных   и
хозяйственных  работников,  проходили  пленумы  ЦК  Компартий  республик   и
совещания местных парторганизаций, но общесоюзное партийное мероприятие было
единственным - пленум ЦК ВКП(б) 27 января 1944 г., коснувшийся проблемы прав
союзных республик, предстоявшей сессии Верховного Совета СССР  и  одобривший
введение нового Государственного гимна СССР. В мае 1944 г. ЦК партии  созвал
совещание историков. В декабре 1944 г. прошло также совещание секретарей  ЦК
республиканских компартий, крайкомов, обкомов и  заведующих  партотделами  о
состоянии воспитательной работы в парторганизациях. Состоялись неоднократные
отраслевые  партийно-технические   конференции.   После   войны   количество
общесоюзных партийных  совещаний  резко  сократилось.  Следующий  пленум  ЦК
ВКП(б), затронувший деятельность Верховного Совета СССР и оргвопросы, прошел
11, 14 и  18  марта  1946  г.  Очередной  пленум,  обсудивший  меры  подъема
сельского хозяйства, прошел 21 - 26 февраля 1947 г., после  чего  опять  был
перерыв до 15 августа 1952 г. (Пленум ЦК партии  по  вопросу  о  созыве  XIX
партсъезда. )
   (3) САБУРОВ М. З. (1900 - 1977) - советский государственный деятель, член
Компартии с 1920 г., председатель Госплана СССР в 1941 - 1942 и 1949 -  1956
гг.; зам. и 1-й зам. председателя Совнаркома (Совмина) СССР в 1941  -  1944,
1947 - 1957 гг.; член ЦК КПСС в 1952 - 1961 гг. и Президиума  ЦК  в  1952  -
1957 гг., далее на хозяйственной работе; депутат Верховного  Совета  СССР  в
1947 - 1958гг.
   (4) V пятилетний план развития народного хозяйства СССР 1951 - 1955 гг.
   (5) Первые серьезные коррективы были намечены пленумом  ЦК  КПСС  3  -  7
сентября 1953 г., принявшим  постановление  "О  мерах  дальнейшего  развития
сельского хозяйства СССР".
   (6) КОЗЛОВ Ф. Р. (1908 - 1965) - советский  государственный  и  партийный
деятель. В 1961 г., о котором идет речь, он был секретарем ЦК КПСС.
   (7) XIX съезд ВКП(б) закончился 14 октября 1952  г.,  а  пленум  ЦК  КПСС
прошел 16 октября.
   (8) ГОВОРОВ Л. А. (1897 - 1955) - Маршал  Советского  Союза  с  1944  г.,
осенью 1952 г. командовал войсками ПВО.
   (9) Берия Л. П., Булганин Н.  А.,  Ворошилов  К.  Е.,  Каганович  Л.  М.,
Маленков Г. М., Первухин М. Г., Сабуров М. З., Сталин И. В., Хрущев Н. С.  В
состав Секретариата ЦК партии вошли: Сталин И. В., Аристов А. Б., Брежнев Л.
И., Игнатов Н. Г., Маленков Г. М., Михайлов Н. А., Пегов Н. М.,  Пономаренко
П. К., Суслов М. А., Хрущев Н. С. Председателем Комитета партийного контроля
при ЦК КПСС был утвержден Шкирятов М. Ф. Тогда  же  Центральная  ревизионная
комиссия КПСС избрала своим председателем Москатова П. Г.



   ПОСЛЕ XIX СЪЕЗДА ПАРТИИ

   Началась работа. Но не так, как шла раньше, ибо из девяти человек  Сталин
по своему выбору и благоволению избрал пятерых, о чем  нигде  не  говорилось
открыто. Он приглашал  к  себе  только  тех,  кого  считал  нужным  созвать.
Считалось большой честью быть приглашенным к  Сталину  и,  наоборот,  дурным
предзнаменованием,  если  кто-то  из  тех,  кого  приглашал  он  прежде,  не
назывался. В пятерку входили: Сталин,  Маленков,  Берия,  Булганин,  Хрущев.
Реже Сталин приглашал  Кагановича  и  Ворошилова,  совершенно  не  приглашал
теперь к себе Молотова и Микояна.
   В целом работа в руководстве протекала так же, как до XIX съезда  партии.
Не имелось никакого коллектива, все решения принимались теми же  методами  и
тем же порядком, как это вошло в практику Сталина после 1939 года. До  XVIII
съезда  ВКП(б)  еще  сохранялась  более  или  менее,  до  какой-то  степени,
демократичная практика деятельности Политбюро. Потом постепенно все  сходило
на нет, склоняясь к единоличному управлению. Затем появились грубые  окрики,
безапелляционные приказы и прочее. Это происходило  после  разгрома  состава
ЦК, избранного  на  XVIII  съезде  партии,  уничтожения  активнейших  членов
партии, "стариков", как мы их называли, тех, которые прошли  дореволюционный
путь борьбы по сколачиванию нашей партии, по организации рабочего  класса  и
затем свершения Октябрьской революции.
   Все зависело от воли Сталина, нам  же  отводилась  роль  статистов.  Даже
когда речь заходила о будущем. Последние годы Сталин порой  заводил  речь  о
своем преемнике. Помню, как Сталин при нас рассуждал  на  этот  Счет:  "Кого
после меня назначим Председателем Совета Министров СССР? Берию? Нет,  он  не
русский,  а  грузин.   Хрущева?   Нет,   он   рабочий,   нужно   кого-нибудь
поинтеллигентнее. Маленкова? Нет, он умеет только ходить на  чужом  поводке.
Кагановича? Нет, он не "русский, а еврей. Молотова?  Нет,  уже  устарел,  не
потянет. Ворошилова? Нет, стар, и по масштабу слаб. Сабуров?  Первухин?  Эти
годятся на вторые роли.  Остается  один  Булганин".  Естественно,  никто  не
вмешивался в его размышления вслух. Все молчали.
   Мы тревожились за судьбу Молотова и Микояна. То, что их не ввели в  бюро,
казалось зловещим. Сталин что-то задумал. Когда он выступал  на  пленуме,  я
был поражен, что в его речи сформулированы  обвинения  в  адрес  Молотова  и
Микояна. Это уже не шутка! Это уже не разговор за обедом в  узком  кругу  из
пяти-семи человек. За ним выступил Молотов. Да и Микоян тоже что-то говорил.
Не помню, что. В стенограмме, наверное, все осталось. Но, может быть, ничего
не записывалось. Сталин мог так распорядиться. Мы  были  настороже,  думали,
что, видимо, Молотов и Микоян обречены.
   Правда, после съезда Микоян и Молотов, пользуясь былой  практикой,  когда
все мы собирались у Сталина, сами продолжали приходить туда без  оповещения.
Они узнавали, что Сталин в Кремле, и приходили. А если он уезжал  за  город,
то тоже приезжали к нему. Их пропускали. И они все вместе  проводили  вечера
на его даче. Не буду сейчас возвращаться к тому, какие это  были  вечера,  я
уже рассказывал об этом. Но однажды Сталин впрямую сказал: "Я не хочу, чтобы
они приезжали". Не знаю, что  конкретно  он  сделал,  но,  видимо,  приказал
никому не сообщать, когда он приезжает в  Кремль,  и  не  говорить,  где  он
находится,  если  звонят  Микоян  или  Молотов  и  справляются  о  нем.  Они
разыскивали Сталина потому, что хотели тем самым сохранить  себя  не  только
как руководителей и как членов партии, а  и  как  живых  людей.  Добивались,
чтобы Сталин вернул свое доверие. Я это понимал, сочувствовал им и  всемерно
был на их стороне.
   После его запрета они потеряли возможность знать, где  находится  Сталин,
утратив возможность бывать вместе с ним. Тогда они  поговорили  со  мной,  с
Маленковым и, может быть, с Берией. Одним словом, мы втроем (Маленков, Берия
и я) договорились иной раз сообщать Молотову или Микояну, что  мы,  дескать,
поехали на "ближнюю" или туда-то. И они тоже туда  приезжали.  Сталин  бывал
очень недоволен, когда они приезжали. Так продолжалось какое-то  время.  Они
пользовались "агентурными сообщениями" с нашей стороны, и мы превратились  в
агентов Молотова и Микояна.
   Сталин понял нашу тактику. Понять было нетрудно. Он,  наверное,  допросил
людей в своей приемной, и там ему  сказали,  что  они-то  не  сообщают,  где
находится Сталин, ни Молотову, ни Микояну. Но раз они приезжают, и приезжают
точно, следовательно, кто-то из нас их извещает, то есть из тех лиц, которых
он приглашает к себе. И однажды он устроил нам большой  разнос.  Не  называя
никого персонально, он более всего адресовался к Маленкову и заявил: "Вы нас
не сводите, не сводничайте!"



   ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛИЗМА В СССР

   Часто, когда Сталин  хотел  поставить  перед  нами  какой-то  вопрос,  он
приглашал нас в кинозал. Просыпался он вечером, приезжал в Кремль (а спал он
чаще всего на "ближней" даче) и вызывал нас. Звонит, бывало:  "Приезжайте  в
кино к такому-то  времени".  Приезжаем.  Он  сам  подбирал  кинокартины  для
показа. Картины шли главным  образом  трофейные.  Много  было  американских,
ковбойских. Он их  очень  любил.  Ругал  их  за  примитивность  и  правильно
оценивал, но тут же заказывал новые. Фильмы крутили без титров, а  переводил
с ходу министр кинематографии СССР Иван Григорьевич Большаков(1). Он нам  со
всех языков  переводил.  Мы,  особенно  Берия,  часто  подшучивали  над  его
переводами. Он ведь совершенно не знал иностранных  языков.  Его  сотрудники
рассказывали ему содержание фильмов, он старался получше запомнить  и  потом
"переводил". В отдельных эпизодах он говорил иной раз вообще  невпопад  либо
просто произносил: "Вон он идет" и т. п. А Берия тут  же  начинал  помогать:
"Вот, смотри, побежал, побежал", и т. д.
   В таких случаях мы сообщали Молотову и Микояну: "Мы собираемся в кино". А
известно было, что Сталин посещал кино только в Кремле. Там имелась комната,
оборудованная уже устаревшим по тому времени прокатным оборудованием. Сейчас
этим  кинозалом  не  пользуются.  Вот  там-то   мы   смотрели   кинокартины:
американские, немецкие,  английские,  французские.  Существовал  большой  их
архив, в основном трофейных. Немцы в годы войны грабили то,  что  попадалось
им  в  оккупированных  странах,  а  потом  какое-то  количество  кинофильмов
оказалось у нас. Иной раз встречались интересные картины, но чаще всего  они
не нравились нам.
   Смотрели мы там как-то один фильм, сейчас не помню его названия,  мрачное
и неприятное повествование на историческую тему. Кажется, дело происходило в
Англии. Нужно было перевезти ценности из Индии в Лондон, а на морских  путях
свирепствовали пираты, часто погибали и корабли,  и  их  команды.  И,  когда
потребовалось перевезти ценности,  власти  вспомнили  о  каком-то  капитане,
который сидел в английской тюрьме. Это был очень смелый пират, головорез.  И
вот решили обратиться к нему, не возьмет ли он на  себя  задачу  переправить
ценности? Тот сказал, что согласен, если ему  будет  разрешено  сформировать
команду из людей, которые вместе с ним сидят в тюрьме, тоже бывших  пиратов.
Ему разрешили, дали корабль, и он поплыл в Индию. Но на обратном пути, когда
получил ценности, он стал расправляться со своими сообщниками. Какой у  него
был метод? Он намечал к уничтожению очередного человека  и  ставил  в  своем
кабинете  на  стол  его  портрет  "для  памяти".  Когда  он  уничтожал  его,
выбрасывая  за  борт,  появлялся  другой  портрет.  Не  помню,  сколько   он
ликвидировал своих приближенных, но, кажется, и сам  потом  погиб.  Говорят,
имелся такой исторический факт.
   Когда мы смотрели эту картину и видели вероломство этого капитана, то оно
в какой-то степени напоминало  нам,  как  исчезали  люди,  которые  работали
вокруг Сталина. Внутреннее чувство подсказывало нам: не  таким  ли  способом
гибли и "враги народа"? Обычно, когда просмотр кончался,  Сталин  предлагал:
"Ну поехали, что ли?". Кушать мы не хотели, ведь это был  уже  час  или  два
ночи, надо отдыхать,  завтра  рабочий  день.  Но  Сталин  о  нас  не  думал.
"Поедем?"Тут все говорили, что они  "голодные",  выработали  уже  рефлекс  и
врали. Ехали  к  Сталину,  там  начинался  обед.  Поскольку  раньше  мы  уже
позвонили Микояну и Молотову, то  они  потом  между  собой  перезванивались,
приезжали оба в кино, а потом вместе с нами - к Сталину.  Так  продолжалось,
пока он не устроил нам скандал. И мы эту деятельность прекратили, потому что
она могла плохо кончиться и для них, и для нас: и  им  не  поможем,  и  свою
репутацию в глазах Сталина подорвем. Никто на это не хотел идти, никто!  Все
мы  без  какой-либо  договоренности  ждали  естественной   развязки   дикого
положения, которое сложилось. Развязка наступила только со смертью Сталина.
   То,  о  чем  я  рассказываю,  может  показаться  для  людей  со   стороны
невероятным. Но вот еще один факт. Сталин столько гадостей стал  говорить  о
Ворошилове! А потом тот не только вошел в Президиум ЦК, но и в  более  узкое
бюро. Прошло  какое-то  время,  как-то  были  мы  после  кино  на  очередном
"кормлении", на ближней даче Сталина. Сталин был навеселе, он  часто  теперь
доводил себя до такого состояния,  и  вдруг  спросил:  "Кто  входит  в  Бюро
Президиума?" Ему перечислили. Дошли до Ворошилова. "Кто, кто? Ворошилов? Как
он туда пролез?" Мы молча  смотрим  друг  на  друга.  Потом  кто-то  сказал:
"Товарищ Сталин, вы же сами его назвали, и пленум избрал Ворошилова в состав
бюро". Он не стал тогда дальше  развивать  свою  мысль.  Но,  следовательно,
подумали мы, он Ворошилову не простил, а просто по старой привычке назвал на
пленуме его фамилию. Впрочем, хотя Ворошилов был избран, но  не  пользовался
правами члена Президиума ЦК. Это выражалось в  том,  что  Сталин  не