йскими
делами. Кажется, в 1950 г., когда  я  вновь  работал  в  Москве,  либо  чуть
раньше, до моего возвращения в Москву, приезжал к нам Ким Ир Сен(1) со своей
делегацией. Он, ведя беседу со Сталиным, поставил вопрос,  что  хотелось  бы
прощупать Южную Корею штыком, и говорил, что там при  первом  же  толчке  из
Северной Кореи произойдет внутренний взрыв и  установится  народная  власть,
такая же, как в Северной Корее.  Сталин  не  противостоял  этому.  Ведь  это
импонировало сталинской точке зрения, его убежденности, тем  более  что  тут
ставился   внутрикорейский   вопрос:   Северная   Корея   хочет    протянуть
дружественную руку своим братьям, которые находятся в Южной Корее под  пятой
Ли Сын Мана(2).
   Сталин договорился с Ким Ир Сеном, что тот  подумает,  подсчитает  все  и
опять приедет с конкретным планом.  Не  то  было  уже  условлено,  когда  он
приедет,  не  то  он  должен  был  прибыть,  как  только   подготовит   свои
соображения. Ким Ир Сен приехал и докладывал Сталину, что совершенно  уверен
в успехе этого дела. Сталин  выражал  некоторые  сомнения;  его  беспокоило,
ввяжутся ли США или пропустят мимо ушей? Оба склонились к тому, что если все
будет сделано быстро, а Ким Ир Сен был уверен, что все произойдет быстро, то
вмешательство  США  окажется  исключенным,  и  они   не   вступятся   своими
вооруженными силами.
   Сталин все-таки решил запросить еще мнение Мао Цзэдуна(3)  о  предложении
Ким Ир Сена.  Должен  четко  заявить,  что  эта  акция  была  предложена  не
Сталиным, а Ким Ир Сеном. Тот был инициатором, но Сталин его  не  удерживал.
Да я считаю, что и никакой коммунист не  стал  бы  его  удерживать  в  таком
порыве освобождения Южной Кореи от Ли Сын Мана и американской  реакции.  Это
противоречило бы коммунистическому мировоззрению. Я тут не осуждаю  Сталина.
Наоборот, я полностью на его стороне. Я и  сам  бы,  наверное,  тоже  принял
такое же решение, если бы именно мне нужно  было  решать.  Мао  Цзэдун  тоже
ответил положительно. Сейчас дословно не помню, как был сформулирован запрос
Сталина. По-моему, он спрашивал, как тот относится к существу подобной акции
и вмешаются ли США или нет? Мао ответил одобрением предложения Ким Ир Сена и
выразил мнение, что США, видимо, не вмешаются, так как тут сугубо внутренний
вопрос, который должен решаться самим корейским народом.
   Помню, как за  обедом  на  сталинской  даче  много  шутили.  Ким  Ир  Сен
рассказывал нам о быте корейцев, о климате Кореи,  об  условиях  выращивания
риса и рыбной ловле. Много говорил он хорошего о Южной  Корее  и  доказывал,
что после воссоединения своих половин Корея станет более полноценной,  будет
иметь  возможность  обеспечить  сырьем  всю  свою  промышленность,  а  также
потребности народа в пище за счет рыбной ловли, выращивания  риса  и  других
сельскохозяйственных культур. Мы все желали Ким Ир Сену  успеха  и  ожидали,
что успех будет им реально достигнут. Мы и прежде вооружали Северную  Корею.
Но на том обеде не обсуждали, какие  именно  средства  вооружения  уже  были
выделены Северной Корее. Мне лично это было неизвестно.  Но  я,  само  собой
разумеется, считал, что нужное количество  танков,  артиллерии,  стрелкового
вооружения, прочих боевых средств и  инженерного  оборудования  Ким  Ир  Сен
получил или получит. Наша авиация прикрывала Пхеньян и находилась там.
   Мне осталось совершенно непонятно, почему, когда Ким Ир Сен  готовился  к
походу, Сталин отозвал наших советников,  которые  были  раньше  в  дивизиях
армии КНДР, а может быть,  и  в  полках.  Он  отозвал  вообще  всех  военных
советников, которые консультировали Ким Ир Сена  и  помогали  ему  создавать
армию. Я тогда же высказал  Сталину  свое  мнение,  а  он  весьма  враждебно
реагировал на мою реплику: "Не надо! Они могут быть захвачены в плен. Мы  не
хотим, чтобы появились данные для обвинения нас в том, что  мы  участвуем  в
этом деле. Это дело Ким Ир Сена". Таким образом, наши советники исчезли. Все
это поставило армию КНДР в тяжелые условия.
   Настал назначенный момент, началась война(4),  и  успешно.  Северокорейцы
быстро продвигались на юг. Но того, что предполагал Ким Ир Сен,  -  что  при
первых же выстрелах будет внутренний подъем  южан,  разгорится  восстание  и
свергнут Ли Сын Мана, этого, к сожалению, не произошло. Очищение Южной Кореи
от сил клики Ли Сын Мана осуществлялось только вследствие продвижения  войск
Северной Кореи. Сопротивление было слабым. Тут Ким  Ир  Сен  оказался  прав:
строй у южан был  непрочный  и  сам  не  мог  обеспечить  себе  защиту.  Это
свидетельствует о том, что в Южной Корее лисынмановский режим не пользовался
поддержкой. Но внутренних сил сопротивления для восстания все же не хватило.
Видимо, организационная работа по его подготовке была  поставлена  слабо.  А
Ким  Ир  Сен  считал,  что  Южная  Корея   вся   покрыта   коммунистическими
парторганизациями,  они  ждут  лишь  сигнала  и  тотчас  поднимут  народ  на
восстание. Нет, восстания не получилось.
   Заняли Сеул. Армия КНДР успешно продвигалась вперед. Мы все радовались  и
желали Ким Ир Сену новых  достижений,  потому  что  это  была  по  характеру
освободительная война и к тому же не война одного народа против  другого,  а
война классовая: рабочие, крестьяне и интеллигенция  КНДР  под  руководством
Трудовой  партии,  которая  стояла  и  стоит  на  социалистических  началах,
боролись с капиталистами. То есть эта  война  была  прогрессивным  явлением.
Однако, когда армия Ким Ир Сена подошла к Пусану,  ей  не  хватило  духу,  а
Пусан - последний крупный портовый город на юге. Его надо было бы  взять,  и
тут война сразу бы закончилась. Таким образом, возникла бы единая Корея,  не
осталась  бы  она  разделенной.  Появилась  бы,  безусловно,  более   мощная
социалистическая Корея, с хорошей промышленностью, богатым сырьем и  сильным
сельским хозяйством. Но этого так и не произошло.
   Когда на юге завязались упорные бои, я очень  переживал,  потому  что  мы
получали донесения о трагическом состоянии духа у  Ким  Ир  Сена.  Я  крепко
сочувствовал ему и опять  предложил:  "Товарищ  Сталин,  почему  бы  нам  не
оказать более квалифицированную  помощь  Ким  Ир  Сену?  Он  сам  -  человек
невоенный, хотя и партизан". Ведь он,  размышлял  я,  революционер,  который
хочет драться за свой народ и освободить всю Корею. Хочет,  чтобы  она  была
независимой.  А  тут  наступила  война  уже  с  американскими   вооруженными
силами...
   Наш посол в КНДР Штыков(5), бывший второй секретарь Ленинградского обкома
ВКП(б),   во   время   Великой   Отечественной    войны    получил    звание
генерал-лейтенанта.  Хотя  и  генерал  военного   времени,   но   опять   не
профессиональный военный, без  соответствующего  военного  образования,  его
советы  никак  не  смогут  заменить  квалифицированного  военного  человека,
подготовленного к ведению боевых операций. А у нас есть маршал  Малиновский.
Он командовал в войну войсками Забайкальского фронта. Почему  бы  сейчас  не
посадить где-нибудь Малиновского с  тем,  чтобы  он  инкогнито  разрабатывал
военные операции, давал бы нужные указания и тем самым  оказывал  бы  помощь
Ким Ир Сену? Может делать то  же  и  генерал  Крылов(6),  который  командует
войсками Дальневосточного военного округа.
   Сталин вновь очень остро реагировал на мои предложения.  Я  был  поражен!
Ведь он благословил Ким Ир Сена, не удерживал его, а вдохновлял на этот путь
действий. Ким Ир Сену дали наше соответствующее вооружение. Одним словом, мы
всецело стояли на его стороне. Без нашей помощи он,  конечно,  ничего  бы  и
начать не мог. Полагаю, что наше вооружение являлось  решающей  помощью.  Но
если бы мы еще оказали  помощь  квалифицированными  людьми,  которые  трезво
могли учитывать соотношение сил на поле боя, то, безусловно, Северная  Корея
победила бы. Думаю, что если бы Ким Ир Сен получил от нас еще один, максимум
два танковых корпуса, то ускорил бы продвижение на юг  и  с  ходу  занял  бы
Пусан. Ведь даже американская пресса потом писала, что  если  бы  Пусан  был
занят с ходу, то в Вашингтоне на этот случай было решено  не  вмешиваться  в
конфликт более  крупными  вооруженными  силами  США,  чем  те,  которые  уже
участвовали в войне. Но ничего этого так и не произошло.
   Получилась большая заминка в операциях армии КНДР,  и  именно  тогда  был
нанесен удар десантными войсками США. Они отбили  Сеул,  затем  продвинулись
дальше, перешли 38-ю параллель - ту разграничительную линию между Северной и
Южной Кореей, которая была установлена. Сложилось  отчаянное  положение  для
Северной Кореи и лично для Ким  Ир  Сена.  Наш  посол  присылал  трагические
донесения о душевном состоянии Ким Ир Сена. Он считал, что уйдет  в  горы  и
будет вести партизанскую войну, но не сдастся врагу.
   Когда нависла такая угроза, Сталин уже смирился с тем, что Северная Корея
будет разбита и что  американцы  выйдут  на  советскую  сухопутную  границу.
Отлично помню, как он как-то, в связи  с  обменом  мнениями  об  обстановке,
которая сложилась в Северной Корее, сказал: "Ну,  что  ж,  пусть  теперь  на
Дальнем Востоке будут нашими соседями Соединенные Штаты  Америки.  Они  туда
придут, но мы воевать сейчас с ними не будем. Мы  еще  не  готовы  воевать".
Никто больше никаких реплик ему не подал, и вопрос этот далее не обсуждался,
потому что Сталин целиком вел это дело лично, этот вопрос  как  бы  считался
персонально за Сталиным.
   Если тогда наши войска и были там,  то  они  лишь  прикрывали  аэродромы.
Сейчас точно не помню, находились ли эти аэродромы на  территории  КНДР  или
располагались на территории Маньчжурии. Нам,  в  частности,  принадлежалитам
Порт-Артур и Дальний. На первых порах, когда война развязалась, наша авиация
успешно справлялась с задачами по прикрытию  городов  и  электростанций,  не
допускала их бомбежки  и  сбивала  самолеты  американцев.  В  основном  наша
авиация имела там на  вооружении  истребители  МИГ-15  -  новые  самолеты  с
реактивными двигателями, очень маневренные и хорошие. Американцы уже в  ходе
войны перевооружили свою авиацию и ввели в  дело  новые  истребители,  более
мощные и быстроходные. Против них наш  МИГ-15  оказался  слаб,  и  мы  стали
терпеть поражения в воздухе. Американцы теперь прорывались  в  небо  КНДР  и
бомбили ее безнаказанно, а  мы  уже  не  обеспечивали  прикрытия  и  утеряли
прежнее господство в воздухе.
   В ту пору к нам прибыл Чжоу Эньлай(7). Я не присутствовал при его встрече
со Сталиным. Сталин находился тогда на юге, и Чжоу полетел  прямо  туда.  Об
этих переговорах я узнал позже, когда Чжоу улетел домой.  Сталин  же,  когда
вернулся в Москву, рассказал, что Чжоу  Эньлай  прилетал  по  поручению  Мао
Цзэдуна посоветоваться,  как  быть,  и  спрашивал  Сталина,  двигать  ли  на
территорию Северной Кореи китайские войска: у  северокорейцев  уже  не  было
войск; надо преградить путь на север южнокорейцам и американцам; или  же  не
стоит?
   Сначала Чжоу и Сталин пришли к выводу, что Китаю не стоит вмешиваться. Но
потом, когда Чжоу Эньлай готовился улететь,  кто-то  проявил  дополнительную
инициативу (то ли Чжоу  по  поручению  Мао,  то  ли  Сталин),  и  они  опять
вернулись к обсуждению этого вопроса, после  чего  согласились  с  тем,  что
Китай выступит  в  поддержку  Северной  Кореи.  Китайские  войска  уже  были
подготовлены к тому и  находились  на  самой  границе  с  КНДР.  Собеседники
считали, что эти войска вполне справятся с делом,  разобьют  американские  и
южнокорейские войска и восстановят былое положение. Итак, Чжоу улетел, я его
не видел и не слышал. Поэтому рассказываю только о том, что узнал позднее со
слов самого Сталина.
   Я даже точно не помню, прилетал ли действительно Чжоу Эньлай  или  кто-то
другой? Видимо, это был он. К  тому  же  я  считал  его  тогда  самым  умным
человеком по сложным делам, главным "посыльным" Мао Цзэдуна, гибким и вполне
современным человеком, с которым можно о многом говорить и  вполне  понимать
друг друга. Так был решен вопрос о том, что Китай вступает в эту  войну.  Но
добровольцами. Он не объявлял  войны,  а  послал  туда  добровольцев.  Этими
добровольцами командовал Пэн Дэхуай(8). Мао дал  очень  высокую  оценку  Пэн
Дэхуаю: говорил, что это лучшая, самая яркая  звезда  на  китайском  военном
небосклоне.
   Развернулись   новые   бои.   Китайцы   сумели   остановить   продвижение
южнокорейцев и американцев. Сохранились документы, в которых Пэн  докладывал
обстановку Мао Цзэдуну. Пэн составлял обширные телеграммы, в которых излагал
планы  военных  действий  против  американцев.  Там   обозначались   рубежи,
намечались сроки и указывались  силы,  которые  потребны.  Он  категорически
заявлял, что враг будет окружен и разбит, что ему  будут  нанесены  решающие
фланговые  удары.  Одним  словом,  несколько  раз  в  этих  планах,  которые
сообщались Пэном Мао, а Мао присылал их  Сталину,  войска  США  громились  и
война завершалась.
   К сожалению, война не закончилась. Китайцы терпели большие поражения.  Мы
получили сообщение, что при одном из воздушных налетов  на  командный  пункт
погиб китайский генерал, сын Мао Цзэдуна. Так Мао потерял  сына  в  Северной
Корее. А бои продолжались, носили очень упорный и кровавый  характер.  Китай
нес большие потери, поскольку его боевая техника  и  вооружение  значительно
уступали американским. Тактика китайских  действий  была  построена  главным
образом на использовании живой силы и в  обороне,  и  в  наступлении.  Война
приняла затяжной характер. Потом линия фронта стабилизировалась. Обе стороны
как  бы  остановились,  обе  проявляли  упорство   в   обороне.   Постепенно
северокорейцы вместе с китайцами стали  медленно  оттеснять  южнокорейцев  и
американцев, заняли Пхеньян и отогнали врага к 38-й параллели.
   Когда Сталин умер, война еще длилась. Я ход  этой  войны  освещаю  сугубо
схематично, потому что я говорю все  по  памяти,  а  документов,  в  которых
решались вопросы оказания военно-технической помощи северокорейцам, я вообще
никогда не видел. Их у нас, наверное, никто  не  видел,  кроме  Сталина.  Но
основы нашей политики там я знал. Документы, которые мы получали  от  нашего
посла в КНДР, я читал все.
   В то время я уже получил от Сталина "право гражданства"  и  начал  читать
всю почту для Политбюро. Сталин  распорядился,  чтобы  мне  рассылали  такие
документы, а раньше я подобной почты не получал.  Например,  когда  я  после
войны работал на Украине, то никакой почты  для  Политбюро  не  имел,  кроме
документов по тем вопросам, которые  непосредственно  касались  Украины  или
меня лично. Теперь же я получал текст донесений от Пэн Дэхуая,  которые  Мао
пересылал затем Сталину, а Сталин их рассылал  нам.  Таким  образом,  я  мог
лучше узнавать положение дел, сложившееся в Корее.
   Об окончании войны в Корее я расскажу позднее.

   Примечания
   (1) Ким ИР СЕН (род. в 1912 г.  )  -  один  из  участников  антияпонского
освободительного движения в Корее с 1932 г., с 1948 г. председатель кабинета
министров КНДР и с 1949 г. председатель (с 1966 г. генеральный секретарь) ЦК
Трудовой партии Кореи.
   (2) Ли СЫН МАИ (1875 - 1965) - президент Южной Кореи в 1948 -  1960  гг.,
ушедший в отставку под давлением народного восстания.
   (3) Мао ЦЗЭДУН (1893 - 1976) был в 1950 г. председателем ЦК  КП  Китая  и
председателем Центрального народного правительственного совета КНР.
   (4) Корейская война длилась с 25 июня 1950 г. по 27 июля 1953 года.
   (5) ШТЫКОВ Т. Ф. (1907 - 1964), генерал-полковнике 1944г., посол в КНДР в
1948 - 1951 гг. и в Венгрии в 1959 - 1960гг.
   (6) КРЫЛОВ Н. И. (1903 - 1972) -  Маршал  Советского  Союза  с  1962  г.,
дважды Герой Советского  Союза  (1945),  с  1963  г.  был  главнокомандующим
Ракетными войсками стратегического назначения. Он являлся командующим и  1-м
заместителем командующего войсками ДВО в 1947 - 1956 гг.
   (7) Чжоу ЭНЬЛАЙ (1898 - 1976) был в ту  пору  премьером  Государственного
административного совета КНР, секретарем ЦК и членом Политбюро ЦК КПК.
   (8) Пэн ДЭХУАЙ (1898 - 1974) - член Компартии Китая с 1928  г.,  участник
боевых действий Красной Армии Китая, с 1935 г. член Политбюро ЦК КПК, в 1945
- 1949 гг. командовал армиями в составе Народно-освободительной армии Китая,
сражавшейся   против   чанкайшистов,   с   1949   г.    зам.    председателя
Народно-революционного  военного  совета  КНР,  затем  занимал  ряд  высоких
должностей.   Во   время   "культурной   революции"   в   Китае    подвергся
преследованиям.



   ДЕЛО ВРАЧЕЙ

   Расскажу о так называемом деле врачей. Однажды  Сталин  пригласил  нас  к
себе в Кремль и зачитал письмо. Некая Тимашук(1) сообщала, что она  работает
в медицинской лаборатории и была на  Валдае,  когда  там  умер  Жданов.  Она
писала, что Жданов умер  потому,  что  врачи  лечили  его  неправильно:  ему
назначались такие  процедуры,  которые  неминуемо  должны  были  привести  к
смерти, и все это делалось преднамеренно. Конечно, если так  было  на  самом
деле, то каждый должен возмутиться подобному  злодейству.  Тем  более,  речь
идет о врачах. Это же совершенно  противоестественно:  врач  должен  лечить,
оберегать здоровье человека, а не убивать жизнь.
   Если  бы  Сталин  в  ту  пору  оставался  нормальным,  то  он  по-другому
отреагировал бы на это письмо. Мало ли какие письма  поступают  от  людей  с
нарушенной психикой или от тех, которые подходят к оценке того либо  другого
события или действия того либо другого лица с ложных позиций. Сталин же  был
чрезвычайно восприимчив к такой "литературе". Думаю, что Тимашук  тоже  была
продуктом сталинской  политики,  которая  внедрила  в  сознание  всех  наших
граждан ту дикую мысль, что мы не просто окружены врагами, но что едва ли не
в каждом человеке, который рядом, нужно видеть неразоблаченного врага.
   Сталин, призывая к бдительности, говорил,  что  если  в  доносе  есть  10
процентов  правды,  то  это  уже  положительный  факт.  Но  ведь  только  10
процентов! А поддаются ли вообще учету проценты правды в таких письмах?  Как
подсчитать эти проценты? Призвать осуществлять подобный подход  к  людям,  с
которыми ты работаешь, это значит создать дом сумасшедших, где каждый  будет
выискивать о своем приятеле несуществующие факты. А ведь именно так и  было,
и  это  поощрялось.  Натравляли  сына  против  отца,  отца  против  сына,  и
называлось это классовым подходом.
   Я понимаю, что классовая борьба нередко разделяет семьи, и очень жестоко.
Она ни перед чем  не  останавливается.  Классовая  борьба  может  определить
общественную позицию того или другого члена семьи. Я считаю,  что  это  -  в
порядке  вещей,  потому  что  речь  идет  о  лучшем  будущем,  о  построении
социализма. А это - не парадное шествие, но кровавая и  мучительная  борьба.
Я-то это знаю, я сам участвовал в острейшей классовой борьбе. С 1917 по 1922
г., когда шла гражданская война в Советской России и на Дальнем  Востоке,  я
понимал необходимость  такого  подхода.  Тем  более  что  и  после  разгрома
белогвардейцев еще долго бушевали недобитые крупные и  мелкие  банды.  Кишел
бандитами Северный Кавказ, был буквально насыщен ими.
   Однажды я принимал  участие  в  совещании  по  борьбе  с  бандитами.  Его
проводили командующий  9-й  Кубанской  армией  Левандовский(2)  и  начальник
политотдела    Фурманов(3).    После    совещания    участники     совещания
фотографировались.  Я  тоже  присутствую  на  фотографии.  Мне  прислала  ее
сослуживица по политотделу армии Вера, сейчас пенсионерка. Я очень  доволен,
что она жива и здорова, хотя и не знаю,  как  миновала  ее  чаша  репрессий,
когда в 30-е годы была общественная мясорубка.
   Вот тогда,  до  1922  г.,  была  действительно  классовая  борьба.  Банды
пополнялись  главным  образом  за  счет  офицерства,  которое  собралось  на
Северном Кавказе, убежав туда  со  всей  Советской  России.  Да  и  местных,
ка