иева
километров на 200. Можете себе представить,  какую  боевую  технику  мы  там
потеряли! Все это было неразумно, безграмотно с военной  точки  зрения.  Мне
трудно подобрать нужное слово. Существовало неправильное,  ложное  понимание
"Ни шагу назад!". Вот вам и ни шагу назад.  Мы  не  спасли  эти  войска,  не
отвели их  и  в  результате  просто  лишились.  Лишились  боевой  техники  и
образовали огромную дыру в линии фронта, которую не смогли заткнуть.  У  нас
не стало ни живой силы, ни техники - боевой, хозяйственной, транспортной.  А
ведь этого можно было не допустить.
   Напрашивается  некоторая  аналогия  с  фашистами.  Посмотрите  документы,
которые   опубликованы   в   книге   "Совершенно   секретно!   Только    для
командования!". Методы обороны сильно перекликаются. Когда немцы  под  конец
войны попали в такое же положение, то допускали такие же глупости. Как  наша
нераспорядительность содействовала нашему врагу, так и Гитлер потом  как  бы
содействовал нам, облегчая наши усилия  по  разгрому  его  войск.  Работники
штаба Юго-Западного направления напрягали в ту пору все усилия  для  обороны
Харькова. Люди трудились героически и  делали  все,  лишь  бы  не  допустить
дальнейшего продвижения противника на восток. Харьковский завод № 75, где до
войны изготовлялись танки Т-34, теперь ремонтировал их. Дело было поставлено
хорошо, и танки быстро восстанавливались. Имелись запасные  части,  работали
квалифицированные специалисты.
   Но те танки, которые мы ремонтировали у себя, нам приказывали  отправлять
в Москву. Это нас, конечно, обижало и даже раздражало: нам тут нечем держать
немцев, а  у  нас  танки  забирают.  Взяли  у  нас  тогда  довольно  большое
количество танков... Стали мы приспосабливать к войне тракторы: надевали  на
них броню и вооружали пулеметом, чтобы  использовать  в  таком  виде  против
врага. Несмотря на непригодность трактора к боевым операциям, это  было  все
же лучше, чем ничего: все-таки металлическая броня. Мы  хотели  использовать
все, что было под рукой, и использовали, как могли. Потом  нам  сообщили  из
Москвы, что применяется так называемая "катюша" - реактивный миномет. Сталин
даже упрекнул нас: "Есть такое оружие,  и  надо  больше  его  применять".  Я
попросил: "Дайте нам чертежи, мы в Харькове быстро организуем производство".
Дали нам чертежи, и мы сейчас же организовали  производство  на  заводе  им.
Шевченко на Лопани (34).
   Я хорошо знал этот завод. До революции он принадлежал Берлизову,  в  1912
г. я короткое время работал там слесарем.  Его  рабочие  и  инженеры  срочно
освоили производство  "катюш".  Мы  выезжали  в  поле  и  стреляли  из  них,
опробовали конструкцию. Мин к ним мы не делали. Где  их  изготовляли,  я  не
знаю. Нам же прислали очень ограниченное количество мин.
   Мы не знали тогдашнего замысла противника  -  с  форсированием  Днепра  и
разгромом нашей группировки под Киевом и Днепропетровском сосредоточить силы
для удара на Москву. Поэтому-то у  него  силы  на  Харьковском  направлении,
видимо, и были небольшие. Для отпора врагу на Московском направлении  Ставка
брала все и отовсюду, что можно было взять,  даже  у  нас  из-под  Харькова,
который сам нуждался в  каждой  боевой  единице.  Имелось  у  нас  резервное
кавалерийское  соединение.  Командовал  им  Белов  (35).  Его  тоже   взяли.
Соединение было нетронутым, и мы возлагали  на  него  большие  надежды.  Оно
прибыло и  наше  распоряжение,  но  еще  не  вступило  в  соприкосновение  с
противником, как мы получили приказ немедленно направить его в  распоряжение
командования, которое занимало оборону под  Москвой.  Это  соединение  потом
хорошо действовало под Тулой.
   Противник продолжал  продвигаться  в  направлении  Харькова,  но  не  так
быстро, как в первые дни войны. Хотя и небольшими силами, однако  мы  давали
отпор. На Харьковском направлении командовал  38-й  армией  генерал  Цыганов
(36), тучный человек с причудами. Я рассказывал о нем Сталину, и Сталин иной
раз за обедом возвращался к одному случаю, происшедшему  с  этим  генералом.
Когда противник угрожал  Харькову,  Цыганов  вышел  на  дорогу,  по  которой
отступали наши войска, поставил стол, на нем - самовар и стал  пить  чай.  К
нему подбежали и говорят, что фашисты подходят к этому месту. А он - ни шагу
назад. Потом он говорил, что таким  способом  старался  внушить  уверенность
своим  бойцам.  Следовательно,  никакой  особой  опасности   нет.   Довольно
своеобразный,  я  бы  сказал,  метод  убеждения  в  неприступности  обороны.
Несмотря на это, противник продвигался на восток.
   Помню те месяцы: дождь, слякоть  -  условия,  тяжелые  для  использования
противником его техники. У нас к тому времени боевой техники было  мало.  Мы
ремонтировали танки, а их у нас забирали. Вот мы и пользовались  тракторами.
Потом нам дали легкие танки Т-50. Это очень  даже  легкие  танки:  броня  не
свыше 20 мм толщины, а может быть, даже  меньше.  Одним  словом,  немцы  без
особых затруднений уничтожали  эти  танки  своей  артиллерией.  Мы  получили
приказ подготовить Харьков к эвакуации и сосредоточили все  усилия  на  том,
чтобы вывезти станочное оборудование тракторного завода. И нам удалось  это,
хотя не берусь сказать, что вывезли  абсолютно  все  оборудование.  Вряд  ли
такое вообще  когда-нибудь  удавалось,  но  мы  действительно  очистили  все
пролеты Харьковского тракторного и вывезли его станки на  восток.  Там  наша
промышленность  использовала  эти  станки  для  того,   чтобы   организовать
производство боевой техники.
   Потом мы получили приказ уже с конкретными сроками  оставления  Харькова,
Купянска и отступления к Дону. Не  помню  сейчас,  на  какой  рубеж,  но  мы
действовали согласно плану Генерального штаба. Когда  мы  оставили  Харьков,
все эшелоны  скопились  в  Купянске.  Мыс  Тимошенко  тоже  расположились  в
вагонах. Не знаю, почему противник не воспользовался и не разбомбил там все.
Если бы налетели бомбардировщики, то не знаю, что  бы  там  осталось.  Может
быть, немцы уже были истощены или, самое главное, поставили  задачу  захвата
Москвы и повернули все силы, которые были в их  распоряжении,  туда.  Гитлер
считал, что с захватом Москвы он закончит войну и добьется капитуляции СССР.
   Когда наши войска оставили Харьков и отошли к Северскому Донцу  восточное
Харькова, мы далее не чувствовали давления противника.  Он,  заняв  Харьков,
тоже вышел передовыми отрядами к Донцу и стал занимать оборону,  не  пытаясь
продвигаться вперед. Мы подумали: зачем же нам отступать  дальше,  как  было
указано в директиве, если противник нас не преследует? Тогда мы обратились в
Москву с предложением организовать оборону по Донцу и не  отступать  дальше.
Ну, конечно, мы получили подтверждение своим предложениям. Мы  же  перенесли
свой штаб в Валуйки, вылезли  из  вагонов  и  расположились  в  крестьянских
хатах.  Осень  1941  г.  на  Украине  была  очень  дождливой.  Грязища  была
невероятной, просто непролазной.  Сложились  особенно  трудные  условия  для
наступавшей стороны (когда армия отступает, бездорожье  в  какой-то  степени
затрудняет продвижение противника и, я бы сказал, облегчает оборону).  Потом
рано выпал снег и ударили довольно сильные  морозы.  Мы  стали  готовить  по
Донцу оборону. Чувствовали, что противник устраивается тут на зиму и, в свою
очередь, строит зимнюю оборону. Об этом нам доносила наша войсковая разведка
и  перебежчики  -  наши  люди,  которые  проживали  на  занятой  противником
территории. После гибели Туликова нам прислали начальником  штаба  молодого,
очень интересного, ученого и умного генерала Бодина (37).  Я  полюбил  этого
человека за его ум, за ясное понимание им обстановки. Он был интересен и как
человек, и как военнослужащий. Мне нравилось и  то,  что  они  сдружились  с
Баграмяном. Я питал  к  Баграмяну  с  самой  нашей  первой  встречи  большую
симпатию. А теперь оба они работали дружно. Трезвые были люди. Трезвые и  по
части питейных дел, и умом, разумным пониманием военной  обстановки.  Помню,
как однажды пришли ко мне Бодин с  Баграмяном  изложить  свою  точку  зрения
относительно потери нами Ростова. В то время Юго-Западный  фронт  действовал
под командованием маршала Тимошенко. Он же был и командующим войсками  всего
Юго-Западного направления, и ему было подчинено поэтому командование  Южного
фронта. Я тоже являлся членом Военного совета  Юго-Западного  направления  и
одновременно Юго-Западного фронта.
   Это я говорю для того,  чтобы  было  понятно,  почему  Бодин  и  Баграмян
докладывали мне по вопросу о Ростове. Ростов всегда лежал  в  полосе  Южного
фронта, созданного еще в начале войны. Начали они  доказывать  с  цифрами  в
руках,  что  противник  занял  Ростов  в  результате   очень   неграмотного,
никчемного командования  войсками  Южного  фронта.  Южный  фронт  располагал
такими силами, которыми он мог не допустить захвата Ростова и отбить  натиск
противника. Ростов заняла тогда танковая армия под  командованием  немецкого
генерала Клейста (38). Он занимал высокое положение среди немецких генералов
по умению вождения танковых войск. Такая о нем шла слава. Бодин  и  Баграмян
говорили: "Мы считаем, что, несмотря на то, что у нас  сейчас  очень  слабые
силы, можно собрать их в ударный кулак, сконцентрировать его  в  направлении
Ростова и  ударить  по  Клейсту.  Можно  освободить  Ростов.  Мы  совершенно
убеждены в осуществимости этого, но при одном условии:  чтобы  операцию  эту
проводил бы не командующий Южным фронтом, а  маршал  Тимошенко.  Мы  маршалу
своих соображений не докладывали. Хотели сначала изложить  свои  соображения
вам, с тем чтобы вы поставили этот вопрос  на  Военном  совете".  Не  помню,
почему они не пошли сразу к Тимошенко. Может быть,  в  это  время  Тимошенко
выпивал? Он довольно изрядно выпивал (Бог его знает, чем это объяснить).
   Насколько я смог разобраться в их доводах и понять их - убедился, что они
рассуждают реально и такая возможность у нас, видимо, есть.  Надо  было  эту
возможность использовать, тем более в столь тяжелое время. Пока еще не  было
случая, чтобы мы, сдав противнику какой-то крупный город, потом отбили  его.
Это имело бы не только военное, но и большое политическое значение  как  для
наших войск, так и для гражданского  населения.  Важно  было  показать,  что
Красная Армия тоже может наносить удары. Тут представлялся  хороший  случай,
на котором можно было конкретно продемонстрировать эту возможность и  выбить
противника из Ростова. И я заговорил об этом с Тимошенко.  Тимошенко  хорошо
принял предложение и ответил: "Да, давайте поставим вопрос, послушаем Бодина
и Баграмяна. Пусть они нам доложат". Они, докладывая, предложили,  откуда  и
какие соединения взять и куда направить главным образом, оттуда же. с
   Южного фронта, чтобы сконцентрировать удар по Ростову,  оголив  при  этом
некоторые участки, на которых, как мы считали,  противник  будет  продолжать
занимать оборону. Доложили в Москву. Москва санкционировала эту операцию.
   Подготовительная работа была проведена. Подтянули и перебросили туда все,
что могли: и боеприпасы, и артиллерию, и танки,  какие  у  нас  тогда  были.
Пришел день, на который мы назначили наступление. Мы улетели с Тимошенко  на
юг и расположились в  каком-то  населенном  пункте  под  Ростовом.  Началась
операция. Но задачу, которую мы поставили, сразу решить не смогли. Противник
оказал упорное сопротивление, а у  нас  не  имелось  достаточно  сил,  чтобы
вынудить его оставить Ростов. Мы вынуждены были  прекратить  наступление,  с
тем чтобы не истреблять свои войска. Однако не  отказались  от  операции,  а
прервали ее на какое-то время, чтобы  подтянуть  новые  войска,  взяв  их  с
отдельных участков Южного фронта. Все-таки мы верили, что сможем  освободить
Ростов. Прошло еще  какое-то  время,  и  операция  продолжилась.  Мне  очень
нравилась распорядительность  Тимошенко.  Он,  как  говорится,  блеснул  при
проведении этой операции толковым использованием войск и  умением  заставить
людей выполнять приказы. Ростов  мы  взяли!  (39).  Противник  вынужден  был
откатиться к Таганрогу, то есть на довольно приличное расстояние. Тут  же  я
выехал в Ростов. Мне хотелось посмотреть на разрушения в городе и тот ущерб,
который нанес ему враг. Наше население переживало случившееся.  Трудно  было
даже выразить словами его радость по поводу освобождения их любимого  города
от немецких войск. На улицах валялось много трупов солдат,  а  также  людей,
расстрелянных немцами. Враг бросил и некоторую боевую технику. Тогда-то я  и
увидел немецкие пулеметы и легкую артиллерию на полугусеничном ходу,  о  чем
рассказывал ранее. Но особенного мы ничего не захватили, чем нам можно  было
бы воспользоваться. Все, что немцы бросили, было не на ходу, а  выведено  из
строя было, видимо, еще во время боев.
   Итак, противник был отброшен к  Таганрогу.  Но,  как  говорится,  аппетит
приходит во время еды: мы решили с ходу взять  Таганрог.  Однако  у  нас  не
хватило сил. Потом мы предприняли там еще несколько атак, но безуспешных,  и
приостановили  наступление.  Зато  захват  Ростова  произвел  очень  сильное
впечатление на  всю  страну.  Передовая  газеты  "Правда",  поздравляя  нас,
выставляла напоказ наши успехи. На этом  примере  морально  мобилизовывались
как военные, так и гражданские силы СССР, демонстрировалась возможность бить
врага.
   Когда я прилетел в Москву, то увидел, что Сталин тоже был очень  доволен.
Он хвалил Тимошенко и меня. В "Правде" были упомянуты  наши  фамилии.  Одним
словом,  все  это  произвело  большое  впечатление,  и  потом,   я   считаю,
заслуженно. Я не говорю тут о  собственной  персоне.  Но  факт  освобождения
Ростова показал, что Красная Армия имеет  возможность  не  только  оказывать
сопротивление, а и наступать. Конкретная  демонстрация  этой  возможности  -
освобождение Ростова. В данной операции хотел бы отметить также особую  роль
генерала Бодина, который погиб потом под бомбежкой на  Кавказе,  и  ставшего
впоследствии Маршалом Советского Союза Баграмяна. Это они были  инициаторами
и душой операции, показали  в  ней  свое  умение  анализировать  ситуацию  и
правильно нацеливать войска на разгром врага. Хочу отдать должное и  маршалу
Тимошенко, который блестяще провел всю операцию.
   (1) И.В.СТАЛИН был назначен Верховным Главнокомандующим  8  августа  1941
года.
   (2) До 10 сентября 1941 г. КОВО функционировал,  находясь  в  оперативном
подчинении у Юго-Западного фронта, и обеспечивая его ресурсами.
   (3) Генерал-майор (затем генерал-лейтенант) ШУМИЛОВ М.С. командовал  64-й
армией с августа 1942 г. вплоть до ее преобразования  в  7-ю  гвардейскую  в
апреле 1943 г., а затем командовал последней по май 1945 г.  (с  1943  г.  -
генерал-полковник).
   (4) МУЗЫЧЕНКО И.Н., вернувшись из плена, служил в Советской Армии по 1947
г.; ПОТАПОВ М.И. - по 1965 г. (в 1961 г. стал генерал-полковником).
   (5) СЕРГИЕНКО В.Т. - нарком внутренних дел УССР с июня 1941 по 1943 год.
   (6) БУДЕННЫЙ С.М. возглавлял войска этого направления в июле  -  сентябре
1941 года.
   (7) Войсками Южного фронта  генерал  армии  ТЮЛЕНЕВ  И.В.  командовал  до
августа 1941 года.
   (8) Генерал-лейтенант РЯБЫШЕВ Д.И. - с августа до октября 1941 г.,  затем
до декабря 1941 г. - генерал-полковник ЧЕРЕВИЧЕНКО Я.Т.,  далее  до  августа
1952 г. - генерал-лейтенант  МАЛИНОВСКИЙ  Р.Я.  (вторично  генерал-полковник
Малиновский командовал войсками Южного фронта в феврале - марте 1953 г.).
   (9) БУРМИСТЕНКО М.А. занимал этот пост в августе - сентябре 1941 года.
   (10) Корпусной комиссар ЛЕОНОВ Д.С., член РКП(б) с  1918  г.,  окончивший
Военно-политическую академию им. В.И.Ленина.
   (11) Днепропетровск был оставлен 25 августа 1941 года.
   (12) Генерал-майор ПОКРОВСКИЙ А.П.
   (13) Это  была  Резервная  армия  (командовал  генерал-лейтенант  ЧИБИСОВ
Н.Е.).
   (14) Член РКП(б) с 1920  г.  ДВИНСКИЙ  Б.А.  был  секретарем  Ростовского
обкома ВКП(б) в 1938 - 1944 годах.
   (15) 48-м корпусом.
   (16) 25 августа 1941 года.
   (17) Это происходило с 1 по 8 сентября 1941 года.
   (18) Линия фронта тянулась тогда от Глухова к Ворожбе.
   (19) ШУЙСКИЙ Г.Т.
   (20) Командующий 26-й армией генерал-лейтенант КОСТЕНКО Ф.Я.
   (21) То есть генерал-майор ДОБЫЧИН Д.М.
   (22)  Командир  15-го  корпуса  генерал-майор   МОСКАЛЕНКО   К.С.   ранее
командовал 1-й моторизованной противотанковой артиллерийской бригадой.
   (23) Сейчас входит в состав Харькова.
   (24) Село Гришине. Ранее входило в Новочеркасскую губернию.
   (25) Одноэтажный дом в центре города.
   (26) Дивизионный комиссар РЫКОВ Е.П.
   (27) Это был Брянский фронт. Генерал-лейтенант ЕРЕМЕНКО  А.И.  командовал
его войсками в августе - октябре 1941 года.
   (28) Речь идет о неделе с 13 по 20 сентября 1941 года.
   (29) Военным атташе в Германии генерал-майор ТУПИКОВ В.И. служил  с  1940
г., а на Юго-Западный фронт попал в июле 1941 года.
   (30) Действительно, ТУПИКОВ родился в 1901 г., а ПУРКАЕВ - в 1894 году.
   (31) Под Москвой ВЛАСОВ А.А. командовал с ноября 1941 г. по март 1942  г.
20-й армией.
   (32) 37-я армия оставила Киев  19  сентября,  а  в  конце  сентября  была
расформирована.
   (33) 5-я армия была расформирована 20 сентября.
   (34) Река в Харькове.
   (35) БЕЛОВ П.А. генерал-майор, командовал 2-м кавкорпусом.
   (36) 38-й армией генерал-майор  ЦЫГАНОВ  В.В.  командовал  в  сентябре  -
декабре 1941 года.
   (37) Начальником штаба Юго-Западного направления и  Юго-Западного  фронта
генерал-майор БОДИН П.И. был в октябре-декабре 1941 года.
   (38) Командующий 1-й танковой армией КЛЕЙСТ Э.
   (39) Это произошло 29 ноября 1941 года.



   1942 ГОД: ОТ ЗИМЫ К ЛЕТУ

   Хочу вспомнить о никому  практически  не  известном  эпизоде  войны.  Мне
рассказывали Маленков и Берия об одном сугубо секретном  шаге,  который  был
предпринят Сталиным. Он относится к осени 1941 г., когда  немцами  уже  была
занята территория Украины и Белоруссии. Сталин искал  контакта  с  Гитлером,
чтобы  на  основе  уступки  немцам  Украины,  Белоруссии  и  районов  РСФСР,
оккупированных гитлеровцами, договориться о прекращении военных действий.  У
Берии имелась связь с одним банкиром в  Болгарии,  который  являлся  агентом
гитлеровской Германии. По личному указанию Сталина был послан наш человек  в
Болгарию. Ему было поручено найти контакты с немцами,  начать  переговоры  и
заявить им, что уступки со стороны Советского Союза - такие-то. Но ответа от
Гитлера не было получено. Видимо, Гитлер настолько был тогда убежден в своей
победе, что считал: дни существования Советского Союза сочтены и ему незачем
вступать в контакт и переговоры, когда его войска и  так  уже  вон  где.  Он
планировал  дальнейшее  развитие  наступательных  действий,  захват  Москвы,
сокрушение всей России и уничтожение ее государства.
   Конечно, можно объяснять так, что Сталин просто хотел выиграть  время  за
счет каких-то уступок. Но не знаю, какое при  прекращении  военных  действий
потребовалось бы нам время и какие усилия, чтобы потом наверстать упущенное.
Потерять Украину, Белоруссию  и  западные  районы  Российской  Федерации  по
договоренности -  очень  существенная  утрата  с  точки  зрения  возможности
собраться потом  с  силами,  порвать  договоренность  и  вернуть  утерянное.
Впоследствии я никогда более не слышал об этом эпизоде ни от кого.  А  тогда
это было сказано мне на ухо шепотом Берией и Маленковым. Я  сейчас  даже  не
помню, было ли это сказано еще при  жизни  Сталина  или  после  его  смерти.
Однако точно помню, что такой разговор состоялся. Конечно,  данный  разговор
проходил, когда мы были втроем. Не знаю, было ли известно об  этом  Молотову
как наркому иностранных дел. Может быть, даже  и  он  не  знал,  потому  что
контакт устанавливался не через  Наркомат  иностранных  дел,  а  через  нашу
разведку, то есть через Берию.
   Постепенно зима вступала в св