оэтому   надо   не
афишировать, а сделать вид, что не замечаешь. Мы подъехали к обычному парку,
который ничем не выделялся, как и дворец,  имевший  вид  жилища  капиталиста
среднего  достатка  и  не  производивший  какого-то   особого   впечатления.
Посетитель не ощущал, что вступает во дворец короля. Встретил  нас  некто  в
военном френче цвета хаки и повел внутрь. Мы вошли во дворец,  и  я  ожидал,
когда меня представят королю. Но, когда мы зашли в кабинет и  тот  предложил
мне сесть, а сам уселся в кресло  хозяина,  я  сообразил,  что  это  и  есть
король. Он был настолько просто одет и внешне выглядел так,  что  его  можно
было принять за садовника.
   Наша беседа имела чисто формальный характер. Вскоре  я  удалился.  Короли
Дании и Норвегии -  царствующие  лица,  но  не  управляющие  реально  своими
государствами. Деловыми вопросами  они  не  занимаются.  Не  они  определяли
политику, а правительство.  Тут  были  визиты  вежливости.  Разместили  нашу
делегацию тоже в королевском дворце, в парке на окраине Осло. Хороший  парк,
хороший дворец, но ничего похожего на роскошь дворцов Петергофа или Царского
Села, Екатерининского  и  Павловского.  Мебель  тут  была  не  дворцовая,  а
хозяйственная, для удобства живущих, в парке цветы  и  зелень  на  живописно
расположенных лужайках создавали уют.
   К правительству Норвегии никаких вопросов, требующих особого  решения,  у
нас не было. Имелись общие вопросы, которые стоят и сейчас: о мире, о мирном
сосуществовании,  об  экономическом  прогрессе,  типичные  вопросы,  которые
всегда возникают. Отношения же  наши  были  хорошими,  хотя  и  нуждались  в
улучшении. Если принимать во внимание, что  наши  государства  относились  к
разным  социально-политическим  формациям,  то  отношения  между  ними  надо
считать очень хорошими.
   Оппозиционные буржуазные партии в Норвегии влиятельны. Это выражалось и в
том, что в стортинге социал-демократы имели большинство всего в один  голос,
и  принадлежал  он  не  социал-демократу,  а  социалисту,  который   занимал
промежуточную позицию между социал-демократами и буржуазией. Но  в  коренных
вопросах,  особенно  когда  стоял  вопрос  о  доверии  правительству,   этот
представитель социалистов (или  он  себя  называл  таким)  всегда  голосовал
вместе с социал-демократами. Так всего один человек решал  вопрос  о  судьбе
правительства, положение которого было поэтому неустойчивым.
   Путешествуя по Норвегии, мы посетили  и  ее  северные  районы,  где  наши
войска принимали участие в изгнании фашистов. Мы поехали  на  кладбище,  где
похоронены и жертвы оккупации, и советские солдаты.  Все  там  в  образцовом
порядке, видны надгробные плиты  с  надписями,  есть  общий  памятник  нашим
соотечественникам. Захоронение выглядело миниатюрным, но  оформлено  было  с
любовью   и   архитектурно-художественным   вкусом,   производило   приятное
впечатление:  без  излишеств,  но  приковывающее   внимание   и   вызывающее
сочувствие к жертвам, покоящимся на кладбище.
   Правительственные приемы и обеды в Дании, Норвегии и Швеции  похожи  друг
на друга,  и  я  не  буду  о  них  рассказывать.  Они  были  дружественными.
Чувствовалось, что с нами хотят дружить, укреплять  эту  дружбу  и  особенно
развивать экономические связи, получать от  нас  заказы  и  покупать  у  нас
сырье. Частично мы продавали Норвегии  зерно.  Она  же  искала  рынки  сбыта
сельди. У них  благоприятные  условия  для  лова  сельди,  потому  что  она,
мигрируя в океане, проходит мимо берегов Норвегии, как говорится, сама  прет
в сети. Порой перед выборами социал-демократы Норвегии обращались  к  нам  с
просьбой выручить их и купить сельдь, которая не находила сбыта. В СССР  она
пользовалась большим спросом. Отличная по вкусу и прекрасно  приготовленная,
лучше, чем мы готовили из своего улова.
   Министерство финансов СССР при покупке норвежской сельди  имело  солидную
прибыль, так как мы продавали ее в Советском Союзе по более  высоким  ценам,
которые сложились на этот продукт у нас. Опять же наши  возможности  закупок
ограничивались наличием  валюты,  нам  надо  было  расплачиваться  валютными
товарами, самой валютой или золотом. Иной раз  это  сдерживало  от  закупок,
ведь мы ощущали потребность и в других видах товаров, более необходимых, чем
сельдь. Потребители СССР в то  время  вообще  занимали  в  правительственных
расчетах второе или даже третье  место.  Главным  образом,  мы  покупали  за
границей  оборудование,  аппаратуру  или  приборы,  которых  сами  не  могли
изготовить.
   Норвегия, как и Дания, строила для нас корабли.  Мы  и  там  побывали  на
верфи, ибо спуск корабля на воду приурочили к нашему приезду. Нине  Петровне
снова  была  предоставлена  честь  разбить   бутылку   о   корпус   корабля.
Промышленники  и  тут  проявляли  к  нам  большое  внимание,  были  довольны
советскими заказами и их повторением, так как верфи загружались работой.  Из
печати видно, что это и сейчас продолжается, потому что  взаимовыгодно.  Все
довольны:  капиталисты  зарабатывают,  рабочие  тоже,  мы  увеличиваем  свой
рыболовецкий морской флот. Норвежцы, потомственные мореходы,  умеют  строить
отличные корабли. Как поется варяжским гостем в опере "Садко"(12), "на  море
родились, умрем на море". Действительно так: варяги знали море с детства и с
давних времен  умели  строить  отменные  корабли,  на  которых  преодолевали
большие морские просторы. Они  раньше,  чем  Колумб,  достигли  американских
берегов и возвели там свои поселения.
   Неподалеку от Осло нам показали (мы приехали  туда  по  железной  дороге)
большой  и  современный  химический  комбинат   минеральных   удобрений(13).
Концентрация полезных веществ в них была выше, чем  в  наших,  так  что  они
представляли для нас интерес. Я  договорился  с  норвежцами  о  продаже  ими
лицензии или о  консультации,  на  что  они  охотно  согласились.  Затем  мы
посетили металлургическое предприятие. Нас очень  хорошо  встречала  местная
администрация, тем более рабочие. Официальный же прием нам устроил король. О
королеве я ничего не могу припомнить. Королевский, как  и  правительственные
приемы, тоже был очень теплым, проходил в  дружественной  обстановке.  Потом
премьер-министр Герхардсен сказал, что хотел бы побеседовать со мной один на
один. Я был готов. Завязалась полезная беседа. Подчеркну, что обмен мнениями
с Герхардсеном оказался более свободным и по обстановке более  располагающим
к искренности, чем с премьером Дании. Возможно, это было вызвано тем, что он
был старше датского премьер-министра и ближе по возрасту ко мне, да еще сам,
как и я, выходец из рабочих, что вызвало у меня положительную реакцию. Да  и
держал он себя демократично.
   Герхардсен сказал, что, видимо, новые выборы в парламент не принесут  ему
победы,  так  что  социал-демократическое  правительство  не   будет   иметь
возможность остаться у  власти  на  следующий  срок,  к  руководству  придут
буржуазные партии, а рабочая  партия  перейдет  в  оппозицию.  И  начал  мне
рассказывать, как они на протяжении ряда выборов теряют все больше и  больше
голосов, сейчас в парламенте имеют большинство всего в один голос, да и  тот
депутат - не из их партии. "А очередные выборы, наверное, и этого голоса нас
лишат", - сказал он. "Как же так, - говорю я (мы с ним называли  друг  друга
то "господин", то "товарищ". Он охотно переходил на пролетарское обращение).
- Избиратели у вас, главным образом, рабочие,  плюс  небольшая  крестьянская
прослойка, плюс трудовая интеллигенция. Почему же вы теряете голоса? Как это
понять?  Рабочие,  следовательно,  голосуют  за   кандидатов,   выставленных
буржуазными партиями? Что же, они голосуют против своих интересов?". "Да,  -
отвечает,  -  это  так,  у  нас,   действительно,   абсолютное   большинство
избирателей  составляют  рабочий  класс,  трудовая  интеллигенция  и  бедные
крестьяне. Но и они, не  говоря  уже  о  фермерах,  начинают  голосовать  за
буржуазные партии". И конкретно, на цифрах,  показал,  как  социал-демократы
теряют голоса.
   Человек непосредственный,  он  располагал  меня  к  себе.  "Надо  бы  вам
подумать, - предложил я, - и выступить  с  более  радикальной  избирательной
программой, чтобы привлечь рабочих". Он посмотрел на меня  с  улыбкой,  а  в
глазах его светилась ирония, и промолвил: "Товарищ Хрущев, программу,  более
радикальную, чем сейчас, мы не сможем принять". "Почему? Ведь тем  самым  вы
отталкиваете избирателей, и они не голосуют за вас". Тут он высказался более
откровенно: "Товарищ Хрущев, у нас есть партия, которая  выступает  с  более
радикальной программой, чем мы, - коммунистическая, но она собирает  голосов
еще меньше. Видимо, для нас потеря голосов определяется  не  тем,  что  наша
программа недостаточно радикальна". "А чем же?" - "Тем,  что  у  нас  многие
рабочие   имеют   дома,   морские   катера,   другую   собственность.   Наше
законодательство такую собственность облагает налогом, эти люди попадают под
обложение и голосуют против нас. Буржуазные партии обещают  уменьшить  налог
на собственность, но увеличивают налог на трудовой народ, чем  и  привлекают
людей, имеющих большие или средние доходы, обещая всяческие льготы".
   Действительно, партия, выступавшая на выборах  с  еще  более  радикальной
программой, чем социал-демократы, то есть Коммунистическая партия  Норвегии,
в стортинге имела лишь несколько мандатов. Я стоял на  стороне  Герхардсена,
хотя  его  правительство  тоже  проводило  политику,  учитывавшую   интересы
буржуазии, и недостаточно усилий проявляло для выхода из состава НАТО. Тогда
тот вопрос нас жгуче  интересовал,  и  мы  добивались  соглашения  по  нему.
Норвегия - наш сосед. НАТО угрожает нашей безопасности,  иной  раз  проводит
военные маневры вблизи наших  границ,  морских  и  сухопутных.  Конечно,  мы
отдавали большее предпочтение рабочему  составу  норвежского  правительства,
нежели  буржуазному,  вместе  с  которым  появлялось  вообще   много   чего,
неизвестного для нас. Мы могли ожидать, что оно станет  проводить  политику,
более направленную на врастание в НАТО, что противоречило нашим интересам.
   Нину Петровну жена  премьер-министра  знакомила  с  бытовыми  и  детскими
учреждениями страны. Она приезжала в СССР еще до нашей встречи  в  Норвегии,
возглавляя какую-то молодежную  организацию,  хотя  уже  вышла  из  молодого
возраста. Правда, эта энергичная, приятная и умная женщина была  значительно
моложе своего мужа. Она пригласила Нину Петровну на квартиру, и  потом  жена
рассказывала мне, что семья премьера живет скромно, даже бедно, причем в той
же квартире, которую он занимал,  когда  был  еще  рабочим.  Вела  буквально
спартанский образ жизни. У них имелись две дочери-подростка, тоже не знавшие
никакой роскоши.
   Я встретился и с руководством Коммунистической  партии  Норвегии.  Беседа
проходила тепло. У  нас  тогда  были  доверительные  и  братские  отношения.
Несмотря  на  то,  что  премьер-министр  являлся  противником   политической
деятельности коммунистов и КПН  находилась  в  оппозиции,  иной  раз,  когда
наступал критический момент и правительство могло быть провалено буржуазией,
члены стортинга от КПН приходили на  выручку,  поддерживая  премьера  своими
голосами.
   Что касается  буржуазных  членов  стортинга,  то  я  встретил  среди  них
знакомого, бывшего посла  Норвегии  в  Советском  Союзе,  человека  среднего
возраста, высокого роста, худощавого(14). Его жена  была  схожа  с  мужем  и
возрастом, и комплекцией, довольно  приятная  женщина.  Посол  знал  русский
язык, и мне с ним разговаривать было легко. Я  не  раз  беседовал  с  ним  в
Москве, когда он был послом. Теперь он  сам  попросил  о  встрече.  Он  меня
уверял, что СССР не должен  проявлять  озабоченность  по  поводу  того,  что
нерабочая партия придет к руководству, ибо  каких-то  перемен  в  отношениях
между  нашими  странами  при  смене  правительства  не   произойдет.   Новое
правительство, в  котором  он  надеялся  занять  определенное  место,  будет
проводить по отношению к Советскому Союзу ту же политику.
   Действительно, когда произошла смена правительства, так и  случилось.  Но
правительство Герхардсена было нам все же ближе. Оно, поддаваясь давлению со
стороны  коммунистов,  больше  учитывало  интересы  рабочих.  А  сейчас  там
социал-демократы находятся в оппозиции и имеют недостаточно сил, чтобы вновь
прийти к власти.
   Советский посол(15) устроил прием в  нашу  честь.  Туда  была  приглашена
масса гостей, включая руководство КПН и правительство. Стояла теплая погода,
прием проходил на открытом воздухе и в  хорошей,  располагающей  обстановке.
Когда мы знакомились с Норвегией, то заметили, уже не по карте, а в  натуре,
что эта горная страна  с  довольно  суровой  природой  может  закалять  свое
население - тружеников и  храбрецов.  Другое  наблюдение:  когда  мы  ездили
железной дорогой на север, то видели сплошные  мосты.  Они  соединяют  горы,
переброшены через овраги,  в  горах  проложены  туннели.  Для  туристов  это
экзотическая страна. Там есть и уголки  с  оригинальным  микроклиматом,  где
цветут южные растения. Норвегия обладает летом той же прелестью, что  и  наш
Север: белыми ночами. Не знаю, где они белее: в Ленинграде или в Осло, но  и
там они привлекают большое количество туристов.  За  счет  туризма  Норвегия
вообще имеет основательное пополнение валюты.
   Из Осло, когда  программа  пребывания,  предложенная  нам  правительством
Норвегии, была исчерпана, мы на корабле взяли курс на Швецию.
   На пути из Осло мы миновали фьорд, который довольно  глубоко  вдавался  в
сушу, поэтому дорога до открытого моря оказалась длинной. Мы плыли там,  как
по большой реке, справа и слева видя берега - красивейшие  места  с  богатой
растительностью. Встречные  острова  и  все  берега  освоены:  там  устроены
лодочные станции и дома отдыха, все  с  толком  обжито  и  сделано  красиво,
выглядит очень нарядно: и целые поселки, и отдельные  виллы.  Непрерывные  в
пути встречи с людьми, гулявшими на катерах или  близ  поселков  на  лодках,
начинались и  кончались  дружественными  приветствиями.  Мы  отвечали  им  с
палубы. Я с палубы не уходил,  стремясь  не  отрывать  глаз  от  зрелища,  с
жадностью присматривался к условиям жизни норвежского народа. Это  дополняло
впечатления, которые я получил, разъезжая по стране.
   Путь в Стокгольм показался мне длительным. Когда мы вошли в воды  Швеции,
то и там зрелище было приятным. Красивые берега,  таким  же  образом  хорошо
освоенные, похожая картина, которую мы наблюдали, уплывая из Осло. Процедура
встречи равным образом повторилась. Эти, как  и  Дания,  родственные  страны
близки   по   своей   политической   структуре.   В   них   во   всех   были
социал-демократические правительства, поэтому личные связи они  поддерживали
самые тесные. На процедурах приема нашей  делегации  мы  слышали  идентичные
речи, только слова не вполне совпадали. Иначе и быть не могло: ведь  одни  и
те же  вопросы  волновали  и  норвежцев,  и  датчан,  и  шведов.  Да  и  нас
интересовали те же проблемы, за исключением  одной:  нейтральная  Швеция  не
состоит в военных блоках. Тем не менее она больше тяготеет к  странам  НАТО,
чем  к  СССР.  И  это  не  должно  нас  удивлять,  потому   что   Швеция   -
капиталистическая страна.
   Долгое время послом Швеции в СССР был  господин  Сульман(16).  Он  сносно
говорил по-русски, с ним можно было  неплохо  объясниться  напрямую.  Я  без
труда понимал его, когда он излагал свои мысли  не  торопясь.  Жена  у  него
русская по происхождению. Не помню, как она попала в Швецию. То была хорошая
пара. Сульман являлся дуайеном - старостой среди послов,  аккредитованных  в
СССР. Старостой бывают те послы, которые больше других  пребывают  в  данной
стране. У нас с ним возникало мало дел, но он порою приходил в МИД по  делам
и других посольств. Касалось это главным образом разного  рода  приемов.  На
них  он  приглашал  меня  от   имени   не   своего   посольства,   а   всего
дипломатического корпуса, который он представлял. Сульман держал  правильную
линию в отношении Советского Союза и не давал нам поводов для  недовольства.
Вообще находился у нас "на особом счету". Это не значит,  что  он  отстаивал
наши интересы: он оставался лояльным шведом и нес свои функции не только как
представитель своего правительства, но и  как  буржуа.  Не  знаю,  какой  он
обладал частной собственностью, это вообще вопрос иного плана. Но как  посол
он нас удовлетворял, никаких претензий к нему не возникало. Мы  с  уважением
относились к его персоне.
   Жена его, любезная женщина, оставалась к нам дружелюбной, что  бывает  не
всегда.  Иногда  русские,   становясь   иностранцами,   начинают   проявлять
враждебность по отношению к  Родине,  откуда  они  эмигрировали.  К  госпоже
Сульман это не относится. Конечно, являясь  супругой  такого  человека,  она
безусловно занимала те же, что  и  муж,  общественные  позиции.  Думаю,  что
никаких политических разногласий внутри семьи у них не было. Их  сын,  юноша
лет 17-ти, отлично говорил по-русски. Дети обычно  лучше  знают  материнский
язык, потому что больше общаются с матерью. Потом он учился в каком-то вузе,
но во время каникул приезжал в Москву, иногда вместе с родителями  бывал  на
приемах, и всегда посол с удовольствием подводил его поздороваться со  мной.
Так я узнал их семью.
   У нас сложились добрые отношения, и мы  часто  позволяли  себе  шутки  на
исторические темы. "Господин Сульман, - мог сказать я ему, - сейчас у нас  с
вами хорошие контакты, но когда-то  шведы  были  под  Полтавой,  поэтому  мы
должны зорко следить за вашей деятельностью: не замышляете  ли  вы  повторно
поход к Полтаве?". Он, улыбаясь, отвечал: "Господин Хрущев, вы  знаете,  что
после того урока, который мы получили от русской  армии  петровских  времен,
Швеция почти не воевала. Так что можете быть спокойны, повторного  похода  к
Полтаве мы не замышляем". Никаких осадков наше перешучивание  не  оставляло,
хотя сражения Швеции и России в петровское время были довольно кровавыми.
   В  Стокгольме  нас  встретил  премьер-министр  Эрландер(17),   опять   же
социал-демократ. В качестве  резиденции  нам  отвели  королевский  дворец  с
большими удобствами, прекрасным парком и массой цветов.  Король  дворцом  не
пользовался, и последний предназначался для гостей. Внешне он и не  выглядел
дворцом: как и в Норвегии, обычный хороший дом без  особых  украшений.  Парк
был отлично распланирован, с  чудесными  дорожками  и  всеми  условиями  для
отдыха. Во  дворце  стояла  соответствующая  мебель,  висело  много  картин.
Условия пребывания гостей - как нельзя лучше.
   Вскоре, согласно протоколу, мы нанесли  визит  королю(18).  Из  сообщений
печати  вижу,  что  он  и  посейчас  живет  и  здравствует.   Нас   снабдили
информацией,  что  он  по  специальности  археолог  и   занимается   научной
деятельностью. Перед нашей поездкой советские ученые  подобрали  библиотечку
по его тематике, которая  могла  бы  его  заинтересовать.  То  был  довольно
объемистый груз.
   Передавая сувенир, я  символически  вручил  ему  какую-то  одну  книгу  и
сказал: "Преподношу вам от себя и от Академии наук СССР". Король,  немолодой
человек  высокого  роста,  седой,  но  подтянутый  и   собранный,   сердечно
поблагодарил. В молодости он явно мог бы служить красавцем-гвардейцем.
   Социал-демократическое рабочее правительство Швеции  -  самое  старое  из
скандинавских. Оно было сформировано еще до второй  мировой  войны.  Премьер
Эрландер - опытный политик,  переговоры  с  которым  протекали  в  атмосфере
взаимного уважения. У нас не существовало никаких спорных проблем.  Эрландер
как нейтрал свободно высказывался за  всеобщее  разоружение  и  осуждал  все
военные блоки - и Варшавский договор, и НАТО. В выходной день  он  предложил
нам съездить за город, на  правительственную  виллу.  Непод