ует, поэтому не следует и обращать на них  внимания.  Следовало  поэтому
предпринять что-то реальное. Должен признаться, что меня очень занимала  эта
проблема.
   Потеря революционной Кубы, которая первой  из  латиноамериканских  стран,
ограбленных США, встала на революционный  путь,  понизит  у  народов  других
стран волю к революционной борьбе. Наоборот, сохранение революционной  Кубы,
которая идет по пути строительства социализма, в случае  успешного  развития
ее в этом направлении и повышения жизненного  уровня  кубинского  народа  до
такой степени, чтобы он стал как бы прожектором, желанным  маяком  для  всех
обездоленных и ограбленных народов латиноамериканских стран, оказалось бы  в
интересах  марксистско-ленинского  учения.  Это  соответствовало  стремлению
народов СССР освободить мир от капиталистического  рабства  для  перестройки
общественной    жизни    на     марксистско-ленинских,     социалистических,
коммунистических началах. Но как это сделать, имея  в  виду  территориальное
расположение нашей страны, удаленность Кубы от нас, близость Кубы  к  США  и
наличие к тому же на территории Кубы военной  базы  США?  Сложилась  тяжелая
ситуация. США всегда рассматривали Кубу как свой штат, только юридически  не
оформленный таковым. Кубинский  диктатор  Батиста  был  подставным  лицом  и
выполнял волю США: он сам грабил свой народ и давал возможность грабить  его
империалистам США. США были убеждены в незыблемости своей  власти  на  Кубе.
Они считали, что правительства  могут  там  меняться,  но  реальная  власть,
власть американских монополий, всегда сохранится.
   Как-то в дружеской беседе я сказал Фиделю: "Вы ведь победили потому,  что
тут получился первый такой случай среди латиноамериканских стран". Обычно  у
них один диктатор уступает  место  другому  диктатору,  который  приходит  к
власти любыми доступными средствами, в том  числе  военными.  США  при  этом
сохраняют нейтралитет, занимают позицию невмешательства. Всем  известно,  на
чем это невмешательство основано. Одно имя уже  использовано  империалистами
США, они уже пограбили Кубу и дали Батисте возможность грабить и нажить себе
капитал. Потом диктатор уходит, потому что изжил себя и далее нетерпим.  Его
выгоняет другой, который поднимает восстание и приходит к власти, а США  при
этом не страдают. Был прежде Батиста, пусть теперь будет на Кубе  другой,  к
примеру, Кастро. Главное, чтобы положение США было сохранено  на  Кубе.  Они
так и считали.
   Если бы они допускали, что с изгнанием Батисты,  с  разгромом  его  войск
Фиделем Кастро они потеряют Кубу, лишатся своих капиталов и Куба перейдет на
позиции социалистического строительства,  то  очень  мало  потребовалось  бы
средств со стороны США, чтобы помочь Батисте и не  допустить  его  разгрома.
Они имели  эту  возможность.  Во-первых,  сам  Батиста  обладал  войсками  и
вооружением  лучшим,  чем  Фидель.  У  него  были  и  танки,  и  авиация,  и
артиллерия. Что,  народ  его  не  поддержал?  США  могли  найти  достаточное
количество наемных лиц, которых  можно  было  бы  послать  на  Кубу  в  виде
кубинских танкистов,  летчиков  и  даже  простой  пехоты,  чтобы  поддержать
Батисту и не допустить его свержения. И США сделали бы это. Но  они  думали,
что здесь налицо просто  смена  имен,  а  социально-политическое  положение,
установившееся  на  Кубе,  незыблемо,  как  и  в  других  латиноамериканских
странах, в которых господствует американский  капитал  и  где  правительства
прямо или косвенно служат США и прикрывают грабеж своих стран  американскими
монополиями.
   Когда я это высказал Фиделю Кастро, он запротестовал: "Нет! Нет! Нет!  Мы
разбили бы их". Я сказал: "Давайте на этот счет не  будем  вести  дискуссию,
останемся каждый при своем  мнении".  Ведь  за  примерами  недалеко  ходить:
панамский кризис, интервенция в Доминиканской республике и пр. (19) Там тоже
для прогрессивных сил сложились очень благоприятные условия.  Но  американцы
бесцеремонно высадили свои войска, когда  местные  правители  уже  не  могли
справиться, и нашли даже какие-то юридические оправдания для себя. Я уже  не
говорю о Бразилии. Можно упомянуть и Венесуэлу, и Гватемалу. Таких  примеров
очень много. Поэтому надо было ожидать, что  агрессивные  силы  США  сделают
вывод из урока, который они получили. А  им  нанес,  если  не  военный,  так
моральный удар, нанес пощечину Фидель,  разгромив  контрреволюционные  силы,
которые были высажены на Кубе. Тут был нанесен и военный ущерб  США,  потому
что все догадывались, что США вооружали эти силы.
   Я был уверен, что новая высадка неотвратима, что это лишь вопрос  времени
и что в очень недалеком будущем американцы  повторят  ее.  Зачем  им  терять
много времени? Надо действовать под шумок, пока еще не улеглось  возбуждение
общественного мнения, подогретого вторжением контрреволюционеров.
   В 1962 г. я возглавлял  делегацию  Советского  Союза,  которая  ездила  в
Болгарию  по  приглашению  болгарских  ЦК  Компартии  и  правительства.  Там
проходили хорошие, дружеские беседы, встречи с народом. Какие еще могли быть
встречи в Болгарии? Я и не знаю, что вообще может  быть  теплее,  искреннее,
чем эти встречи. Нас с Болгарией связывает давняя история.  Она  берет  свое
начало еще в те времена, когда  турки  оккупировали  Болгарию.  Наша  дружба
хорошо описана, в частности, у Тургенева. Помните  его  героя  Инсарова(20)?
Болгарина, который жил и учился в России, а потом уехал бороться за  свободу
своей родины? Очень хорошо написано.  Каждый,  кто  следит  за  общественной
жизнью Восточной Европы и нашими отношениями с болгарами, сам все это  видит
и чувствует. А те из нас, кто побывал в Болгарии и встречался  с  болгарским
народом, особенно в деревнях,  хорошо  это  знают  лично.  С  руководителями
Болгарии,  Живковым(21)  и  другими  членами  Политбюро   и   правительства,
разговоры велись откровенные, прямые, без всяких там задних  мыслей.  Каждый
определял сразу свою позицию, и этот наш взаимный обмен мнениями выливался в
единое понимание дела. Думаю, что такое  же  положение  вещей  существует  и
сейчас.
   Ездил я по Болгарии, а мой мозг неотвязно сверлила мысль:  "Что  будет  с
Кубой? Кубу мы потеряем!". Это был бы большой удар по марксистско-ленинскому
учению, и это отбросит нас от латиноамериканских стран, понизит наш престиж.
И как на нас потом будут смотреть? Советский Союз - такая мощная держава,  а
ничего не смог сделать, кроме пустых заявлений, кроме протестов и  вынесения
вопроса на обсуждение  ООН,  как  это  случается.  На  все  такие  протесты,
которыми пользуются в подобных  случаях,  США  и  другие  империалистические
страны почти не обращают внимания. Идет, конечно, дуэль через печать,  через
радио и потом кончается, все стирается временем и остается так,  как  сделал
агрессор. Это для меня было совершенно ясно.
   Надо было что-то придумать. Что? Очень сложно найти вот это  что-то,  что
можно было противопоставить  США.  Естественно,  сразу  напрашивалось  такое
решение: США окружили Советский Союз своими базами, расположили  вокруг  нас
ракеты. Мы знали, что ракетные войска США стоят в Турции  и  Италии,  а  про
Западную Германию и говорить нечего! Мы допускали, что, возможно, есть они и
в других странах. Они нас окружили военно-воздушными базами, и  их  самолеты
находятся на расстоянии радиуса действия от наших жизненных  промышленных  и
государственных центров. А самолеты эти вооружены атомными  бомбами.  Нельзя
ли противопоставить им то же самое? Однако все это не так просто!
   Я как Председатель Совета Министров СССР и  Первый  секретарь  ЦК  партии
должен был так решить вопрос, чтобы не  вползти  в  войну.  Ума-то  никакого
особого не требуется, чтобы начать войну. Требуется больше ума  кончить  ее.
Дураки легко  начинают  войну,  а  потом  и  умные  не  знают,  что  делать.
Существовала и другая трудность. Очень просто поддаться  крикам  со  стороны
США и перейти на словесную дуэль, которая в вопросах классовой  борьбы  мало
чего стоит.
   А когда Даллес объявил свою политику  скалывания,  то  есть  постепенного
отрыва страны за страной от социалистического лагеря или же  стран,  которые
находятся с нами в дружеских отношениях, то он нацелился подчинять их своему
влиянию. Но так как капиталистическая идеология не является сейчас уже особо
привлекательной для  большинства  народов,  то  здесь  больше  всего  Даллес
рассчитывал именно на силу, на военную силу. И я подумал: а  что,  если  мы,
договорившись с  правительством  Кубы,  тоже  поставим  там  свои  ракеты  с
атомными зарядами, но скрытно, чтобы от США это было сохранено в тайне? Надо
будет поговорить с Фиделем Кастро, обсудить нашу тактику и цели, которые  мы
преследуем. Когда все будет обговорено, можно  начинать  такую  операцию.  Я
пришел к выводу, что если мы все сделаем тайно и если американцы узнают  про
это, когда ракеты уже будут стоять на месте, готовыми к бою, то  перед  тем,
как принять решение ликвидировать их военными средствами, они  должны  будут
призадуматься.
   Эти средства могут быть уничтожены США, но не все.  Достаточно  четверти,
даже одной десятой того, что было бы поставлено, чтобы бросить  на  Нью-Йорк
одну-две ядерные ракеты, и там мало что останется. Атомная бомба, сброшенная
США на Хиросиму, имела мощность в 20 тысяч т  взрывчатки.  А  нашу  бомбу  в
миллион тонн еще никто не проверил на себе.  Но  по  нашим  испытаниям  было
известно, что разрушения производятся колоссальные. Я не говорю, что все  бы
там погибли. Нет, не все бы погибли, но трудно сказать, сколько  не  погибло
бы. Одним словом, ученые и  военные,  которые  имеют  отношение  к  атомному
оружию, хорошо себе все это представляют. Думалось, что это сможет  удержать
США от военных  действий.  Если  бы  сложилось  так,  то  было  бы  неплохо:
получилось  бы  в  какой-то  степени  "равновесие  страха",  как  Запад  это
сформулировал.
   Они окружили нас военными базами и держат под  возможностью  ударов  нашу
страну. А тут американцы сами бы испытали,  что  означает  такое  положение.
Мы-то уже привыкли к этому. Мы за последние полвека провели на  своей  земле
три большие войны: первую мировую, гражданскую и вторую мировую, а США  войн
на своей территории давно не имели. Они во многих войнах участвовали, но при
этом обогащались, затрачивая минимальное количество  крови  своих  людей,  а
наживали миллиарды  и  грабили  весь  мир...  Я  ходил,  думал,  и  все  это
постепенно созревало во мне. Никому я свои мысли не высказывал,  потому  что
это было мое личное мнение, мои душевные страдания. Я тогда просто ни с  кем
не мог поделиться ими. В Болгарии с Живковым я поделиться ими тоже  не  мог,
потому что я со своими товарищами по партии еще ничего не обсуждал. Как же я
могу обмениваться мнениями  даже  с  самой  дружеской  страной  и  дружеским
руководством, не  обговоривши  у  себя  и  не  заручившись  согласием  своих
товарищей по Центральному Комитету КПСС и правительству?
   Когда я вернулся в Советский Союз, то продолжал обдумывать  этот  вопрос.
Потом мы собрали заседание, и я сказал на нем, что хотел  бы  изложить  свои
взгляды по вопросу о Кубе, и произнес то, что  обдумал.  Сказал,  что  иначе
Куба будет разгромлена, что нельзя  надеяться  на  то,  что  во  второй  раз
вторжение будет организовано так же  плохо.  Фидель  Кастро  уже  не  сможет
добиться победы, ибо опыт разгрома десанта Фиделем будет  учтен,  и  поэтому
сразу будет брошено туда большее количество оружия и людей,  и  не  в  одной
точке. Остров Куба растянулся на значительно больше тысячи километров,  а  в
поперечнике имеет в отдельных местах лишь около 50 километров. Поэтому  Куба
очень уязвима для морских десантов. США, которые имеют огромный воздушный  и
морской флот, ничего не стоит организовать высадку десанта в любой  точке  и
таким образом заставить рассредоточить оборонительные силы Кубы,  сделав  их
фактически неэффективными. И вообще для армии США разбить армию Кубы больших
трудностей не составит.
   Товарищи меня слушали. А я сразу же, как закончил изложение  своей  точки
зрения, сказал: "Давайте сейчас этого не решать. Я только высказал вам  свои
соображения. Вы  не  подготовлены  к  решению  такого  вопроса,  должны  все
обдумать. И я тоже еще подумаю с тем, чтобы через неделю нам снова собраться
и еще раз все обсудить. Мы должны очень хорошо все взвесить. Я считаю  своим
долгом предупредить, что эта акция повлечет за собой  много  неизвестного  и
непредвиденного. Мы, конечно, хотим сделать все, чтобы  обезопасить  Кубу  и
чтобы Кубу не раздавили. Но мы можем втянуться в войну. Это тоже надо  иметь
в виду. Если, к  примеру.  Куба  будет  ликвидирована  как  социалистическая
страна, а Советский Союз останется, то народ Кубы через какое-то время опять
нарастит свои силы и она вновь  будет  свободной,  станет  социалистической.
Конечно, если Куба будет сейчас разбита, то такая  историческая  возможность
отодвинется надолго не только для Кубы, но и для  других  латиноамериканских
стран. Но еще хуже, если Советский Союз потерпит поражение, будет  разрушен,
опять  должен  будет  восстанавливаться.  Это  нанесет  куда  больший  ущерб
международному коммунистическому движению, чем потеря одной Кубы.
   Нам надо так сделать, чтобы сохранить свою страну, не допустить войны, но
и не допустить, чтобы Куба была разгромлена войсками  США.  Нужно  добиться,
чтобы сохранилось то положение, которое существует сейчас, и  способствовать
дальнейшему его развитию в сторону укрепления и  развития  социалистического
строительства на Кубе. Нужно сделать Кубу факелом,  притягательным  магнитом
для всех обездоленных народов латиноамериканских стран, которые ведут борьбу
против  эксплуатации  их  американскими  монополиями.  Подогревающий   огонь
социализма со стороны Кубы будет  ускорять  процесс  борьбы  этих  стран  за
независимость".
   Прошла неделя. И я опять  поставил  этот  вопрос.  Спрашиваю:  "Ну,  как,
товарищи, подумали?" - "Да,  подумали".  "Ну,  и  как?"  Первым  слово  взял
товарищ Куусинен(22). Он сказал: "Товарищ  Хрущев,  я  думаю  так.  Если  вы
вносите теперь  такое  предложение  и  считаете,  что  нужно  принять  такое
решение, то я вам верю и я голосую вместе с вами. Давайте делать дело". Мне,
с одной стороны было лестно слышать это, а с другой - и слишком тяжело.  Его
ответ возлагал всю ответственность на меня, но  я  очень  уважал  Куусинена,
знал его честность и искренность и поэтому по-хорошему воспринял его  слова.
Товарищ Микоян  выступил  с  оговорками.  В  таких  вопросах  без  оговорок,
конечно, нельзя. Но его оговорки заключались  в  том,  что  мы  решаемся  на
опасный шаг. Однако это я и сам сразу высказал. Я даже так заявил, что  этот
шаг,  если  грубо  сформулировать,  стоит  на  грани  авантюры.   Авантюризм
заключается в том, что  мы,  желая  спасти  Кубу,  сами  можем  ввязаться  в
тяжелейшую, невиданнейшую ракетно-ядерную войну.  Этого  надо  всеми  силами
избежать, а сознательный вызов такой войны есть действительно авантюризм.
   Я-то был против войны. Но если жить только под давлением боязни и  в  том
смысле, что всякая наша акция в  защиту  себя  или  в  защиту  наших  друзей
вызовет ракетно-ядерную войну, - это, следовательно,  означает  парализовать
себя  страхом.  В  таком  случае  война  возникнет  наверняка.  Враг   сразу
почувствует, что ты боишься, если он придет с войной. Или же  ты  без  войны
станешь уступать постепенно свои позиции и дашь  возможность  врагу  достичь
его целей. Или же ты своей боязнью и уступчивостью так разохотишь врага, что
он потеряет всякую осторожность и уже не будет  чувствовать  той  грани,  за
которой война станет неизбежной.
   Такая проблема стояла раньше и стоит  сейчас.  Надо  не  желать  войны  и
делать все, чтобы не допустить войны, - но не бояться войны. Если  создается
невыгодная ситуация, то ты должен отступить. Однако  если  отступление  есть
начало конца твоего сопротивления, так лучше уж рискнуть. На миру  и  смерть
красна! Попытаться сокрушить своего врага, а если война будет  навязана  им,
сделать все, чтобы выжить в такой войне и добиться победы. Вот,  собственно,
как мы все понимали сложившуюся ситуацию. Я и сейчас много об этом думал.  Я
вот уже сколько лет нахожусь на положении неработающего  пенсионера:  особых
дел у меня нет, в настоящем и будущем у меня особых вопросов  не  возникнет,
поэтому я и  живу  анализом  пройденного  пути.  А  путь,  пройденный  мною,
хороший, и я его не только не стыжусь, а горжусь им.
   Карибский кризис является украшением нашей внешней политики, в том  числе
моей как члена того коллектива, который  проводил  эту  политику  и  добился
блестящего успеха для Кубы, не сделав ни единого выстрела.
   Как далее  развивался  кризис,  когда  мы  приняли  решение  о  том,  что
целесообразно поставить ракеты с атомными  зарядами  на  территории  Кубы  и
таким образом поставить США перед фактом, что если они  решатся  вторгнуться
на Кубу, то Куба будет иметь  возможность  нанести  сокрушительный  ответный
удар? Это был бы, конечно, не разгром США. Но  им  были  бы  нанесены  очень
большие разрушения. Отсюда мы сделали вывод,  что  эта  перспектива  удержит
власть имущих в США от вторжения на Кубу. К  такому  выводу  все  мы  пришли
после двукратного или трехкратного обсуждения моего предложения. Я предлагал
не форсировать это решение, чтобы оно выкристаллизовалось в сознании каждого
и каждый бы, понимая его последствия, знал, что оно  может  привести  нас  к
войне с США. Решение было принято единодушно.
   Разработка операции была поручена товарищу Малиновскому, к этому делу был
допущен узкий круг людей. Подсчитали мы наши ресурсы и пришли к выводу,  что
можем послать туда ракеты с миллионным по мощности зарядом каждая. Дальность
полета  этих  ракет  была,  по-моему,  у  большинства  из  них  две   тысячи
километров, а 4 или 5 ракет могли лететь и четыре  тысячи  километров.  Были
выбраны точки размещения стартовых позиций; примерились, с какой точки могут
быть поражены какие объекты. То есть была проведена проработка использования
ракет в целях нанесения максимального урона противнику.  Получалось  грозное
оружие, очень грозное! Но этого было мало.
   Мы считали, что если уж ракеты ставить, то их следует охранять, защищать.
Для этого нужна пехота. Поэтому решили послать  туда  также  пехоту,  что-то
около  нескольких  тысяч  человек.  Кроме  того,  были  необходимы  зенитные
средства. Потом решили, что нужны еще и танки, и артиллерия для защиты ракет
в случае высадки врагом десанта. Мы решили направить  туда  зенитные  ракеты
класса "земля - воздух", хорошие ракеты  по  тому  времени.  У  нас  имелись
зенитные ракеты разных калибров и образцов. Первые из них уже устарели, и мы
решили послать самые последние модели, которые были запущены в  производство
и поступали на вооружение Советской Армии.
   Естественно, с этим оружием мы посылали туда и свой командный  состав,  и
обслугу. Мы не могли привлекать кубинцев к этому делу потому, что они еще не
были подготовлены к эксплуатации ракет. Потребовалось бы большое время, пока
они подготовятся. Кроме того, на первых порах мы хотели сохранить абсолютную
секретность и  считали,  что  чем  больше  людей  привлекается,  тем  больше
возможность утечки информации. В результате  набиралось  несколько  десятков
тысяч человек наших войск.  Для  управления  ими  надо  было  создать  штаб.
Малиновский как министр обороны предложил утвердить  руководителем  генерала
армии Плиева(23), осетина по национальности. Вызвали генерала Плиева, и я  с
ним побеседовал. Он был человек уже в летах, больной, но знающий свое  дело.
Прошел  Отечественную  войну,  да,   по-моему,   и   в   гражданской   войне
поучаствовал. Я его более или менее знал по второй мировой войне в  качестве
командира кавалерийского корпуса. Умный  человек.  Плиев  сказал,  что