он неспособен на  вероломство.  Однако  думаю,  что  все-таки  этого  не
случится". Кастро повеселел. Тогда я добавил: "А что получилось бы, если  бы
мы этого не сделали? Война, вторжение на Кубу. Вот Америка  шумела,  что  мы
отступили; что русские струсили; что персонально Хрущев струсил. Американцев
поддерживали в этом албанцы, а особенно китайцы.  Товарищ  Кастро,  надо  же
реально оценить, кто выиграл и кто проиграл  в  ходе  акции,  о  которой  мы
договорились с президентом. Нужно проанализировать позицию каждой стороны на
такой  основе.  С  одной  стороны,  мы  действительно  вроде  бы  проиграли:
отступили. Можно квалифицировать это и такими словами, как трусость и т.  п.
Но от слова суть дела не изменится.
   Факт, что мы привезли ракеты, поставили их, потом  возник  кризис,  пошли
переговоры, переписка, и в результате мы эти же ракеты увезли. Зачем  же  мы
везли ракеты, если потом пришлось их увозить? К чему везли? Если мы их  туда
везли,  преследуя  лишь  свои  цели,  следовательно,  империалисты  США  нас
принудили к тому, запугали и подчинили себе. Для механического мышления тут,
казалось бы, несложная схема, чтобы сделать вывод.
   Но надо вопрос смотреть в корень, как говорил Козьма Прутков(31).  Корень
же заключается в том, что  существовала  Куба,  где  ранее  президентом  был
Батиста. Та Куба, которая являлась, собственно  говоря,  колонией  США,  где
безраздельно господствовал монополистический капитал. Гавана  была  городом,
куда империалисты приезжали проводить  свой  досуг  и  давать  себе  волю  в
удовлетворении своей похоти. Теперь Батиста свергнут, новые  люди  пришли  к
власти, создали  революционное  правительство.  Вы  перестраиваете  Кубу  на
социалистических началах, и вот развернулось вторжение. Вы  его  отбили.  Но
разве можно думать, что кубинская контрреволюция на этом успокоится?  Что  с
этим  примирятся  монополисты,  которые  потерпели  поражение  и   вынуждены
оставить Кубу? Вы воспользовались  их  капиталами  и  национализировали  их.
Значит, повторная угроза сохранялась. Вы это признаете?" - "Конечно!".
   "Рассуждаем дальше. Поставили ракеты, чтобы предотвратить эту  угрозу,  а
затем их вывезли, взяв нужное слово с президента США. Я вам уже говорил, что
верю - он сдержит свое слово и выполнит обязательство, которое взял на  себя
как президент. Это обязательство не только его личное,  но  и  обязательство
страны, правительства США не вторгаться на Кубу и не допускать вторжения  их
союзников. Лишь в результате такой договоренности мы  вывезли  ракеты,  и  я
считаю, что получилось очень хорошее решение. Чтобы сохранить  революционную
Кубу во главе с Фиделем Кастро, мы поставили ракеты, вызвали военный  шок  у
руководства США и вырвали нужное нам обязательство. Под это обязательство мы
и вывезли эти ракеты и вместе с ними устаревшие бомбардировщики. Считаю, что
уплатили дешевую цену.
   "Правительства капиталистических стран, - продолжал я, - все оценивают  в
долларах. Так вот, если рассмотреть вопрос  именно  в  долларах,  то  налицо
выгодная операция. Мы понесли  затраты  только  на  транспортировку  военной
техники  и  нескольких  тысяч  наших  солдат.  Вот  вам  стоимость  гарантий
независимости Кубы. Мы не пролили там крови, ни своей, ни других народов, не
допустили войны, не допустили разрушений, отравления  атмосферы.  Я  горжусь
этим. Пройдет время, и эта истина станет всем ясна". Некоторые  опять  могут
сказать: "Все-то он якает". И я им отвечаю: да, ибо это я  в  данном  случае
взял  на  себя  ответственность,  проявил  инициативу  и  провел  акцию  при
поддержке моих коллег, в коллективе которых я  работал.  Если  бы  они  были
против, я, конечно, не мог бы это осуществить. Но я был  как  бы  двигателем
этого дела, брал на себя большую долю ответственности и, возможно, в большей
степени, чем другие, переживаю радость от успешного завершения операции.
   Я был очень доволен, что Кастро теперь согласился  со  мной.  В  те  дни,
когда он находился в СССР и мы с ним беседовали, в США выступил руководитель
контрреволюционного  кубинского   отребья,   которое,   видимо,   и   сейчас
подкармливается в США. Он открыто выступил с критикой действий правительства
США, критиковал Кеннеди за то, что тот, дав слово поддержать  вторжение,  не
сдержал его, а вместо того дал обязательство Хрущеву не  поддерживать  и  не
допускать нового вторжения на Кубу. Кастро хорошо знал этого выступавшего  и
сказал мне: "Я лично с ним знаком. Он  наш  непримиримый  враг,  но  говорит
правду. Если он сказал, что такое обязательство было взято США, а  потом  не
выполнено,  следовательно,  вы  правы  в  своих  рассуждениях,  потому   что
выполнению  этого  обязательства  помешал   Советский   Союз   своевременной
установкой ракет. Слово президента - это все равно, что договор".
   Между прочим, любопытной была  и  другая  часть  нашего  диалога.  Я  ему
говорю: "Вы хотели начать войну с США. Зачем? Ведь если бы  началась  война,
то мы бы еще выжили, но наверняка не  существовала  бы  Куба.  Она  была  бы
стерта в порошок. А вы предложили  нанести  превентивный  атомный  удар!"  -
"Нет, я не предлагал". - "Как не предлагал?"  Переводчик  говорит:  "Фидель,
Фидель, ты мне лично сам говорил об  этом".  Он  опять  настаивает:  "Нет!".
Тогда мы начали сверять документы. Счастье, что Фидель  заявил  это  нам  не
устно, а послал документ. Переводчик ему показывает: "Как понимать  вот  это
слово? Это - война? Удар?". Он растерялся. Да, Фидель в то время  был  очень
горяч. Мы поняли, что он  даже  не  продумал  очевидных  последствий  своего
предложения, ставившего мир на грань гибели.
   У нас тогда установились хорошие отношения с президентом Кеннеди.  Я  ему
доверял в том смысле, что взятое слово он сдержит. Вот это я и говорю теперь
о Карибском кризисе. Повторяю, это  был  с  нашей  стороны  правильный  ход.
Правильно мы сделали, что поставили ракеты, и потом опять правильно сделали,
что не полезли в бутылку, когда кризис назрел  и  нас  наши  "друзья"  стали
упрекать, что мы трусим, вывозя ракеты. Они хотели спровоцировать нас, чтобы
мы начали войну. Тем самым они достигли бы своей  цели:  мы  с  США  взаимно
истребляем друг друга и разрушаем экономику. Но мы не струсили  в  душе,  не
побоялись таких обвинений,  а,  трезво  оценив  обстановку,  приняли  верное
решение.  И  я  горжусь  этим.  В   процессе   переговоров   США   поставили
дополнительно еще некоторые несущественные условия:  они  хотели,  чтобы  мы
дали право проконтролировать их людям, действительно ли мы  вывезли  ракеты,
то есть побывать там на месте и посмотреть. Мы такое обязательство взять  на
себя не смогли, потому что там - территория Кубы, и  мы  не  имеем  никакого
отношения к тому вопросу, кому будет разрешено поехать на Кубу. Мы  сказали,
что тут не наша компетенция: мы можем распоряжаться своим имуществом, ибо мы
его завезли и мы же его вывозим,  но  вопрос  о  допуске  на  остров  решает
правительство Кубы. Фидель же сразу и резко заявил, что ни в коем случае  не
пустит туда  американцев.  Тогда  У  Тан,  умный  человек,  желая  облегчить
ситуацию и  ликвидировать  напряженность,  чтобы  ее  острота  протекала  по
затухающей, обратился с просьбой, чтобы  лично  ему  разрешили  приехать  на
Кубу. Однако Фидель не позволил и ему.
   Когда я встретился с Фиделем, то  сказал:  "Хорошо,  что  вы  не  пустили
американцев. Правильно поступили, потому что они могли бы посчитать, что  вы
струсили. Одно дело - обвинять  Советский  Союз  в  трусости.  Мы-то  страна
большая, и умный человек правильно поймет, что нам нечего  трусить.  А  Куба
страна маленькая. Поэтому думаю, что вы правильно сделали. Но отчего  же  Вы
не использовали новую возможность  и  не  разрешили  прилететь  У  Тану?  Он
прилетел бы, вы бы с ним  побеседовали,  и  он  поехал  бы  посмотреть,  как
вывозят ракеты. Вы тогда сумели  бы  использовать  Организацию  Объединенных
Наций в свою пользу. У Тан стал бы на  вашу  позицию  и  защищал  бы  вас  и
пределах  тех  возможностей,  которые  вытекают   из   его   положения   как
генерального секретаря ООН. Вы же  его  оттолкнули,  бросили  в  общую  кучу
американских империалистов и У Тана. Считаю, что вы сделали ошибку".  Кастро
ответил: "Да, я согласен, я просто погорячился. Такое у меня было состояние,
что я не учел тех аргументов, о которых вы мне сейчас говорите".
   Главным в  описываемых  событиях  оказалось  то,  что  мы  не  дали  себя
одурачить,  не  отступили  в  столь  нервной,   горячей   обстановке   далее
положенного и не переступили  грань  дозволенного.  Тут  сказалась  выдержка
обеих сторон. Ведь этот кризис дошел до высшей точки кипения. Мы были близки
к войне, стояли на грани войны.  Все  могло  случиться.  Хочешь  ты  или  не
хочешь, а раз  один  выстрелил,  то  другой  ответит.  Но  мы  не  допустили
катастрофы. Помимо обязательства не вторгаться на  Кубу  президент  США  дал
также слово, что когда мы вывезем свои ракеты с Кубы,  то  США  уберут  свои
ракеты из Турции и Италии. Кеннеди просил  нас,  чтобы  мы  пока  никому  не
говорили об этом. Мы-то  хотели,  чтобы  это  как-то  было  зафиксировано  в
документах. Он ответил, что он по своему положению  письменных  обязательств
дать не может. Более того, сказал следующее: "Если вы не удержите в  секрете
это мое заявление и оно просочится в печать, то я дам опровержение. Но я даю
вам честное слово!". И он действительно убрал ракеты  из  Турции  и  Италии,
хотя вывез их не только потому, что мы согласились  вывезти  свои  ракеты  с
Кубы, но главным образом потому, что  ракеты,  которые  стояли  в  Турции  и
Италии, устарели.
   Если бы не произошло Карибского кризиса, США все равно бы  увезли  оттуда
ракеты, потому что к тому времени отпала необходимость иметь, такие ракеты в
данных точках земного шара.
   США уже имели  тогда  достаточное  количество  межконтинентальных  ракет,
которые стояли на собственной территории. Там они  лучше  охраняются,  имеют
лучше оборудованные позиции и лучше замаскированы. Их команды тоже находятся
дома. Все это дает большие гарантии. Во-вторых, появились атомные  подлодки,
вооруженные  ракетно-ядерным  оружием,  то  есть  подвижные   установки.   В
Средиземном море находится 6-й флот США, там курсируют их подлодки, как и  в
других морях и океанах. Зачем же держать ракеты на чужой  территории,  когда
есть своя команда и свой подвижной старт? Он менее уязвим и всегда  готов  к
бою. Техника развивается, и она дала теперь лучшие решения взамен того,  что
США имели прежде, когда располагали ракетами в Турции и Италии.
   Мы  тоже  располагаем  сейчас  такими  возможностями,  и  у  нас  имеется
достаточное количество межконтинентальных ракет. У нас есть также  подводный
флот, вооруженный ядерным оружием. Сейчас я уже  много  лет  не  нахожусь  в
руководстве страной, но знаю, что оставалось в СССР, когда  я  уходил.  И  я
предполагаю, сколь высокого уровня  достигла  сейчас  наша  техника  в  этой
области. Поэтому с точки зрения США они  правильно  поступили,  что  вывезли
свои ракеты из Турции и Италии. Здесь в стратегии США ничего не  изменилось.
Теперь они угрожают нам с подводных лодок, вооруженных ядерными ракетами. Но
и мы  сейчас  имеем  подводный  флот  с  атомными  двигателями,  вооруженный
ядерными ракетами. Поэтому если нам нужно угрожать какой-то точке в США,  то
мы всегда имеем возможность  послать  к  тому  берегу  подлодки  с  атомными
двигателями и ракетами  с  ядерными  зарядами.  Этим  мы  не  только  сполна
компенсируем мощь, которую представляли ракеты, вывезенные из Кубы, но и  во
много раз превосходим ее.
   Президент Кеннеди, в этом его достоинство, правильно понимал  обстановку.
После окончания конфликта он выступил с заявлением,  что  Соединенные  Штаты
имеют ядерного оружия больше,  чем  Советский  Союз.  Они  могли  бы  дважды
уничтожить все живое на территории Советского Союза, а Советский Союз  имеет
меньшее  количество  ядерного  оружия  и  может  уничтожить  все  живое   на
территории Соединенных Штатов только один раз. Это, я бы  сказал,  мужество.
Услышав такое заявление, каждый мыслящий американец мог  сделать  правильный
вывод. Американским  журналистам,  которые  меня  спрашивали,  слышал  ли  я
заявление, я отвечал:
   - Да, я слышал. И считаю, что это разумные  слова.  Президент  подсчитал,
что нас можно уничтожить дважды, я признателен ему за подсчеты. Он признает,
что мы каждого, живущего на территории Соединенных Штатов, можем  уничтожить
один раз. Мы люди скромные и не кровожадные, зачем уничтоженного  уничтожать
еще раз?
   Но это, так сказать, шутки,  однако  шутки  определенной  направленности.
Видимо, делая такое заявление, Кеннеди разъяснял американцам,  особенно  тем
любителям атомных бомб, про которых украинцы говорят: "Носится, як дурень  с
писаной торбой", стремящимся развязать войну и покончить с Советским  Союзом
военными средствами. Сказав о мощи Вооруженных Сил Советского Союза, Кеннеди
тем самым подчеркнул,  что  искать  решение  спорных  вопросов  путем  войны
поздно. Какой же безумный захочет развязать войну, вызвать огонь на  себя  и
быть уничтоженным? Я считаю, что  в  условиях  американского  психоза  такая
позиция президента отражала его гражданское мужество.
   Я не знаю, насколько он правильно подсчитал арифметически, не мне судить,
но я был доволен его реализмом в отношении наших Вооруженных Сил. Нам больше
ничего не нужно, только бы  наш  вероятный  противник  понимал:  если  будет
развязана война, то мы можем его уничтожить.
   В журнале "За рубежом" за 1968 г. я читал статью,  в  которой  зарубежный
автор вспоминает о Карибском кризисе. В  этой  статье  описывается  убийство
президента Кеннеди. Статья, кажется, называется "Шесть секунд". В ней  прямо
ставится вопрос: кто убил президента? Кто эти люди? Там указывается  на  то,
что в ходе разрешения Карибского  кризиса  президенту  США  надо  было  дать
заверение в том, что вторжение на Кубу не будет допущено ни силами  США,  ни
их союзниками. Это, как пишет автор, озлобило  кубинскую  контрреволюцию,  и
она стала участницей заговора и убийства Кеннеди.  Следовательно,  в  статье
дается ответ на вопрос, кто же потерпел поражение в споре о том,  быть  Кубе
революционной или вернуть ее на капиталистические  рельсы,  на  которых  она
стояла при Батисте.
   Тогда некоторые говорили, что потерпел поражение Советский Союз. А теперь
результаты наших действий оцениваются  уже  правильно.  Войны  не  возникло.
Происходило сражение за право кубинского народа устраивать свою  жизнь  так,
как он считает нужным, без вмешательства извне. Мы стояли на этой позиции  и
стоим сейчас.  В  интересах  сохранения  революционных  завоеваний  на  Кубе
поставили  там  ракеты,  стремясь,  чтобы  контрреволюционные  силы   трезво
оценивали обстановку и понимали, что если они позволят себе вмешательство  в
дела Кубы, то наши ракеты могут  быть  приведены  в  действие.  А  когда  мы
договорились, что президент США дает  слово,  если  мы  вывезем  ракеты,  не
допустить вторжения, получился  хороший  пример  на  будущее.  Мы  разрешили
мирным путем такой кризис, который мог разразиться войной. Я считаю,  что  в
итоге мы выиграли. Американцы тоже  выиграли,  потому  что  войны  не  было.
Проиграли агрессивные силы, которые хотели бы повторить вторжение  на  Кубу.
Следовательно, проиграли агрессоры,  а  народы  выиграли.  Подобные  кризисы
могут возникнуть и в будущем,  потому  что  сейчас  существуют  в  мире  две
противоположные  системы:   капиталистическая,   базирующаяся   на   частной
собственности,   частном   капитале,   и   социалистическая.   Эти   системы
антагонистичны, и приходится это учитывать.  Сейчас  для  империалистических
стран прошли времена диктата, когда они могли безнаказанно  вторгаться  куда
угодно и подавлять революционные восстания. Если это еще не осознали все те,
кому  следует  осознать,  то  их  действия  могут  привести  к   трагическим
последствиям, и тогда столкновение станет неизбежным.
   Если же будет признана всеми  формула  мирного  сосуществования,  то  это
означает не вмешиваться во внутренние дела  других  государств  ни  с  какой
стороны  и  признать,  что  вопросы  внутреннего  политического   устройства
решаются только народом данной страны, что это  святая  святых.  Если  такая
формула внедрится в сознание тех, кто определяет в мире политику, это  может
сохранить надолго мир на Земле. Иначе мы всегда будем жить, как на  вулкане,
и станем  чувствовать  себя,  как  жильцы  дома,  в  котором  заложены  мины
замедленного действия. Сейчас наше правительство, а я убежден в этом,  стоит
на тех же позициях, которые мы занимали, когда я находился  во  главе  него:
политика мирного сосуществования, мирного  соревнования,  невмешательства  в
дела других стран.
   В нынешнем обострении международного положения я  виню  в  первую  голову
капиталистические   страны.   Видимо,   это   неизбежно,   раз    существуют
антагонистические отношения  между  классами  и  между  странами  с  разными
социально-политическими  устройствами,  странами   социализма   и   странами
капитализма. Правительства капиталистических стран  никак  не  могут  трезво
оценить сложившуюся ситуацию, понять, что народились новые силы; что во всем
мире бушуют социально-политические  бури,  с  которыми  невозможно  бороться
средствами  подавления.  Все  устаревшее,  отжившее  неизбежно  обречено  на
гибель. История скажет здесь свое слово, и она  неумолимо  шествует  в  этом
направлении.
   Прошло много лет, и это уже страницы истории.  Я  горд  тем,  что  мы  не
побоялись, проявили мужество и дальновидность, сделав этот шаг, и тем  самым
удержали американских агрессоров от повторного вторжения на Кубу. После этих
событий прошло около девяти лет, и я очень  рад,  что  нового  вторжения  не
было.
   Когда был убит Кеннеди, я беспокоился, как же  дальше  будут  развиваться
наши отношения? Я верил Кеннеди,  видел,  что  он  не  настроен  на  военное
столкновение с  нами.  А  как  поведет  себя  новый  президент  Джонсон(32)?
Приступив к исполнению своих обязанностей в  Белом  доме,  он  через  те  же
каналы передал нам,  что  все  обязательства,  данные  Кеннеди  публично,  и
заверения, переданные по закрытым каналам, будут выполняться.
   Доверия, правда, у нас к нему  было  меньше.  Мы  считали  Кеннеди  более
гибким, а Джонсон у нас пользовался репутацией  человека  реакционного.  Но,
нужно отдать ему должное, обязательства,  данные  его  предшественником,  он
сдержал. Я не буду касаться войны во Вьетнаме, в которую он влез по уши. Это
была его персональная  глупость.  Может  быть,  эта  глупость  началась  при
Кеннеди, сейчас мне об этом трудно судить. Во  всяком  случае,  мы  достигли
своей цели, и Куба успешно развивается. Во время  моей  последней  беседы  с
Фиделем  мы  с  ним  обсуждали  экономическое  развитие   страны.   Он   мне
рассказывал, что поднятие экономики - их главная  цель.  Чтобы  для  жителей
латиноамериканских стран новый, социалистический строй стал привлекательным,
нужно достичь высокого уровня жизни. Я одобрял его линию.
   "Самое главное, - говорил я, - чтобы блага,  созданные  трудом  кубинцев,
сполна удовлетворяли  их  запросы.  Это  самая  притягательная  сила,  самый
притягательный магнит к социализму, и  социалистическому  строю".  Мне  было
приятно беседовать с Фиделем Кастро после того, как у нас все перегорело. Он
понял нашу искренность, наши намерения. Я лучших отношений и не  желал,  они
были самые искренние, самые братские.
   На  этом,  собственно,  кончилась   моя   политическая,   государственная
деятельность. Я уже не имел возможности влиять на нашу политику.  Я  получаю
теперь только кое-какие отрывочные газетные сведения. У  нас  с  Кубой  была
договоренность: мы обязались оказать помощь в переработке 9  миллионов  тонн
сахара.  По  газета