рейскую автономию в  составе  РСФСР.  Обратились  с  этим  предложением  к
Сталину. Вот тут и разгорелся сыр-бор.  Сталин  расценил  дело  так:  налицо
акция американских  сионистов;  члены  этого  комитета  -  агенты  сионизма,
которые хотят создать свое государство в  Крыму,  чтобы  отторгнуть  его  от
Советского Союза и утвердить там агентуру  американского  империализма.  Был
дан простор воображению.
   Помню, как мне по этому вопросу  звонил  Молотов,  советовался.  Молотов,
видимо, был втянут в это дело через  Жемчужину.  Наиболее  активную  роль  в
комитете играли Лозовский и Михоэлс. Сталин же  буквально  взбесился.  Через
какое-то время начались аресты. Схватили Лозовского, позднее Жемчужину.  Был
дискредитирован Молотов. Соответствующие материалы рассылались членам ЦК,  и
там все  было  использовано,  чтобы  дискредитировать  Жемчужину  и  уколоть
мужское самолюбие Молотова. Помню грязный документ,  в  котором  говорилось,
что она была неверна мужу, и даже  указывалось,  кто  были  ее  любовниками.
Много было написано гнусности.
   Начались гонения на этот комитет,  что  послужило  еще  одним  толчком  к
подогреванию антисемитизма. Сюда же приплеталась выдумка, будто евреи хотели
создать  свое  особое  государство,  выделиться  из  Советского   Союза.   В
результате встал вопрос вообще о еврейской национальности и ее месте в нашем
государстве. Пошли расправы. Не знаю, сколько тогда людей было арестовано по
этому делу. Применялись и другие методы.  Сталин  опять  начал  практиковать
тайные убийства. Повторю, что Михоэлс был убит тайно.  Не  знаю,  по  какому
поводу он выезжал не то в Смоленск, не то в Минск, возможно, его  специально
туда вывезли. Одним словом, там  нашли  его  труп.  Было  инсценировано  его
убийство. В действительности его труп выбросили на улицу, а там организовали
наезд машины на него. При  его  похоронах  наша  общественность  отдала  ему
должное. Но она не знала, как погиб этот человек. А его убийцу (мне  говорил
Маленков) наградили.
   Долго тянулся следственный процесс по делу  этого  комитета,  и  в  конце
концов все  кончилось  трагически.  Лозовский  был  расстрелян,  а  ряд  лиц
сослали. Я думал тогда, что Жемчужину расстреляли, потому что об этом никому
ничего не докладывалось и никто в этом не отчитывался. Все доложили Сталину,
а Сталин лично сам казнил и миловал. О том, что она жива, я узнал уже  после
смерти Сталина, когда Молотов сказал, что Жемчужина находится в ссылке.  Все
согласились, что ее  надо  освободить.  Берия,  освободив  ее,  торжественно
вручил ее Молотову. Он  рассказывал  мне,  как  Молотов  приехал  к  нему  в
министерство и там встретился с Жемчужиной. Она была еле жива, он обнял  ее.
Берия рассказывал с какой-то  иронией,  но  Молотову  и  Жемчужиной  выражал
сочувствие, демонстрируя, что вроде это была его инициатива освободить ее.
   Теперь - о вопросе по существу. Нужно ли было создавать в Крыму еврейскую
автономную республику? Я считаю, что раз уже  имелась  Еврейская  автономная
область, то вряд ли нужно что-то еще создавать в Крыму.
   А мы все питались тогда рассуждениями Сталина и поддавались его  влиянию.
Мысль Сталина про шпионаж появилась потому,  что  Крым  -  морская  граница,
доступная иностранным судам. Он считал, что никак  нельзя  допустить  это  с
точки зрения обороны. Мы ведь всегда стояли на той точке  зрения,  что  надо
укреплять оборону, а не ослаблять ее.  Правда,  данный  вопрос  по  существу
никогда не обсуждался, а только высказывались точки зрения об осторожности и
бдительности. Тут-то и была проявлена Сталиным "бдительность", и  он  пресек
поползновения мирового сионизма, его попытки создать опору  в  нашей  стране
для борьбы  американского  империализма  против  нас.  Если  встать  на  эту
позицию, то не надо было разрешать создавать эту республику. Так оно и  было
решено. Но официального обсуждения и решения никакого не было, а вот  аресты
начались. Хватали людей, которые сыграли большую  роль  во  время  войны  по
сбору антифашистских материалов. Все пошло насмарку,  а  честные  люди  были
уничтожены. Вновь позорное явление!
   После этого и возник упомянутый процесс  на  Автомобильном  заводе  имени
Сталина. Там тоже искали происки американского империализма через сионистов,
работающих на заводе. Конечно, чистейшая чепуха. Тут результат  произвола  и
абсолютной бесконтрольности Сталина. Не существовало органов, которые  могли
бы контролировать его деятельность.  ЦК  партии  -  номинальное  учреждение,
которое ничем не связывало Сталина и никаких решений не могло выносить, если
Сталин не благословлял их. Его бесконтрольность и  привела  к  тому,  о  чем
предупреждал  Ленин,  когда  говорил,  что  Сталин  способен  злоупотреблять
властью и поэтому нельзя  его  держать  на  высоком  посту  Генсека.  Плоды,
которые мы вкусили, подтверждали правильность заключения Ленина, которое  он
сделал в последние годы своей жизни.
   Вот я говорил о гибели Лозовского. А 28 марта 1968 г. ему была  посвящена
статья  в  газете  "Известия".  Там  приводятся  биографические   данные   о
Лозовском, но стыдливо умалчивается, как он умер. Просто поставлен 1952 год.
А что произошло в том году? Он сквозь землю провалился или на  небо  улетел?
Позорная стыдливость. Думаю, что автор заметки  хотел  правдиво  рассказать,
как  обстояло  дело.  И  правдивость  предохранила  бы  нас  на  будущее  от
повторения трагедии, которая разразилась в партии  и  у  народов  Советского
Союза. Трагедия, в результате которой погибли тысячи советских людей,  в  их
числе и товарищ Лозовский. Думаю, что придет время, когда все это раскроется
шире и будет проведен глубокий анализ того, как это произошло, с  тем  чтобы
впредь ничего подобного не могло повториться.

   Примечания
   (1) Речь идет тут о событиях  между  18  и  20  октября  1905  г.,  когда
еврейские погромы были произведены черносотенцами в 690 городах, местечках и
деревнях России. Общее число жертв достигло от 3 500  до  4  000  убитыми  и
около 10 000 ранеными.
   (2) МЕЛЬНИКОВ Л. Г. был секретарем ЦК  КП(б)У  с  июля  1947  г.,  вторым
секретарем - с декабря 1947 г., первым - с декабря  1949  г.  до  июня  1953
года.
   (3) ШУЙСКИЙ Г. Т. (род. в 1907) - помощник секретаря и Первого  секретаря
ЦК КПСС в 1950  -  1964гг.,  затем  консультант  отделов  идеологического  и
пропаганды ЦК, с 1976 г. ) на пенсии.
   (4)  Специалист  по  травматологии  туберкулезного  происхождения  А.  Е.
Фрумина.
   (5) МИХОЭЛС С. М. (Вовси) (1890 - 1948) - народный  артист  СССР  с  1939
года. С 1929 г.  руководил  Московским  государственным  еврейским  театром.
Лауреат Государственной премии СССР 1946 г.
   (6) ЛИТВИНОВ М. М. (Баллах) (1876 - 1951) - член  Компартии  с  1898  г.,
участник революционного движения, ответственный сотрудник Наркоминдела РСФСР
с 1918 г., полпред в Эстонии в 1921 г., затем замнаркома и в 1930 - 1939 гг.
нарком иностранных дел СССР, в 1941 - 1943 гг. посол в США; член ЦК ВКП(б) в
1934 - 1941 гг., член ВЦИК и ЦИК, депутат Верховного совета СССР  в  1937  -
1950 гг.
   (7) ЛОЗОВСКИЙ А. (С. А. Дридзо) (1878 - 1952) - член  РСДРП  с  1901  г.,
генеральный секретарь Профинтерна с 1921 г., в 1939 - 1946 гг.,  заместитель
наркома иностранных дел СССР, в 1941 - 1948 гг. зам. начальника и  начальник
Советского информационного бюро. Репрессирован.
   (8) КРЕЙЗЕР Я. Г. (1905 - 1969) - советский военачальник, член  Компартии
с  1925  г.,  командующий  армиями  в  Великую  Отечественную  войну,  Герой
Советского Союза с 1941 г.,  генерал  армии  с  1962  г.,  начальник  курсов
"Выстрел" в 1963 - 1969 гг., член ЦРК  КПСС  в  1961  -  1966  гг.,  депутат
Верховного Совета СССР в 1962 - 1966гг.
   (9) МИТИН М. Б. (1901 - 1987) - член Компартии с  1919  г.,  академик  АН
СССР с 1939 г., автор философских работ по теории диамата и истмата, один из
биографов И. В.  Сталина,  лауреат  Государственной  премии  СССР  1943  г.,
депутат Верховного Совета СССР в 1950 - 1962 гг.

   После войны, когда я стал часто встречаться со Сталиным, я все  больше  и
больше чувствовал, что Сталин уже не доверяет Берии.  Даже  больше,  чем  не
доверяет: он боится его. На чем был  основан  этот  страх,  мне  тогда  было
непонятно. Позднее, когда вскрылась сталинская машина по уничтожению людей и
все средства, брошенные  на  достижение  этой  цели,  а  ведь  именно  Берия
управлял этими средствами и проводил нужные акции по  поручению  Сталина,  я
понял, что Сталин, видимо, сделал  вывод:  если  Берия  делает  это  по  его
поручению с теми, на кого он указывает пальцем, то может  это  делать  и  по
своей инициативе, по собственному выбору. Сталин боялся, как бы  при  случае
такой выбор не пал на него. Поэтому он и убоялся Берии. Конечно,  он  никому
об этом не говорил. Но это становилось заметным.
   Что бросилось мне в глаза, когда мы как-то в очередной  раз  собрались  у
Сталина?  Обслуживавший  его  грузинский  персонал  исчез,  остались  только
русские. Накануне за обедом Сталин поднял раз вопрос о том, откуда набралось
вокруг него столько грузин. Берия насторожился и отвечает: "Товарищ  Сталин,
это верные вам люди". Сталин возмутился:  "Как  так,  грузины  -  верные,  а
русские - неверные?" - "Нет, я  этого  не  говорю,  просто  здесь  подобраны
верные люди". Сталин раскричался: "Не нужны мне  эти  верные  люди!"  И  все
грузины и грузинки исчезли из его окружения. То есть Сталин вернулся к  тому
положению, которое было вокруг него до  войны.  Тогда  среди  обслуживающего
персонала на дачах и в доме у Сталина не встречалось  грузин,  а  были  одни
русские.
   А перед тем кого там только не было! Шашлычник  какой-то  жарил  шашлыки,
его называли русским именем, но внешность у него была типично  грузинская...
Я был поражен, когда как-то приехал с фронта в Москву, смотрю,  а  он  ходит
уже  в  генеральской   форме,   уже   генерал-майор.   Войну   он   закончил
генерал-лейтенантом. Потом объявился какой-то  старый  приятель,  с  которым
Сталин еще в школе учился. Этот  "генерал"  занимался  снабжением:  привозил
вино, баранину и другие продукты.  Берия  говорил  о  нем:  "Духанщик,  зато
старый приятель Сталина".  Потом  на  него  посыпались  ордена.  Приедешь  с
фронта, смотришь, а  у  него  еще  прибавились  один-два  ордена,  видно  по
планкам. Возмутительное явление! Когда Сталин сказал, чтобы  рядом  не  было
грузин,  исчез  и  этот  человек.  Люди,  которые   видели   это,   полагаю,
возмущались, как и я. Но все мы молчали, потому что критиковать за введенный
порядок было бесполезно.
   Помню, как  Сталин  учинил  мне  разнос  в  присутствии  того  духанщика,
генерал-лейтенанта, который пьянствовал со всеми нами. Одно дело,  когда  он
поставлял яства и напитки, и другое - пить с человеком,  которого  никто  не
знал, и вести при нем сокровенные разговоры о государственных делах. Однажды
прилетел я с фронта, и мне нужно было назавтра же улететь. Я  сговорился  со
Сталиным, что улечу рано утром. Поэтому мне очень не хотелось  напиваться  у
Сталина, а затем в тяжелом состоянии уезжать и лететь к себе. Стыдно было бы
на аэродроме встречаться с людьми, потому что обязательно встретится кто-то,
и ты станешь с ним говорить, а он увидит, в каком  ты  состоянии.  Это  было
позорно. И я решил как-нибудь отделаться от обеда, не оставаясь  надолго,  а
было уже поздно (правда, по сталинскому исчислению суточного  времени,  было
еще  рано),  два  часа  ночи.  И  я  говорю:  "Товарищ   Сталин,   разрешите
откланяться. Я завтра хочу улететь пораньше,  как  договорился  с  вами".  -
"Завтра?" - "Завтра". Пауза.
   И вдруг он понес: "Вы отвечаете  за  смерть  генерала  Костенко,  который
погиб в 1942 году". - "Да, я отвечаю, потому  что  я  член  Военного  совета
фронта и отвечаю за гибель каждого генерала  и  солдата.  Но  это  -  война,
всегда кто-нибудь гибнет". А он о его смерти и узнал-то от  меня.  Я  раньше
Костенко ему расхваливал. Сам он никогда его не видел. А он - опять и опять.
Не помню, сколько времени он мурыжил этот вопрос, буквально  издевался  надо
мной. Мне было очень стыдно. Другие же члены  Политбюро,  зная  все,  так  к
этому  относились:  сегодня  -  меня,  завтра  -  другого...  Так  Сталин  и
действовал: шел по кругу.
   Но рядом находился еще и духанщик, с которым я  никогда,  как  говорится,
гусей не пас и никаких дел с ним не имел. И вот -  быть  наказанным,  стоять
без вины виноватым и  в  таком  издевательском  положении  при  постороннем.
Только Сталин мог позволить себе такое. Совершеннейшая бесконтрольность!  Мы
говорили порою, что он когда-нибудь дойдет до того, что станет штаны при нас
снимать и облегчаться за столом, а  потом  говорить,  что  это  в  интересах
родины. Он, безусловно, был уже тронутым.  Мне  кажется,  что  у  него  была
как-то нарушена психика, потому что раньше он вел  себя  довольно  строго  и
держал себя, как положено человеку, занимающему столь высокий пост.
   Так вот, когда его доверие к  Берии  было  подорвано,  все  грузины  враз
исчезли.  Сталин  уже  не  доверял  людям  Берии.  Но  в  результате  своего
болезненного  состояния  он  не  доверял  уже  и   русскому   обслуживающему
персоналу, ибо его тоже подбирал  Берия,  который  долгое  время  работал  в
органах  госбезопасности,  все  кадры  ему  были  известны,  все  перед  ним
подхалимничали, и ему легко было использовать этих людей в своих целях.
   Теперь Сталин, находясь за столом, не ел и не пил, пока  кто-либо  другой
не попробует из этого блюда или из этой бутылки. А он находил к тому  повод.
Идет, например, дегустация вина: грузины прислали, надо  попробовать  старое
вино. Конечно, он прекрасно знал нашу "дегустацию" и ни во что ее не ставил,
а сам диктовал, хорошее вино  или  плохое.  Но  ему  требовалось,  чтобы  мы
попробовали, а он выжидал: человек не падает, тогда и  он  немножко  выпьет,
посмакует, а потом начинает пить как следует. Хочет он что-нибудь  откушать,
так на этот случай у каждого из нас имелось "любимое блюдо", и каждый должен
был первым  попробовать  его.  "Вот  гусиные  потроха.  Никита,  вы  еще  не
пробовали?". "Нет", - отвечаю, а сам вижу, что он хочет  взять,  да  боится.
Тут я попробую, и он сразу начинает есть. "Вот несоленая селедка". Он  любил
несоленую, а потом каждый солил себе по собственному вкусу. Я возьму,  тогда
и он берет. И вот так каждое блюдо  обязательно  имело  своего  дегустатора,
который выявлял, отравлено оно или не отравлено, а Сталин смотрел и выжидал.
   Дегустировали все, кроме Берии. Потому что Берия, даже  когда  обедали  у
Сталина, получал  обед  со  своей  кухни,  который  ему  привозили.  Матрена
Петровна, которая подавала обед, говорила: "Товарищ Берия, вот ваша травка".
Все смеялись, а он ел эту траву, как едят в Средней Азии, брал рукой и  клал
в рот. Не знаю, как грузины едят плов, рукою или  нет,  но  Берия  ел,  беря
руками.
   А как мы ездили на отдых? Несколько раз и я был принесен в жертву.  Берия
подбадривал: "Послушай, кому-то надо же страдать". Страдания  заключались  в
том, чтобы поехать отдыхать в то время, когда Сталин отдыхал на Кавказе. Это
считалось наказанием для нас, потому что это был уже  не  отдых.  Все  время
надо было находиться со Сталиным, проводить с ним бесконечные обеды и ужины.
Сталин ко мне хорошо относился и, когда ехал в отпуск, часто меня приглашал:
"Поедемте. Вам тоже нужен отпуск". "Поехали,  я  рад",  -  отвечал  я,  хотя
предпочел бы не ехать.  Сказать  же  это  ему  было  совершенно  невозможно.
Вспоминаю отдых в Боржоми. По-моему, он тогда  единственный  раз  отдыхал  в
Боржоми. Он позвонил мне оттуда. Я находился в Сочи, а Микоян  -  в  Сухуми.
Всех, кто отдыхал на Кавказе, плюс Берию, который в  то  время  работал,  он
вызвал к себе,  и  мы  собрались  в  Боржоми.  Дом  был  большой,  но  плохо
оборудованный. Там прежде размещался музей. Поэтому спален  не  было,  и  мы
жили очень скученно. Я тогда спал в одной  комнате  с  Микояном,  и  мы  оба
чувствовали себя плохо, во всем завися от  Сталина.  У  нас-то  были  разные
режимы  дня:  мы  уже  набродились,  нагулялись,  а  он  еще   спит.   Когда
поднимается, тогда и начинается день.
   Как-то Сталин вызвал  нас  и  говорит:  "Приехал  Ракоши(1)  отдыхать  на
Кавказ". Ракоши приезжал туда не в первый раз. "Он звонил, просился ко мне".
Мы молчим. "Надо сказать, чтобы он приехал". Позвонили Ракоши, а Сталин  нам
говорит: "Откуда Ракоши знает, когда я отдыхаю на Кавказе? Всегда,  когда  я
на Кавказе, он тоже приезжает. Видимо, какая-то разведка  информирует  его".
Уже и Ракоши попал в число подозрительных. "Надо, -  продолжает,  -  отучить
его от этого". Приехал Ракоши. Он тоже участвовал в обедах  с  попойками.  И
раз, когда подвыпил, говорит: "Слушайте, что вы этим делом занимаетесь?  Это
же пьянство". Назвал вещи своими именами.
   Мы и сами знали, но находили для себя оправдание: мы "жертвы". Но нас это
все же обидело, и  Берия  сказал  Сталину,  что  Ракоши  говорит,  будто  мы
пьянствуем. Сталин в ответ: "Хорошо, сейчас  посмотрим".  Сели  за  стол,  и
начал он Ракоши накачивать, влил в него две или три  бутылки  шампанского  и
другого вина. Я боялся,  что  Ракоши  не  выдержит  и  тут  же  умрет.  Нет,
выкарабкался. Утром он кое-как проснулся (а он договорился со Сталиным,  что
уезжает) и попросил себе завтрак отдельно. Сталин  позавтракал  в  одиночку.
Ракоши не пошел к Сталину завтракать,  и  тот  подшучивал:  "Вот  до  какого
состояния я его довел!"
   Но потом Ракоши стал в глазах Сталина подозрительным человеком: откуда он
знает, когда Сталин отдыхает на Кавказе и почему не ест вместе с ним? А ведь
для Ракоши ничего не составляло позвонить в Секретариат ЦК,  и  ему  сказали
бы, что Сталин сейчас на Кавказе.  Сталин  в  тот  раз  еще  какое-то  время
отдыхал в Боржоми, и  мы  с  Микояном  еле-еле  вырвались  от  него.  Сталин
принимал там стариков грузин, с которыми  когда-то  был  знаком  в  детстве.
Особенно ему запомнился некий железнодорожник. Я  его  не  видел,  но  потом
Сталин мне рассказывал: "Принимал я его, и он говорил о том, что творится  в
Грузии. Это возмутительно". Тот железнодорожник рассказал, что много молодых
людей, получив образование, нигде не работают: в Грузии подходящей работы не
могут себе найти, а уехать из  Грузии  не  хотят  и  бездельничают.  Еще  он
говорил о спекуляции. Видимо, честный, хороший был старик, коммунист.
   Сталин возмутился. Шефствовал над Грузией Берия, который ранее много  лет
проработал секретарем ЦК Компартии Грузии, покровительствовал ей и к  Грузии
никого не подпускал. Информировая Сталина о Грузии тоже только Берия, а  тут
прорвался сквозняк и обернулся гневом Сталина.  Недостатки  же,  с  которыми
надо было бороться в Грузии, я отнюдь  не  приписываю  ни  в  какой  степени
национальным  особенностям.  Тут  сказались  условия,  в  которых  пребывает
Грузия, райский уголок Советского  Союза,  где  растут  цитрусы.  Там  много
соблазнов для спекулянтов: тепло, виноград,  много  человеческих  прелестей.
Естественно, оттуда не так-то легко уехать, тем  более  если  человек  плохо
воспитан. Если бы там жили люди другой нации,  то  те  же  пороки  стали  бы
присущи этой другой нации. Иногда я, к примеру, много раз  сейчас  слышу  от
охраны: "Везде грузины. Везде они спекулируют". Я же всегда им  говорю,  что
если бы русские там жили, то они делали бы то же самое.
   В мою бытность в руководстве развернулась в  стране  спекуляция  лавровым
листом. Я тогда сказал Мжаванадзе(2): "Вы расширьте  насаждения  лавра,  где
только можно". И  крымским  руководителям  предложил  то  же  самое.  Вскоре
исчезла спекуляция лавровым листом. Вот лучший способ борьбы со спекуляцией:
отсутствие дефицита. Но имеется такая продукция,  которая  растет  только  в
Грузии  и  в  небольшом  количестве,  особенно  на  приусадебных   участках.
Естественно, появляется соблазн побольше зараб