в Предкарпатье,  заняли  Дрогобыч  с  нефтепромыслами  и
нефтезаводами. Я сейчас же выехал в Дрогобыч, а  потом  поехал  в  Борислав,
буквально по следам отступавшего противника. Вскоре этот участок -  Борислав
и южнее него - отошел в  полосу  4-го  Украинского  фронта.  Командовал  его
войсками Петров, из бывших учителей, хороший командующий (30). Вскоре  после
войны он умер. У него было характерное подергивание головы,  вроде  тика.  А
членом Военного  совета  у  него  в  те  месяцы  был  Мехлис  (31),  человек
архиэнергичный. Его энергия, как буря, иной раз сметала все - и  враждебное,
и полезное. При разборах  операций  обычно  докладывал  больше  Мехлис,  чем
командующий. Он сковывал инициативу  командующего.  Вторым  членом  Военного
совета фронта был генерал, чью фамилию я сейчас забыл.
   Как-то они с Мехлисом решили поехать в войска и  поспорили.  Второй  член
Военного совета говорит: "Предлагаю поехать вот  этой  дорогой,  а  не  той,
которой  предлагаете  вы,  товарищ   Мехлис.   Та   дорога   находится   под
артобстрелом, и мы там не ездим". Мехлиса это подзадорило: "Как так?  Именно
этой дорогой и поедем, она короче, и мы приедем  быстрее".  Они  выехали  на
разных машинах. Получилось так, что Мехлис проскочил  удачно,  а  у  второго
генерала при прямом попадании снаряда машина была разбита, а сам  он  погиб.
Так по упрямству и глупости Мехлиса потеряли генерала.  Вот  цена  задорного
хвастовства: "Я ничего не боюсь!". Действительно, Мехлис  был  очень  смелым
человеком, нужно отдать ему  должное.  Но  смелость,  которая  выливается  в
безрассудство и ведет к ненужным потерям, не может быть оправдана.
   В  Дрогобыче  и  Бориславе,  куда  я  приехал,  нефтепромыслы   оказались
разрушенными,   но   два   завода   по   переработке   нефти,   которые   мы
законсервировали еще до войны (они принадлежали какой-то иностранной фирме),
остались совершенно целыми. Мы смогли быстро пустить их в ход, как только  в
том возникла потребность. А потребность возникла только  тогда,  когда  были
восстановлены скважины и опять началась добыча нефти. Впрочем,  заводы  были
устаревшие, и я не знаю их дальнейшей судьбы.
   Теми неделями наши войска, продолжая наступать, перевалили через  Карпаты
и уже спускались на равнину к реке Тиссе. Когда я  узнал,  что  завязываются
бои в районе Мукачева, то решил отправиться в штаб 4-го Украинского  фронта,
чтобы встретиться с командующим войсками и с Мехлисом.  У  нас,  украинского
руководства, имелись виды на Закарпатье, потому что там  жили  украинцы,  их
родину еще называли в старину Червона Русь. Поэтому, как только я узнал, что
наши войска вступили в Мукачево, сейчас же выехал туда, чтобы разобраться на
месте: какой там существует партактив? Какие партии? Каков состав  населения
- сколько  проживает  украинцев,  венгров,  чехов  и  представителей  других
народов, если таковые там есть? В принципе они должны были быть, потому  что
эта область много лет находилась в составе прежней Австро-Венгрии,  а  после
Первой мировой войны вошла в состав Чехословакии. Каждое  новое  государство
старалось убить национальные чувства украинской части населения Закарпатской
Украины, доказав, что оно не украинцы. То их называли русинами, то  Червоной
Русью, но никогда не  называли  их  просто  украинцами  или  даже  русскими.
Действительно, они отличались даже от карпатских гуцулов,  хотя  по  одежде,
бытовой культуре, нравам они были близки к горным гуцулам.
   До войны я бывал в этом районе, но, конечно, не в Закарпатье, хотя  через
перевал добирался до самой границы. Там  проходили  две  довольно  приличные
дороги. По ним обеим я проезжал к проходившей по перевалу границе  и  теперь
понадеялся, что помню их, почему и не взял проводника, однако ошибся; сбился
с пути и вместо того, чтобы проехать на перевал  западной  дорогой,  которая
вела в Ужгород, попал на юго-восточную дорогу. Ночью,  когда  я  подъехал  к
перевалу, меня поразило, что нигде никого нет, буквально ни  души,  никакого
движения, и такая стоит жуткая тишина  в  лесу.  Мы  останавливались,  опять
ехали, снова останавливались, прислушивались. Никого! Со  мною  была  только
охрана, которая всегда меня сопровождала. Обратный путь потребовал  времени.
Только поздним  вечером  мы  спустились  с  Карпат.  Найдя  штаб  фронта,  я
рассказал командующему, зачем  приехал.  Он  доложил  об  обстановке.  Затем
пришел Мехлис. С ним мы были старые  знакомые  и  давние  приятели,  еще  по
Москве, когда я учился в Промышленной академии, а он был  редактором  газеты
"Правда". Мехлис: "Ведем  бой  в  Ужгороде.  Противник  сопротивляется,  но,
наверное, мы его выбьем завтра утром".
   Я остался ночевать у них,  а  утром  поехал  к  Ужгороду.  Противник  еще
держался на западной окраине города и вел минометный огонь  по  его  центру.
Мукачево я осмотрел, когда мы с  Петровым  проезжали  через  него.  Хороший,
маленький, чистенький городок, славные постройки.  Ужгород  тоже  очень  мне
понравился. Села по дороге показались не типично гуцульскими, но с  хорошими
постройками. Позже я узнал, что это были  мадьярские  села.  Они  совершенно
другого типа, дома стояли фундаментальные: кирпичные и каменные. Гуцулы были
оттеснены венграми дальше в горы и имели курные дома без  труб,  печной  дым
выходил из-под крыш. Тут я вспомнил свое детство: в  нашей  деревне  Курской
губернии тоже были курные хаты.
   В  Ужгороде  я  познакомился  с   Иваном   Ивановичем   Туряницей   (32),
коммунистом, рабочим-табачником из Мукачева. Тогда он был местным лидером  и
проводил линию на вхождение Закарпатской Руси в состав  УССР,  создавал  там
новые партийные и административные  органы.  Первоначально  возникло  особое
правительство  закарпатской  области  -   Народный   совет.   Мне   Туряница
понравился. Он был  известным  человеком  в  Компартии  Чехословакии.  Когда
Закарпатье являлось частью Чехословакии, Туряница вел партийную работу среди
закарпатских лесорубов. Там  вообще  было  много  рабочих.  Мне  рассказывал
Мануильский, что когда он в 20-е годы начал работать в Коминтерне и ездил  в
Чехословакию как посыльный Коминтерна (33), то тоже встречался в Карпатах  с
лесорубами. "Проводил я собрание с лесорубами, - вспоминал он, - а  это  был
год 1928-й, не то 1930-й. Коминтерн тогда проводил ту линию,  что,  пока  не
существует революционной ситуации, надо переходить от призывов к  восстаниям
к другим методам действий, к массовой работе. Я выступил  с  докладом  перед
коммунистами-лесорубами. Они слушали меня, сопели,  потом  стали  выступать.
Говорили по-украински (а Мануильский сам украинец и хорошо говорил  на  этом
языке): "Вот доповидач (докладчик) каже, шо  немаэ  революционной  ситуации,
але нам трэба зброи" (но оружие нам нужно). Я опять им доказываю,  что  если
нет сейчас революционной ситуации, то и оружие ни к чему. Они твердят  свое:
"Давайте оружие". Одним словом, у этих лесорубов боевой был  дух.  Там  жила
беднота, значительно уступавшая по  уровню  жизни  не  только  чехам,  но  и
словакам, тоже небогатым. Ну, а о  венграх  и  говорить  нечего.  Венгерское
население было зажиточным.
   Теперь я, естественно,  подбадривал  Ивана  Ивановича,  считая,  что  его
политическая линия правильная. Но, как говорится, аппетит приходит во  время
еды. Туряница  создал  вооруженные  дружины  и  захватил  некоторые  районы,
которые до войны принадлежали Румынскому королевству.  Правда,  жители  этих
районов, в основном крестьяне, сами приходили и просили, чтобы их включили в
состав Советской Украины. Я тоже встречался с ними. Они доказывали, что  они
украинцы. Но  тут  ничего  конкретного  нами  не  предпринималось,  Иван  же
Иванович послал туда своих уполномоченных на собственный страх и риск.
   Румынским лидерам это было весьма неприятно. Те районы расположены далеко
в горах, добраться туда непросто. Если говорить в шутку,  то  Иван  Иванович
начал  вести  захватнические  действия.  Когда  воссоздалось   Чехословацкое
правительство и его люди приехали в Мукачево, он и их  выкурил.  После  того
как наши войска туда продвинулись, эти люди перебрались западнее, кажется, в
Кошице. Вообще тогда у всех украинцев возникла сильная тяга к воссоединению.
Ко мне даже  в  Киев  приезжали  представители  какого-то  района  Словакии,
заселенного украинцами, и просили их район тоже присоединить к УССР.  Я  им:
"Это невозможно. Если вы, коммунисты, строили свою жизнь вместе с  чехами  и
словаками, то это заденет чехов, а особенно словаков, потому  что  получится
уменьшение территории Словакии. Хотел бы, чтобы вы  правильно  меня  поняли.
Стройте социализм, создавайте государство  трудящихся  вместе  с  Компартией
Чехословакии. Вы должны объединиться с ними и свое будущее созидать вместе с
другими народами, которые населяют Чехословакию".
   Они уехали из Киева недовольные. Я, конечно, докладывал об этом  Сталину.
Однажды он позвонил мне и говорит: "У вас там Туряница?". Я: "Нет, не у нас,
он к нам не имеет никакого отношения, это наш сосед". "Ну, рассказывают, что
вы все-таки имеете на него влияние. Передайте ему,  пусть  он  отзовет  свои
вооруженные отряды с территории Румынского королевства. Кроме того,  он  там
какие-то районы занял и на левом берегу Тиссы. А эта  территория  отойдет  к
Венгрии". Я сейчас же передал все Ивану Ивановичу. У нас с ним была налажена
связь. Конечно, я не мог ему приказывать, а  мог  только  советовать.  И  он
сейчас же все сделал, как посоветовали.
   Я уже работал после войны в Москве, когда узнал, что Иван
   Иванович умер. Я очень сожалел о том: он был  еще  молод  и  мог  бы  еще
славно поработать. И я порекомендовал Киеву: "Подумайте, ведь он заслуживает
того, чтобы как-то отметить его деятельность в  Закарпатье.  Он  сыграл  там
положительную роль под конец  войны".  Его  заслуги  перед  Коммунистической
партией  Советского  Союза  в  целом.  Коммунистической  партией  Украины  в
частности, немалые. Впрочем, так и не знаю, что в этом плане было сделано.
   Когда Закарпатье стало одной из областей Советской Украины, люди работали
там хорошо. Создавались колхозы и совхозы,  возникла  новая  промышленность,
построили электростанцию. Там текут, впадая в Тиссу, реки  Теребля  и  Рика.
Между  ними  -  небольшое  расстояние.  Их  течения  соединили  тоннелем  и,
использовав возникший перепад высот,  построили  небольшую  ГЭС,  сейчас  не
помню, какой мощности, но для того района она временно решала энергетическую
проблему.
   Итак, Украина была освобождена.


   (1) ТОЛБУХИН Ф.И. командовал войсками 4-го Украинского фронта  с  октября
1943 г. до мая 1944 г. МАЛИНОВСКИЙ Р.Я. командовал войсками 3-го Украинского
фронта с октября 1943 г. до мая 1944 г.
   (2) Киев был освобожден 6 ноября 1943 г.,  Днепропетровск  -  25  октября
1943г.
   (3) Генерал-лейтенант КРЕЙЗЕР Я.Г. командовал 2-й  Гвардейской  армией  с
февраля по июль 1943 г.
   (4) Макеевка была освобождена 6 сентября 1943 г.
   (5) Житомир впервые освободили 12 ноября 1943 г., вторично -  31  декабря
1943 г. На  этом  участке  наступал  1-й  Гвардейский  кавалерийский  корпус
(командующий генерал-лейтенант БАРАНОВ В.К.).
   (6) Херсон оставался под вражеской оккупацией до конца 1943 г.
   (7) КОНЕВ И.С. командовал войсками Степного фронта  с  июля  1943  г.  до
октября 1943 г., после чего этот фронт был переименован во 2-й Украинский.
   (8)  Это  была  6-я  танковая  армия.  Генерал-лейтенант  танковых  войск
КРАВЧЕНКО А.Г. командовал ею с января 1944 г. по сентябрь 1945 г.
   (9) Генерал-лейтенант ТУМАНЯН Г.Л.
   (10) Это было сделано в 1965 г.
   (11) С  мая  по  август  1943  г.  это  была  1-я  Польская  дивизия  им.
Т.Костюшко. Затем до марта 1944 г. это соединение  называлось  1-м  Польским
корпусом. Далее существовала 1-я Польская армия. В июле 1944 г. она  слилась
с Армией Людовой в Войско Польское, состоявшее из двух армий.
   (12) ГМЫРЯБ. Р. (1903-1969), народный артист СССР с 1951  г.,  окончил  в
1939 г. Харьковскую консерваторию. С 1936 г. он пел  в  Харьковском  оперном
театре, а с 1939 г. - в Киевском.
   (13) ПАТОРЖИНСКИЙ И.С. (1896-1960),  народный  артист  СССР  с  1944  г.,
являлся солистом Харьковского оперного театра в 1925-1935 гг.., затем пел  в
Киеве.
   (14) ДОНЕЦ М.И. (1883-1941), народный артист УССР с 1930 г., член  ВКП(б)
с 1940 г., солировал в театрах Москвы, Харькова, Свердловска и Киева.
   (15) Одесса была освобождена 10 апреля 1944 г. войсками 3-го  Украинского
фронта (командующий МАЛИНОВСКИЙ Р.Я.).
   (16) Это произошло 29 февраля 1944 г.
   (17) Академик БУРДЕНКО Н.Н.  (1876-1946),  генерал-полковник  медицинской
службы. Герой Социалистического Труда  с  1943  г.,  являлся  тогда  главным
хирургом Красной Армии.
   (18)  Маршал  Советского  Союза  ЖУКОВ  Г.К.  командовал  войсками   1-го
Украинского фронта с марта по май 1944 года.
   (19) Это произошло 15 апреля 1944 года.
   (20) Речь идет о председателе Комитета по делам искусств  при  Совнаркоме
СССР ХРАПЧЕНКО М.Б. Он родом из Смоленской губернии.
   (21)  Маршал  Советского  Союза  КОНЕВ  И.С.  командовал  войсками   1-го
Украинского фронта с мая 1944 г. до мая 1945 г.
   (22) То есть 23  марта  1944  г.  С  1944  г.  Тарнополь  носит  название
Тернополь.
   (23) Проскуровско-Черновицкая  наступательная  операция,  длившаяся  с  4
марта по 17 апреля 1944 г.
   (24) 3-я Гвардейская танковая  армия  генерал-полковника  танковых  войск
РЫБАЛКО П.С.
   (25) Львовско-Сандомирская наступательная операция, длившаяся с  13  июля
по 29 августа 1944 года.
   (26) Генерал-лейтенант ПУХОВ Н.П.
   (27) Генерал-лейтенант авиации  РЯЗАНОВ  В.Г.,  дважды  Герой  Советского
Союза. Он командовал 1-м Гвардейским штурмовым авиационным корпусом.
   (28) Это произошло 27 июля 1944 г.
   (29) Генерал-полковник МОСКАЛЕНКО К.С. командовал 38-й армией  с  октября
1943 г.  по  май  1945  г.  Генерал-полковник  ГРЕЧКО  А.А.  командовал  1-й
Гвардейской армией с декабря 1943 г. по май 1945 г. Третья армия, о  которой
здесь  говорится,  -  это  18-я.  Ею   до   февраля   1944   г.   командовал
генерал-полковник ЛЕСЕЛИДЗЕ КН., а затем генерал-лейтенант ЖУРАВЛЕВ Е.П.
   (30) Генерал-полковник ( с октября 1944 г.  генерал  армии)  ПЕТРОВ  И.Е.
командовал войсками 4-го Украинского фронта с августа 1944 г. по  март  1945
г.
   (31) Генерал-полковник МЕХЛИС Л.З. являлся членом  Военного  совета  4-го
Украинского фронта с августа 1944 г. по июль 1945 г.
   (32)  ТУРЯНИЦА  И.И.  (1901-1955),  член  ВКП(б)  с  1925  г.,   участник
Венгерской революции 1919 г., был в 1928-1930 гг.  секретарем  Мукачевского,
потом Ужгородского партийных комитетов, далее  учился  в  СССР  (Харьковский
коммунистический  институт  журналистики),  затем  продолжал  участвовать  в
революционном движении Закарпатья. В 1944-1946 гг. он являлся  председателем
Народного совета Закарпатской Украины (секретарь ЦК  Компартии  Закарпатской
Украины - к 1945 г.), до 1948 г. - первым  секретарем  Закарпатского  обкома
КП(б)У и  председателем  местного  облисполкома,  с  1949  г.  -  членом  ЦК
Компартии Украины.
   (33) Член РСДРП с 1903 г. МАНУИЛЬСКИЙ Д.З. работал в Коминтерне с 1922 до
1943г.




   ВПЕРЕД, К ПОБЕДЕ!

   Летом 1944 г. наши войска уже вышли на ту западную границу СССР,  которую
мы получили в 1939 г. в результате  перехода  восточных  территорий  Польши,
населенных украинцами и белорусами, в состав БССР и УССР.  Сначала  на  этом
участке действовал 1-й (если смотреть с севера) Белорусский фронт.  Войсками
в 1944г.  там  командовал  Рокоссовский,  а  начальником  штаба  фронта  был
Малинин. Я поехал к ним (1). Почему?
   В составе  этого  фронта  находилась  1-я  армия  Войска  Польского  (2).
Командовал ею генерал Берлинг. Он написал письмо Сталину с  жалобой,  что  к
ним плохо относятся украинцы, и  довольно  резко  разговаривал  со  мной  по
телефону, заявив, что украинцы не понимают событий и проявляют  недружелюбие
к Польской армии. Я решил поехать к этому генералу, чтобы поговорить  с  ним
лично. Я прежде был с ним знаком, и у нас существовали хорошие отношения.  Я
сообщил Берлингу,  что  звонил  Сталину.  Берлинг  извинялся:  "Я  не  хотел
причинить вам никаких  неприятностей.  Собственно,  и  не  произошло  ничего
особенного, я приму необходимые меры". "Я тоже, - отвечаю, - приму со  своей
стороны меры".
   Мы с ним поговорили, после чего я сказал Сталину (но не  жаловался),  что
имели место  случаи,  когда  польские  солдаты  самовольно  брали  сено  или
выпускали скот на посевы, и из-за этого возникали конфликты.  Одним  словом,
всякая война ведется за счет крестьян. Некоторые  польские  воины  со  своей
стороны тоже, видимо, плохо относились к украинскому населению, а те в  свою
очередь отвечали им тем же. Так, довольно любезно,  закончили  мы  беседу  с
Берлингом и потом поддерживали добрые отношения  до  самых  последних  дней,
пока этот генерал командовал армией.
   После  войны  по  отношению  к  нему,  на  мой  взгляд,  была   проявлена
бестактность: его оттерли и даже третировали. Он присылал  мне  письма,  где
изливал свои чувства и горечь: писал, что, несмотря на то, что он командовал
1-й армией Войска Польского,  его  теперь  незаслуженно  считают  человеком,
который не поддерживает в Польше новое (3). Правда, он был человеком старого
склада и достался нам как бы в наследство после краха  польских  вооруженных
сил в 1939 году. Тогда он попал к нам в плен и находился где-то  в  лагерях.
Когда его назначили командующим, он еще не сочувствовал строительству новой,
социалистической Польши,  оставался  буржуазным  интеллигентом  и  стоял  на
позициях прежних порядков. Но время идет, и он,  по-моему,  потом  переменил
свои взгляды.
   Вообще же я очень часто встречался  с  польскими  товарищами,  когда  они
приезжали в  Киев.  Некоторые  из  них,  переходившие  линию  фронта,  сразу
попадали к нам в Киев. Потом у нас формировалась 2-я армия Войска Польского,
и я знал многих людей из этой армии. Командовал ею генерал Сверчевский  (4).
Среди прочих я встречался с Берутом (5), равно как и с другими  поляками.  В
Киеве жила Ванда  Львовна  Василевская,  которая  возглавила  Союз  польских
патриотов (6). Ему в идеологическом отношении подчинялось  Войско  Польское.
Таким образом, Киев превратился в какой-то не то  правительственный,  не  то
просто руководящий центр польских армий, но  номинально,  конечно,  так  как
военные директивы они получали от командующих  войсками  фронтов,  в  состав
которых входили.
   После разговора с Берлингом я заехал в штаб к Рокоссовскому,  там  был  и
Жуков. Войска находились  под  Ковелем,  готовились  к  наступлению.  Погода
стояла весенне-летняя, прекрасная. У меня  там  дел  не  имелось,  я  вообще
никакого отношения не имел к этому фронту, ибо был  членом  Военного  совета
1-го  Украинского  фронта.  Поэтому  когда  прибыл,  то   в   шутку   заявил
командующему:  "Прибыл  провести   инспекцию.   Есть   жалобы   со   стороны
колхозников, что  войска  производят  потраву  посевов.  Так  ли  это?  Надо
проверить". Ну, они все понимали шутку. "Проверяй", - говорят. Шутили легко.
Ведь это было уже "другое время":  мы,  как  говорится,  сидели  в  седле  и
занесли ногу через нашу границу на запад.  Тогда  много  писали  в  западной
печати: "Перейдут ли границу советские войска или остановятся? Будут ли  они
и далее преследовать войска противника или прекратят войну?". Это на  Западе
так рассуждали. У нас же таких  проблем  не  возникало.  Все  мы  стояли  на
позиции  полного  разгрома  немецких  войск  на  любой   территории   и   их
капитуляции.
   Наступил вечер. "Где тут, - спрашиваю, - у вас можно переспать?". А тогда
спать можно было под каждым кустом. Они: "Вот Жуков уехал, вы и займите  его
место, он очень неплохо устроился".  Я  пришел  туда,  где  спал  Жуков.  Он
обтянул свою кровать марлей от комаров. Крестьянки  так