яли к нам некоторый интерес, но, я бы  сказал,
вялый.  Публика  это   была   не   пролетарская,   там   воспитывали   людей
консервативного склада и для правительственных ведомств. Поэтому на какое-то
ее понимание или сочувствие мы не могли рассчитывать.
   Из этого учебного заведения мы поехали в Чеккерс.  Я  уже  описывал,  как
провели мы  обед.  Идеи  пригласил  нас  заночевать,  и  мы  переночевали  в
Чеккерсе, но все другие, кроме Идена, уехали оттуда. Внутреннее расположение
комнат было таким:  два  этажа  с  консолями,  внизу  бильярдная,  столовая,
различные службы, наверху спальни. Нам показали, где разместится Булганин  и
где буду я. Нас с ним разместили по углам  дома.  Я  плохо  сориентировался,
наутро поднялся рано, весь дом еще спал, делать мне было нечего, я оделся  и
решил пойти к Булганину, но спутал расположение комнат и подошел к  какой-то
двери, думая, что это дверь в его комнату. Постучал. Надо же представить мой
страх и удивление, когда в ответ раздался женский голос. Я буквально  убежал
и только тут понял, что  мне  надо  было  пройти  немного  дальше.  Кто  мне
ответил, я так и не узнал. Думаю, что это был голос  жены  Идена.  Я  никому
ничего не сказал, хотя подумал, что она предположила, что это стучал  кто-то
из нас: я или Булганин. Я, правда, все рассказал Булганину,  мы  посмеялись,
но решили не объяснять хозяевам, кто же постучал  в  дверь  комнаты  госпожи
Идеи.
   Было условленно, что на следующий день мы поедем  с  визитом  к  королеве
Елизавете(6). Расстояние было близким. Мы быстро собрались, а собираться нам
было легко, и мы заранее предупредили англичан, что  никаких  особых  одежд,
положенных по такому случаю, мы не имеем и не станем  их  приобретать.  Если
угодно королеве принять нас, то в таком костюме, в каком  мы  беседуем  и  с
вами; если же нет, то это ее дело. У нас существовало предвзятое отношение к
подобным церемониям, и мы не хотели облачаться, как это  было  положено,  во
фрак, цилиндр и прочие атрибуты, которые принято надевать в таких случаях на
Западе.
   Как-то Микоян поехал в качестве нашего представителя в Пакистан, а  потом
мы видели киножурнал, где был  снят  его  прием.  Там  мы  увидели  Анастаса
Ивановича  в  хвостатом  фраке,  цилиндре  и  долго  смеялись  над  ним.  Он
отшучивался. Среди нас Анастас Иванович выделялся тем, что ему  как  старому
"европейцу" не чужда этикетная форма, которая положена дипломатам, когда они
посещают особо важных персон за границей.
   Когда мы приехали в королевский дворец, там было очень много  народа.  То
были экскурсанты. На улице тепло, апрель - лучшее время года в  Англии,  как
нам разъяснил Идеи, идет мало дождей, все в зелени, прекрасная пора. Публика
осматривала достопримечательности дворца, а  там  было  на  что  посмотреть.
Когда мы вошли во дворец, навстречу нам  вышла  королева  с  мужем  и  двумя
детьми. Мы представились. Одета она была  очень  просто,  в  светлом  платье
неяркой расцветки. В Москве на улице Горького можно встретить летом  молодую
женщину в таком же одеянии, в каком к нам вышла  королева.  Она  представила
нам своего мужа, потом  повела  нас  по  дворцу  и  стала  знакомить  с  его
достопримечательностями. Оказалась в  роли  экскурсовода.  Мы  походили  там
немного, а она все показывала, потом пригласила нас на стакан чаю.  Зашли  в
какой-то зал, нас пригласили к столу.
   Мы сидели, беседовали о том о  сем,  как  получается  всегда,  когда  нет
конкретной темы для разговора.  Ее  супруг  проявил  интерес  к  Ленинграду:
"Говорят, это очень интересный город". Мы согласились,  сказав,  что  вообще
гордимся этим городом. Он добавил, что никогда в  нем  не  был,  но  мечтает
побывать. Мы ответили, что в современных условиях эта мечта легко может быть
претворена в жизнь: "Достаточно выразить  желание,  и  вы  получите  от  нас
соответствующее приглашение. Приглашение будет таким,  какого  вы  захотите:
или на правительственном уровне, или от военного  командования.  Вы  сможете
познакомиться и с Ленинградом, и с Балтийским флотом, вообще  со  всем,  что
вас будет интересовать". Он поблагодарил нас  и  сказал,  что  воспользуется
нашей любезностью, если ему представится такая  возможность.  На  этом  наша
беседа закончилась. Правда, королева проявила еще интерес  к  нашему  новому
самолету.
   Тогда начались первые полеты самолета Ту-104.  Этот  самолет  прилетал  в
Лондон, привозил нам свежую почту. Конечно, мы организовали  это  умышленно,
чтобы  показать  англичанам,  что  имеем  хороший  пассажирский  самолет   с
реактивными двигателями. Это  был  первый  в  мире  реактивный  пассажирский
самолет, и мы хотели, чтобы там на  него  посмотрели,  хотя  бы  в  воздухе.
Оказывается,  наш  самолет  заходил  на  посадку  как  раз   неподалеку   от
королевского дворца. Королева сказала: "Я видела ваш самолет,  замечательный
самолет, он несколько раз пролетал тут мимо". Мы стали рассказывать  ей  про
самолет, какой он хороший, современный, лучший в мире, а другие страны  пока
такого самолета  не  имеют.  Потом  поблагодарили  королеву,  попрощались  и
вернулись к Идену, а там продолжали прежние беседы.
   Не помню, приезжали ли туда именно в тот  день  члены  кабинета,  которые
присутствовали еще при первой беседе. Мы рассказали Идену, как  нас  приняла
королева. Совпало с тем, о чем он нас предупреждал: что она простая женщина,
умная и хорошо себя держит. "Вам будет приятно с ней встретиться", - говорил
он. Так  оно  и  оказалось.  Я  сказал  бы,  что  она  не  проявила  никакой
королевской чопорности, когда встретилась с нами. Ее внешность, ее поведение
не требовали от нас, чтобы мы "трепетали", как это бывает в  романах,  когда
описывают встречи с королевами. Елизавета II - обычная женщина, жена  своего
мужа и мать своих детей. Такой она представилась нам, и такое у нас осталось
впечатление. Голос у нее  мягкий,  спокойный,  не  претендующий  ни  на  что
особенное. Вопросы она ставила  такие  же,  которые  задает  при  встрече  с
советскими людьми любая иностранка.
   Между прочим, мне запомнился разговор о королеве с какой-то  англичанкой,
случившийся тогда же, когда  мы  находились  в  Англии.  Она  спросила:  "Вы
встречались с королевой Елизаветой?". "Да, встречались". "Ну, и как она  вам
понравилась?" Мы сообщили о своем впечатлении.  И  тут  англичанка  добавила
печальным голосом:  "Жалко  мне  ее,  несчастная  женщина".  "Почему  вы  ее
жалеете?". "Ну, знаете, молодая женщина хотела бы пожить, как требуется в ее
возрасте. А она как королева лишена обычных радостей, живет  под  стеклянным
колпаком, всегда находится под взглядами людей. Это очень  тяжелая  жизнь  и
тяжелые обязанности. Поэтому я ей  сочувствую".  Мне  понравилось,  как  эта
женщина по-человечески  подошла  к  оценке  своей  королевы.  Да,  прав  был
Некрасов, когда писал в поэме "Кому на Руси  жить  хорошо",  перебирая  всех
тех, с кем встречались его ходоки: и попу по-своему плохо, и  царю  нелегко.
Вот и Елизавете II, оказывается, жилось нелегко.
   Когда составлялась программа нашего  пребывания  в  Великобритании,  Идеи
предложил нам встретиться с первым лордом Ад-276  миралтейства(7).  "Там,  -
сказал он, - будут военные, но  главным  образом  моряки".  Он  нас  с  ними
предварительно  познакомил.  Приглашал  нас  морской  министр,  первый  лорд
Адмиралтейства.    Главнокомандующий    военно-морскими    силами    адмирал
Маунтбэттен(8) от встречи с нами всячески уклонялся. Он состоял  в  каком-то
родстве с российской царской фамилией и считал нас (а  ведь  это  правильно)
наследниками тех большевиков, которые убили его  родственников  на  Урале  в
1918 году. Условились, когда встреча состоится. Пришел назначенный  день,  и
мы с Булганиным поехали туда.
   Я все время говорю "с Булганиным", потому что  главой  правительства  был
Булганин, я же являлся членом делегации. Но так уж сложилось, без каких-либо
моих поползновений, что вести все переговоры и  давать  ответы  на  вопросы,
которые задавались английской стороной,  приходилось  главным  образом  мне.
Пожалуй, даже исключительно мне. И не потому, что  я  хотел  этого.  Нет,  я
понимал свое положение и стремился к тому, чтобы на вопросы, как и положено,
отвечал глава правительства. Однако Булганин сам сказал мне, что  хотел  бы,
чтобы отвечал я. Имели место случаи, когда задавался вопрос, а я поворачивал
голову к Булганину,  показывая,  что  ожидаю  его  ответа.  Он  тут  же  сам
обращался ко мне: "Отвечай ты!" И я отвечал.
   Чтобы  не  возникло  какого-либо  неудобства  и  чтобы  не  дать   повода
английской стороне для каких-либо домыслов, я отвечал после  паузы,  которую
всегда делал, чтобы  Булганин  имел  возможность,  если  захочет,  ответить,
включиться в разговор. Как правило, он меня толкал в бок, показывал  глазами
или прямо говорил: "Ответит Хрущев". Хочу, чтобы меня  правильно  поняли.  У
меня даже произошел на эту тему неприятный разговор, когда мы  вернулись.  О
всех беседах, которые состоялись, потом составлялся отчет, и мы посылали его
в Москву, на протяжении всего моего пребывания в Англии аккуратно информируя
Президиум ЦК КПСС о ходе нашего  пребывания  там,  о  беседах,  о  вопросах,
которые ставились, и о том, как мы на них отвечали. Поэтому наше руководство
видело из отчетов, что главным образом даю ответы я. И мне  было  неприятно,
что, когда мы приехали, Молотов спросил: "Почему все время  отвечал  ты?"  Я
почувствовал какое-то его недовольство  тем,  что,  мол,  я  подавлял  главу
правительства и делегации. Пришлось сказать:  "Товарищи,  прошу  выяснить  у
самого  Булганина,  почему  так  получилось.  Не  мог   же   я   входить   в
препирательства с ним, когда надо было отвечать, а  Булганин  мне  заявляет:
"Ты отвечай!" Что я мог ему заявить: нет, по положению ты  должен  отвечать?
Выглядело бы глупо перед иностранцами показать себя в таком  виде.  Булганин
сам уступал свою роль мне без всяких моих поползновений к тому".
   Не буду сейчас играть в скромность. Ведь потом выяснилось, что  Булганин,
правильно понимая свои возможности, на ряд вопросов не смог бы ответить так,
как нужно было. Он человек обтекаемый. Это  ярко  проявилось,  в  частности,
когда лейбористы устроили обед в нашу честь. Там он сам отвечал на  вопросы,
которые ставили  лейбористы,  и  отвечал  по-обывательски.  И  мне  пришлось
вмешаться и  высказать  свою  точку  зрения.  У  нас  возникло  политическое
обострение, и мы  просто  ушли  с  этого  обеда,  полностью  разругавшись  с
лейбористским руководством. Это - лирическое отступление, но я  считаю,  что
об этом необходимо сказать.
   Итак, поехали мы в Гринвич на прием к  морякам(9).  Там  собралось  много
народа в большом зале с длинным  столом.  Зал  несколько  мрачный,  как  это
принято у англичан, с притушенным светом. Полумрак. Выпивали, держали  речи.
Не помню, о чем там говорили англичане. Главным образом, выступал один и тот
же адмирал, нам надо было отвечать. Булганин опять сказал: "Выступай ты".  И
я выступил. Это была как бы  вольная  встреча,  с  вольным  выступлением.  Я
избрал такую тему, чтобы шире обрисовать нашу страну и  ее  возможности,  то
есть пойти, грубо говоря, в наступление на  англичан.  Поставил  перед  ними
такой вопрос:
   "Господа, вы представляете Великобританию. Ваша страна  владычица  морей,
но в прошлом. Сейчас нужно реально смотреть на вещи. Все изменилось,  другая
техника, иное положение морского флота. Раньше он был плавающей артиллерией,
и она наводила страх, прокладывая путь морской пехоте. Сейчас, когда имеются
самолеты-ракетоносцы и ракеты, которые можно запускать  в  цель  на  большом
расстоянии, недосягаемом для артиллерии кораблей, сложилось новое положение.
Можно сказать, что сейчас линкоры и крейсера  -  это  плавающие  гробы,  они
морально устарели. Вот  мы  прибыли  к  вам  на  крейсере.  Это  современный
крейсер, хороший корабль, я слышал такую его оценку от  ваших  специалистов.
Хотя они высоко оценили наш крейсер, мы можем его  продать,  потому  что  он
устарел, и его вооружение тоже устарело. В будущей войне не  крейсера  будут
решать главные военные вопросы, и даже не бомбардировочная авиация. Она тоже
стареет, хотя еще не устарела так, как морской флот, но тоже стареет. Теперь
выходит на арену как главное оружие на море подводный флот, а  в  воздухе  -
ракеты, которые наносят удар по целям на большом расстоянии, а в  будущем  -
на неограниченном расстоянии".
   Ставились различные вопросы, давались  ответы,  но  разговор  вращался  в
основном все время вокруг вопроса о флоте.  Мы  хотели  подчеркнуть  падение
военных возможностей в отношении воздействия на нас со  стороны  британского
флота и прямо об этом сказали их морякам. Это не были  какие-то  агрессивные
речи с угрозами, все говорилось как бы со  смешком.  Они  тоже  подшучивали,
иронизировали. Сейчас уже не помню,  как  это  преподносилось,  но  в  целом
беседа была довольно откровенная и  непринужденная,  никого  ни  к  чему  не
обязывающая. То были не переговоры, а обмен мнениями за столом,  за  бокалом
виски. Говорили о современном положении в мире, о  будущих  войнах,  о  том,
какое оружие займет какое положение.
   Морской лорд, наш хозяин, оказался человеком, понимающим шутки,  и  я  не
чувствовал, что наши высказывания о морском флоте его  как-то  покоробили  и
что он был ими  недоволен.  Если  бы  мы  это  почувствовали,  то  сразу  бы
прекратили такой разговор, ибо совершенно  не  хотели  создавать  неприятное
положение для хозяина, который нас принимал. Расстались  мы  по-дружески.  А
назавтра опять встретились с Иденом. Идеи, как всегда, с улыбочкой  говорит:
"Как вам наши моряки? Какое они произвели на вас впечатление?" Я отвечаю: "У
вас хорошие моряки, они известны всему миру".  "А  как  прошла  беседа?"  И,
улыбаясь, смотрит на меня. "О  беседе,  я  вижу,  вы  все  уже  знаете,  раз
улыбаетесь". "Да,  -  отвечает  он,  -  я  знаю.  Мне  докладывали  о  ваших
высказываниях". "И как вы их расцениваете?". "Я  с  вами  согласен.  Но  как
премьер-министр не могу говорить об этом со своими военными.  У  нас-то  нет
реально другого вооружения, кроме надводного флота и  бомбардировщиков.  Это
наше основное средство ведения войны. Я не могу убивать в них  веру  в  наше
оружие". "Да, я вас понимаю, но мы честно изложили свою точку зрения".
   Потом мое выступление нашло большой отклик  в  мировой  печати.  Особенно
остро реагировали США на точку зрения, которая была высказана мною  на  этом
обеде в Гринвичском военно-морском колледже.  Они  стали  опровергать  меня:
нет, военно-морской флот не  отжил  и  все  еще  является  грозной  силой  в
современной войне, как и бомбардировщики. Спустя какое-то количество лет  не
только в ходе бесед, но и в печати  американские  журналисты  признали,  что
бомбардировщики отживают свой век, а главное оружие сейчас - ракеты. И  если
мы,  американцы,  раньше  занимали  другую  позицию,  споря  с  Хрущевым,  и
отстаивали свою точку зрения, то это вызывалось повседневной необходимостью,
поскольку у русских ракеты появились раньше, чем в США,  чья  оборона  тогда
базировалась на военно-морском флоте и бомбардировочной авиации.
   Это верно. Я тоже понимал, что они не могли согласиться с нами,  ведь  их
военные   базы,   которые   окружали   Советский   Союз,    были    насыщены
бомбардировочной авиацией, а ракетных войск у них еще не имелось. У  нас  их
тоже было еще мало, но все же они были. Своими ракетами  мы  могли  довольно
основательно расправиться с близлежащими вероятными  противниками,  если  бы
нам навязали войну. Правда, США для нас были тогда недосягаемы,  потому  что
межконтинентальные ракеты у нас только появлялись. Речь идет о  ракете  Р-7,
хотя она, по сути дела, не военное оружие, а средство для полетов в  космос,
для исследовательских полетов. Тут она показала себя,  хотя  и  для  военных
целей мы приготовили несколько штук. Позднее, когда появились другие ракеты,
мы от нее отказались, она уже не годилась. Для  обороны  мы  создали  другие
ракеты и в нужном количестве, а теперь их имеем не только в нужном, а даже в
сверхнужном количестве,  которое  показало  и  свои  отрицательные  стороны,
потому что зря высасывает деньги  из  бюджета  и  истощает  наши  финансовые
возможности. Но это уже другой вопрос.
   Согласно утвержденной программе, мы разъезжали по  Англии.  Первым  делом
отправились в Бирмингем, крупный промышленный центр. Нас там встретили  тоже
любезно. По этому городу мы ездили с мэром, он возил  нас  на  своей  машине
марки  "Роллс-Ройс".  Эта  машина  и  сейчас  считается  наилучшей.  Ее   не
производят на потоке, англичане ее выпускают и  продают  только  по  заказу.
Роскошная машина, много стекла, с прекрасным  обзором.  Когда  мы  ехали,  я
спросил: "Господин мэр, много  ли  таких  правительственных  машин  в  вашем
городе?". Он ответил:. "Только у меня, больше ни у кого нет". "Почему?". "О,
это очень дорогая машина. Было бы расточительно,  если  бы  и  другие  стали
обзаводиться ими. Поэтому из официальных лиц здесь только я имею ее. Частные
лица тоже имеют "Роллс-Ройсы" лишь в ограниченном количестве".
   Программа пребывания в Англии была довольно насыщенной. Нас загрузили  до
невозможности, и мы с раннего утра до позднего вечера мотались по стране  на
автомашинах  или  на  самолете.  Это  нас  затрудняло,  и  я  стал  выражать
недовольство. Нам надо было еще съездить  в  какой-то  английский  город,  а
потом мы должны были отправиться в Шотландию. И при очередной встрече с
   Иденом я сказал: "Господин Идеи, меня уже ноги не держат, я не  могу  так
дальше. Вы нас эксплуатируете, и я устал и никуда больше не поеду. На завтра
я объявляю забастовку и  останусь  в  Лондоне,  в  гостинице".  Он  смеется:
"Господин Хрущев, я вас прошу, просто  умоляю,  давайте  условимся  так,  вы
можете никуда не ездить, но в Шотландию, очень прошу вас, вам надо  поехать.
Вы знаете, что такое Шотландия?  Если  вы  не  поедете  туда,  то  Шотландия
поднимет бунт и выйдет из состава  Содружества.  Это  же  шотландцы!  Вы  не
знаете, какие они националисты, они мне покоя не дадут. Я прошу вас!"  Мы  с
Булганиным переглянулись (а он тоже был такого мнения, что не  стоит  больше
ездить) и сказали: "Ну хорошо, поедем в Шотландию".
   Полетели мы туда. Нам интересно было посмотреть на нее, но это  получился
мимолетный кавалерийский наскок. И в результате очень мало  у  нас  осталось
впечатлений, тем более что англичане все предусмотрели: никакого контакта  с
народом, встреча только с теми, с кем надо,  то  есть  с  теми,  кто  должен
встречать и провожать. Больше никого. По  улицам  мы  не  ходили,  посещений
предприятий предусмотрено тоже не было. Таким образом, мы там  побывали,  но
людей наблюдали только из автомашины. Да и то лишь тех, кто ходил по  улице.
Больше  никаких   встреч   у   нас   не   состоялось,   кроме   официальных,
предусмотренных протоколом.
   Прилетели в Эдинбург. Нас  предупредили,  что  в  Шотландии  всегда  идет
дождь. Действительно, Шотландия встретила нас мелким,  моросящим  дождем.  В
нашу честь был выстроен почетный караул, промаршировал со своей  музыкой.  И
шотландская музыка, и шотландская военная форма крайне оригинальны. До  того
я практически не видел шотландцев  в  их  клетчатых  юбочках,  беретах  и  с
волынками. Раньше я лишь однажды видел их и слышал их  музыку:  в  1946  г.,
когда ездил в Берлин, а потом в Вену. В Вене я и видел, как шагала  какая-то
шотландская воинская часть в своих национальных одеяниях  и  с  шотландскими
музыкальными  инструментами.  Но  там  я  наблюдал  их  буквально  несколько
мгновений. А теперь нас усадили под брезент, войска маршировали мимо нас,  и
мы могли наблюдать их с близкого расстояния.
   Потом в Эдинбургском королевском замке был дан обед  в  нашу  честь.  Нам
сказали, что обед - от имени королевы Елизаветы, потому что она королева