пришли к победе над Германией, уже  завоеванной  СССР,  завоеванной
кровью советских людей и истощением наших ресурсов. Конечно,  они,  согласно
договору  о  ленд-лизе  оказывали,  нам  существенную  помощь.  Даже  Сталин
признавал это в нашем кругу, я об этом несколько раз от него  слышал:  "Если
бы нам американцы и англичане не помогли по ленд-лизу,  то  мы  бы  одни  не
смогли справиться с Германией, мы слишком много потеряли".
   Почти каждый солдат знает, как шли дела в  Маньчжурии  под  конец  Второй
мировой войны. Наши самолеты  приземлились  с  десантом  в  Мукдене,  и  был
захвачен в плен император Маньчжурии Пу И, ставленник Японии (8).  Одно  это
само по себе говорит о том, в каком состоянии находился противник. Император
не успел даже уехать из Маньчжурии и был захвачен нашими солдатами,  которые
прибыли туда на  транспортном  самолете!  Разве  сравнимо  это  с  тем,  что
происходило на германском фронте? Конечно, иное дело, что  в  других  местах
Маньчжурии и мы пролили немало  крови.  А  когда  после  подписания  мирного
договора наших представителей, собственно говоря, выдворили  из  Японии,  то
вплоть до самой смерти Сталина абсолютно никаких контактов с нею у СССР  как
бы и не было. А это кому было выгодно? Произошло же это по нашей вине.  Если
бы мы подписали договор, то завели бы в Японии свое посольство, имели бы  мы
контакты с  японской  общественностью,  налаживали  бы  торговые  и  деловые
отношения с японскими  фирмами  и  предприятиями.  А  мы  такой  возможности
лишились. Вот то, чего как раз хотели американцы. Они  желали,  чтобы  наших
представителей там  не  было,  и  вообще  стремились  изолировать  нас.  Эта
политика,  впрочем,  проводилась  фактически  с  первых  дней  возникновения
Советского государства: вражеское окружение,  интервенция,  непризнание;  но
теперь мы сами попались на эту удочку, в угоду агрессивным силам США.  Да  и
не только США, а и всех антисоветских сил в мире.  Вот  такое  положение  мы
создали по своему недомыслию в результате какого-то  затемнения  сознания  и
переоценки собственных возможностей. Противник же наш,  по  тому  времени  -
США, этим воспользовался.
   Когда мы после смерти Сталина, в середине  50-х  годов  начали  расчищать
политическое поле и убирать осколки, оставшиеся после Второй мировой войны в
Европе и в Азии, то сразу столкнулись с еще не нормализованными  отношениями
с Японией. У нас не было с нею никаких  прямых  контактов,  и  это  наносило
ущерб нашей политике и экономике. Американцы же были представлены  в  Японии
не только посольством: они как оккупанты были там почти хозяевами, вели себя
нагло, строили базы, проводили антисоветскую политику,  настраивали  японцев
против нас. Одним словом, делали все, что диктовали оголтелые монополисты  и
милитаристы, дышавшие ненавистью к странам социализма, в  первую  очередь  к
стране, первою поднявшей марксистско-ленинское знамя борьбы рабочего  класса
и добившейся больших успехов в этой области.
   Хочу  теперь  рассказать,  как  мы  решили  ликвидировать  это   наследие
сталинских времен, убрав осколки ошибочной  политики.  Эту  политику  Сталин
строил вместе с Молотовым. Внешнеполитические взгляды Сталина и  Молотова  -
это все равно, что  взгляды  Молотова  и  Сталина.  Кто  у  них  был  первой
Скрипкой? Безусловно, Сталин. Но Молотов вторил ему, как мог, во весь голос.
Между прочим. Молотов - скрипач. Я не  могу  оценить,  насколько  хорошо  он
играл на скрипке, но слышал, как он играл. Сталин иной раз  подтрунивал  над
ним в этой связи, иногда просто издевался. Когда Молотов был до революции  в
ссылке в Вологде или еще где-то (9) (Молотов сам про это  рассказывал,  а  я
был слушателем), то пьяные купцы в ресторан зазывали его.  Он  играл  им  на
скрипке, а они ему платили. Молотов говорил: "Вот был заработок". Сталин же,
когда раздражался, бросал Молотову: "Ты играл перед  пьяными  купцами,  тебе
морду горчицей мазали".  Тут  я  тоже,  признаюсь,  был  больше  на  стороне
Сталина, потому что считал, что это унижало человека, особенно политического
ссыльного. Тот играет на скрипке и ублажает пьяных купцов! Можно  ведь  было
поискать пути материального самообеспечения и другим трудом. Ну, ладно,  это
попутно.
   Итак, когда я поднял  вопрос  о  ненормальном  положении  с  Японией,  то
разговаривал с Микояном, Булганиным, Маленковым и другими.  Все  мы  в  этом
вопросе оказались едины: надо искать пути, как поставить  свои  подписи  под
мирным договором и таким способом официально ликвидировать  состояние  войны
СССР с Японией. Мы хотели иметь  возможность  послать  в  Токио  посольство,
которое проводило бы необходимую работу в  Японии.  Только  Молотов  проявил
непонимание, выказал запальчивость и резкость, такие же, как при  заключении
мирного договора с Австрией: "Как же так? Они и того не сделали, и этого  не
сделали... Поэтому и мы не можем!". Одним словом,  повторял  все  аргументы,
которыми прежде руководствовался  Сталин,  когда  отказался  поставить  нашу
подпись под мирным договором. Мы Молотова  убеждали:  "Вячеслав  Михайлович,
поймите же, чего сейчас мы можем добиться  в  создавшемся  положении?  Какое
может быть наше влияние в Японии? Поправить  пройденное  невозможно,  старое
ушло невозвратимо. Единственное, что еще можно поправить, - добиться,  чтобы
приняли нашу подпись к протоколу мирного  договора.  Тогда  все  встанет  на
должное место". Мы ведь, собственно, получили все,  что  было  предусмотрено
протоколом. Наши интересы фактически  учтены,  и  мы  это  уже  реализовали.
Осталось единственное: мы все еще находимся юридически в состоянии  войны  с
Японией. Нет ни японского посольства в  Москве,  ни  нашего  в  Токио.  Кому
выгодно наше отсутствие в Токио? Надо же понимать, что  выгодно  это  только
США. Они господствовали и ныне господствуют в Японии. Наше возвращение будет
выгодно прогрессивным японцам, а невыгодно американцам. Сразу же, как только
наше посольство появится в Токио, оно, как магнит, станет притягивать  силы,
недовольные реакционной политикой. Так мы начали  бы  оказывать  влияние  на
политику Японии. Ведь в Японии, естественно, существует большое недовольство
американцами. Достаточно вспомнить о  Хиросиме  и  Нагасаки!  Больные  люди,
которые облучились, но остались еще  живы.  Мертвые,  конечно,  недовольство
выражать не могут. А их родственники? Японцы ничего не могли  тут  поделать,
потому что были обессилены. Американцы после войны вели себя в Японии нагло,
их солдаты проявляли грубость и насилия, всяческие художества. Да  и  сейчас
это еще случается. "Поэтому, - говорил я,  -  если  мы  будем  упорствовать,
отказываться от поиска контактов и возможностей  подписать  мирный  договор,
который нас устраивает, то это подарок лишь американцам. Им и  желать  более
нечего от нас, это самое  лучшее:  мы  будем  выражать  недовольство,  а  им
предоставим  абсолютную  свободу  действий  в   проведении   политики.   Они
восстанавливали Японию в еще большей  степени  против  СССР,  указывая,  что
советские захватили то-то и то-то, но не подписали мирный  договор;  видимо,
имеют еще какие-то намерения... А никаких др угих особых  намерений  даже  у
Сталина не было!".
   Вот с какими трудностями столкнулись мы и какую  оппозицию  встретили  со
стороны Молотова. Но она не вызывала у нас гнева, а  мне  было  просто  жаль
Молотова. Я недоумевал: как  же  это  можно?  И  этот  человек  при  Сталине
занимался  вопросами  дипломатии?  Представлял  столько  лет  нашу   внешнюю
политику в самых ответственных ситуациях? Был  наркомом  иностранных  дел  и
даже  главой  правительства?  И  такая  ограниченность,  такое   непонимание
простейших вещей? Да, ограниченность. Я и сам удивляюсь, откуда такое?  Если
с ним просто о чем-то разговаривать  (а  у  меня  даже  дружеские  отношения
сложились ранее с Молотовым), то видно, что умный человек. Поговорить с  ним
доставляло мне удовольствие. О  хороших  отношениях,  сложившихся  у  нас  с
Молотовым, свидетельствует и такой факт.  Я  всегда  называл  его  на  "Вы":
"Вячеслав Михайлович, Вы". А он мне как-то говорит: "Слушай, давай  перейдем
на "ты"? Будем называть друг друга по имени и перейдем  на  "ты".  Я  первое
время испытывал какую-то неловкость. Потом привык. Он  особенно  хорошо  был
расположен ко мне после устранения Берии. Когда был дан обед в  честь  моего
60-летия в кругу руководства страны, то Молотов произнес  там  в  мой  адрес
очень дружескую речь, причем особенно  подчеркивал  мою  роль  и  заслуги  в
организации устранения Берии.
   Не хочу  играть  в  скромность,  но  скажу,  что  устранение  Берии  было
проведено  своевременно.  Если  бы  мы  не  сделали  этого,  то   совершенно
по-другому направлению развивались бы все события внутренней и международной
политики Советского Союза. Этот изверг и палач расправился бы со всеми нами,
и он уже был близок к такой расправе.  Все  убийцы,  которые  выполняли  его
тайные поручения, были уже собраны им в Москве и,  видимо,  успели  получить
или должны были получить задания. После ареста Берии эти люди  были  названы
нам пофамильно. Я сейчас их фамилий не помню. Те события очень сблизили нас,
потому что Молотов хорошо  понимал  Берию  и  знал,  на  что  тот  способен.
Понимал, что, начни Берия действовать, головы Молотова и Хрущева полетели бы
в первую очередь. Эти головы Берии надо было  снять,  чтобы  развязать  себе
руки. Было бы пролито море крови, еще больше, чем при Сталине.
   Я отвлекся, чтобы рассказать,  какие  у  меня  были  хорошие,  не  просто
доверительные, а даже дружеские отношения с Молотовым. Поэтому у меня  лично
не было никаких причин быть недовольным Молотовым. Но факты политики,  столь
разное понимание простых вещей, истин для каждого,  даже  не  искушенного  в
политике человека меня обескураживали. Казалось, и  другого  выхода-то  нет,
нельзя найти другого решения.  Конечно,  лишь  единственное  решение  бывает
полностью разумным, но могут быть  и  компромиссные  решения.  Компромисс  с
учетом условий,  в  которых  может  быть  проведено  единственно  правильное
решение. В данном же случае заключение мирного договора вообще не  требовало
никакого компромисса. Отказ - это затемнение мозгов и проявление тупоумия. В
конце концов мы стали  предпринимать  дипломатические  шаги  к  установлению
контактов с японским правительством. Нельзя было обойти США при этом, потому
что протокол-то находился там  и  от  США  зависела  возможность  подписания
договора. Когда  мы  сообщили,  что  хотим  подписать  мирный  договор,  США
отказались. Ведь протокол был составлен руками Америки, и там  наша  подпись
была, как говорят канцеляристы, уже заделана. Надо было только  расписаться.
Но нам в этом отказали.
   Японцы тоже вели линию против нашего  подписания.  Я  говорю  о  японцах,
проводивших антисоветскую политику. Тогда именно  они  были  у  власти,  те,
которые были угодны  США.  Америка  фактически  определяла  подбор  людей  и
комплектование  ими  высших  государственных  органов  в  Японии  и  оказала
решающее влияние на японскую позицию.  Естественно,  японцы  стали  бороться
против пунктов мирного договора, фиксирующих переход Курильских  островов  и
Южного Сахалина к Советскому Союзу, а также  против  прочих  выгод,  которые
предусматривались в нашу пользу. Вот почему мы так и не получили возможности
подписать договор. Не захотели нашей подписи не японское  правительство,  ни
американское. Какую позицию занимала по этому  вопросу  Англия,  у  меня  не
отложилось в памяти. Видимо,  занимала  подчиненную  позицию,  не  решающую.
Антисоветская политика по японскому вопросу в это время определялась США.  А
у нас отношения с США были тогда обострены до невозможности.
   Казалось бы, простое  дело:  исправить  ошибку,  которая  была  совершена
Сталиным и Молотовым, проявить желание подписать мирный договор с Японией  и
подписать его? На деле же оказалось, что одного нашего желания мало.  И  это
было понятно. Почему? Да потому, что недругам  было  выгодно,  чтобы  мы  не
имели советского посольства в Токио, не имели возможности оказывать  влияние
на  японские  общественность  и  правительство.  Напротив,  США   развернули
активную деятельность по закреплению своих позиций в Японии. Были  подписаны
договоры о военных базах (10).  В  резкой  форме  подтверждалось  пребывание
американцев на территории Японии. После войны еще не остыли страсти,  и  США
наслаждались победой над Японией, а в 50-е годы Япония уже сама прикрывалась
силами США от Советского Союза. Главным врагом Японии стал  Советский  Союз.
Вот как обернулось дело!
   Когда  Молотов  по  вопросу  о  подписании  мирного  договора  с  Японией
буквально становился на дыбы, я его абсолютно не понимал, смотрел на него  и
думал: "Что такое? Почему?". Потом, после принятия нами решения. Молотов уже
не возражал. Ведь существовало партийное решение. Но понял ли  он  сам  суть
дела или нет? Я никогда не возвращался позднее к тем неприятным  разговорам.
Такой опытный дипломат, каким мы его считали, и вдруг  оказал  нашей  стране
медвежью услугу. Мы  же  пресекли  это,  решив  по-своему.  А  теперь  жизнь
показала, что мы поступали правильно, хотя нам и не предоставили возможности
подписать мирный договор. Мы подписали декларацию  о  прекращении  состояния
войны между Советским Союзом и Японией (11), и только. Юридически это  можно
толковать как перемирие. Конечно, лучше, если бы мы имели  подписанный  нами
мирный договор. Правда, сейчас наши отношения нормализовались и  развиваются
так, как развивались бы, если бы был подписан мирный договор, но юридическая
сторона дела остается прежней.
   Итак, мы создали в Токио свое посольство и получили тут  равные  права  с
другими  странами,  которые  находятся   в   состоянии   мира   с   Японским
государством. Таким образом, было восстановлено нормальное положение,  стали
хорошо развиваться различные контакты,  даже  очень  хорошо,  я  бы  сказал.
Сейчас забыл  фамилию  японского  премьер-министра  той  поры,  либерального
человека (12). Когда он пришел к власти, то приехал к нам, в Советский Союз.
С ним приезжал, кажется, еще министр земледелия и  рыболовства,  не  старый,
можно даже сказать - молодой человек, и очень  активный.  У  нас  состоялись
переговоры относительно возможности  подписать  все-таки  мирный  договор  с
Японией. Я нетвердо сейчас помню, говорилось ли об этом с  премьер-министром
или же с  министром,  хотя  и  очень  влиятельным.  Вспоминаю,  но  не  могу
восстановить это в своей  памяти,  а  к  газетному  источнику  сейчас  не  в
состоянии обратиться.
   Повели мы переговоры. Премьер проявлял много внимания к делу  и  прилагал
все усилия к тому, чтобы нормализовать отношения с СССР. Он был  сторонником
подписания мирного договора. Но внутренние силы  Японии,  а  самое  главное,
влияние США, которые давили на общественность и на  правительство  Японии  и
держали японскую внешнюю и внутреннюю политику в шорах, не позволили сделать
это. Японцы могли делать тогда только то,  что.  им  негласно  рекомендовали
американцы. Правда, самим приездом японской делегации были заложены  основы,
которые обещали принести хорошие плоды. Но, к сожалению, улучшение отношений
не получило дальнейшего развития. Реакционная сторона  была  сильна,  а  США
проводили политику изоляции СССР. Да и  сейчас  проводится  эта  агрессивная
антисоветская политика. Может быть, если бы тот премьер пожил  бы  дольше  и
укрепился у власти, то общественное мнение Японии могло  измениться.  Но  он
был уже стар и очень болен. По возвращении в Японию он  вскоре  умер.  Таким
образом, его усилия по нормализации  наших  отношений,  по  фиксации  новых,
хороших отношений подписанием мирного договора не увенчались успехом.
   Во время его визита японской стороной был поднят также вопрос об  уступке
нами двух небольших Курильских островов (13), непосредственно прилегающих  к
Японским островам. Мы долго совещались тогда в руководстве СССР и  пришли  к
выводу, что стоит пойти навстречу желаниям японцев и согласиться с передачей
этих островов (сейчас не помню  их  названий),  но  при  условии  подписания
мирного договора Японии с СССР и выведения войск США  с  Японских  островов.
Иначе было бы непонятно, просто глупо передавать эти острова  такой  Японии,
которая сама фактически находится под  оккупацией.  Несмотря  на  подписание
мирного договора, она как бы  оккупирована  войсками  США.  Мы  бы  передали
острова японцам, а США превратили бы их  в  свои  военные  базы.  Мы  хотели
одного, а получили бы другое. И поэтому мы  сказали:  "Поймите,  что  мы  не
можем выполнить вашу просьбу. Когда будут  выведены  американские  войска  и
прекратится действие военного союза Японии с США, направленного против СССР,
тогда можно будет говорить о передаче вам островов".
   Хочу сказать еще несколько слов, чтобы было  понятно,  почему  мы  решили
пойти в те годы на уступку Японии, точнее - тому премьеру, который приехал к
нам и проводил политику сближения и дружбы с Советским Союзом.  Мы  считали,
что такая уступка не имеет особого значения для СССР.  Там  лежат  пустынные
острова, которыми пользовались только рыбаки и военные. Оборонного  значения
при современной военной технике эти острова тоже не имеют. Когда мы получили
ракеты, которыми можно поражать врага на тысячи километров, острова утратили
значение, которое они имели ранее для береговой  артиллерии.  Экономического
значения они тоже никакого не имеют. По-моему, и никаких полезных ископаемых
там не было найдено. Зато дружба, которую мы  хотели  завоевать  со  стороны
японского народа, наша  взаимная  дружба  имела  бы  колоссальное  значение.
Поэтому территориальные  уступки  с  лихвой  перекрывались  бы  теми  новыми
отношениями, которые сложились бы между народами Советского Союза и Японии.
   Мы  хотели  усилить  влияние  этого  премьера  в  японской  внутренней  и
международной политике,  считали,  что  она  должна  развиваться  в  сторону
укрепления дружеских отношений с  Советским  Союзом.  Вот  главное,  чем  мы
руководствовались, когда решали этот вопрос. Я и  сейчас  полагаю,  что  это
было правильное решение, что оно сыграет полезную  роль,  если  мы  будем  и
дальше  развивать  политику  мирного  сосуществования  и  крепить  дружбу  с
Японией. Правительства уходят и приходят, они меняются, а народы остаются.
   Дело затянулось. Сейчас очередной премьер-министр  Японии  Сато  (14)  во
время своей поездки в США и встречи с президентом Никсоном достиг  какого-то
соглашения о выводе  американских  войск.  Непонятно,  конкретно  какая  там
достигнута договоренность, но об Окинаве  они  договорились  (15).  Как  это
осуществится на практике, надо еще посмотреть, не торопиться с выводами.  Во
всяком случае, США не расстанутся полностью с территорией Японии, не выведут
целиком свои войска и не прекратят действие  военного  договора  с  Японией,
направленного  против  СССР.  Тогда   и   наше   упомянутое   соглашение   с
премьер-министром Японии, видимо, не будет реализовано. На этот счет  я  уже
ничего не могу сказать, потому что это вопрос той ситуации, которая сложится
в будущем, в процессе развития наших отношений с Японией. Это будет зависеть
и от позиции руководства Советского Союза, даваемых им оценок ситуации.
   Но о том, что была допущена грубая ошибка, когда мы не  подписали  мирный
договор с Японией, свидетельствует многое. Когда в 60-е годы были  испорчены
наши отношения с Китаем (я входил тогда в руководство страны), я узнал,  что
Мао Цзэдун принимал какую-то японскую  делегацию.  Не  помню,  были  ли  это
промышленники или политические деятели. В беседе с Мао японцы подняли вопрос
об их претензиях к  Советскому  Союзу,  в  том  числе  о  Южном  Сахалине  и
Курильских островах.  Мао  Цзэдун  согласился  с  их  претензиями:  "Да,  мы
поддерживаем вас. Ваши претензии имеют силу