вижения  и  Гражданской  войны,  секретарь
Петроградского  губкома в 1921-1922  гг.  и Нижегородского  губкома партии в
1922-1924 гг., секретарь ЦК партии в  1924-1929 гг. и Московского областного
и городского комитетов партии в 1924-1928 гг., нарком труда СССР в 1928-1930
гг.,  член  ЦК партии  в  1923-1930  гг.  и кандидат  в члены Политбюро ЦК в
1926-1929  гг,   член  Оргбюро  ЦК  в  1924-1929  гг.,  ВЦИК  и  ЦИК   СССР.
Репрессирован, реабилитирован посмертно.
     4 ХАХАРЕВ К.Г. -- член РСДРП с 1905  г., после 1917 г. активный деятель
Коммунистической партии, занимал ряд ответственных должностей.
     5 МАКАРОВ И.Г.--член  РСДРП с 1905 г., директор Юзовского (Сталинского)
завода в 1922-1924 и затем в 1932-1936 годах.
     6 ЗДОБНОВ А.З.  -- член РКП(б) с  1918 г., затем находился на различных
партийных постах.
     7  МЕХЛИС Л.З. (1889-1953) -- служащий, член РКП(б) с 1918 г.,  занимал
ответственные  партийные  и  советские посты, включая  работу в секретариате
И.В. Сталина, с 1930 г. заведовал  Отделом  печати  ЦК ВКП(б) и одновременно
руководил газетой "Правда", в 1937-1941 гг. (с перерывом) начальник Главного
политического управления РККА, в 1941-1942  гг. заместитель  наркома обороны
СССР,  с  1940 г. заместитель председателя  Совнаркома  СССР, в 1942-1945 гг
член  ряда  Военных  советов  на  фронтах  Великой  Отечественной  войны,  в
1940-1950  гг.  нарком (министр) Государственного контроля  СССР; с  1938 г.
член Оргбюро ЦК ВКП(б) и с  1937 г. -- Президиума  Верховного  Совета  СССР,
член ЦК ВКП(б) с 1939 года.
     8 МОЛОТОВ  В.М. (Скрябин) (1890-1986) -- член КПСС с 1906 г.,  участник
революционного движения, с 1919 г. председатель Нижегородского губисполкома,
секретарь Донецкого  губкома  РКП(б), в 1921-1930 гг секретарь ЦК партии,  в
1930-1941 гг. председатель  Совнаркома  СССР,  в 1942-1957  гг.  первый зам.
председателя  СНК   (Совмина)  СССР,  в  1941-1945  гг.   зам.  председателя
Государственного  комитета  обороны,  в  1939-1949  и  1953-1956  гг. нарком
иностранных дел СССР, с 1957 г. посол в Монголии, в 1960-1962 гг. постоянный
представитель СССР при  Международном агентстве по атомной энергии, в разные
годы --  член ЦК, Оргбюро  ЦК  и  Политбюро ЦК, ВЦИК  и  ЦИК  СССР,  депутат
Верховного  Совета СССР  в 1937-1958 гг.  В  июне  1957 г.  снят с партийных
постов за фракционную деятельность.
     9 ШИРИН А.П.--член РКП(б) с 1919 г., занимал ряд партийных должностей.
     10 ЦИХОН A.M. (1887-1939)--член КПСС с 1906 г., участник революционного
движения, государственный и партийный деятель,  в 1928-1930 гг. председатель
ЦК союза строителей,  в 1930-1933 гг.  нарком труда  СССР,  член Центральной
ревизионной  комиссии в 1925-1927 гг. и ЦК партии в 1930-1934 гг., член ВЦИК
и ЦИК СССР. Необоснованно репрессирован, реабилитирован посмертно.
     11  ВОРОБЬЕВ  В.Н  --  член РСДРП с  1917  г.,  участник и  организатор
комсомольского и общемолодежного движения.
     12 КРУПСКАЯ Н.К.  (1869-1939) -- дочь чиновника, член РСДРП с  1898 г.,
супруга и ближайший соратник  В.И. Ленина, активный деятель Коммунистической
партии,    организатор    женского    движения,    ответственный    работник
политпросвещения  и  органов народного образования,  почетный член АН СССР с
1931  г.,  автор  многочисленных  трудов  по  истории  ВКП(б),  политработе,
педагогике.
     13 БУЛГАНИН Н.А. (1895-1975)--служащий, член РСДРП с 1917 г., с 1918 г.
сотрудник ВЧК, с 1922 г. работник Высшего совета народного хозяйства СССР, с
1927   г.  директор  Московского   электрозавода,  с  1931  г.  председатель
Моссовета, с 1937  г. Председатель Совнаркома РСФСР,  с 1938 г.  заместитель
Председателя Совнаркома СССР, в  1941-1943 гг. член  ряда Военных  советов в
Действующей  армии,  с  1944  г.  заместитель  наркома обороны  СССР и  член
Государственного комитета обороны, с 1947  г. министр вооруженных сил СССР и
заместитель, с 1953 г. 1-й заместитель Председателя Совета Министров СССР, с
1955 г. до 1958 г. Председатель Совета Министров СССР. В 1947-1958 гг. носил
звание  Маршала  Советского Союза.  В  1957 г. примкнул  к  так  называемый.
Антипартийной   группе  в   ЦК   КПСС   и  в   1958  г.  был  разжалован   в
генерал-полковники,  работал  до  1960   г.   председателем  Ставропольского
краевого  Совнархоза,  потом  пенсионер.  В  1948-1958  гг.  член  Политбюро
(Президиума) ЦК партии; член ЦК партии в 1939-1959 годах.


ЛИЧНОЕ ЗНАКОМСТВО СО СТАЛИНЫМ

     Посещение  домашних обедов у Сталина было особенно  приятным, пока была
жива Надежда Сергеевна. Она была принципиальным, партийным  человеком и в то
же время  чуткой и хлебосольной хозяйкой. Я очень сожалел, когда она умерла.
Накануне ее кончины проходили октябрьские торжества... Шла демонстрация, и я
стоял возле Мавзолея Ленина в группе актива. Аллилуева  была  рядом со мной,
мы разговаривали. Было прохладно,  и Сталин стоял на Мавзолее  в шинели (он,
как всегда в ту пору, ходил в шинели). Крючки у него были расстегнуты и полы
распахнулись. Дул ветер, Аллилуева глянула и говорит: "Вот мой не взял шарф,
простудится и опять будет болеть". Все  это было очень  по-домашнему и никак
не вязалось с вросшими в наше сознание представлениями о Сталине, о вожде.
     Потом  кончилась  демонстрация,  все  разошлись.  А  на  следующий день
Каганович  собирает  секретарей  московских райкомов  партии и говорит,  что
скоропостижно скончалась Надежда Сергеевна. Я тогда подумал: "Как же  так? Я
же  с  ней  вчера разговаривал.  Цветущая,  красивая  такая  женщина  была".
Искренне пожалел: "Ну, что же, всякое  бывает,  умирают люди...". Через день
или  два  Каганович  опять  собирает тот  же состав  и говорит:  "Я  передаю
поручение  Сталина.  Сталин  велел  сказать,  что  Аллилуева  не  умерла,  а
застрелилась". Вот и все. Причин, конечно,  нам не излагали. Застрелилась, и
все  тут. Ее  похоронили. Сталин ходил провожать ее на кладбище. По его лицу
было видно, что он очень переживал, оплакивал ее.
     Уже после смерти Сталина я  узнал причину  смерти Надежды Сергеевны. На
это  есть документы.  А  мы  спросили  Власика1, начальника  охраны Сталина:
"Какие  причины  побудили Надежду  Сергеевну к  самоубийству?". Вот  что  он
рассказал:  "После парада, как всегда, все  пошли обедать  к Ворошилову2. (В
Кремле  у  него  большая  квартира была. Я тоже  там  обедал  несколько раз.
Приходил  туда узкий  круг лиц: командующий парадом,  в  тот  раз, по-моему,
Корк3, принимавший парад нарком Ворошилов и некоторые члены Политбюро, самые
близкие  к Сталину. Шли  туда прямо с Красной  площади.  Тогда  демонстрации
надолго  затягивались.)  Там  они  пообедали, выпили,  как полагается и  что
полагается в таких  случаях. Надежды Сергеевны там не было. Все разъехались,
уехал и  Сталин.  Уехал,  но  домой  не  приехал. Было  уже  поздно. Надежда
Сергеевна стала проявлять беспокойство -- где  же Сталин?  Начала его искать
по телефону. Прежде всего она позвонила на дачу.
     Они жили тогда в Зубалове, но не там, где жил последнее время Микоян 4,
а через овраг. На  звонок ответил дежурный. Надежда Сергеевна спросила: "Где
товарищ Сталин?". -- "Товарищ Сталин здесь". -- "Кто с ним?". Тот назвал: "С
ним жена Гусева". Утром, когда Сталин  приехал, жена уже была мертва.  Гусев
-- это военный, и он тоже присутствовал на  обеде у Ворошилова. Когда Сталин
уезжал, он взял  жену  Гусева с собой.  Я Гусеву никогда не видел, но Микоян
говорил,  что она  очень  красивая  женщина. Когда  Власик  рассказывал  эту
историю, он так  прокомментировал:  "Черт  его  знает. Дурак неопытный  этот
дежурный: она спросила, а он так прямо и сказал ей".
     Тогда  еще  ходили глухие сплетни, что Сталин сам убил ее.  Были  такие
слухи, и я лично их слышал. Видимо, и Сталин об этом знал. Раз слухи ходили,
то, конечно, чекисты записывали
     и докладывали. Потом люди говорили, что Сталин пришел в спальню, где он
и обнаружил мертвую Надежду Сергеевну;  не один пришел, а с Ворошиловым. Так
ли это было, трудно сказать.  Почему это  вдруг  в  спальню  нужно ходить  с
Ворошиловым? А если человек хочет взять свидетеля, то, значит, он  знал, что
ее уже нет? Одним словом, эта сторона дела до сих пор темна.
     Вообще-то  я  мало знал о семейной жизни Сталина. Судить об этом я могу
только по обедам, где мы бывали, и по отдельным репликам. Случалось, Сталин,
когда он  был под хмельком,  вспоминал иной раз:  "Вот я, бывало,  запрусь в
своей спальне, а она стучит  и кричит: "Невозможный ты человек. Жить с тобой
невозможно". Он рассказывал также, что, когда маленькая Светланка сердилась,
то  повторяла слова матери: "Ты невозможный человек. -- И добавляла: -- Я на
тебя жаловаться  буду".  --  "Кому же ты  жаловаться  будешь?". -- "Повару".
Повар был у нее самым большим авторитетом.
     После смерти Надежды  Сергеевны я некоторое  время  встречал у  Сталина
молодую  красивую   женщину,  типичную   кавказку.  Она   старалась  нам  не
встречаться на пути. Только глаза сверкнут, и сразу она пропадает. Потом мне
сказали, что эта женщина --  воспитательница Светланки. Но  это продолжалось
недолго, и она исчезла. По некоторым замечаниям Берии5 я понял, что это была
его протеже. Ну, Берия, тот умел подбирать "воспитательниц".
     Аллилуеву же я жалел  еще  и  чисто по-человечески.  Славным  она  была
человеком.  Когда  она училась  в Промакадемии  на  текстильном  факультете,
овладевая  специальностью химика по искусственному волокну, то была  избрана
партгруппоргом и приходила согласовывать со мной  всякие формулировки. Я при
этом всегда как  бы оглядывался: вот придет она домой и расскажет Сталину  о
моих словах... У Винниченко6  есть  рассказ  "Пиня".  Этот  Пиня был  выбран
старостой  в тюремной камере, поэтому он за  всех принимал  решения. Избрали
меня в Промакадемии секретарем парткома,  и почувствовал я себя Пиней. Но ни
разу не  пожалел,  что  сказал Надежде Сергеевне то или что-то  другое. Да и
скромница она  была в жизни. В академию приезжала только на трамвае, уходила
вместе  со всеми и  никогда  не вылезала  как "жена большого человека". Есть
старая истина: судьба нередко лишает нас лучших.
     Я уже  рассказывал,  что Сталин  часто  вспоминал факты  моей  работы в
академии, а я смотрел и недоумевал: откуда он знает?
     Потом понял, откуда он знает  некоторые эпизоды из  моей жизни. Видимо,
Надежда  Сергеевна  информировала   его   о  жизни   партийной   организации
Промышленной академии в то время, когда я  там учился,  а потом и возглавлял
партийную организацию. По-видимому, она  представляла  меня  в хорошем свете
как политического деятеля. Поэтому Сталин и узнал меня через нее. А  сначала
я приписывал свое выдвижение на партийную работу в Москве Кагановичу, потому
что Каганович меня очень  хорошо знал по  Украине, где мы с ним были знакомы
буквально с первых  же дней Февральской революции. Потом  уж я сделал вывод,
что, видимо,  мое выдвижение было предпринято не Кагановичем, а скорее всего
исходило  от  Сталина.  Это,  конечно,  импонировало  Кагановичу.  Наверное,
Надежда Сергеевна меня, грубо говоря, расхваливала Сталину.
     Сталин  нравился мне  и  в  быту.  Иной  раз  при  встрече  в  домашней
обстановке  я слышал,  как  он  шутил. Шутки  у него были  для меня довольно
необычными. Я обоготворял его личность и шуток поэтому  от него не ждал, так
что любая шутка мне казалась необычной: шутит "человек не от мира сего".
     Мне нравилась семья  Сталина. У Сталина  я встречал старика Аллилуева и
его жену,  тоже пожилую женщину. Приглашался туда и Реденс7 со своей  женой,
старшей сестрой Надежды  Сергеевны Анной Сергеевной,  и ее брат. Он мне тоже
очень  нравился  -- молодой и красивый человек  в командирском звании, не то
артиллерист,  не  то из танковых  войск...  Это  были  такие  непринужденные
семейные  обеды,  с  шутками  и  прочим.  Сталин  на  этих обедах был  очень
человечным,  и мне  это  импонировало. Я еще  больше проникался уважением  к
Сталину и как  к  политическому  деятелю,  равного которому  не было  в  его
окружении, и как к простому человеку. Но я  тогда ошибался.  Теперь я  вижу,
что не все понимал.  Сталин действительно велик, я и сейчас это подтверждаю,
и в своем окружении он был выше всех на много голов. Но он был еще и артист,
и  иезуит. Он  способен был  на  игру, чтобы  показать себя  в  определенном
качестве.
     Хочу  описать еще  одну встречу со Сталиным, которая произвела  на меня
сильное впечатление. Это  произошло, когда я  учился в Промакадемии.  Первый
выпуск  ее  слушателей состоялся  в 1930 году.  Тогда  директором у  нас был
Каминский8,  старый  большевик,  хороший  товарищ.  Я  к  нему  относился  с
уважением. Мы его попросили, чтобы он обратился к Сталину с просьбой принять
представителей  партийной организации Промышленной академии в связи с первым
выпуском  слушателей.  Мы  хотели услышать  напутственное слово от  товарища
Сталина.  У  нас  был  запланирован  вечер  в  Колонном  зале  Дома  союзов,
посвященный выпуску  слушателей, и мы просили, чтобы Сталин выступил на этом
торжественном   заседании.   Нам   сообщили,   чтобы   мы   выделили   своих
представителей,  и  Сталин примет человек шесть или семь. В их числе был и я
как  секретарь партийной организации. Остальные  участники этой встречи  уже
окончили Промышленную академию, а я попал именно как представитель партийной
организации.
     Пришли к Сталину. Он сейчас же принял  нас,  и началась беседа.  Сталин
развивал  такую  тему:  надо  учиться,  надо  овладевать   знаниями,  но  не
разбрасываться, а  знать свое  конкретное дело глубоко  и в деталях.  Нужно,
чтобы  из  вас  получились подготовленные руководители, не  вообще  какие-то
специалисты по  общему руководству делом, а с глубоким знанием именно своего
дела. Тут он привел  такой  пример: если взять нашего  специалиста, русского
инженера, то  это специалист очень образованный и всесторонне  развитый.  Он
может поддерживать разговор на любую тему и в обществе дам, и в своем кругу,
он сведущ в вопросах  литературы,  искусства  и других. Но когда потребуются
его конкретные знания, например, машина остановилась, то он сейчас же пошлет
других  людей,  которые бы ее  исправили.  А вот немецкий  инженер  будет  в
обществе более  скучен. Но  если ему сказать,  что  остановилась машина,  он
снимет пиджак, засучит рукава, возьмет ключ, сам разберет, исправит и пустит
машину. Вот  такие люди нужны  нам: не с  общими широкими знаниями, это тоже
очень  хорошо,  но,  главное, чтобы они знали  свою специальность и знали ее
глубоко, умели учить людей.
     Нам  это  понравилось. Я такую точку зрения слышал и  раньше, еще когда
учился  на рабфаке. Тогда проводилась в жизнь такая идея,  что нам, конечно,
нужны и институты, но главным образом нужно побольше техникумов, чтобы иметь
у нас  не столько просто  образованных людей, знающих ту или другую отрасль,
сколько  специалистов,  окончивших  техникумы,  если   проще   говорить   --
ремесленников, которые знали бы дело уже, но зато глубже, чем инженер той же
специальности. У нас тогда и споров не было, мы всецело придерживались такой
точки  зрения. Поэтому слова Сталина, при личном знакомстве с ним, произвели
тогда  на  меня  хорошее  впечатление: вот человек,  который  знает  суть  и
правильно  направляет  наши  умы,  нашу энергию  на  решение коренной задачи
индустриализации страны,  подъема промышленности  и  создания на этой основе
неприступности  границ  нашей  Родины со стороны капиталистического мира. На
этой же базе основывался и подъем благосостояния народа.
     Закончили беседу. Сталин сказал: "Я не смогу быть у вас, а придет к вам
Михаил Иванович Калинин9. Он вас  поприветствует".  Когда завершилась беседа
со Сталиным, мы увидели, что уже началось заседание  в  Колонном зале и  нам
надо туда  бежать. Пришли мы  из  Кремля в Колонный  зал,  когда доклад  уже
кончился. С докладом, по-моему, выступал Каминский. Потом говорили слушатели
и,  наконец,  выступил Михаил  Иванович.  Мы  все уважали его  и внимательно
слушали.  Но он  говорил как раз обратное  тому,  о  чем  только что  сказал
Сталин.  Правда, он тоже утверждал, что  надо учиться, овладевать знаниями и
быть  квалифицированными руководителями нашей промышленности:  "Вы  кадровые
командиры  и  должны знать  не только  свою специальность,  но должны читать
литературу, должны быть всесторонне развитыми. Надо быть не только знатоками
своей специальности, своих машин  и приборов, вы должны быть знатоками нашей
литературы,  искусства,  истории  и  прочего".   Те,  кто  был   у  Сталина,
переглядывались.  Ведь  мы только что пришли от  него,  а  Калинин по  этому
вопросу  говорил как  раз  противоположное услышанному от  Сталина. Я был на
стороне Сталина,  считая, что он конкретнее ставит  задачи, ибо прежде всего
мы должны  быть специалистами,  мастерами своего  дела  и не разбрасываться,
иначе мы не будем иметь  настоящей цены. Тот, кто глубже знает свой предмет,
более полезен для своей Родины и для дела.
     Когда началась моя партийная деятельность в Москве, то в январе 1931 г.
состоялась  районная партийная  конференция. Тогда  районные партконференции
проводились или через шесть месяцев, или через год. На этой-то конференции я
был избран в январе секретарем Бауманского  районного партийного комитета, а
Коротченко10  -- председателем районного  Совета.  Заворгом  в райкоме  стал
товарищ  Трейвас11,  очень хороший товарищ.  Агитмассовым отделом заведовал,
по-моему, товарищ Розов, тоже очень  хороший, деятельный человек.  Потом еще
Шуров12. У него  так кончилась карьера: не помню, либо его  арестовали, либо
он покончил жизнь самоубийством в Сибири в 1937 году.
     Трейвас в 20-е годы был широко известен как  комсомольский деятель. Это
был  дружок Саши Безыменского13.  Они  вместе  являлись активными  деятелями
Московской комсомольской  организации. Трейвас --  очень  дельный, хороший и
умный  человек. Но  меня еще  тогда Каганович предупредил,  что, мол, у него
имеется
     политический  изъян:  он  в  свое  время, когда  шла  острая  борьба  с
троцкистами,   подписал  так  называемую  декларацию  93-х   комсомольцев  в
поддержку  Троцкого.  Безыменский ее  тоже  подписал.  "Поэтому,  --  сказал
Каганович, -- требуется настороженность, хотя сейчас Трейвас полностью стоит
на  партийных  позициях,  не  вызывает  никаких  сомнений и рекомендуется от
Центрального Комитета заворгом".
     Сейчас, когда прошло столько лет, я должен сказать, что Трейвас работал
очень хорошо,  преданно, активно. Это  был умный человек,  и я им был  очень
доволен.  Но  с  ним  я  проработал  только  полгода,  а потом меня  избрали
секретарем Краснопресненского  райкома партии. Это  считалось  повышением на
партийной  лестнице,  потому  что  Красная  Пресня  занимала  более  высокие
политические позиции, чем Бауманский район, ввиду  ее славного исторического
прошлого--Декабрьского     восстания     1905     года.    Краснопресненская
парторганизация  была  ведущей  партийной  районной  организацией в  Москве.
Трейвас же  остался  в Бауманском районе.  А секретарем Бауманского  райкома
избрали, по-моему, Марголина14.
     Трейвас кончил свою жизнь трагично. Он был избран секретарем Калужского
горкома партии и хорошо там работал.  Гремел, если  так можно сказать,  этот
Калужский  горком. Но когда  началась "мясорубка" 1937  года,  то  и  он  не
избежал  ее.  Я  опять встретился с Трейвасом, когда он уже  сидел в тюрьме.
Сталин тогда выдвинул идею,  что  секретари обкомов  партии должны ходить  в
тюрьмы и проверять правильность действий чекистских органов. Поэтому я  тоже
ходил.  Помню,  Реденс  был  тогда  начальником управления  ОГПУ  Московской
области.  Это  тоже  интересная  фигура.  Реденс, бедняга, тоже кончил жизнь
трагически. Он был арестован и расстрелян; несмотря на то,  что был женат на
сестре  Надежды Сергеевны  Аллилуевой, то есть являлся