ела эта критика, и он ответил Ярошенко, после  чего
Ярошенко обратился с письмом к членам Политбюро, в котором пытался  отстоять
свою правоту. Однако ему быстро дали понять, где лежит истина и кто является
ее единственным носителем: В письме на  имя  Маленкова  Ярошенко  затем  так
определял свои "ошибки". "В  письме  на  имя  членов  Политбюро  я  допустил
грубую, серьезную ошибку - предложил  по  вопросу  основного  экономического
закона нашего общества свою точку зрения,  отличную  от  точки  зрения  тов.
Сталина. Это, несомненно, является грубой ошибкой. Для каждого члена  партии
мнение тов. Сталина есть и должно быть нерушимым  законом...  Организатор  и
руководитель строительства социалистического общества  и  вдохновитель  всех
наших побед воплощает  в  своих  мыслях  и  действиях  все  необходимое  для
единственно правильного решения  любых  вопросов  теории  и  практики  нашей
жизни. С моей стороны это был необдуманный поступок, действительно ошибка. В
порядке объяснений могу сказать, что эту ошибку  допустил  под  впечатлением
недавно прошедшей дискуссии, но это, разумеется, не  оправдание.  Прошу  эту
ошибку мне простить".
   ЦК поручил Московскому горкому партии  обсудить  проступок  Ярошенко.  На
заседании с резкой критикой  Ярошенко  выступил  Хрущев.  С  возмущением  он
отчитывал Ярошенко за то,  что  тот  осмелился  высказать  свое  мнение,  не
совпадающее со взглядами Сталина. Однако, подводя итоги  обсуждения.  Хрущев
заявил:  "Мы  -  партия  сильная,  сплоченная.  Будем  великодушны.  Никаких
взысканий  на  тов.  Ярошенко  налагать  не  будем,  но  предложим  ЦСУ  ...
использовать тов. Ярошенко где-нибудь в Восточной Сибири".
   Это предложение  было  принято,  и  на  следующий  день,  когда  Ярошенко
обратился ко второму секретарю МГК Фурцевой Е. А. относительно того, как  он
должен проинформировать партийную организацию  на  новом  месте  работы,  то
Фурцева сказала ему, что "вопрос о  Ваших  ошибках  обсуждался  на  бюро  МК
ВКП(б), никаких взысканий на Вас не наложено". С  чем  Ярошенко  и  уехал  в
Иркутск.
   Однако, когда он прибыл в Иркутск, в  обкоме  партии  его  познакомили  с
официально принятым решением МГК. Там после жестких формулировок в его адрес
(протаскивал  враждебные,  Бухаринско-богдановские   взгляды   по   вопросам
политэкономии; эти взгляды изложил в письме  на  имя  членов  Политбюро;  на
заседании МК скрывал своих соучастников и не помог  разоблачить  Бухаринское
охвостье) было записано,  что  МГК  объявляет  Ярошенко  строгий  выговор  с
предупреждением. От таких формулировок в решении  МГК,  принятых  уже  после
того, как Ярошенко выехал из Москвы, могли  последовать  суровые  репрессии.
Ярошенко был  вызван  в  Москву,  где  в  присутствии  Хрущева  председатель
Комитета партийного контроля Шкирятов М. Ф.  обрушился  на  него  с  гневной
речью, обличая его в антисоветских и антипартийных  действиях.  После  такой
"беседы" Ярошенко был арестован тут же, по  выходе  из  кабинета  Шкирятова.
Репрессии обрушились не только на него лично, но и  на  его  брата,  который
никакого отношения к экономической науке не имел, и на жену.  Семью  выслали
из Москвы.
   Фактически  руководство  поправило  Хрущева  за  проявленный   им   ранее
"либерализм". Одного взгляда на то предложение, которое было им  сделано  на
заседании бюро МГК, и на  те  новые  формулировки,  которые  родились  после
вмешательства руководства, достаточно, чтобы увидеть,  сколь  серьезна  была
разница между позицией Хрущева и позицией Политбюро в этом вопросе.
   Ярошенко  был  освобожден  из  заключения  в  конце  декабря   1953   г.,
восстановлен в партии и вернулся к работе по специальности. Однако, выступая
на партийном собрании по итогам XX съезда КПСС,  он  открыто  высказал  свое
мнение о культе личности, причем более резко,  чем  это  было  рекомендовано
партийными органами и сформулировано в докладе Хрущева. Об этом  выступлении
был проинформирован ЦК партии. Имеется документ, из которого видно, что  все
секретари ЦК, следовательно и Хрущев,  были  ознакомлены  с  этой  докладной
запиской и оказались единодушны в своем решении: Ярошенко исключили из рядов
КПСС, он лишился работы.  Как  понимать  позицию  Хрущева?  При  Сталине  он
отнесся либерально к критическим  высказываниям  Ярошенко,  за  что  получил
указание от ЦК и вынужден был коренным образом изменить  уже  подготовленное
решение, а в 1956 г. он же санкционировал за такое же выступление исключение
Ярошенко из партии. Если говорить языком  документа,  принятого  19  декабря
1956 г. ЦК, то Ярошенко осмелился на "критику основ политики партии".
   Но пересечение судеб Хрущева и Ярошенко на этом не кончается. После  XXII
съезда партии Ярошенко был восстановлен  в  рядах  партии.  Он  уже  не  мог
работать, находился на пенсии, однако само восстановление его в рядах партии
было бы невозможно без согласия Хрущева.
   (6) Его письмо от 20 марта 1952 г. было разослано той  же  весной  членам
Политбюро ЦК ВКП(б).
   (7) ПОСКРЕБЫШЕВ А. Н. (1891 - 1965) - член РСДРП с 1917  г.,  с  1922  г.
инструктор и помощник Генерального секретаря, в 1928 - 1953  гг.  заведующий
особым сектором Секретариата ЦК партии и его секретным отделом,  с  1952  г.
секретарь Президиума и Бюро Президиума ЦК КПСС, с 1934 г. кандидат в члены и
с 1939 г. член ЦК партии.
   (8) КАГАНОВИЧ М. М. (1888 - 1941) - член РСДРП  с  1905  г.,  с  1921  г.
находился на советской работе, с 1931 г. заместитель председателя ВСНХ  и  с
1932  г.  заместитель  наркома  тяжелой  промышленности  СССР,  с  1936   г.
заместитель наркома и с 1937 г. нарком оборонной промышленности СССР, в 1939
- 1940 гг. нарком авиационной промышленности, с 1934 г. член ЦК и кандидат в
члены Оргбюро ЦК ВКП(б). Покончил с собой.




   СТАЛИН О СЕБЕ

   Сталин в своих выступлениях всегда  высоко  отзывался  о  Ленине  и  себя
называл ленинцем. В узком кругу лиц мне приходилось слышать его воспоминания
о встречах с Лениным, его беседах с Лениным. Он рассказывал,  какую  позицию
занимал Ленин по тому или другому вопросу, и всегда у него  получалось  так,
что Ленин, узнав точку зрения Сталина, потом выступал с таким же положением,
выдавая его за свое. То есть Сталин давал понять, что эти мысли он подбросил
Ленину, а Ленин  использовал  их.  Имели  место  случаи,  когда  нам  просто
неприятно было слушать  это.  Мы  переглядывались,  когда  он  явно  выражал
неуважение к Ленину.
   Сталин в Октябрьскую революцию и в годы гражданской  войны  занимал,  как
тогда говорили, антиспецовскую, "спецеедскую"  позицию  недоверия  к  старым
специалистам, которых Ленин, наоборот, призывал участвовать в  созидательной
работе, прежде всего в строительстве Красной Армии, потому что без  офицеров
нельзя построить настоящую армию. Тогда Вооруженные Силы возглавлял Троцкий.
Естественно, Троцкий выполнял эту директиву Ленина и  привлекал  офицеров  к
работе. Сталин нам демонстрировал, называя конкретные  случаи,  как  Троцкий
рекомендовал вот такого-то офицера и прислал его в Царицын, а Сталин его  не
принял. Потом же тот оказался изменником и предателем(1).
   Но ведь нужно знать то время. Тогда  вообще  было  широко  распространено
недоверие  к  буржуазной  интеллигенции,  и  отчасти  это   недоверие   было
оправдано. В первые дни революции интеллигенция, к сожалению, в  большинстве
не определила четко свою позицию и раскололась:  часть  эмигрировала,  часть
выжидала, часть саботировала, а некоторые  активно  включились  в  борьбу  с
Советской  властью,  организуя  даже  вооруженное   сопротивление.   Сначала
немногие включились в новое дело. Поэтому в народе, особенно среди  рабочих,
было  сильное  "спецеедское",   антиспецовское   настроение,   и   партийным
организациям приходилось очень много затрачивать  усилий,  чтобы  сдерживать
его.
   К тому же очень сильной была  уравнительная  тенденция.  Это  и  понятно,
потому что страна была разорена, рабочие жили  хуже,  чем  при  капитализме,
голодали. Кроме того, рабочие находились под влиянием победы революции, и им
представлялось, что тотчас люди станут жить лучше, чем  раньше,  потому  что
раз люди равны перед законом, то они  должны  уравняться  и  в  материальной
обеспеченности. Наконец, когда наша партия назвала себя  коммунистической  и
мы приступили к строительству социализма, то многие  считали,  что  средства
потребления должны быть разделены между всеми, кто  трудится.  А  тут  вдруг
советская власть выделила специалистов, дала им большие  оклады(2),  рабочие
остались при прежних окладах или более низких,  чем  в  прежнее  время.  Это
подогревало "спецеедство".
   Специалисты имели раньше отдельные квартиры с  коммунальными  удобствами,
рабочие же ничего этого не видели. Коммунальные услуги у  них  выражались  в
том, что воду, например, на некоторых рудниках и шахтах в Донбассе привозили
в бочках, а  на  некоторых  стояли  распределительные  колонки.  Часто  вода
находилась на большом удалении, и рабочие месили грязь, идя за  ней  туда  и
обратно. На базар и специалисты, и жены их, и прислуга  ездили  на  лошадях.
Особенно против жен и прислуги злобное было настроение у рабочих. Ни одно их
собрание не  проходило  без  того,  чтобы  не  поднимался  этот  вопрос.  Не
изменилось дело с коммунальными услугами и после победы революции.
   В  чем  же  дело?  Большевики  понимали,  что  надо  привлечь  буржуазных
специалистов к работе, не только угрожая им, а и заинтересовывая. На  первых
порах это выражалось в том, чтобы в какой-то  степени  дать  им  привилегии,
хотя бы и неполные, вроде тех, которые они имели  при  капитализме:  сносные
квартиры, средства передвижения и т. д. Главный инженер  рудника  имел  пару
лошадей, а инженер Гладовский, наш начальник мастерских,  -  одну  лошадь  с
кучером. Это, конечно, не особенно-то жирное обеспечение. Но  ведь  рабочие,
естественно, и этого не имели.  К  тому  же  то  были  враждебные  элементы,
представители  буржуазного  класса,  слуги   капитала.   Так   этот   вопрос
усложнялся,  и  партии  было   трудно   вести   борьбу   с   антиспецовскими
настроениями. Тем не менее, иначе нельзя было привлечь специалистов к  делу.
А без специалистов, без инженерных знаний, знаний вообще, без  науки  нельзя
построить новое общество, которое опирается именно на науку. Коммунизм - как
раз такое общество. Его построение требует широких и глубоких знаний, умения
организовать    новое    общество    на    основе    науки,     непреложного
марксистско-ленинского учения. Иначе незачем говорить о коммунизме.
   Прежде всего мы столкнулись с антиспецовскими настроениями в армии. В  то
время, как я уже говорил, Сталин был очень большим "спецеедом". И он поэтому
рассказывал нам много эпизодов (я все сейчас не  могу  припомнить),  которые
как бы свидетельствовали против Ленина, потому что как  раз  Ленин  выдвинул
вопрос о привлечении спецов к построению социализма. Но это  было  абсолютно
правильно, в этом сказалась гениальность Ленина. В такой напряженный  момент
он призвал всех учиться у капиталистов, привлечь буржуазных  специалистов  и
даже призвать их в армию.  Он  говорил,  что  надо  дать  им  нужные  права,
приставив к  ним  комиссаров,  но  сохранить  в  армии  единоначалие.  Шутка
сказать! Бывший офицер царской армии -  и  вдруг  единоначальник  в  Красной
Армии. Хотя при нем есть комиссар, воинские  распоряжения-то  отдает  именно
он. Когда я служил в Красной Армии,  на  этой  почве  тоже  возникала  масса
недоразумений. Имелись поводы к недоверию, потому что случались и измена,  и
предательство, и бегство таких офицеров к белым.
   Это естественный процесс.  Шел  отбор  людей  старого  воспитания,  отбор
интеллигенции, воспитанной  буржуазно-помещичьим  строем.  Их  привлекли  на
сторону революции. Одни пошли под страхом, другие поверили в новое  общество
и хотели помочь ему, третьи - потому, что у них выхода не было:  нужно  было
зарабатывать средства к существованию, четвертые - для того, чтобы  получить
возможность работать в хозяйстве или в учреждениях, с тем чтобы  сознательно
стать агентами старых хозяев и вредить социалистическому строю.  Много  было
разных людей, а выбора у  советской  власти  не  было.  Она  вынуждена  была
привлекать специалистов, чтобы строить новое, без чего не  было  возможности
двигаться вперед. Вот почему ленинская позиция была совершенно правильной.
   Помню такой конкретный случай, когда Сталин прямо выражал  неудовольствие
Лениным. Когда Сталин, по его рассказу, находился в Царицыне, он  поехал  на
хлебозаготовки и принимал тогда же меры  по  организации  обороны  Царицына.
Туда вместе с 5-й армией отступил с Украины Ворошилов, и там они сошлись  со
Сталиным. Сталин рассказывал, что Ленин вызвал его в  Москву  с  докладом  о
положении вещей. Потом Ленин ему говорит: "Батенька, я получил сведения, что
вы там пьянствуете: сами пьете  и  других  спаиваете.  Нельзя  это  делать!"
Сталин и не отрицал, что он там пил. В чем же дело? "Вот видите, кто-то  ему
наговорил. Это спецы наговорили, а он мне  нотацию  читал",  -  высказывался
Сталин с явным недовольством. Мы между собой переговаривались: видимо,  этот
недостаток, от которого мы страдаем, работая  под  руководством  Сталина,  -
давний порок. Он еще в те времена пьянствовал, Ленин это знал и предупреждал
его.
   Мне запало в душу, как Сталин рассказывал об одной своей ссылке. Не  могу
сказать сейчас точно, в каком году это происходило. Его  сослали  куда-то  в
Вологодскую губернию(3). Туда вообще много было выслано политических,  но  и
много уголовных. Он нам несколько раз об этом рассказывал.  Говорил:  "Какие
хорошие ребята были в ссылке в Вологодской губернии из уголовных! Я  сошелся
тогда с уголовными. Очень хорошие ребята. Мы, бывало,  заходили  в  питейное
заведение и смотрим, у кого из нас есть  рубль  или,  допустим,  три  рубля.
Приклеивали к окну на стекло эти деньги, заказывали вино  и  пили,  пока  не
пропьем все деньги. Сегодня я плачу, завтра  -  другой,  и  так  поочередно.
Артельные ребята были эти уголовные. А вот "политики", среди них было  много
сволочей. Они организовали товарищеский суд и судили меня за то, что я пью с
уголовными". Уж не знаю, какой там состоялся  приговор  этого  товарищеского
суда. Никто его об этом, конечно, не спрашивал, и мы только переглядывались.
А потом  обменивались  мнениями:  он  еще  в  молодости,  оказывается,  имел
склонность к пьянству. Видимо, у него это наследственное.
   Сталин рассказывал о своем отце, что тот был сапожником и сильно пил. Так
пил, что порою пояс пропивал.  А  для  грузина  пропить  пояс  -  это  самое
последнее дело. "Он, - рассказывает Сталин, - когда я  еще  в  люльке  лежал
маленьким, бывало, подходил, обмакивал палец  в  стакан  вина  и  давал  мне
пососать. Приучал меня, когда я еще в люльке лежал". Об отце  его  не  знаю,
как сейчас в биографии Сталина написано. Но в ранние годы моей  деятельности
ходил слух, что отец его - вовсе не рабочий. Тогда придирались,  кто  какого
происхождения. Если  обнаруживалось  нерабочее  происхождение,  то  считался
человеком второго сорта. И это было понятно.  Самый  революционный  и  самый
стойкий - рабочий класс. Он выносил всю тяжесть борьбы  на  своих  плечах  и
поэтому  к  другим  классам  и  прослойкам  общества,  непролетарским,  имел
придирчивое, не настороженное, а именно  придирчивое  отношение.  К  таковым
относились с большим недоверием.
   Итак, говорили, что у  Сталина  отец  был  не  просто  сапожник,  а  имел
сапожную мастерскую, в которой работало  10  или  больше  человек.  По  тому
времени это считалось предприятием. Если бы это был кто-либо  другой,  а  не
Сталин, то его бы на партчистках мурыжили бы так, что кости трещали.  А  тут
находились  объяснения  обтекаемого  характера.  И  все-таки  люди  об  этом
говорили. Я этот факт здесь просто припоминаю.  Он  не  служит  поводом  для
каких-нибудь особенных выводов, ибо не имеет  никакого  значения.  Я  просто
рассказываю, как тогда относились к такого рода вопросам.
   Помню также, как Сталин не раз рассказывал нам и о другой  своей  ссылке.
Он попал в Туруханский край(4) и жил в  одной  деревне  со  Свердловым.  Они
сначала  дружили,  но  потом,  судя  по  его  рассказам,  было  видно,   что
рассорились  или  разошлись.  По  крайней  мере,  перестали  жить  в   одной
крестьянской избе. Свердлов ушел  оттуда,  нашел  себе  квартиру  и  покинул
Сталина. Сталин всегда говорил нам, что, когда они жили вместе,  чалдоны,  у
которых они размещались в той деревне, считали, что главный - это Яшка, а не
Рябой. Сталина называли Рябым, потому что у него лицо было  изъедено  оспой.
Когда Яшка ушел на другую квартиру, они стали говорить: "Мы-то считали,  что
доктор главный, а  оказывается,  не  доктор,  а  Рябой".  Местные  крестьяне
называли Свердлова доктором. Он был раньше провизором  и,  видимо,  оказывал
какую-то помощь больным, какие-то были у него лекарства. Поэтому и шла о нем
слава, что он доктор.
   Сталин рассказывал: "Мы  готовили  себе  обед  сами.  Собственно,  там  и
делать-то было нечего, потому что  мы  не  работали,  а  жили  на  средства,
которые выдавала казна: на три рубля  в  месяц.  Еще  партия  нам  помогала.
Главным образом мы промышляли тем, что ловили нельму. Большой  специальности
для этого не требовалось. На охоту тоже ходили. У меня  была  собака,  я  ее
назвал Яшкой". Конечно, это было неприятно Свердлову: он Яшка и собака Яшка.
"Так вот, - говорил Сталин, - Свердлов, бывало, после  обеда  моет  ложки  и
тарелки, а я никогда этого не делал. Поем, поставлю тарелки на земляной пол,
собака  все  вылижет,  и  все  чисто.  А  тот   был   чистюля".   Мы   опять
переглядывались. Мы сами прошли, кто - крестьянскую, кто - рабочую школу,  и
не были изнежены каким-то особым обслуживанием. Но чтобы  не  помыть  ложку,
тарелку или чашку, из которой ешь? Чтобы  собака  все  вылизывала?  Нас  это
удивляло.
   Сталин много раз нам рассказывал об этом. И мы заранее  знали,  когда  он
начинал, как и что было и чем кончилась.  Случались  такие  рассказы  о  его
жизни в ссылках, о которых дети могли бы  так  сказать:  "Дедушка,  а  может
быть, ты врешь?". Мы-то привыкли, что на позднем этапе своей жизни, когда он
уже плохо себя контролировал, многое выдумывал. Например, рассказывал  такие
вещи: "Пошел я раз на охоту. Взял ружье и пошел за Енисей. В том месте,  где
я жил, Енисей имел в ширину 12 верст. Я перешел Енисей на лыжах.  Дело  было
зимой. Смотрю, на ветках сидят куропатки. (Я-то, признаться, не знаю,  сидят
ли куропатки на ветках? Имел я  дело  на  охоте  с  куропатками,  но  всегда
считал, что это - степная  дичь  и  прячется  в  траве.  Ну,  не  знаю.  Как
говорится, за что купил, за то и продаю. ) Подошел. Стал  стрелять.  У  меня
было 12 патронов, а там сидели 24 куропатки. Я  12  убил,  а  остальные  все
сидят. Патронов больше нет. Я решил вернуться за патронами. Ушел назад, взял
патроны и возвратился. А они все сидят". Тут я его даже  переспросил:  "Как,
все, все сидят?" "Да,  -  отвечает,  -  все".  Тут  Берия  ввернул  какое-то
замечание,  поощряющее  его  рассказ.  Он  продолжает:  "Я  застрелил   этих
куропаток, взял веревку, привязал их к ней, а веревку  привязал  к  поясу  и
поволок куропаток за собой".
   Это мы слушали за обедом. Когда уходили и, готовясь  уехать,  заходили  в
туалет, то там буквально плевались: за зимний день он прошел 12 верст,  убил
12 куропаток; вернулся - вот еще 12 верст; взял  патроны,  опять  прошел  12
верст, снова застрелил куропаток - и  назад.  Это  будет  48  километров  на
лыжах. Берия говорил мне: "Слюшай, как мог кавказский  человек,  который  на
лыжах очень мало ходил, столько пройти? Ну, брешет!"У нас ни у кого не  было
сомнения в этом. Зачем ему нужно было врать, трудно сказать. Имелась у  него
какая-то такая потребность. Но это была забавная брехня,  котор