поверх  нового  указа  советника  Нарая  о
запрете группировок, клик и больших  семей,  наклеил  извещение  господина
Андарза:  императорский  наставник  Андарз  угощал  народ  в  день  Десяти
Гусениц.


     В это время Шаваш, взъерошенный и немытый, сидел в комнатке  Таси,  у
окна, и, подперев кулачками щеки, глядел на улицу. Свежее,  пряное  солнце
рассыпалось о репчатые луковках  веселых  флигелей,  утопающих  в  зелени,
утренние торговки стучались в двери  с  рыбой  и  зеленью,  и  через  реку
победно изгибался мост, с черно-красной, как гусеница-пожарник, крышей,  с
ослепительно  сверкающими  на  солнце  красными   лаковыми   столбами,   и
трепещущими зонтиками  лоточников,  чистящих  перышки  в  ожидании  первой
публики.
     Дверь отворилась, и вошла Тася с двумя кадушечками воды: от кадушечек
пахнуло жаром, и пар вился над них горлышком.
     - Ну и влип я, - сказал Шаваш.
     - Да, - сказала Тася, выливая воду в  большой  медный  таз,  -  точно
влип. Андарзу скоро отрубят голову.
     - Ничего ему не отрубят голову, - сказал  Шаваш,  -  это  он  отрубит
голову Нараю.
     Тася изумилась и сказала:
     - Это хорошо.
     - Ничего хорошего, - вздохнул Шаваш, - потому что как только  Андарза
арестуют, Айр-Незим поднимет в городе бунт, а варвары в это время  залезут
во дворец по подземному ходу. И после этого Айр-Незим положит в ихний банк
одну половинку страны, а варвары разграбят другую половинку, а Андарзу они
разрешат воровать все, что осталось.
     - Откуда ты это узнал? - изумилась девица Тася.
     - Это не я узнал, - сказал Шаваш, - случайно это узнал господин  Нан,
а я был в это время неподалеку.
     - Вряд ли господин  Нан  допустит  такую  вещь,  -  сказала  Тася,  -
наверное, он уже у Нарая.
     - Нет, - сказал Шаваш, - господин  Нан  по  уши  запутан  в  осуйских
взятках. Он делал дела еще почище, чем покойник Ахсай,  только  осторожней
был. Если он донесет на Айр-Незима, он поедет на тот свет в  одной  с  ним
лодке. Этим людям все равно, что будет с государством, им бы  лишь  голова
была цела и карман полон. Скорее всего Айр-Незим даст ему тысяч пятьдесят,
да и возьмет в приспешники.
     Шаваш вздохнул и добавил:
     - Если бы мне дали тысяч пятьдесят, я бы тоже на многое согласился.
     - А Андарз об этом знает?
     Шаваш покрутил головой в знак неосведомленности.
     - Может быть, - предложила Тася, - рассказать все господину  Андарзу?
Наверняка ему будет неприятно, если он узнает, что варвары хотят  схватить
государя и разграбить город.
     - Нет, - отказался Шаваш,  -  Андарза  такие  соображения  не  всегда
занимают. Неделю назад он ездил  во  храм  молиться,  "Наверное,  господин
Андарз молился о  спасении  государства"  -  говорит  государю  Ишнайя,  а
Андарз, живо обернувшись: "Ничуть, у меня болели зубы". Так что Андарза  в
этом деле взволнует только то, что он сможет отрубить головы Нараю  и  еще
кое-кому, а сколько при  этом  голов  отрубят  варвары,  его  не  очень-то
заинтересует.
     Тут Тася с шумом вылила воду в кадушечку для купания.
     - Нет, - сказал Шаваш, - тут надо рассказать  все  другому  человеку.
Дай-ка мне, Тася, ту бумагу, что у тебя в коробке для притираний.
     Тася пошла за бумагой, а когда она  вернулась,  Шаваш  уже  фыркал  в
окутанной  паром  кадушечке,  и  лил  себе  на  головы  дымящийся  кувшин.
Выкупавшись и обсохнув, он переоделся в подобающее ему, как слуге Андарза,
платье: в  бархатные  штанишки  василькового  цвета,  и  такого  же  цвета
курточку с кружевом у воротника и серебряной вышивкой у рукавов.  На  ноги
он одел мягкие, плетеные из полосок замши туфли, а  на  голову,  -  черную
шапочку,  из-под  которой  выбивались  золотистые,  чуть  вьющиеся  волосы
мальчишки.
     Сунул бумагу за пазуху - и был таков.
     Утро только начиналось:  румяный  пекарь  выставлял  на  окне  свежие
лепешки с отпечатанной на них печатью, свидетельствующей о государственной
лицензии,  -  мясник  поддувал  козу,  чтобы  содрать  с  нее   шкуру,   и
чернокнижник в дырявом халате громко извещал улицу, что он  всего  за  два
медяка готов наведаться на небо и произвести исправления в книге судьбы.
     Напротив кукольник раскладывал свой кожаный помост.
     - Господин Андарз затеял заговор против государя, - говорил кукольник
стекавшейся толпа, - его жена об этом узнала, и он ее  убил.  Ничего,  все
это дойдет до государя!
     Никто из зрителей не возражал - у  кукольника  были  прыгающие  глаза
казенного соглядатая.
     - А, - раздалось над ухом Шаваша, - вот ты-то мне и нужен!
     Шаваш оглянулся: Справа от него стоял лаковый столб для объявлений, -
и поверх казенного  указа  Нарая,  о  ношении  бирок,  висело  известие  о
завтрашнем  угощении,  устраиваемом  господином  Андарзом.   За   столбом,
радостно дивясь на объявление, стоял разбойник  Свиной  Зуб,  который  так
нехорошо обошелся с Шавашем.
     - Ты-то мне и нужен, - продолжал Свиной Зуб, зацепив Шаваша  лапой  и
радостно скалясь, - ты ведь знаешь судью Десятой Управы, Нана. Иди к  нему
и  передай,  что  один  лесной  человек  хочет   переговорить   с   судьей
относительно письма, которое тот разыскивает.  Этот  человек  ждет  его  в
полдень  в  часовне  Исии-ратуфы,  у  северного  канала.  Так  и  передай:
"Относительно письма".
     - Хорошо, - сказал Шаваш и побежал к десятой управе.
     Теперь он очень торопился: он чуть не опрокинул лепешечника  с  двумя
коромыслами, полными лепешек с  прозрачной  сахарной  корочкой,  проскочил
длинный красный лаковый мост, и припустился  по  широкой  набережной,  где
торговцы и ремесленники уже разворачивали свои  вредные  зонтики.  Задняя,
выходящая на набережную, стена десятой  управы  была  заперта:  за  стеной
шелестели и  пахли  в  казенном  саду  деревья,  и  сквозь  них  виднелась
невысокое, с облупившейся синей  башенкой  здание  управы,  погруженное  в
утреннюю тень от вздымавшегося по соседству храма Парчового Бужвы.
     Кляня проклятых сторожей, которые запирают  двери  на  час  раньше  и
отпирают на час позже, Шаваш полетел дальше, туда,  где  за  острым  углом
начинался прямой мощеный проход к передним улицам.
     Шаваш завернул за угол и замер: перед ним, расположившись полукругом,
стояло двенадцать подростков. В правой руке  подростки  держали  пальмовую
ветку,  на  левой  имели  желтую   повязку   с   надписью   "Благоденствие
государства". На них были аккуратные хлопчатые костюмы, и по этим костюмам
Шаваш сразу понял, что это не какие-нибудь дети сапожников, а лицеисты  из
"Общества Тростниковых Стен", чистые чиновники пятнадцати лет.
     - Ты куда спешить? - спросил предводитель отряда, хорошенький мальчик
лет пятнадцати.
     А другой обошел его со всех сторон и сказал:
     - Если ты из семьи чиновника, почему  ты  не  в  школе?  Если  ты  из
народа, то как ты смеешь носить атласную куртку и кружева на запястье. Кто
твой отец?
     - Вор его отец, - сказал кто-то и дернул сзади Шаваша за  кружево  на
воротнике.
     - У меня нет отца, - сказал Шаваш, - я раб господина Андарза.
     Изумление и отвращение  изобразилось  на  лицах  лицеистов.  Слухи  о
распутстве Андарза среди  них  ходили  самые  невероятные.  Шаваш  услышал
несколько непристойных шуток.
     - У меня нет отца, - повторил Шаваш, - он умер от голода и поборов  в
одном из поместий Андарза. В это время там был  его  секретарь  Иммани:  я
бросился ему в ноги, умоляя простить семье долги. А Иммани велел  оформить
меня как недоимку и забрал в столицу. Этот Иммани чернокнижник и  негодяй:
в его флигеле не раз пропадали дети. Как-то он пришел ночью в комнату  для
слуг и понес меня к себе,  а  я  стал  царапаться  и  кусаться.  Тогда  он
подговорил Андарза  продать  меня  варварам,  как  будто  я  не  свободный
подданный императора! Сегодня ночью я сбежал от варваров и я клянусь,  что
у меня нет ни отца, ни жилья, ни родной души на свете, и варвары  вот  уже
третий день меня не кормили и держали на веревке, вот, смотрите:
     И Шаваш, расстегнув кружевной воротничок, показал  след  от  веревки,
которую накинул на него вчера секретарь Иммани. Засим Шаваш,  как  был,  в
шелковых штанишках, повалился на землю.
     - Этот маленький развратник лжет нам! - заявил один из  лицеистов,  -
он ждет не дождется, чтобы сплести ноги со своим хозяином!
     Но предводитель, Лахар, напустил на него:
     - Как ты смеешь не верить человеку из народа! - закричал он, -  народ
всегда проявляет большую добродетель, чем продажные чиновники! Мы не можем
оставить этого мальчишку в беде! Мы должны отвести его к советнику Нараю!
     По правде говоря, Шавашу не  хотелось  ни  в  темный  колодец,  ни  в
глубокий омут, ни к советнику Нараю, ни в какое другое подобное  место,  и
он рассчитывал сбежать по дороге, но это оказалось не так-то  легко:  юные
защитники  справедливости  защемили  ему  руки  в  маленькую  лакированную
колодку с надписью "общество тростниковых стен", и с торжеством  поволокли
за собой.
     Вскоре толпа детей прибежала  к  дворцовой  управе  советника  Нарая:
стражники почтительно расступились.  "Ладно,  -  подумал  Шаваш,  стараясь
унять дрожь, - какое дело господину Нараю до десятилетнего раба Андарза! Я
даже в суде не имею права свидетельствовать! Велит разомкнуть  колодку,  и
дать леща в зад!"
     Тут Шаваш поднял глаза: на веранде второго этажа стоял высокий  худой
старик в развевающемся, синем с золотом платье и шапке,  опоясанной  тремя
рядами жемчужных нитей. Глаза  старика,  как  раскаленные  пятаки,  там  и
прижгли Шаваша. За спиной  старика  что-то  шептал  лицеист.  Нарай  отдал
негромкое  распоряжение:  через  пять  минут  явились  двое  стражников  и
отволокли Шаваша в каменный мешок.



                                    13

     Через  два  часа   -   время,   достаточное,   чтобы   испугаться   и
проголодаться, - Шаваш стоял в кабинете советника Нарая: ресницы  мальчика
дрожали  от  ужаса,  и  на  мордочке  Шаваша  было  потерянное   выражение
плотвички, которую кладут в суп.
     Нарай, откинув голову на подушки  и  полуприкрыв  прозрачные  куриные
глаза, глядел на мальчишку. Нарай видел Минну,  сводного  брата  государя,
раз или два, но имел хорошую память  и  сразу  заметил,  что  в  мальчишке
достаточно сходства с Минной, чтобы  возбудить  тоску  и  злобу  государя.
Заметил он и другое: мальчишка был старше Минны года на два  и  хрупок  от
недоедания в детстве: вечно жестокие чиновники угнетают крестьян; Минна же
был просто  деликатного  сложения.  Нарай  тотчас  понял,  что  Андарз  не
замышлял из мальчика самозванца, - иначе  он  бы  нашел  одногодка  Минны.
Нарай также понял, что государь, юноша мнительный, увидев мальчишку, будет
поражен злонамеренным сходством.
     - Почему, - спросил всесильный советник, - Андарз принял тебя в число
слуг?
     - Не знаю, господин, - испуганно проговорил Шаваш. Лицо  его  приняло
довольно глупое выражение.
     - Время от времени, - сказал Нарай, кривя рот, - Андарз  принимает  в
свой дом мальчиков, а потом  они  исчезают  неведомо  куда.  Этот  человек
занимается гнусной магией: сначала развращает мальчиков, а потом гадает на
их печени!
     - Ой, - сказал Шаваш, выкатив глазки, - что это вы такое говорите?
     - Приставал ли к тебе Андарз с гнусными домогательствами?  Трогал  ли
за разные части, ходил ли с тобой в баню?
     Шаваш замялся.
     - Ну, что ты молчишь! Признавайся!
     Шаваш потупился и стыдливо прошептал:
     - Если по правде, господин, то не трогал, но как вам надо... то  есть
для блага государства...
     Нарай внезапно и визгливо расхохотался.
     - Значит, - сказал он, - ты готов подтвердить  перед  кем  бы  то  ни
было, что Андарз преследовал тебя гнусными домогательствами?
     Шаваш кивнул.
     - Одевал ли в одежду, достойную самого государя?
     - Да, - сказал Шаваш, - подарил  мне  этакую  курточку  с  жемчужными
рукавами.
     - Знаешь ли ты, чья это курточка?
     - Знаю, - прошептал Шаваш. - Минны, которого он убил.
     - Скажешь просто: Минны! Что он хотел при этом? Не  говорил  ли,  что
вот, мол, Минна пропал, но ты сойдешь и за Минну?
     - Ах, - сказал Шаваш, - господин Андарз такой человек, что сам Черный
Бужва не может разобрать его мыслей; но однажды он  сказал,  что  я  много
понятливей иных его учеников.
     - У императорского наставника, - сказал Нарай, усмехаясь, - был  один
ученик. - Этому ученику ты и повторишь андарзовы слова.
     Шаваш, белый, как исподняя  сторона  сыроежки,  кивнул.  Потом  вдруг
всплеснул руками и бухнулся советнику в ноги:
     - Господин Нарай! Сделайте милость!
     - Что такое, - удивился чиновник.
     - Я - учиться хочу! Я к Андарзу пришел, надеясь на учебу, а  он  учит
меня, как кошка мышь... Возьмите меня в лицей Белого Бужвы! Я - ради блага
государства...
     Растроганный чиновник поднял мальчишку.
     - Ладно, - сказал он, - но правильно ли я  понял,  что  ты  пришел  к
Андарзу, чтобы учиться, а тот  вместо  этого  стал  гоняться  за  тобой  с
гнусностями? А неделю назад ты пришел в  ужас,  увидев,  как  тот  зарезал
младенца и гадал по его печенке, и прибежал ко мне, ища защиты.
     - Точно так, - испуганно сказал Шаваш.
     Нан увел мальчишку, а советник Нарай остался сидеть в  кресле,  время
от  времени  стряхивая  пальцы.  Встреча   почему-то   оставил   в   Нарае
неопределенное ощущение гадливости. С чего бы? Андарз  должен  умереть,  -
это человек бессовестный, враг Нарая. И мальчишка, - мальчишка  мечтает  о
чине, как и полагается в юном возрасте,  недаром  сказано,  что  в  стране
великого света даже пастух может стать первым министром. Но...  разве  вот
что, - чиновником становишься для того,  чтобы  блюсти  справедливость.  А
этот мальчишка, - разве он будет блюсти  справедливость?  Выпороли  его  у
Андарза, и за дело, небось, выпороли, - вот он и злится.
     Через час Нарай доложил государю:
     - Государь! Андарз  намерен  уехать  с  варварами  и  поднять  мятеж,
выставив кандидатом на престол самозванца под именем Минны! Он  убил  свою
жену, пришедшую в ужас от его планов, но  замыслы  его  легко  обнаружить:
покорнейше прошу вызвать изменника  во  дворец  и  послать  за  мальчиком,
которого он неотступно держит при себе! Дети не умеют  лгать,  -  я  готов
положиться на слова мальчишки!
     Государь расплакался и велел послать за Андарзом.
     Императорский посланец нашел Андарза в садовой  беседке:  тот  сидел,
раскрыв рот и глядя на озеро, и во взгляде его гонцу  почудилось  безумие.
Во всяком случае, когда гонец объявил, что император  желает  его  видеть,
Андарз подергал губами и сказал:
     - Я себя нехорошо чувствую. Видать, объелся на вчерашнем обеде.
     Великий Вей! Разве в здравом уме можно так отвечать? Посланец в ужасе
убрался.
     Прошло еще три часа: Андарз все так же сидел в беседке, а за  ним  на
корточках сидел Теннак: варвар очень боялся,  что  хозяин  что-нибудь  над
собой учинит. Только один раз Андарз пошевелился и велел  сыскать  Шаваша:
но проклятый мальчика опять где-то,  верно,  ворон  гонял.  Вдруг  в  доме
послышался шум, на дорожке замелькали факелы.  Андарз  повернул  голову  и
растерялся: перед ним, на пороге беседки, в сером плаще,  из-под  которого
виднелись квадратные носки сапожек, стоял государь.
     - Вы так больны, господин наставник, - сказал государь, - что даже не
ответили на мое приглашение! Я почел своим долгом навестить вас.
     - Благодарю вас, государь, - ответил Андарз. - Это большая честь.  До
меня ее удостоился только один человек - первый министр Руш.
     Чиновники, сопровождавшие государя, изумленно охнули. Государь  вошел
в беседку и принялся дергать шелковые занавеси на окнах.
     - Вы кого-то ищете, государь?
     Варназд в ярости обернулся:
     - Да, я  ищу  мальчишку,  которого  вы  выдаете  за  Минну,  мечтаете
посадить на мое место!
     Андарз удивленно помолчал.
     - Государь, вам солгали. В моем доме сорок с чем-то слуг: пятеро  или
шестеро - совсем дети. И хотя я не упомню имен каждого, ни один из них  не
похож на убитого мной Минну.
     Государь замер. Как ни был  он  разъярен  колкостями  Андарза  насчет
вчерашнего обеда и визита к Рушу, но - "убитого мной  Минну!"  Первый  раз
Андарз сказал такие  слова,  подтверждая  этой  ложью  те  слухи,  которые
государь не имел духа опровергать.
     Но в это мгновение за дверьми послышался шум и крики  "нашли!",  -  и
незнакомый государю чиновник  в  шапке  второстепенного  городского  судьи
вытолкнул  вперед  маленького  мальчика,  лет  десяти,  в  белых  атласных
штанишках и кружевной курточке: Великий Вей! Вылитый  Минна!  Государь  на
мгновение испугался, что его наставник и в самом деле оживил мертвеца.
     Мальчишка раскрыл рот и уставился на государя Варназда.
     - Шаваш, - раздался спокойный голос Андарза, - тебе, как  подданному,
стоило бы встать на колени: перед тобой государь страны Великого Света.
     Мальчишка вытаращил глазенки и брякнулся  на  колени.  Государь,  вне
себя, повернулся  к  Андарзу,  который,  нарушая  все  мыслимые  приличия,
по-прежнему сидел в глубине кресел.
     - Ага! Значит, вы все-таки помните его имя?
     - Разумеется, помню. Шаваш, где тебя черти носили сегодня: неужели  в
управу советника Нарая?
     Мальчишка испуганно зашнырял глазками.
     - Я дома был! - сказал он, - вон, господин Нан вынул меня  из  первой
людской!
     Андарз понял, что мальчишка врет, и что объяснять это - недостойно  и
бесполезно.
     - Тебя зовут Шаваш? - спросил император.
     - Да, - сказал мальчишка, стоя на коленях и глядя вверх. Мордочка его
была в точности как у затравленного и почтительного зайца. Господи! Отчего
же он все-таки так похож на Минну?
     - Откуда ты?
     - Из чахарских крестьян.
     - Откуда в столице?
     - Сбежал.
     - Что делал в Небесном Городе?
     Шаваш свесил голову.
     - Воровал я.
     Кто-то из чиновников вздохнул, потому что ответ мальчика  стоил  ему,
по новому уложению, руки. Варназд тоже озадачился ответу, и  вдруг  понял:
бедный маленький  беглец  просто  не  мог  лгать  императору!  И  этого-то
крольчонка Андарз предпочел ему...
     - Когда оказался у Андарза?
     - Да месяца два назад, в День Пяти Желтоперок.
     - Почему?
     Шаваш молчал.
     - Почему?
     - Накануне праздника Пяти Желтоперок, - сказал Шаваш,  -  я  сидел  у
статуи государя Иршахчана и хотел поймать желтоперку, приносящую  счастье.
Но у меня ничего не вышло. Когда настала полночь, из-за угла статуи  вышли
люди и швырнули в воду какой-то труп. Я  был  голоден  и  решил  обокрасть
труп, если уж не удалось поймать желтоперку, но испугался  делать  это  на
глазах государя и подождал, пока труп уплывет под мост.  Там  я  нашел  на
трупе много денег, а в сапоге трупа сверток с бумагой. Я сунул сверток  за
пазуху и хотел взять  кошелек,  но  тут  труп  оборвался  и  поплыл,  а  я
испугался идти за ним. А на следующий  день  я  услышал,  что  труп  звали
Ахсаем, и что это был знакомый господина Андарза, и что Андарз  устроил  в
десятой управе скандал, добиваясь  бумаг,  найденных  на  трупе.  А  бумаг
никаких не было, потому что их взял я.
     Шаваш свесил головку и сказал:
     - И вот я изловчился и продал себя в долговые рабы господину Андарзу,
надеясь побольше разузнать, что это за бумаги, и  зачем  они  нужны,  и  я
терся каждый день около господина Андарза, но так ни разу и  не  слышал  о
бумагах ни слова.
     - Ложь, - вдруг закричал Нарай, - маленький бесенок  обманывает  вас,
государь.
     - Что это были за бумаги? - спросил государь.
     - Странные бумаги, - сказал Шаваш, - потому что  написано  непонятно,
как куриными следами, и лазоревого цвета.
     - Где они?
     Шаваш  вздохнул,  выпростал  из-под   рубашки   шнурок   с   глиняным
амулетом-свистулькой,  который  ему  пришлось  поменять  три  дня   назад,
разломил, вз