х  варваров.  И
пусть господин Андарз попробует разыскать своего  бывшего  раба  в  Нижнем
Городе...
     Тень заспешила по дорожке, - Шаваш  узнал  секретаря  Иммани.  Иммани
метнулся в кусты близ ореха и стал там возиться, - по звукам Шаваш  понял,
что Иммани выпил  лишнего.  Иммани  выбрался  из  кустов,  и  тут  же  ему
навстречу неслышно шагнул варвар  в  белой  накидке  и  маленькой  круглой
шапочке. Шаваш узнал жадного князя Росомаху.
     - Деньги, - сказал варвар.
     - Какие деньги, - изумился чиновник, дрожа и прижимаясь к стволу того
самого ореха, на котором сидел Шаваш.
     - Деньги воинов моего брата, -  ответил  варвар.  -  Господин  Андарз
послал с вами два миллиона - плату отряду  Бар-Хадана.  Вы  присвоили  эти
деньги и Бар-Хадан, не получив их, взбунтовался и перешел на сторону своих
соотечественников.
     - Как вы смеете так говорить, - возмутился чиновник, - я изложил  все
дело в докладе! Или, по-вашему, доклады могут врать? Я передал эти  деньги
Бар-Хадану, а он, вместо того, чтобы  раздать  их  солдатам,  присвоил  их
себе, и, чтобы это дело не выплыло наружу, подбил их на измену!
     - Ба, - сказал варвар,  -  я  не  знаю  ваших  докладов,  но  я  знаю
Бар-Хадана. Если бы он  имел  эти  деньги,  он  бы  их  давно  проиграл  и
пропировал! Я хочу от вас пятьсот тысяч, а иначе я расскажу про  это  дело
господину Андарзу, и он потребует от вас вдвое больше.
     Тут Иммани задрожал так, что ореховое дерево закачалось, и  несколько
молодых орехов упали на землю. Варвар посмотрел наверх,  любопытствуя,  не
духи ли швыряются орехами, и увидел, что, точно, духи:  на  дальней  ветке
сидело что-то черненькое, ростом с лисицу и формой с человека.
     - Вы напишете мне расписку о том, что Бар-Хадан проиграл и пропировал
эти деньги, и через неделю получите пятьсот тысяч, - сказал Иммани.
     Собеседники разошлись.
     Шаваш остался сидеть на  орехе,  очень  задумчивый.  Иммани  ездил  в
Аракку только один раз,  семь  месяцев  назад.  Туда  он  вез  деньги  для
Бар-Хадана, а обратно он вез то самое лазоревое письмо. Спрашивается, если
он не отдал золота Бар-Хадану, то он должен  был  возвращаться  обратно  с
золотом? На обратном пути его ограбили, отобрали подарки и письмо. Если  у
него отобрали подарки и письмо, стало быть, должны были отобрать и деньги.
Если у него отобрали деньги, то чем же он собирается платить  Росомахе?  А
если золото осталось у него, то, значит, и письмо осталось у него, и  весь
этот грабеж, - ни что иное, как хитрый розыгрыш.


     На следующее утро Шаваш мыл королю ноги в серебряном  тазу,  когда  в
шатер пожаловал разряженный придворный чиновник. Чиновник  принес  рисунки
для монет, на которых король Аннар попирал шею несправедливого наместника,
и осведомился, всем ли довольны государевы гости. Король сказал:
     - Премного счастливы, но я вчера всю ночь не мог заснуть из-за запаха
ваших светильников.
     Чиновник завертел головой, и увидел, что  в  шатре  стоят  подаренные
витые светильники, в форме изогнувшихся фениксов, наполненные  благовонным
чахарским маслом.
     - У нас в горах, - сказал король, - делают так, - берут козий помет и
смешивают с глиной и нефтью,  и  вставляют  фитиль.  Такие  светильники  и
дешевле, и приятней запахом.
     Чиновник озадачился.
     - Право, - сказал он, - я в отчаянии, но вряд ли на дворцовых складах
найдутся светильники из козьего помета!
     Шаваш высунул свою головку и сказал:
     - В кабачке "Шакадун" есть светильник из козьего помета - я знаю!
     Что ж! Король надел  на  Шаваша  поводок  и  поехал  покупать  этакое
удобство. Спустились к  берегу:  там  царила  матросская  суета,  грузчики
перекидывали  арбузы,  таскали  мешки;  портовые  девицы   вертели   перед
матросами задницами. Каких только судов там не было: круглые, как ореховая
скорлупа, суда из Иниссы; длинные, как лещ, из Чахара;  судно-губошлеп  из
Маиды, а вон и совсем глупая вещь,  радусская  лодка,  обвязана  веревками
вместо железных гвоздей, через два года тонет...
     По другую сторону реки тянулась неприступная стена, на  стене  сидели
серебряные гуси,  за  стеной  вздымались  красивые,  как  сказка,  башенки
павильонов Государева Дворца.
     Король повертел головой, вздохнул и сказал:
     - Как прекрасен этот город! Сдается мне, что  рай  расположен  в  той
части неба, которая висит над этим городом. Счастлив будет  тот,  кто  его
завоюет.
     - Ба, - сказал Шаваш, - столица бедней Осуи.
     - Экий вздор, - изумился король, - я был  в  Осуе.  По  сравнению  со
столицей это не город, а кочерыжка.
     - На кого приятней смотреть, -  спросил  Шаваш,  -  на  овцу  или  на
павлина?
     - На павлина, - сказал король.
     - А кого приятней есть?
     - Есть приятней овцу.
     - Вот, - сказал Шаваш, -  Небесный  Город  подобен  павлину,  а  Осуя
подобна овце. Половина этих  кораблей,  -  и  Шаваш  показал  на  баржи  у
пристани, - плывет в Осую, но то, что мы прибиваем к  стенам  храмов,  они
прячут под замками складов. Они везут в свою Осую шелк и шерсть, фарфор  и
пряности, ковры и ожерелья, красную медь, белое серебро и  желтое  золото,
благовония и курильницы, а что взамен они отдают нам? Одни бумажки.
     - Ничего такого я не слышал от чиновников раньше,  -  сказал  король,
вспоминая, однако, разговор с Наном.
     - Чиновники,  -  сказал  Шаваш,  -  надутые  люди.  Разве  могут  они
признать, что  какой-то  город  богаче  столицы?  А  вот  спросите  любого
лавочника: он тут же скажет, что Осуя разорила столицу.
     - Так-то оно так, - возразил варвар, - но самый богатый  из  Осуйских
банкиров живет в  доме,  который  скромнее  самого  бедного  из  дворцовых
павильонов.
     - Небесный город, - сказал Шаваш, - стоит за тысячу верст от  границ,
болота, леса и реки преграждают к  нему  путь.  А  Осую  легко  захватить:
всякий, кто взберется на прибрежные горы, съест ее, как пирог с  блюдечка.
Поэтому осуйцы прячут свое добро. Кроме того, каждому,  кто  прикидывается
бедняком, легче делать грязные дела. Семьдесят лет назад,  например,  Осуе
сильно мешал город Дах, где делали  дивные  ковры.  В  это  время  к  Осуе
подступили варвары. Осуйцы сказали: "Мы бедны,  не  нападайте  на  нас,  а
лучше нападите на Дах". Варвары им ответили: "Нам не  на  чем  доехать  до
Даха". "Это не беда, мы дадим вам суда, если  вы  заплатите  за  перевоз".
Варвары согласились и напали на Дах. Вот они разграбили конкурента Осуи, и
еще заплатили за перевоз, а осуйцы на эту плату скупили всех жителей Даха,
обращенных варварами в рабов, и поселили  их  в  своих  мастерских.  После
этого они стали делать вдвое больше ковров и продавать их втрое дороже,  и
везде говорили: "Это не наши ковры, это  ковры  из  империи.  Мы  бы  рады
продавать их дешевле, но жадные чиновники сами дерут с нас три шкуры".
     Шаваш вздохнул и сказал:
     - Если бы Осуи не было, то и империя была бы  богаче,  и  варвары  бы
были богаче. А злые чиновники продают все добро империи в  Осую,  получают
взамен одни бумажки, и скрывают от государя положение дел!
     Через полчаса дошли до кабачка Шакадун, упоминавшегося в самом начале
нашего повествования. Увидев  светильник,  горевший  перед  богом,  король
подскочил к нему с радостным криком сгреб его за пазуху. Потом  направился
к хозяйке, стоявшей за стойкой, и спросил, сколько она хочет  получить  за
эту штуковину. Глаза хозяйки загорелись: она сразу сообразила, что с этого
дела можно попользоваться.
     - Во  всем  городе  нет  такого  светильника,  -  заявила  она,  -  я
расстанусь с ним не меньше, чем за золотой!
     Король возмутился:
     -  Ты  меня  принимаешь  за  невежественного  варвара,   женщина,   -
воскликнул он. - Да у нас такой светильник у живого торговца берут за  два
гроша, а у мертвого владельца - и вовсе даром!
     И с этими словами он направился к выходу.  Но  хозяйка  была  женщина
бойкая. Она вылетела из-за стойки, раскорячилась поперек двери и заорала:
     - Ах ты бесстыжие твои глаза! Думаешь, если ты  король,  так  тебе  и
воровать можно! А ну плати за светильник!
     Король одной рукой подвесил светильник к кожаной петле  на  поясе,  а
другой взялся за меч, висевший по соседству, и заявил:
     -  Женщина!  Как  ты  смеешь  так  разговаривать  с   будущим   зятем
императора! В жизни короли ласов не платили за покупки  ничем,  кроме  как
вот этим, - и тут король вытащил из ножен меч.
     Бог знает, что последовало бы дальше, если бы в эту минуту с верхнего
этажа поспешно не спустился заспанный хозяин,  -  за  ним  семенил  Шаваш,
отправившийся на поиски хозяина с первого же мгновения своего пребывания в
кабачке. Шаваш настойчиво шептал хозяину на ухо, и нес за ним корзинку,  в
которой были еще три светильные лепешки из козьего  помета,  смешанного  с
нефтью и глиной.
     - Господин, - закричал хозяин, - господин,  -  не  слушайте  вздорную
рабыню!
     Король повернулся к  нему,  и  хозяин,  запыхавшись,  поклонился  ему
корзинкой со светильными лепешками.
     - А, - сказал король, - так это ты владелец кабачка.  Сколько  же  ты
хочешь за свои лепешки?
     - Помилуйте, - отвечал хозяин, - все мое желание - услужить вам.  Эти
лепешки - ничтожный подарок вашей милости.
     Эти слова королю понравились, и, так как он не хотел, чтобы про  него
говорили, что он оставляет подарки без воздаяния, снял с запястья  золотой
браслет и отдал его хозяину.
     После этого король выразил желание выпить чашечку вина, и  уселся  за
длинный дубовый стол к тем или четырем  лавочникам,  которым  случилось  в
этот момент быть посетителями кабачка.
     Трактирщик подал им лучшее свое вино, которое, по правде говоря, было
порядочной дрянью, и, отойдя к стойке, стал  любоваться  игрой  камней  на
браслете. Шаваш  подошел  к  нему  за  вторым  кувшином  вина.  Трактирщик
поспешно сунул браслет за пазуху, и поинтересовался:
     - Я слыхал, что ты устроился в дом господина Андарза?
     - Да, - ответил Шаваш, - господин Андарз велел мне  показать  варвару
столицу.
     Хозяин с сомнением поглядел на поводок  на  шее  Шаваша,  вздохнул  и
промолвил:
     - Сдается мне, что я прав, и что  господин  Андарз  -  хороший  поэт,
поскольку он умрет плохой смертью.
     В этот миг пьяный Исан Глупые Глаза подошел к стойке и сказал:
     - Чудный мой! Дай вина.
     - А этого тебе не дать? - сказал хозяин, показывая ему шиш.
     - Нет, сказал Исан, - этого не надо. Дай лучше вина.
     Хозяин упер руки в боки и захохотал.
     - Ах ты дрянь, - рассердился пьяный Исан,  -  только  и  знаешь,  что
хвалить Андарза и обирать честных людей.
     Хозяин захохотал еще громче.
     - Это кто тут хорошо говорит  об  Андарзе,  -  послышался  от  порога
звонкий голос.
     Хозяин поднял глаза и перестал смеяться: откинув  дверную  штору,  на
пороге стоял юноша в белом кафтане.  В  левой  руке  он  держал  пальмовую
ветвь, а правая его рука была украшена желтой шелковой повязкой с надписью
"Во имя справедливости".  Заходящее  солнце  как-будто  сияло  вокруг  его
белокурых волос. Это был лицеист из "Белых отрядов" Нарая, десятник - судя
по тому, что повязка была шелковая.
     - Вот он, - он! - заторопился  Исан,  -  он  всегда  называл  Андарза
лучшим поэтом в мире!
     Командир десятки неторопливо наклонился и вошел в  кабачок.  За  ним,
гуськом, вошли пятеро его товарищей. Немногочисленные  посетители  кабачка
замерли, а король раскрыл рот так широко, словно хотел проглотить  целиком
дыню.
     - Значит, хвалит Андарза, - нежным голосом сказал  юноша.  -  Сдается
мне,  что  у  кабатчиков,  которые  хвалят  Андарза,  или  не  в   порядке
государственная лицензия, или они вообще скупают краденое.
     Хозяин побледнел. Глаза его запрыгали,  как  две  блохи:  лучше,  чем
кто-либо из присутствующих, он знал справедливость ужасного обвинения.
     А юный десятник уже повернулся к Исану:
     - Значит, ты указываешь, что этот человек хвалил Андарза?
     Исан состроил рожу хозяину и сказал:
     - Этот человек хвалил Андарза и поносил на чем свет Нарая, и  у  него
дрянная водка, которую он не дает в мне долг.
     - А ну-ка дай нам посмотреть свои расходные книги, - сказал десятник.
     И тут  с  хозяином  что-то  случилось.  То  ли  мысль  об  обыске,  и
неизбежной находке подаренного королем браслета,  -  а  по  новым  законам
человек его занятия не имел права на такую вещь, - поразила его, то  ли  в
доме можно было отыскать иные грехи, - он вдруг подхватил  железный  прут,
каким мешают угли в жаровне, перемахнул через стойку и заорал:
     - А ну убирайся отсюда, сопля  на  веревочке!  Ты  что,  мой  цеховой
инспектор, чтобы проверять лицензию! Ходят тут  всякие  недоучки,  слушают
подзаборную дрянь, пугают честных людей!
     И с этими словами он подскочил к растерявшемуся лицеисту, схватил его
за ворот  и  дал  ему  такого  леща,  что  добродетельный  член  "Общества
Тростниковых Стен" вылетел из двери, головой вперед, а сапожком  зацепился
за порог и растянулся поперек порога.
     - Вон отсюда, щенки, - заорал  разъяренный  трактирщик,  с  прутом  в
руках устремляясь на остальных  защитников  справедливости.  Те  с  визгом
катились к выходу. Они не привыкли к такому обращению.
     - Нету у вас права меня пороть! - орал им вослед трактирщик, черствая
душа, скупщик краденого и любитель стихов Андарза. -  А  если  человек  не
желает, чтобы его пороли, это его личное дело! И никто, кроме суда, пороть
его права не имеет!
     Король в восторге затанцевал на стуле. А трактирщик продолжал:
     - И не ваше щенячье дело, какие стихи я хвалю, а какие ругаю! Стихи -
это не указы, чтобы их нельзя было обсуждать! И я так скажу,  что  если  в
стране не имеют права хвалить или ругать стихи, дрянь эта страна!
     Что  же  касается  Шаваша,  то  он  уже  не  слышал  последних   слов
трактирщика.  Видя,  что  глаза  короля   обращены   на   разбушевавшегося
простолюдина, Шаваш рассудил, что сейчас самое время обрести  свободу:  он
оборвал  поводок,  сунул  его  за  пазуху  и  сиганул  в  раскрытое  окно,
чрезвычайно удачное расположенное как раз за его спиной.
     Шаваш спрыгнул на землю, -  в  ту  же  секунду  чья-то  твердая  рука
ухватила его за шкирку и с интересом потянула. Шаваш поднял глаза и понял,
что со свободой  он  опоздал.  Привлеченный  визгом  и  криками,  над  ним
улыбался молодой судья десятой управы, господин Нан.
     Молодой чиновник оглядел мальчишку. Тот был грязен и бос,  с  синяком
под скулой, и Нану показалось, что  от  него  пахнет  всеми  помойками,  в
которых тот ночевал  несколько  дней.  Нан  решил,  что  Шаваш  сбежал  от
Андарза, и, вероятно, при этом обокрал его.
     Чиновник повел Шаваша за собой. Они пришли в  харчевню  с  внутренней
галереей, выложенной зелеными изразцами, и каменным белым  богом  посереди
дворика. Бог был вредный и подземный, с восемью зрачками и крабьей клешней
вместо правой руки.
     - Ты чего сбежал от Андарза, - спросил Нан.
     - Я сбежал не от Андарза, а от короля, - сказал Шаваш. - Андарз  меня
подарил, а я сбежал.
     - Почему, - осведомился чиновник.
     - Так, - сказал Шаваш.
     Тут пришла хозяйка харчевни, и Нан  спросил  Шаваша,  чего  он  хочет
есть. Шаваш больше всего на свете любил пирожки с финиковой  начинкой,  из
желтого масла и белой муки,  восхищающие  разум  и  наполняющие  сладостью
душу: и Нан велел хозяйке принести столько пирожков, сколько Шавашу  будет
угодно. Шаваш съел три пирожка и сказал:
     - Король Аннар хочет завоевать Небесный Город. Он сказал, что если  я
поеду с ним, то через пять  лет  возвращусь  в  столицу  во  главе  тысячи
воинов, и он сделает меня своим сыном и большим чиновником, так как я умею
читать.
     - И что же ты на это сказал?
     - Я ничего на это не сказал сразу, - ответил Шаваш, - но  назавтра  я
беседовал с королем, и я сказал ему, что Осуя богаче Небесного  Города,  и
что ее легче завоевать.
     И Шаваш повторил весь свой разговор с королем.
     - А еще ты ничего интересного не слышал, - спросил Нан.
     - Еще, - сказал Шаваш, - я слышал, что отряд Бар-Хадана  взбунтовался
потому, что секретарь Иммани  не  отдал  Бар-Хадану  тех  двух  миллионов,
которые он вез с собой, и все  варвары  это  знают,  потому  что  если  бы
Бар-Хадан присвоил эти два миллиона, он бы давно проиграл их в карты.
     - У тебя заячьи уши и лисий нюх, - сказал  Нан.  -  Это  принесло  бы
много пользы, если бы ты остался при короле.
     Шаваш промолчал.
     - Ладно, - сказал Нан, - возвращайся к королю, и  переночуй  у  него,
чтобы твое отсутствие не было замечено. Вечером, в час Росы,  я  явлюсь  к
королю: смотри, попадись нам обоим на глаза.
     И, действительно, вечером  следующего  дня  Нан  явился  к  королю  с
подарками от Андарза. И вот, когда он выезжал со  двора,  чиновник  увидел
Шаваша, который сидел с поводком на шее и заплетал хвосты лошадям.
     - А это кто, - вдруг изумился Нан, тыча в мальчишку.
     - А, - сказал король, - это мне подарил господин Андарз.
     Чиновник в ужасе всплеснул руками.
     - Помилуйте, - сказал он, - как можно! Вы  сватаетесь  к  государевой
дочке! Господин Нарай только и ищет,  чем  вам  навредить.  Он  непременно
доложил государю: этот варвар не соблюдает приличий! Сватаясь  к  девушке,
просит в подарок  хорошеньких  мальчиков,  а  ваш  наставник  потворствует
разврату!
     Лицо короля вытянулось:
     - Клянусь той штукой, которой я делаю  детей,  -  вскричал  он,  -  я
ничего такого... Пусть этот мальчишка убирается прочь!
     Нан схватил Шаваша за поводок на шее и потащил к воротам лагеря.
     Ворота между кварталами уже закрывались, и чиновник привел  Шаваша  к
себе домой.
     Нан жил в небольшом домике на улице Семидесяти Облаков. Задняя  стена
домика примыкала к управам, но это был не казенный домик, а  частный.  Нан
провел Шаваша в комнату для гостей. В комнате стояла кровать, отгороженная
шелковой ширмой. На ширме была нарисована во  всю  длину  ветка  цветущего
абрикоса. На стене висело  несколько  плетеных  циновок,  а  под  потолком
качались сухие цветочные шары. Около кровати стояла бронзовая курильница в
форме уточки и деревянный столик. Это была лучшая комната во всем доме.
     Нан уложил мальчика в постель и сказал, чтобы тот спал  и  ничего  не
боялся. Шаваш заплакал.
     - Ну, что такое? - спросил Нан.
     - Страну жалко, - вдруг сказал Шаваш.
     - Это хорошо, - сказал Нан, - Андарзу страну не  жалко,  государю  не
жалко, - спасибо, нашелся уличный мальчишка, пожалел.
     Шаваш продолжал плакать. Чиновник положил руку на  волосы  Шаваша,  и
сидел так, пока мальчик не заснул.
     Когда Шаваш проснулся, было давно светло. Через растворенное окно был
виден маленький сад. В саду, под виноградным навесом, сидел господин  Нан.
Перед ним на столе стоял чайничек с душистым чаем, лепешки и  варенье.  Он
читал какую-то книгу и завтракал.
     Шаваш оделся и вышел в сад.
     - Спасибо, - сказал он, подойдя к Нану.
     - Бери-ка пирожки, - сказал Нан, и  раскрыл  короб,  стоявший  позади
чайничка: в коробе лежали свежие финиковые пирожки, круглые и светлые, как
полная луна.
     Шаваш весь перемазался вареньем. Чиновник смотрел на него с  улыбкой.
Шаваш съел один пирожок, и другой, и третий,  а  четвертый  положил  перед
собой и стал на пирожок глядеть. Потом спросил:
     - А что вы делаете для Андарза?
     Нан немного подумал, прежде чем ответить.
     - Он меня просил об одной услуге.
     - Найти убийцу того торговца, Ахсая?
     Нан неторопливо окунул в чашку ложечку. Чашка была белого фарфора,  с
узором из розоватых кленовых листьев. Ложечка тоже  была  отлита  в  форме
кленового листа.
     - Да, - сказал Нан.
     - И вы его нашли?
     - Да, - сказал Нан.
     - Его убили по приказу Айр-Незима, да?
     - А ты откуда знаешь?
     - Так, - сказал Шаваш. - Я слыхал в Осуйско