-  он  признался,  что  он  не  сын
взяточника Андарза, а сын казненного мятежника! Арестуйте его!
     "Ой, в какую плохую историю я влип", - с тоской подумал сыщик.
     Через полчаса изумленного и перепуганного Астака втолкнули  в  камеру
главной  городской  тюрьмы,  страшного  места,  населенного   изможденными
узниками и упитанными крысами. Астак плакал и метался, как мышь в кувшине.
"Это  все  проделки  Лахара,  -  думал  он,  -  Лахар  даже  на  экзаменах
передергивал, - стоит только Нараю или Нану узнать о происшедшем, как  они
тотчас же выпустят меня, а Лахара сурово накажут!
     Спустя час узкая, как крышка гроба, дверь растворилась, и  на  пороге
показался господин Нан. Он был немножко бледен,  и  левая  рука  его  была
замотана в кокон, напоминая личинку шелкопряда.
     - Господин Нан! - бросился к нему Астак, - я ни в чем не виноват! Это
все проделки Лахара! Он сердит на меня за то, что я не дал ему персика!
     Изумление  и  негодование  изобразились  на  лице  Нана.  Он  схватил
здоровой рукой юношу за ворот и закричал:
     - Да как ты смеешь так говорить о любимце советника Нарая!  Людей  не
арестовывают за то, что они кому-то не дали персик!
     И с этими словами Нан швырнул растерявшегося Астака на  лежанку.  Тот
вскочил:
     - Вы не имеете права!
     И тут же получил новый страшный удар по  губам:  на  этот  раз  юноша
полетел на пол.
     - Вы не имеете права так обращаться...
     - С сыном изменника?
     - Я... я...
     - Вы сами везде хвастаете, что вы - сын Идайи.
     - Идайя не изменник!
     Нан вынул из-под мышки папку:
     - Полюбуйтесь!
     - Что это?
     - Переписка Идайи и Харсомы. Манифесты Идайи. Да вот, хотя бы...
     Нан развернул бумагу и прочел: "Всем известно, что  Касия,  публичная
девка, грешила с мужчинами  всеми  тремя  отверстиями,  пользуясь  гнусным
колдовством,   отвела   глаза   государю,   зачала   своего    щенка    от
барсука-оборотня: неужто народ допустит сына шлюхи и барсука до управления
ойкуменой?"
     Мальчишка в ужасе зажал уши.
     - Это подделка! Мой отец не писал таких мерзостей.
     Нан расхохотался и  бросил  ему  папку.  Мальчишка  стал  копаться  в
документах, читал их один за другим. Старая бумага ломалась в  его  руках.
Он еще не встречался с политической пропагандой мятежников.  Великий  Вей!
Неужто отец его писал, что у государыни Касии - козлиные  ноги?  Мальчишка
стал плакать.
     - Господин Андарз, - сказал  Нан,  -  совершил  преступление,  спасши
жизнь сыну мятежника, но закон, слава  богам,  еще  не  отменен!  Господин
Нарай казнит и Андарза и тебя...
     Мальчишка поднял голову, и лицо  его  побледнело,  словно  ткань,  на
которую плеснули уксуса.
     - Казнить, меня? За что?
     - Ты сын Идайи. Уже забыл?
     Мальчишка побледнел еще больше.
     - Но это несправедливо, - сказал он, - нечестно казнить  человека  за
то, что произошло до его рождения!
     - Господин Андарз так  и  думал.  За  это  ему  придется  поплатиться
головой.  Стремясь  сделать  последнее  одолжение  другу,  он  взял  замуж
женщину, подстрекнувшую того к мятежу, признал  ее  сына  за  своего,  был
готов простить ему то, за что наказал бы родного сына!
     Астак забился в угол.
     - Где письмо?
     - Какое письмо?
     - Лазоревое письмо. Отвечай!
     - У меня его нет.
     - Знаю, что нет. У кого оно?
     - Я не знаю, клянусь, не знаю!
     - Врешь! Это ты предупредил  людей  Айр-Незима,  что  Ахсай  будет  в
"Красной Тыкве" и купит письмо! У кого он должен был его купить?
     - Не знаю. Клянусь вам, господин Нан!
     - Откуда же ты знал о "Красной Тыкве?"
     - Я встретился там с Ахсаем, накануне. Он заказывал ужин, сначала  на
сегодня, а потом на завтра.  Вскоре  он  напился  выше  глаз,  стал  нести
какую-то чепуху. Вдруг сказал: "завтра, в этой харчевне,  я  куплю  гибель
советника Нарая". Я спросил: "для кого?" Он ответил: "Дурачок, для  твоего
отца!" Я спросил: "А что это?" Он "Лазоревое письмо!" Я  спросил:  "А  кто
продавец?" Он расхохотался и  говорит:  "Ах,  если  бы  Андарз  знал,  кто
продавец!" Он упал под стол, а я убежал в ужасе. Я думал,  что  делать,  а
потом вспомнил, как Иммани рассказывал  о  том,  что  за  Ахсаем  охотится
осуйский консул, и написал письмо Айр-Незиму.
     Нан побарабанил по столу пальцами.
     - А почему, - спросил он, - Айр-Незиму? Почему не Нараю?
     - Я как раз читал "Книгу наставлений" -  пробормотал  мальчишка.  Там
написано, что если у тебя два врага, то надо  покончить  с  первым  врагом
руками второго, а второго арестовать за  убийство.  И  вот  я  решил,  что
Айр-Незим убьет Ахсая, а потом Айр-Незима арестуют за  это  убийство.  Это
нечестно, что вы его не арестовали!
     Нан, не говоря не слова, повернулся и пошел к выходу. Мальчик  пополз
за ним. Дверь открылась: на пороге возник стражник.
     - Кормите заключенного три раза в день, - брезгливо сказал Нан.  -  И
смотрите, чтоб не убился: господин Нарай будет недоволен. Книгочей!
     Астак глядел на дверь остановившимся зрачками: Боже мой! Неужели  его
порочный отчим спас ему жизнь, рискуя собственной, а справедливый советник
Нарай готов казнить его из-за шутки о раздавленном персике?


     Через два часа господин Нан снова появился в доме осуйского  консула,
в паланкине и в сопровождении пяти сыщиков. Айр-Незим, с хмурым выражением
лица, велел попотчевать сыщиков на кухне, а гостя повел вверх.
     Когда они остались одни, Нан вынул здоровой рукой  из-за  пазухи  два
удостоверения личности: одно, на имя мужа своей  племянницы  Амая,  консул
выдал сам. Другое было выдано  на  имя  какого-то  Шии,  морского  писаря:
отпечатки пальцев на обоих удостоверениях были, однако, одинаковые.
     - Это, - сказал Нан, - я нашел при покойнике и забрал, чтобы не  было
лишних пересудов. Иммани таскал с собой оба документа и предъявлял  бы  их
по мере надобности.
     Айр-Незим запихал обе бумаги в карман, буркнул, что второй  документы
делали умельцы империи.
     Нан промолчал.
     Консул порылся в шкатулке, вытащил десять  билетов  осуйского  банка,
каждый по пять тысяч, и шлепнул деньги на стол перед Наном:
     - Хватит?
     Нан покосился на бумажки.
     - Господин Айр-Незим, - сказал он, - честь вашей семьи бесценна, да и
дружба ваша с Андарзом не поддается исчислению. Я  бы  не  хотел  разорять
вас: эти два документа - скромный подарок молодого чиновника.
     Айр-Незим так же молча взял билеты и сунул обратно в шкатулку.
     - Однако, - сказал Нан, - чтобы оправдаться от подозрений в  близости
к партии Нарая, я принес также некоторые вещи, которые хотел бы продать.
     - Хороши подозрения! - взвизгнул консул, -  это  вы  писали  указ  об
отмене государственного долга!
     - До сих пор, - спокойно продолжал Нан, - не обращая особого внимания
на критический выпад собеседника, - вы находились в прекрасных  отношениях
с господином Андарзом. Советник Нарай  пытался  испортить  эти  отношения,
распуская слухи, будто это город Осуя, и даже лично вы,  господин  банкир,
натравили варваров на провинцию Аракку, опасаясь конкуренции  от  ремесел,
заведенных  наместником,  и  что,  таким   образом,   ответственность   за
завоевание провинции и смерть Андарзова брата лежит на Осуе.
     - Вздор и чушь! - с сердцем воскликнул Айр-Незим.
     Господин Нан  вынул  из  рукава  пачку  писем,  перевязанных  розовой
ленточкой.
     -  И  вот,  -  сказал  господин  Нан,  я  стал  собирать   материалы,
опровергающие эти слухи...
     Нан развязал ленточку.
     -  Ваше  письмо,  -  сказал  он,  -  писанное  в  качестве  секретаря
республики северному королю: республика  продаст  ему  арбалеты  и  копья,
только если он нападет на Аракку. Отчет некоего Галатты, купца, бывшего  в
Аракке, о  состоянии  городских  укреплений,  имена  чиновников,  которые,
будучи дружны с Осуей, сдадут королю город:  начальник  сырного  ведомства
Аден, смотритель над церемониями Атоя,  глава  над  семью  видами  складов
Варан...
     Нан говорил и перебирал своим тонкими пальцами жуткие бумаги.
     - Как это к вам попало, - взвизгнул посланник.
     -  Водный  инспектор  Кигира  в  городе  Май,  -  он   очень   кстати
рассказывает, как забраться в город по разрушенному акведуку.
     Посланник вскочил из кресла и схватил бумаги. В  здоровой  руке  Нана
сверкнул  кинжал:  миг,  -  и  узкий  рукав  посланника  был  пришпилен  к
лакированному столику. Горожанин зашипел.
     - Тише, - сказал Нан, - а то прибежит моя стража.
     И убрал бумаги в рукав.
     - Сколько вы стоите, - сказал посланник.
     Чиновник, не спеша, рассматривал свои пальцы. Пальцы были  длинные  и
узкие, кончики их были выкрашены хной  и  присыпаны  ароматной  пылью.  На
среднем пальце сиял перстень в  виде  золотого  угря,  обвившегося  вокруг
пальца и держащего в своей пасти рубин.
     - Я дорого стою, - задумчиво сказал Нан.
     Вдруг поднял глаза на посланника.
     - А может, это только начало? Может, вы натравите короля на  столицу,
как натравили на провинцию,  и  тоже  попросите  себе  четверть  земель  и
доходов бывшей империи.  Может,  здесь,  в  столице,  вы  так  же  ходите,
покупаете недовольных чиновников, разыскиваете старые акведуки...
     - Империя, - сказал осторожно посланник,  -  большой  тигр,  а  мы  -
маленький хвост.
     - Нынче такие времена, что хвосты вертят тиграми.
     - Вы опасный человек, господин Нан, - огорчился посланник.
     Нан, казалось, встревожился.
     - Я не хочу сказать, что эти письма не продаются.  Просто  они  очень
дорого стоят. Вот я и хочу подчеркнуть, как дорого они стоят.
     Посланник засмеялся.
     - Вот я и говорю, что  вы  опасный  человек,  господин  Нан.  Опасный
человек - это не тот, кто не берет взяток и не тот, кто берет их по любому
поводу. Опасный человек - это тот, кто продается, соблюдая свою выгоду,  и
умеет взять деньги за то, что он сделал бы и так.
     Господин Нан улыбнулся, откинулся в кресле.
     - Вот господин Нарай, - продолжал посланник, - он опасный человек. Но
разве он не брал взяток? Когда десять лет назад он был в послан в Осую, он
сумел убедить дома Кадуни и Рашков дать ему целую кадушку  золота  за  то,
чтобы он помешал присоединить город к империи.
     Посланник развел руками.
     - Спрашивается, - ведь советник Нарай скорее умер  бы,  чем  позволил
совершиться такому объединению! Но он сумел получить за свои убеждения еще
и кадушку золота, и что же он с нею сделал? Он раздал ее черни, та подняла
бунт, и вырезала Кадуни и Рашков!
     Господин Нан чуть повернул голову, прислушиваясь к  шуму  внизу:  как
там, накормили его сыщиков или нет? Если накормили, так нечего им  трепать
языками...
     - Сколько вам надо, - спросил посланник.
     - Деньги, - сказал Нан, - опасная  вещь,  и  недаром  говорится,  что
деньги, не отданные государству и богу, навлекают только  несчастья.  Вот,
например, управляющий Андарза, Дия. Сегодня он уехал из столицы в  Иниссу,
и что-то подсказывает мне, что он уехал с осуйским паспортом.
     Айр-Незим нетерпеливо фыркнул.
     - Последний месяц,  -  сказал  Нан,  -  вы  четырежды  встречались  с
управляющим Андарза. Этот человек передал вам один документ,  в  обмен  на
право бежать в Осую: я меняю эти бумаги на этот документ.
     - Господин Нан, - сказал посланник вкрадчиво, - если вы  знаете,  что
Дия передал нам этот документ, то уж, наверное, вы догадываетесь, что  это
произошло не иначе как с ведома господина Андарза. А если это произошло  с
ведома господина Андарза, то дело зашло  уже  слишком  далеко,  чтобы  вы,
сторонник Андарза, могли что-то сделать, не погубив себя.
     - Документ, - сказал Нан.
     Посланник некоторое время сидел неподвижно.
     - Господин Нан, - сказал он, - вы  потеряете  голову  совершенно  без
толку. Вам не жалко потерять такую голову?
     Нан усмехнулся.
     Тогда, к изумлению Нана, посланник  раскрыл  бывшую  при  нем  черную
книгу, вынул из ее листов синий конверт и протянул его Нану.



                                    12

     Нан раскрыл синий конверт, и вытащил бывшую  там  бумагу.  С  первого
взгляда чиновника понял, что это не  письмо,  и  тем  более  не  лазоревое
письмо. Нан чуть не закрыл глаза и не застонал с досады. Он вгляделся:
     - Да, - сказал он, как ни в чем  ни  бывало.  Тайные  ходы  Небесного
Города! И вы утверждаете, что Дия передал вам это с позволения Андарза?
     - Конечно, - ответил посланник.
     Нан засунул план за пазуху и встал, чтобы  откланяться.  Но,  видимо,
разочарование  подкосило  его,  или  поклон  оказался  слишком  резок  для
человека, которого  давеча  пырнули  ножом:  выпрямляясь,  Нан  побледнел,
заскреб было по спинке кресла, - и грохнулся навзничь.
     На лестнице послышался топот, и  в  гостиную  ворвались  два  сыщика.
Айр-Незим, подскочивший было к чиновнику, чтобы забрать драгоценный  план,
отпрыгнул от Нана, как волк от костра, и заплясал перед сыщиками:
     - Боже мой! Какое несчастье!
     Захворавшего чиновника перенесли наверх, приготовили удобную кровать.
Айр-Незим и слышать не хотел о  перевозке  больного.  Сыщики  согласились.
Прилежный лекарь уже возился над больным в широкой  и  солнечной  спальне,
когда Айр-Незим сцапал с со спинки стула кафтан Нана, указал  на  кровяное
пятно на рукаве:
     - Кафтан надо почистить!
     С кафтаном Айр-Незим побежал на второй этаж, в свой кабинет, где лучи
заходящего солнца  бешено  плясали  на  черных  с  серебряными  накладками
шкафах, в которых хранились наиболее ценные образцы продукции  и  отчетные
книги, и балки, изображающие дракона, били  в  воздухе  красными  лаковыми
крыльями. К одному из этих шкафов и кинулся Айр-Незим.  Изнутри  шкаф  был
укреплен длинными стальными балками, и всю  нижнюю  его  половину  занимал
стальной, крашеный синим лаком сейф. Вокруг круглого глаза  сейфа  торчала
кожаная бахрома, закрывавшая ряды  цифр  и  букв.  Айр-Незим  покопался  в
бахроме,  и  дверь  сейфа  отошла  в  сторону.  План  из  конверта   мигом
перекочевал в сейф, а в конверт Айр-Незим засунул несколько бумаг розового
цвета, очаровательных для взгляда всякого чиновника.
     Запер шкаф и полетел вниз по лестнице, совершенно пренебрегши чисткой
кафтана.
     Нан, лежа на постели, растерянно лупал глазами,  и  прилежный  лекарь
бинтовал Нану плечо. Лекарь ушел. Айр-Незим вежливо подал Нану кафтан. Нан
поспешно сунулся  в  рукав.  Там,  вместо  плана  дворца,  лежала  розовая
книжечка из пять страниц, и каждая страница этой  книжечки  стоила  десять
тысяч, ибо представляла собой облигацию осуйского банка, что было  впятеро
выше его ежемесячного жалованья и вдвое - ежемесячных взяток.
     - Господин Нан, - вкрадчиво сказал Айр-Незим. - Ну что  делать,  если
случилась такая беда? Бедняжка Дия хотел уехать в Осую,  прямо-таки  ходил
на бровях, чтобы оказать услугу  городу.  Судите  сами,  каково  было  мое
изумление, когда он заявил, что  его  зовут  Амасса,  и  прибежал  с  этой
бумагой! Черт меня попутал ее взять! Однако я  не  жалею,  -  оказывается,
имеется подземный ход, ведущий из императорского  дворца  в  наш  квартал!
Хорошо, что об этом ходе не вспомнили на прошлой неделе, и не  послали  по
нему стражников: а сегодня я этот ход замурую! Согласитесь, что я не  могу
пренебрегать  безопасностью  вверенных  мне  людей,  и  что   мои   доводы
убедительны.
     Нан хмуро перелистал облигации и сказал:
     - Если бы в этой книжке  было  шесть  листов,  ваши  доводы  были  бы
убедительней ровно на десять тысяч.
     Айр-Незим рассмеялся и выдал Нану шестую страницу книжечки.
     У ворот осуйского квартала Нан слегка пришел в себя: начиналась ночь;
рыночная площадь, по которой, бывало, не пройдешь днем, не изорвав платья,
была совершенно пуста: конь Нана едва не поскользнулся на рыбьих очистках.
Вдалеке, у круглой часовни, маялись три всадника. При виде судебной  шапки
Нана они пришпорили коней и разъехались в разные стороны. Нан узнал  того,
что поехал навстречу: это был Теннак.
     - Эй, - сказал Теннак, - молодой господин куда-то делся, не видали?
     - Нет, - сказал Нан.
     Чиновники нашли  на  берегу  реки,  в  двадцати  шагах  от  квартала,
приятный кабачок, поднялись на второй этаж узорной башенки  и  уселись  за
столик. Прямо напротив них, в открытом окне, струились ветви высокой  ивы,
и за близкими деревьями  мелькала  наполненная  звездами  река,  и  по  ту
сторону реки стояла черная, как кусок сланца,  тюрьма,  в  которой  сейчас
плакал несчастный Астак, и многие, более его виновные люди.
     Хозяин принес им кувшин вина, две чашки с  соломинками,  продетыми  в
крышку и большое блюдо речных крабов, посыпанных солью и политых лимоном.
     - Так почему вы бросились сегодня утром на Иммани? - спросил Нан.
     - Этот мальчишка, Шаваш, сидел и  ел  конфету,  выпавшую  из  кармана
Иммани. Конфеты были подарком императора, и я знал, что господин отдал  их
Лине. Я понял, что Лина опять путается с Иммани.
     С реки дул мягкий ветерок. Нан, потягивал вино и, казалось, любовался
игрой листьев в лунном свете. Теннак жадно разламывал крабов и запивал  их
вином. Когда перед Теннак образовалась изрядная горка крабьих огрызков, он
поднял голову, поглядел на Нана и спросил:
     - Ну? Вы еще чего-то хотите узнать.
     - Только одно, - сказал Нан, - куда вы дели вещи,  которые  отняли  у
Иммани в Козьем Лесу?
     Теннак ошеломленно глянул на чиновника.
     - Я не был в Козьем лесу.
     - Бросьте, Теннак. Ведь теперь это уже не  имеет  значения.  Если  вы
сами не  хотите  рассказывать,  что  случилось  в  козьем  лесу,  то  могу
рассказать я.
     Двадцать восьмого числа госпожа Линна уехала в храм Исии-ратуфы.  Вы,
будучи  преданы  ей,  решили  ее  проводить,  а  когда   она   отказалась,
проследовали за ней тайком, мечтая оказать ей  услугу.  Каково  было  ваше
удивление, когда госпожа Линна, вместо  того,  чтобы  отправиться  в  храм
Исии-ратуфы, на Запад, обогнула столицу и поехала на восток! Вы вспомнили,
что завтра с востока возвращается секретарь Иммани. Вы вспомнили,  что  он
почему-то отпустил вперед слуг: и когда  вы  увидели,  что  госпожа  Линна
остановилась в белом храме, известном, как дом свиданий,  ваши  подозрения
переросли в уверенность.
     - Да, - сказал варвар.
     - Что вы сделали с вещами?
     - Там было две седельные сумки, - признался Теннак. - Они были сплошь
набиты личными подарками для  самого  Иммани,  ларчиками  да  коробками  с
притираниями. Фу! Я хотел отдать их господину Андарзу, а потом передумал и
отнес одному человеку, который тут неподалеку варит золото. Это совершенно
чудесный человек, знаком с массой подземных  духов,  но  духи  эти  жадные
существа,  всячески  выкаблучиваются  и  иначе,  как  за  большую  взятку,
философского камня не отдадут.
     - Да, - сказал Нан, - это  чудесный  человек,  но  его  сосватал  вам
Иммани.


     Когда последние звуки в доме  торговца  затихли,  в  пустом  кабинете
послышался шорох. С балки, изображающей дракона,  протянулся  пояс,  а  по
поясу спустился Шаваш.
     Шаваш был немного растерян. Он пришел с одним из  сыщиков,  в  одежде
разносчика, поболтал со слугами  и,  будто  заблудившись,  проскользнул  в
кабинет, где и прилип к предусмотрительно устроенному Айр-Незимом  глазку,
через которой можно было наблюдать все, что происходит в главном зале.
     Это был план Нана. Днем  Нан  заявил  Шавашу,  что  лазоревое  письмо
находится у Айр-Незима,  а  передал  это  письмо  Айр-Незиму  эконом  Дия,
который за этот месяц виделся с экономом раз пять. А что  Шаваш  не  нашел
письма у Дии в тайнике, - так Дия не бедная вдова, чтоб иметь один тайник,
и вообще Дия, может быть, еще до этого  отдал  письмо.  Нан  велел  Шавашу
вскрыть его собственный служебный  сейф,  и,  убедившись,  что  маленькому
бесенку эта штука вполне  по  плечу,  велел  Шаваш