ь
у меня все, что хочешь.
     Шаваш пошел, но остановился у двери. За окном  уже  совсем  стемнело,
посвистывал ветер, и ветки дуба терлись о стену.
     - А что за город - Осуя? - спросил Шаваш. - Правда, что там никому не
рубят головы?
     - Нет на свете таких городов, - сказал Андарз, - где никому не  рубят
головы. Иди.


     Нан выехал из городка с первыми открытыми городскими воротами.
     Проезжая   предместьями,   он   с   любопытством   вертел    головой,
приглядываясь к домикам с белеными и стенами  и  зелеными  флагами.  Из-за
беленых стен доносились звонкие голоса постояльцев, пахло свежевыпеченными
лепешками. Возможно, Одон был прав, полагая, что Иммани отпустил слуг ради
тайной встречи, но  Нан  почему-то  не  думал,  что  Иммани  встречался  с
торговцем или сообщником. Господин Иммани любил две вещи: деньги и женщин.
Нан вспомнил темный силуэт на  пороге  домика,  свечку  и  ласковый  голос
недавней вдовы: "Иммани! Иммани!".
     К полудню Нан добрался  до  столицы  и  отправился  в  дом  господина
Андарза. Он спросил у конюха, подбежавшего к его коню,  не  видел  ли  тот
эконома Дию и, получив ответ, направился в глубину сада.
     Дия скучал в розовой беседке: каждый месяц  два  дня  он  должен  был
проводить в усадьбе, ожидая, не захочет ли Андарз выслушать отчет.
     - Сколько тысяч штук ламасской  ткани  было  изготовлено  на  заводах
господина Андарза и продано в Осую, - спросил Нан.
     Дия заколебался.
     - Ну?
     - Три тысячи, - сказал Дия.
     -  А  сколько  штук  было  изготовлено  согласно   годовому   отчету,
предоставленному вами Андарзу?
     - Тысяча триста, - убитым голосом сказал Дия.
     - От кого Андарз узнал об этом?
     - От секретаря Иммани. У Иммани  волчьи  зубы  и  целое  министерство
финансов в голове.
     - И что случилось потом?
     - Иммани выследил все, что можно было выследить, и доложил  господину
Андарзу.
     - И что сделал Андарз?
     - Посмеялся, - с торжеством  сказал  Дий,  и  пригрозил  Иммани,  что
высечет его за зловредность.
     - Значит, - спросил Нан, - господин Андарз никак вас не наказал?
     - Именно так, - сказал Дия.
     - Но с этого времени вы и Иммани ненавидите друг друга?
     - Мы и раньше не чесали друг другу пяток.
     - Скажите, секретарь Иммани - проницательный человек?
     - Да.
     - Тогда почему, будучи проницательным человеком, Иммани  собирал  эти
документы? Разве он не знал, что Андарз швырнет их ему в лицо?
     - Иммани, - сказал эконом, - умен, как сова, и вздорен, как  гусь,  и
гусь в нем часто побеждает сову.
     - Значит, Иммани, собирая эти документы, думал только  о  том,  чтобы
погубить вас в глазах Андарза?
     - Что вы хотите сказать? - побледнел эконом.
     - Я хочу сказать, - произнес Нан,  что  господин  Иммани  предоставил
Андарзу только часть документов. Что, после того, как Андарз его  прогнал,
он показал вам остальные  документы  и  пригрозил  вам,  что  если  вы  не
возьмете его в долю, он отошлет эти документы советнику Нараю. Он  сказал,
что господину Андарзу ничего не будет, так как Андарз получил от  государя
привилегию заводить в усадьбах станки и торговать шелком с Осуей,  но  что
вы ни от кого не получали привилегии обворовывать  своего  господина.  Это
так?
     Дий с ужасом глядел на чиновника, потом кивнул.
     - Сколько процентов с вас потребовал Иммани?
     - Три.
     - Это сначала три, а потом?
     Дий опустил голову и прошептал:
     - Потом он потребовал пять.
     - Три месяца назад Иммани уехал в Аракку: господин Андарз  посылал  с
ним деньги, заплатить отрядам варваров, охранявших брата. Почему  вы  были
против этой поездки?
     - Я боялся, что он сбежит с деньгами.
     - Ложь. Если на то пошло, вы на  это  надеялись.  Ткань,  которую  вы
продавали, шла в Осую через Аракку. Вы боялись, что из этой поездки Иммани
привезет новые документы, которые позволят ему потребовать уже не пять,  а
семь процентов, а то и все десять. Так или не так?
     - Так. Голос Дии упал до еле слышного шепота.
     - Но Иммани ограбили по дороге, и он не смог потребовать с  вас  этих
семи процентов?
     - Что вы хотите сказать?
     - То, что это ограбление сэкономило вам тысячи и десятки тысяч?
     - Я не грабил Иммани!
     - Вы появились в доме Андарза сразу после  смерти  государыни  Касии,
позже Теннака и Иммани. Господин  Иммани  преступник,  господин  Теннак  -
тоже. За пределами дома Андарза  Иммани  ждет  обвинение  в  воровстве,  а
Теннака - обвинение в убийстве наместника Аракки. Им обоим некуда идти  из
дома Андарза. Андарз спас их от наказания. От какого возмездия спас Андарз
вас? Какое преступление совершили вы против государыни Касии?
     - Я ни в чем не виновен, - взвизгнул Дия.
     - Что ж, - в определенных обстоятельствах - это самое непростительное
преступление, а? - сказал Нан и вышел из беседки. За его спиной Дия закрыл
пухлые глазки и потерял сознание.
     Из беседки господин  Нан  прошел  в  кабинет  Андарза.  Императорский
наставник сидел в кресле на возвышении и смеялся, а  перед  ним  на  руках
ходил  Шаваш.  Впрочем,  мальчишку  тут  же  отослали,  и   Нан   принялся
рассказывать о своей  поездке  в  Козий  Лес.  Едва  он  кончил,  в  дверь
послышался стук, и на пороге показался секретарь Теннак.  Он  сказал,  что
Дия  потерял  сознание  в  розовой  беседке,  и  по  этой  причине  просит
позволения удалиться домой и  не  дожидаться,  вызовет  ли  его  Андарз  с
отчетом.
     - Великий Вей! - сказал Андарз, - что с ним?
     - Этот шпион Нарая, Нан, напугал его до смерти, - сказал Теннак.
     - Невежливо говорить о присутствующем  человеке  в  третьем  лице,  -
сказал Андарз.
     - Ах я козел в капусте! - с насмешкой  вскричал  Теннак,  -  простите
меня, глупого варвара! В нашем языке, когда  о  присутствующем  говорят  в
третьем  лице,  это  свидетельствует   о   величайшем   почтении!   Ах   я
невежественная скотина! Вечно путаю языки!
     Откланялся и вышел. Вейский его был безукоризнен.
     "Великий Вей, - подумал Нан, - как бы  этот  варвар  не  свернул  мне
шею".
     - Да что же это у вас такое случилось с Дией? - спросил Андарз.
     - Вы же знаете, господин Андарз, что почти половина ваших  вассальных
торговцев изготовляет ткани, а Дия продает эти ткани в Осую. Иммани собрал
бумаги, уличающие Дию в воровстве, пригрозил написать на него донос,  если
тот не станет платить  ему  пять  процентов  с  доходов.  Иммани,  пьяный,
проговорился, что у него есть такие бумаги, и поэтому показал  часть  вам.
Но на самом деле он собирал документы  не  для  вас,  а  для  того,  чтобы
запугать Дию настоящим арестом.
     - Мерзавец! - сказал Андарз, - я его повешу!
     - Не советую. Вы не сможете сделать это сами, вам  придется  передать
его властям: представляете, что он сможет рассказать перед  казнью?  Можно
избавиться от него, не прибегая к посредничеству властей, но, увы,  всякий
скандал в вашем доме будет на руку господину  Нараю.  Стоит  кому-либо  из
ваших секретарей исчезнуть, и Нарай  обвинит  вас  в  том,  что  вы  убили
человека, решившегося свидетельствовать против вас.
     Андарз сидел молча, и руки его машинально рвали и скатывали в комочки
исписанную бумагу на столе.
     - Что же касается Дии, - продолжал Нан, - то он признался, что Иммани
возвращался из Аракки  с  новыми  компрометирующими  Дию  документами,  и,
конечно,  он  потребовал  бы  новых  денег.  Мне   представляется   вполне
возможным, что Дия объяснил положение одному из своих соучастников, и  они
согласились, что лучше отнять эти бумаги у Иммани, нежели платить  ему  из
собственного  кармана.  Когда  Дия  увидел  лазоревое   письмо,   он,   по
обыкновению, перепугался, и сообразил, что письмо надо отдать вам. Но как?
Отослать его даром - не будет ли это подозрительно, и, вдобавок, убыточно?
Зачем отдавать даром то, за что можно попросить шестьсот тысяч?
     - Стало быть, - сказал Андарз, -  вы  подозреваете,  что  Иммани  был
ограблен Дией и его осуйским сообщником?
     - Более всего, - сказал Нан,  я  подозреваю  самого  Иммани.  Он  мог
инсценировать ограбление сам. Он мог зарыть  где-нибудь  свою  одежду  или
бросить ее в  реку,  а  ценные  вещи  спрятать  в  укромном  месте.  Через
несколько недель он  мог  вернуться  и  выкопать  укрытое,  благо  застава
находилась в трех часах езды  от  столицы.  Мне  также  известно,  что  он
поддерживает тайную связь с одной женщиной из Осуйского квартала:  он  мог
передать поклажу ей. Возможно, Иммани даже не знал о содержании письма,  а
хотел просто украсть подарки, которые  наместник  Хамавн  переслал  брату.
Только через несколько недель, вернувшись за добычей, он  мог  обнаружить,
что у него в руках. Вся эта история с отпущенными слугами и с разбойником,
которого никто не видел, кажется очень подозрительной.
     С другой стороны, если разбойник приложил усилия, чтобы Иммани его не
видел, - это могло быть оттого, что Иммани разбойника знал. Так, например,
Теннак, варвар по происхождению и  человек  неимоверной  физической  силы,
предан вам, но терпеть не может Иммани. После того, как слуги известили  о
скором приезде Теннака, варвару ничего не стоило проскакать эти  три  часа
до Козьей дороги, залезть на дерево, подкараулить Иммани, и ограбить  его.
Наверняка он просто хотел проучить Иммани за донос касательно алхимии,  но
потом увидел меж строчек письма  шестьсот  тысяч,  и  эти  шестьсот  тысяч
встали между ним и его верностью.
     - Да, - сказал Андарз, - удивительные вещи происходят с людьми, когда
шестьсот тысяч встают между ими и их верностью...
     - Что касается эконома Дии,  продолжал  Нан,  то  он  весит  столько,
сколько Андарз, Иммани и Теннак, вместе взятые, и если бы  он  спрыгнул  с
того сука, он бы сломал себе шею, - если бы сук еще до этого не  обломился
под ним. Поэтому-то я говорю, что у  него  должен  был  быть  сообщник  из
осуйских купцов.


     В усадьбе господина Андарза  жил  слепой  солдат:  глаза  ему  вынули
варвары, чтобы заставить его сучить шерсть, и он сучил шерсть десять  лет,
пока Андарз его не отвоевал. Этот старик хорошо  знал  обычаи  варваров  и
любил поговорить, и он рассказал Шавашу, как Теннак  убил  брата  Андарза,
Савара.
     Отвоевав  столицу  Аракки,  Андарз   сделал   своего   брата   Савара
наместником Аракки,  и  они  принялись  воевать  вместе:  Савар  воевал  в
западной Аракке, а Андарз - в восточной, он воевал  хорошо  и  в  битве  у
Бараньего Лога убил в поединке брата короля ласов. В  это  время  у  ласов
было в обычае посвящать молодых людей в воины.  Новому  воину  подстригали
волосы, и ему вручали оружие самого знатного  человека  из  тех,  кого  он
убил. Чтобы в в воины не посвящали людей  недостойных,  пиры,  на  которых
посвящали в воины, устраивались родственниками тех, кого воин убил.
     Через месяц после битвы  у  Бараньего  Лога  король  ласов  пригласил
Савара на пир. На этом пире ему подстригли волосы,  посвящая  в  воины,  и
подарили шлем и меч брата короля ласов. Им  казалось  непорядочным,  чтобы
такой сильный боец не был посвящен в воины.
     А через месяц Савар пригласил на пир всех вождей варваров,  и  обещал
подарить каждому меч и шлем. Всем хотелось  получить  меч  из  рук  такого
богатого человека и доблестного воина. Савар разбил в садах перед столицей
шатры, и воинов-ласов по очереди вводили в шатры и убивали. Он убил  всех,
кто пришли на пир, числом  восемьдесят  четыре  вождя,  а  потом  приказал
надеть на каждого берестяной шлем и дать в руки каждому деревянный меч,  и
отправил трупы домой.
     Теннаку не было двенадцати лет, и ему еще не делали прически воина, и
поэтому его не взяли на  этот  пир.  Теннак,  оскорбившись,  переоделся  в
крестьянскую одежду  и  тайком  проследовал  за  отцом  и  тремя  старшими
братьями. Он спрятался в садах и видел, какой пир  задал  наместник  своим
друзьям-варварам. На следующий день наместник выехал с  войском  в  поход,
чтобы доесть остатки племени ласов, и перед городскими воротами к его коню
подбежал крестьянский мальчишка в шапке с красной лентой, на которой  было
написано: "прошу справедливости". Наместник  наклонился,  чтобы  выслушать
жалобу, а мальчишка воткнул ему в горло железный прут. Наместник  свалился
с коня, мальчишка вскочил на коня и ускакал. У наместника был лучший  конь
в войске, и догнать коня не смогли. От  этого  железного  прута  наместник
захворал и через десять дней умер на руках рыдающего Андарза.
     После этого Андарз повел войска в земли ласов, и те, видя, что у  них
не осталось ни одного взрослого вождя, запросили мира.  Андарз  потребовал
выдать убийцу брата, и женщины племени привели Теннака в шатер Андарза  со
связанными руками. Мальчишка был длинный, как угорь, и  грязный,  и  когда
Андарз положил ему руку на плечо, он немедленно тяпнул Андарза за палец.


     Через полчаса Нан был в кабинете Нарая. Императорский  любимец  сидел
за столом, а в коробочке перед ним  лежали  фальшивые  банкноты.  Господин
Нарай показал одну из них Нану. Это была "розовая" ассигнация,  стоимостью
в  десять  журавлей.  Ассигнацию  выкрасили  в  пурпурный   цвет,   цифрам
подрисовали ножку, и превратили "десять" в "сто".
     - Удивительное дело, - сказал Нарай. - Каждый человек понимает,  что,
если  перекрасить  ассигнацию  и  подрисовать  на   ней   цифры,   -   это
преступление. Но если, допустим, человек покупает за десять журавлей штуку
шелка, а потом перепродает ее за сто журавлей, -  чем  это  отличается  от
перекрашивания ассигнаций?  Некоторые  говорят,  что  перекупщик  затратил
время, проявил  хитрость  и  смекалку.  Но  разве  тот,  кто  перекрашивал
ассигнацию, не затратил времени и смекалки?
     Нан согласился с рассуждением господина Нарая.
     - Хотел бы доложить вам о результатах своей поездки,  -  сказал  Нан,
кланяясь и протягивая доклад.
     - Оставьте, господин Нан!  -  поморщился  Нарай.  -  Дрязги  рабов  и
сплетни  женщин,  мелкие  раздоры   большого   дома,   господин,   который
стравливает слуг, как петухов: мудрено ли, что любой из  них  перегрыз  бы
ему шею, если б нашел способ уберечь при этом свою? Государственному  мужу
не подобает забивать голову пустяками, все его мысли должны быть  о  благе
народа.
     Чиновники сели  и  заговорили  о  тринадцати  видах  учета.  Суждения
господина Нана все были самые проницательные.
     Вдруг советник Нарай полюбопытствовал:
     - Что вы думаете о торговле с Осуей?
     Молодой чиновник поклонился:
     - В настоящее время существует три способа торговли между империей  и
Осуей. Первый, самый  прибыльный  -  это  когда  патриции  из  банка  Осуи
отправляют товары под видом подарков государю. Прибыль  от  этой  торговли
делят между собой верхушка осуйского банка и высокопоставленные  чиновники
Дворца. Они, используя свое влияние,  побуждают  казну  возмещать  дары  в
дцадцатикратном размере, наносят непоправимый вред государству.
     Второй вид торговли, - это когда провинциальные чиновники и  люди  из
столичных ведомств  снабжают  осуйские  корабли  своими  пропусками.  Этим
занимаются люди среднего положения.
     Третий вид торговли, - это контрабанда на  границе,  когда  крестьяне
ходят по горам туда и сюда,  носят  с  собой  то  гвозди,  то  соль.  Этой
торговлей люди занимаются от нищеты.
     Советник Нарай  подошел  к  окну  и  развернул  шторы:  вдали  лениво
блеснула излучина реки, и круглые суда на пристани: окна кабинета выходили
прямо на Осуйский квартал.
     - Они грабят народ, -  закричал  Нарай,  -  они  сосут  костный  мозг
государства, и они делают это руками наших же  собственных  чиновников,  и
они используют наши же мысли и установления! Бедствий народа,  возникающих
от этого, не перечислишь! Прибылей взяточников не сочтешь! В  стране  есть
все: она не нуждается во внешней  торговле!  Если  на  то  пошло,  она  не
нуждается  и  во  внутренней!  Необходимо  запретить  обмен  с   Осуей   и
конфисковать все товары осуйских торговцев, а  показания  их,  данные  при
допросах,  использовать  для  того,  чтобы   расправиться   с   негодяями,
нажившимся на крови государства! Девять лет я вынашивал  подобный  доклад,
три месяца я держу его готовым: завтра же я представлю доклад императору!
     Был уже час Овцы, когда Нан вышел из управы  советника  Нарая  и  так
раскричался на носильщиков, что те в  четверть  часа  добежали  до  дворца
господина Андарза.


     Эконома Дии за обедом не было: Нан заметил в углу,  среди  стеклянных
фигурок часов, давешнего мальчишку, Шаваша.
     За второй переменой блюд Андарз вдруг указал на Шаваша:
     - Знаете, Нан,  как  мальчишка  научился  читать?  Слушал  глашатаев,
запоминал слова указа и сличал звуки с буквами на столбе!
     - Советник Нарай доставил ему изрядную практику, - заметил Теннак.
     - Быть такого не может, - злобно  вскричал  Иммани,  -  чтобы  глупый
мальчишка научился читать по указам!
     - А ну-ка прочти последний указ, - потребовал Андарз.
     Шаваш сделал глупую мину и сказал:
     - В целях искоренения неправедности и  поощрения  праведности!  Чтобы
добрые смеялись, а злые плакали! Повелеваю: каждой хозяйке взять  четверик
красноречия, да полфунта ключевой воды, да полфунта целомудрия, купленного
в веселом доме, да полфунта справедливости, купленной в  судебной  управе,
да и питаться  этим  для  экономии  риса.  А  когда  придут  в  управу  за
полуфунтом справедливости, брать с пришедших по ишевику за порцию, а  тех,
кто не придет, сослать в каменоломни.
     Андарз и Теннак захохотали, Иммани захихикал по-девичьи.  Астак,  сын
Андарза, вскочил из-за стола:
     - Стыдно, - закричал юноша, - стыдно! Справедливый чиновник  пытается
навести порядок в государстве, - продажные твари осыпают его насмешками  и
клеветой!
     И выбежал  вон.  Нан  подумал,  встал  и  вышел  за  ним.  Андарз,  с
совершенно бледным лицом, созерцал Шаваша.
     - Надобно доучить его грамоте, господин Иммани, - сказал Андарз.
     Иммани покраснел от обиды, как рак, брошенный в кипяток.
     - Я доучу его грамоте, - сказал огромный Теннак.
     Через десять минут Нан вернулся: нити кружев его  кафтана  намокли  и
прилипли к  темно-красным  обшлагам,  как  бывает,  если  прижать  к  себе
плачущего. Андарз проводил эти мокрые рукава завистливым взглядом.
     Уже подали сладкую дыню, и орешки,  сваренные  с  маслом  и  сахаром,
когда Андарз спросил, о чем Нан беседовал с господином Нараем.
     - О, - сказал Нан, - он поручил мне обработку  проекта  об  украшении
города.
     - И какие практические меры он предлагает?
     Нан усмехнулся.
     - Я еще не дочитал до конца.  Я  застрял  на  седьмой  странице,  где
господин Нарай делится  своими  познаниями  в  зоологии  и  сообщает,  что
животное под названием "небесный огонек" имеет черную блестящую шкурку, и,
в присутствии императора склоняет  свою  голову,  а  в  присутствии  злого
чиновника закрывает глаза лапками и поворачивается к нему  спиной.  Где-то
там в конце было про запрет есть на городских площадях фиги, и заплевывать
мостовую косточками.
     - А причем здесь животное? - ошеломленно спросил Андарз.
     - Вот и я тоже читал и думал, - причем здесь животное,  -  усмехнулся
Нан.
     - Черт знает что, - сказал Андарз, - Ивин, вы когда-нибудь слыхали  о
животном "небесный огонек"?
     - Конечно, - сказал секретарь, - с пяти лет и до пятнадцати. У нас  в
деревне шаман все  о  нем  рассказывал.  Я  полагаю,  что  господин  Нарай
употребляет  имя  этого  животного  метафорически:   как   преамбулу   для
государственных постановлений.
     -  Государственные  постановления  не  нуждаются  в  метафорах.   Они
нуждаются  в  здравом  смысле,   -   пробормотал   Андарз,   страдальчески
сморщившись. - Все, господа, прошу меня извинить, - у меня  болит  голова.
Мой дом - ваш дом, располагайте всем.
     И с этим