восу-
дие.
   Франц все не решался обратиться к ним. Ведь если примешь их благодея-
ния, говорил он, ты уж на всю жизнь, и земную и небесную, будешь  связан
с ними, рискуя вечным спасением и  подвергая  опасности  родных.  Однако
нужда оказалась сильнее его страхов. Один из наших товарищей, тот самый,
который дал ему этот совет и, как все думали, был членом общества  Неви-
димых, хоть он и отрицал это, по секрету научил Франца как  надо  подать
"сигнал бедствия". Мы так и не узнали, что это за сигнал. Одни  говорят,
будто Франц кровью написал  на  своих  дверях  какой-то  кабалистический
знак. Другие - будто в полночь он явился на перекресток четырех дорог, и
там, на холмике, у подножия креста, увидел черного всадника. А некоторые
говорят, будто он просто написал письмо и положил  его  в  дупло  старой
плакучей ивы у входа на кладбище. Достоверно одно - что ему помогли, что
семья его получила возможность дождаться его выздоровления, не прося ми-
лостыни, и он смог обратиться к искусному хирургу, который  вылечил  ему
руку. О Невидимых он никогда не говорит ни слова, разве только - что  он
будет благословлять их до конца жизни. Вот так, сестра  моя,  я  впервые
узнал о существовании этих странных и милосердных людей.
   - Но ты ведь более образованный человек, чем твои  товарищи  по  мас-
терской, - сказала я Готлибу, - скажи мне, что думаешь об этих Невидимых
ты сам? Кто они? Члены секты, шарлатаны или заговорщики?
   Но Готлиб, который до  этой  минуты  изъяснялся  с  большой  рассуди-
тельностью, вдруг снова впал в свою обычную рассеянность,  запутался,  и
мне удалось выведать у него только то, что эти существа и в  самом  деле
невидимы, неосязаемы и что, подобно богу и ангелам, они могут общаться с
людьми, лишь приняв чей-нибудь облик.
   - Конец света близок, - сказал он, - это  очевидно.  Появились  явные
приметы. Родился антихрист. Некоторые утверждают, что он в Пруссии и зо-
вут его Вольтер. Но я не знаю этого Вольтера, и, возможно,  это  не  он.
Тем более что имя Вольтер начинается на V, а не на W. А ведь имя,  кото-
рое антихрист будет носить среди людей, должно начинаться на  W  и  быть
немецким [13]. До прихода великих чудес, которые  произойдут  в  течение
нашего столетия, бог ни во что не вмешивается открыто. Бог, который  яв-
ляется "вечным молчанием" [14], порождает среди нас существа высшей  по-
роды, тайные силы, служащие и добру и злу, - ангелов и  демонов.  Демоны
предназначены для испытания праведников, ангелы - для того, чтобы помочь
их торжеству. Великая борьба этих двух начал уже вспыхнула. Король  зла,
отец заблуждений и невежества, защищается, но тщетно. Архангелы натянули
лук науки и истины. Их стрелы пробили панцирь Сатаны. Сатана еще  сопро-
тивляется, рычит, но скоро он отречется от лжи, потеряет весь свой яд  и
почувствует, как вместо нечистой крови пресмыкающихся в его жилах  заст-
руится роса прощения. Вот ясное и правильное объяснение того  необъясни-
мого и страшного, что происходит в мире. Зло и добро  борются  в  высшей
сфере, недоступной усилиям человека. Победа и поражение реют над нами, и
никто не может повлиять на исход битвы. Фридрих Прусский приписывает си-
ле своей армии те успехи, которые даровала ему только судьба,  собираясь
либо сокрушить его, либо поднять еще выше, в зависимости от  ее  скрытых
целей. Да, люди перестали понимать, что происходит на земле. Они  видят,
что неверие борется оружием веры, и наоборот. Они страдают от угнетения,
нужды и всех бедствий, происходящих от раздора, но их молитвам не  внем-
лют, чудеса древней религии не приходят им на помощь. У них уже ни в чем
нет согласия, и они ссорятся, сами не зная, в чем причина ссоры. С завя-
занными глазами шагают они к пропасти. И это Невидимые толкают их  туда,
но никто не знает, от кого исходят творимые ими дивные дела  -  от  бога
или от дьявола. Ведь в начале  христианской  эры  многие  считали  Симо-
на-волхва таким же всемогущим, таким же святым, как Христос.  А  я  тебе
говорю, что все чудеса происходят от бога, раз Сатана не может совершать
их без его позволения, и что некоторые из этих Невидимых действуют непо-
средственно по велению святого духа, остальные же  получают  свое  могу-
щество сквозь облако и неизбежно творят добро, хоть и думают, что творят
зло.
   - Ну, это очень туманное объяснение, милый Готлиб! Кому же  оно  при-
надлежит - Якобу Беме или тебе?
   - Быть может, ему, а быть может, мне, если только оно  не  подсказано
мне его вдохновением.
   - Пусть будет так, Готлиб! Но я не слишком продвинулась вперед в сво-
их познаниях. Ведь мне неизвестно, кем являются эти Невидимые для меня -
добрыми ангелами или злыми.
   12 мая. Чудеса и в самом деле начались, и судьба моя - в руках  Неви-
димых. Скажу, как Готлиб: "Откуда они - от бога или от дьявола?" Сегодня
Готлиба подозвал часовой, который караулит  эспланаду  и  стоит  на  ма-
леньком замыкающем ее бастионе. По мнению Готлиба, этот часовой  не  кто
иной, как один из Невидимых, то есть дух. Доказательством  является  то,
что Готлиб, который знает всех караульных и часто беседует с ними, когда
они в шутку заказывают ему башмаки, никогда прежде его не видел. И, кро-
ме того, ему показалось, что этот часовой был выше человеческого роста и
смотрел на него с каким-то странным выражением.  "Готлиб,  -  шепнул  он
ему, - Порпорина должна быть освобождена через три дня. Это  зависит  от
тебя - из-под подушки твоей матери ты можешь достать ключ от ее  камеры,
затем провести ее через кухню и доставить сюда, до края  эспланады.  Ос-
тальное я беру на себя. Предупреди ее, чтобы она была наготове, и  помни
- если у тебя недостанет осторожности или усердия, все мы - она, ты и  я
- погибнем".
   Вот каковы мои дела. Я просто больна от волнения. Всю эту ночь я  го-
рела как в лихорадке. Всю ночь я слышала звуки  фантастической  скрипки.
Бежать! Уйти из этой унылой тюрьмы, а главное -  избавиться  от  страха,
который мне внушает Мейер! Ах, если надо рискнуть только своей жизнью, я
готова. Но каковы будут последствия моего побега для Готлиба,  для  того
караульного, которого я не знаю и чья преданность так  бескорыстна,  да,
наконец, для тех неведомых сообщников, которые хотят навлечь на себя еще
одну беду? Я колеблюсь, я трепещу, я не могу решиться. Пишу вам, но  еще
не думаю готовиться к бегству. Нет, я не убегу, пока не буду спокойна за
участь моих друзей и покровителей. Бедный Готлиб готов на все!  Когда  я
спрашиваю, не боится ли он, он отвечает, что ради меня с радостью  пере-
нес бы любые мучения. А когда я добавляю, что, быть может, он будет ску-
чать по мне, он говорит, что это уж его дело и что дальнейшие его  наме-
рения мне неизвестны. К тому же все это кажется ему повелением свыше,  и
он без рассуждении повинуется направляющей его неведомой силе. Однако  я
внимательно перечитываю послание Невидимых,  полученное  несколько  дней
назад, и боюсь, как бы сообщение этого караульного не оказалось той  са-
мой западней, которой я должна остерегаться. Впереди еще двое суток. Ес-
ли Мейер появится вновь, я решусь на все. Если, как до сих  пор,  он  не
будет напоминать о себе, а мне придется опираться только на слова незна-
комца, я останусь.
   13-е. О, я доверяюсь судьбе, доверяюсь  провидению,  посылающему  мне
нежданную помощь! Я ухожу, я готова опереться на  мощную  руку,  которая
предлагает мне свое покровительство!.. Сегодня утром, отважившись  выйти
на эспланаду в надежде получить от моих заступников  духов  какое-нибудь
новое известие, я взглянула на бастион, где обычно находится караульный.
Их там было двое - один стоял на часах с ружьем  в  руке,  другой  ходил
взад и вперед, словно искал кого-то. Высокий рост второго часового прив-
лек мое внимание, его фигура показалась мне знакомой. Но я  могла  смот-
реть на него лишь украдкой, и, делая круг, мне  каждый  раз  приходилось
поворачиваться к нему спиной. Наконец в какой-то момент, когда я  шла  к
нему навстречу, он тоже, как бы случайно направился в нашу  сторону,  и,
хотя он находился на значительно более высокой площадке, чем мы,  я  тут
же узнала его. У меня чуть не вырвался крик. Это был чех Карл, дезертир,
которого я спасла из когтей Мейера в Богемском Лесу,  Карл,  которого  я
вновь встретила потом в Росвальде в Моравии, у графа  Годица  и  который
ради меня отказался от своего плана жестокой мести... Этот человек  пре-
дан мне душой и телом, и его свирепая физиономия, приплюснутый нос,  ры-
жая борода и фаянсовые глаза показались мне сегодня прекрасными,  словно
лик архангела Гавриила.
   - Это он! - прошептал Готлиб. - Посланец Невидимых, да и сам  Невиди-
мый, я уверен. Во всяком случае, он мог бы им стать, если б захотел. Это
и есть ваш освободитель - он выведет вас отсюда завтра ночью.
   Сердце билось у меня так сильно, что я едва держалась на  ногах.  Ра-
достные слезы хлынули из моих глаз. Чтобы скрыть волнение от первого ча-
сового, я отошла подальше и приблизилась к парапету, делая вид, что  лю-
буюсь травой во рву. Тем не менее я успела заметить, что Карл  и  Готлиб
почти открыто обменялись несколькими словами, но не расслышала их. Вско-
ре Готлиб вернулся и торопливо сказал мне:
   - Он спустится сюда. Он зайдет к нам на кухню и попросит бутылку  ви-
на. Делайте вид, что не замечаете его. Отца нет дома. Когда моя мать уй-
дет в погребок за вином, войдите в кухню, точно бы собираясь подняться к
себе, и вы сможете немного поговорить с ним.
   И правда, после того как Карл сказал что-то госпоже Шварц, которая не
прочь угостить ветеранов крепости с выгодой для себя, Готлиб появился на
дороге. Я поняла, что это был условный знак.
   Тогда я вошла и оказалась наедине с Карлом. Готлиб вслед  за  матерью
ушел в погребок. Бедный мальчик! Очевидно, дружба внезапно  пробудила  в
нем хитрость и присутствие духа, столь необходимые в обыденной жизни. Он
умышленно уронил свечу, совершил тысячу неловкостей, вывел  из  терпения
свою мать и задержал ее на достаточно длительное время,  чтобы  я  могла
обо всем условиться с моим спасителем.
   - Ну вот, синьора, - сказал Карл, - наконец-то я снова вижу вас! Вер-
бовщики еще раз схватили меня, видно так уж было суждено. Но король  уз-
нал меня и помиловал - должно быть, благодаря вам. Потом он позволил мне
уйти и даже пообещал денег, но, правда, не дал их. Я вернулся на  родину
и вдруг услыхал, что вы здесь. Тогда я разыскал одного знаменитого чаро-
дея, чтобы узнать, как бы мне услужить вам. Чародей послал меня к принцу
Генриху, а принц Генрих направил в Шпандау. Здесь нас окружают могущест-
венные лица - я их не знаю, ж они делают все, чтобы вас освободить.  Они
не жалеют ни денег, ни стараний, могу вас уверить!  Теперь  все  готово.
Завтра вечером ворота сами распахнутся перед нами. Все те,  кто  мог  бы
загородить нам путь, подкуплены. Только Шварцы не участвуют в этом деле,
но завтра они будут спать крепче обычного, а когда проснутся, вы  будете
уже далеко. Мы прихватим с собой и Готлиба - он не хочет оставаться  тут
без вас. Я тоже удираю вместе с вами, нам ничего не грозит, все  предус-
мотрен? Будьте готовы, синьора, а теперь  идите  обратно  на  эспланаду,
чтобы старуха не застала вас здесь.
   Свою благодарность Карлу я выразила лишь слезами и поскорее  убежала,
чтобы скрыть их от пытливого взгляда госпожи Шварц.
   О друзья мои! Значит, я снова увижу вас! Сожму в  объятиях!  Еще  раз
спасусь от ужасного Мейера! Снова увижу ширь небес, радостную зелень по-
лей, Венецию, Италию! Снова буду петь,  увижу  дружеские  лица!  О,  эта
тюрьма закалила меня и обновила мое сердце, угасавшее от холодного  рав-
нодушия. Как я буду жить, как буду любить,  какой  благочестивой,  какой
доброй я буду!
   И все же - такова глубокая загадка человеческого сердца! - я  испыты-
ваю страх и даже грусть при мысли, что скоро  покину  эту  каморку,  где
прожила три месяца, беспрестанно вырабатывая в себе  мужество  и  покор-
ность судьбе, этот крепостной вал, где так много думала и  мечтала,  эти
старые стены, казавшиеся мне такими высокими, холодными  и  безмятежными
при свете луны! А глубокий ров с тусклой водой, отливавшей такой  краси-
вой зеленью, множество печальных цветов, усеявших весной его  берега!  А
главное - мою малиновку! Готлиб уверяет, что она  полетит  за  нами,  но
ведь в столь поздний час она будет спать в листве плюща и не заметит на-
шего ухода. Милое созданьице! Пусть твое  присутствие  подарит  утешение
той, кто сменит меня в этой камере! Пусть она будет так же беречь тебя и
заботиться о тебе, как это делала я!
   Попытаюсь уснуть, чтобы завтра быть сильной и спокойной.  Запечатываю
эти записки, чтобы унести с собой. С помощью Готлиба я  раздобыла  новый
запас бумаги, карандашей, свечек, который хочу оставить в своем тайнике.
Пусть эти бесценные сокровища обрадуют какую-нибудь другую узницу  после
меня".
   На этом кончается дневник Консуэло. Продолжим правдивый рассказ о  ее
приключениях.
   Необходимо сообщить читателю, что Карл не напрасно хвалился, будто он
получает помощь и указания от каких-то могущественных лиц. Эти невидимые
рыцари, хлопотавшие об освобождении нашей героини, сыпали золото полными
пригоршнями. Многие тюремщики, человек десять старых солдат и даже  один
офицер были вовлечены в это дело и обещали молчать, ничего не видеть,  а
в случае тревоги пуститься в погоню за беглецами лишь для вида. В вечер,
назначенный для побега. Карл ужинал у Шварцев и,  притворившись  пьяным,
предложил им выпить вместе с ним. Как большинство  женщин,  занимающихся
поваренным искусством, мамаша Шварц любила промочить горло. Муж ее  тоже
не питал отвращения к водке из своего погребка, если платил не  он.  Ка-
кое-то сонное  зелье,  тайком  подсыпанное  Карлом  в  бутылку,  помогло
действию крепкого напитка. Супруги Шварц с трудом добрались до постели и
захрапели так громко, что Готлиб, подойдя к ним, чтобы  выкрасть  ключи,
как всегда приписал все это сверхъестественной силе и решил, что их  за-
колдовали. Карл вернулся на бастион и занял свой пост. Консуэло  беспре-
пятственно дошла с Готлибом до этого места и бесстрашно ступила на вере-
вочную лесенку, которую ей сбросил дезертир. Но  бедный  Готлиб,  упорно
желавший бежать вместе с ней, как она ни отговаривала его, оказался  при
этом серьезной помехой. Тот самый Готлиб,  который  во  время  припадков
лунной болезни, как кошка бегал по кровлям, наяву не способен  был  сде-
лать, не спотыкаясь, и трех шагов по самой ровной дороге.  Убежденный  в
том, что он идет за посланцем небес, Готлиб не  испытывал  ни  малейшего
страха, и прикажи ему Карл, он без колебаний спрыгнул бы в пропасть.  Но
эта доверчивая храбрость только усиливала опасность его неловких  движе-
ний. Карабкаясь, он ставил ногу как попало, не  глядя,  не  рассчитывая.
После того как Консуэло двадцать раз вздрагивала от страха,  думая,  что
он погиб, он наконец взобрался на площадку бастиона, а оттуда трое  бег-
лецов пошли по коридорам той части крепости, где находились лица, посвя-
щенные в заговор. Они беспрепятственно двигались вперед, как вдруг перед
ними вырос плац-майор Нантейль, иначе говоря - бывший  вербовщик  Мейер.
Консуэло решила, что все  погибло,  но  Карл  помешал  ей  обратиться  в
бегство, сказав: "Не бойтесь, синьора, господин плац-майор действует за-
одно с нами".
   - Остановитесь, - торопливо сказал им Нантейль. - Случилась  неприят-
ность. Плац-майору Веберу вздумалось прийти поужинать в нашу часть  зда-
ния с одним старым, безмозглым офицером. Они сидят  в  помещении,  через
которое вам необходимо пройти. Надо найти способ  выдворить  их  оттуда.
Карл, скорее возвращайтесь на свой пост - не то вас могут  хватиться.  Я
приду за вами, когда будет возможно. Госпожа Порпорина укроется  в  моей
комнате. Готлиба я возьму с собой и скажу, что у  него  припадок  лунной
болезни. Оба моих дурака побегут взглянуть на него, помещение освободит-
ся, и я заберу ключ, чтобы они больше не могли туда попасть.
   Готлиб, не знавший, что он лунатик, вытаращил глаза, но  Карл  сделал
ему знак, и он слепо подчинился. Консуэло смертельно не хотелось входить
в комнату Мейера.
   - Почему вы боитесь этого человека? - шепотом спросил у нее  Карл.  -
Ему обещана слишком крупная сумма, чтобы он вздумал предать вас. Он  дал
правильный совет: я вернусь на бастион. Чрезмерная поспешность может нас
погубить.
   "Чрезмерное хладнокровие и предусмотрительность тоже  могут  погубить
нас", - подумала Консуэло. Тем не менее она уступила. У нее было при се-
бе оружие. Проходя через кухню Шварцев,  она  успела  схватить  там  не-
большой нож, и это немного успокаивало  ее.  Деньги  и  бумаги  она  еще
раньше отдала Карлу, а себе оставила только свое распятие, которое  счи-
тала талисманом.
   Для большей безопасности Мейер запер ее в своей комнате и ушел вместе
с Готлибом. Минут через десять, показавшихся  Консуэло  вечностью,  Нан-
тейль вернулся, и она с ужасом заметила, что он запер дверь  изнутри,  а
ключ положил в карман.
   - Синьора, - сказал он ей по-итальянски, - вам  придется  вооружиться
терпением еще на полчаса. Эти негодяи  пьяны  и  уйдут  из-за  стола  не
раньше, чем пробьет час ночи. Тогда их выгонит сторож, который дежурит в
этой части здания.
   - А что вы сделали с Готлибом, сударь?
   - Ваш друг Готлиб находится в безопасности. Он спрятался за  вязанкой
хвороста и отлично там выспится. Пожалуй, это поможет ему бодрее шагать,
когда он пойдет вслед за вами.
   - А Карла вы предупредите, не так ли?
   - Если мне не вздумается приказать повесить его, - ответил плац-майор
с какой-то сатанинской усмешкой. - Мне незачем оставлять его  здесь.  Ну
что, довольны вы мною, синьора?
   - Сейчас у меня нет возможности доказать вам мою признательность, су-
дарь, - холодно ответила Консуэло, тщетно стараясь скрыть  свое  презре-
ние, - но я надеюсь, что вскоре смогу расквитаться с вами.
   - Черт побери, да вы можете расквитаться со мной сейчас же  (Консуэло
с ужасом отшатнулась)... если проявите ко мне хоть немного  симпатии,  -
добавил Мейер с неуклюжей и неловкой любезностью.  -  Не  будь  я  таким
страстным любителем музыки, а вы - такой красоткой, я ни за что не нару-
шил бы своего долга и не стал бы помогать вашему побегу. Неужели вы  ду-
маете, что я делаю это из-за денег? Тьфу! Да я достаточно  богат,  чтобы
обойтись без ваших друзей, а принц Генрих недостаточно могуществен, что-
бы спасти меня от петли или от пожизненного заточения, если будет  обна-
ружено мое участие. Так или иначе, дурная служба повлечет за собой неми-
лость, перевод в другую крепость, менее удобную, расположенную дальше от
столицы... Все это заслуживает маленького утешения.  Полно!  Перестаньте
разыгрывать гордячку. Вы ведь знаете, что я влюблен в вас. У меня мягкое
сердце! Но это не значит, что можно злоупотреблять моей слабостью. Вы не
монахиня, не святоша, черт побери! Вы очаровательная актриса, и я  готов
держать пари, что на пути к первым ролям вам  случалось  дарить  немного
нежности директорам некоторых театров. Да, черт возьми! Если вы пели Ма-
рии-Терезии, а говорят, что это так, значит вы прошли через будуар князя
фон Кауница. Сейчас вы находитесь в менее роскошном помещении,  но  ваша
свобода - в моих руках, а свобода - это еще более драгоценный  дар,  чем
милость императрицы.
   - Это угроза? - спросила Консуэло, бледная от негодования и  отвраще-
ния.
   - Нет, это просьба, прекрасная синьора.
   - Но, надеюсь, не условие?
   - Ни в коем случае. Что вы! Это было бы неблагородно! - ответил Мейер
с наглой иронией, подходя к Консуэло и раскрывая объятия.
   Консуэло с ужасом отбежала в дальний угол. Ме-йер последовал за  ней.
Она увидела, что погибнет, если ради чести не пожертвует человеколюбием,
и внезапно, побуждаемая неистовой гордостью испанки,  встретила  объятия
Мейера, вонзив ему в грудь свой нож. Мейер был очень жирен,  и  рана  не
представляла