их были
блекло-голубого цвета - и вздрогнул. У него возникло ощущение, что он глядит
в два бездонных омута отчаяния и ужаса.
     - Это моя самая большая гордость, - произнес  голос Мунимори  прямо  за
его спиной.
     Кавашима резко повернулся - он не слышал, как сюда зашел адмирал.
     - Это... очень интересное... - он не мог подобрать подходящего слова.
     - Один из шедевров Цуру.
     - Ах,  это он!  -  Доктор  Мазанори  Цуру был одним  из  талантливейших
геноваятелей Нихон,  создававший из  плоти, крови и  мозга невиданные  ранее
шедевры,  художник,  чьим  холстом и  резцом была  ДНК. - Но,  если  это его
произведение, то оно, несомненно, очень старое.
     -  Да, ему почти девяносто лет. И все же, мне кажется, оно еще проживет
не  одно столетие. Я на это надеюсь. Лучшего воплощения человеческих мук под
Великим  Колесом создать невозможно.  - Мунимори покровительственно возложил
руку  на сгорбленные, лишенные головы плечи создания. Кавашима различил, как
тельце скульптуры напряглось  и  задрожало от этого прикосновения.  -  Почти
девяносто  процентов  этого  генотипа -  чисто  человеческий  материал.  Его
нервная система приспособлена для передачи постоянных  болевых ощущений, она
очень  крепка  - живую  ткань  перед  этим подвергали  воздействию  огня, во
избежание  болевого шока и  гибели в будущем,  с  тем,  чтобы  ни  мозг,  ни
передающие нервные волокна не атрофировались от боли. Мозг его функционирует
безупречно  и,  согласно  сертификату, был  обучен  посредством  вживленного
компьютера, посему он вполне адекватно воспринимает себя, оказавшись в  этом
переплете.  Ведь именно  это  наполняет  работу  таким глубочайшим  смыслом,
понимаете? Ведь  это не просто какая-то живая скульптура, нет, это не просто
безделушка,  на  которую  можно  лишь  глазеть.  Это  живая  душа,  мыслящее
существо, полностью осознающее свое место в том аду, в котором пребывает.
     Внезапно  Кавашима  ощутил  головокружение,  ему  показалось, что белые
стены  начинают  наваливаться на  него. Для  чего все это?  -  хотелось  ему
спросить,  но  разве мог он Требовать каких-либо объяснений по поводу  этого
кривого, изогнувшегося чудища  -  хозяин дома неизбежно воспринял бы это как
оскорбление.
     - А оно... он может говорить?
     - Нет,  нет,  что  вы!  Легких здесь  нет,  нет  и  речевого  аппарата,
голосовых  связок.  Рот  -  не более  чем  удачная  имитация.  Я должен ведь
поливать  его, как  растение, особым раствором и делать это ежедневно, иначе
оно впадет в кому и погибнет. А вот уши настоящие. Оно может слышать, что мы
тут с вами говорим, и все понимает. Ну разве это не чудо?
     - Замечательно, мой повелитель.
     - Иногда я даже подумываю, а не сошел ли он с ума за эти девяносто лет?
Но  вы только взгляните в  эти глаза. Сошел он с ума или нет, он чувствует -
после  стольких лет! Время от  времени  я даже разговариваю  с  ним,  обещаю
освободить его из этого плена.  Не  знаю, верит он мне  или нет, но я все же
позволяю себе эту маленькую ложь, поскольку он должен надеяться, хотя год за
годом проходят в непрерывной агонии. Скажите  мне, Чуджо-сан, вы не верите в
переселение душ?
     Такая внезапная перемена темы явно выбила Кавашиму из колеи.
     - Я... я никогда не задумывался над этим,  Мунимори-сама,  и никогда не
считал  себя религиозным  человеком.  Не  думаю, чтобы я  верил в разные там
души.
     - Вот как. Практик-прагматик,  не так ли?  Ну, а я вот верю. Слишком уж
много пришлось мне повидать  на своем веку, чтобы не верить. Я  иногда думаю
вот о чем: а  может  быть,  мы,  создавая эти генетически скроенные шедевры,
помещаем в них души  тех, кто обречен на вечные муки за все свои  мыслимые и
немыслимые грехи и  преступления  в прошлых жизнях? - Он любовно похлопал по
телу  этого жуткого существа  и, когда  убрал руку,  то почувствовал, как по
нему прошла легкая судорога.
     - Может быть, после этой вечности в миниатюре, заполненной страданиями,
и  очищается путь для окончательного перехода  в Нирвану?  Может быть, боль,
однажды перенесенная здесь, заставит их души возрадоваться, когда разорвется
круг Великого Колеса?
     Кавашима  попытался  сформулировать  вежливое  возражение,  но потерпел
фиаско.  Он понял, что попал в ловушку. Эти глазки, в которых застыла вечная
боль, безмолвно умоляли  его о том, чего он  не мог им даровать, а  Мунимори
даровать отказывался. Какой же должен быть у этого  человека образ мышления,
чтобы  подобное  зрелище  могло  ассоциироваться  у  него  с  художественной
завершенностью и располагать к созерцательности?
     - У меня к вам три распоряжения, Чуджо-сан, - Теперь  тон Мунимори стал
жестким и деловым. - Одно предназначено для всех ваших подчиненных, другое -
лишь для вашего личного ознакомления.
     Резким жестом Мунимори протянул Кавашиме два диска с  записанной на них
информацией,  и  тот с поклоном принял их. Прижав один из  дисков к  ячейке,
соединенной  с  устройством  памяти,  он   почувствовал,  как  данные  стали
переходить  в его цефлинк. Задав ключевой термин, он расшифровал  сообщение.
Оно было коротким. Это  был Императорский  эдикт с печатью Мунимори... И  по
содержанию,  и  по стилю  этого  документа Кавашима без труда догадался, что
автором  был  сам  Мунимори.  Документ  не  мог  вызывать   никаких  двояких
толкований  и касался вопроса об  увольнении из рядов  флота  всех офицеров,
которые  не могли похвастаться тем, что родились на территории "Дай Нихон" -
"Великой  Японии",  включавшей  такие  экстерриториальные  образования,  как
Филиппины, Сингапур и всю западную  и северозападную часть Тихого океана, не
говоря уже о самих островах.
     Нельзя сказать,  что распоряжение это было  сюрпризом для  Кавашимы, он
ждал его  с тех самых пор, когда стало известно  о кончине Императора  Фуши.
Очень  многие  офицеры,  гайджин  по  происхождению,  загодя  решили  подать
рапорты, прекрасно понимая, кто теперь восседает на Хризантемовом троне.
     -  У  вас  не  возникнет  сложностей  с  проведением  в  жизнь  первого
распоряжения, Чуджо-сан?
     -  Нет,  проблем не будет никаких, Мунимори-сама. Многие из моих  людей
будут лишь приветствовать это.
     -  Прекрасно.  А  теперь,  пожалуйста,  прошу  ознакомиться  со  вторым
распоряжением, в особенности прошу обратить внимание на вводную часть.
     Прижимая  второй  диск  к   ладони,  Кавашима  почувствовал,   что  это
распоряжение,  загружаемое  сейчас  в  память его цефлинка,  гораздо длиннее
первого. Он догадался,  что это  должны были быть приказы флотам, включавшие
буквально  все: от указаний каждому кораблю  в отдельности, до  подробнейших
инструкций для тыловых служб. И действительно, стоило ему лишь раскодировать
документ и бегло просмотреть вводную его часть, как он понял, что не ошибся.
"Цветок сакуры" посылали на войну.
     - Насколько достоверна эта информация? - спросил Кавашима, закрыв глаза
и читая то, что пробегало перед его внутренним взором.
     -  Абсолютно  достоверна, - последовал ответ адмирала  флота. - Нам уже
было давно  известно  об  акциях  бунтовщиков  в  Новой Америке. У  нас  там
достаточно  разветвленная  агентурная  сеть   и   оттуда  к   нам  поступает
непрерывный поток информации о внутриполитической ситуации.
     Отправив документ в архив, Кавашима открыл глаза.
     -  Это  весьма неожиданно  для  меня,  Мунимори-сама. Я ожидал  приказа
направиться в Ши Драконис.
     Ши Драконис  V  -  Эриду -  совсем недавно  продолжила  длинный  список
Сопредельных миров, пытавшихся отколоться от Земной Империи.
     Мунимори нахмурился.
     - Положение  на  Эриду  в  данный  момент стабильно.  Хотя  поверхность
планеты и орбитальные  сооружения все еще находятся в руках восставших, одна
из Имперских эскадр прибыла  с Харити и  находится на орбите. Сейчас там как
раз действует перемирие.
     - Если мы сейчас  удовлетворимся тем, что просто станем откликаться  на
провокационные действия бунтовщиков, - продолжал Мунимори, - то сами загоним
себя  в  ловушку.  Стало  известно,  что 26-я Дракона  - политическое сердце
мятежа. Взять эту систему, взять Новую Америку - и всему этому мятежу конец.
     - Нам немало приходилось  слышать  о  том,  насколько  самостоятельно и
независимо это правительство, мой повелитель, но официальная позиция на этот
счет, гм, такова,  что в отношении  внутренней  организованности и порядка у
мятежников масса недостатков.
     - Хотя нам не  по душе даже намек на то, что мятежники могут образовать
что-то,  по  своим  функциям близкое к законному  правительству,  - медленно
произнес Мунимори, - нам,  по  крайней  мере, необходимо оставаться честными
хотя  бы  перед самими  собой и все же признать тот факт, что они собираются
обзавестись именно  правительством  и  ничем  другим.  Уже в  течение многих
месяцев в Новую Америку стекаются представители из очень многих оппозиционно
настроенных колониальных миров Шикидзу, и теперь они уже открыто собрались в
столице планеты.
     - Вы говорите, собрались, мой повелитель? А с какой целью?
     На лице Мунимори появилась безрадостная улыбка.
     - Наша разведка докладывает, что у них самих нет еще полного единства в
этом вопросе. Некоторые из этих представителей желали бы слегка перелицевать
Гегемонию, изъяв ее из-под контроля  Империи, если  предположить,  что такое
вообще возможно. Другие же рьяно выступают за полное отделение, за  создание
некоей Конфедерации из  них самих в качестве самостоятельного государства. -
Он покачал головой. - Разумеется, приди к  власти любая из этих фракций, это
неизбежно вызовет шок.
     - Вы правы, Генсуи-сама.
     -  Вы  должны  развернуть  свою  эскадру  "Цветок  сакуры"  немедленно,
Чуджо-сан.  Носитель  "Донрю".   Пять  тяжелых  крейсеров,  восемь   легких.
Двенадцать эсминцев. Восемь десантных кораблей, на борту которых должно быть
сосредоточено общей численностью до четырехсот  установок "Шагающая смерть".
Небесного лифта в  Новой Америке  нет, так  что  вам  придется  использовать
корабли, способные входить в плотные слои атмосферы, и военные аэрокосмолеты
для  обеспечения  нужным количеством посадочных площадок для транспортов. По
пути вам предстоит  сделать остановку на нашей базе  в  Дайкоку,  где к  вам
присоединятся  выделенные  дополнительно корабли. Детали операции включены В
текст вашего приказа.
     -  Все  ваши  распоряжения  будут  выполнены  в  точном   соответствии,
Генсуи-сама.
     -  Не сомневаюсь,  Чуджо-сан.  Я полностью  доверяю  вам.  А  теперь...
надеюсь, вы окажете мне честь разделить со мною чайную церемонию?..
     Помещение,  выбранное  для чайной  церемонии,  было строго  выдержано в
традициях  -  около  девяти   квадратных   футов   площадью  и,   что  самое
замечательное, оно имело настоящую дверь,  а не эти нанотековские исчезающие
панели.  Кроме Того, дверь  эта  была настолько низка, что те, кто собирался
участвовать в церемонии, должны были вползать туда буквально на четвереньках
-  традиция,   сохраняемая   веками,   поскольку  лишь  данная  поза   могла
свидетельствовать  о взаимном доверии и  о том, что  претенциозность и спесь
люди оставляли  за  порогом. Дело в том,  что попасть в помещение для чайной
церемонии  с двумя традиционными самурайскими мечами катана и ваказаши  было
попросту невозможно.
     Внутри снова  те же  голые стены, лишь скромный  свиток украшал  нишу с
установленным  в ней небольшим  букетиком  цветов.  Через отодвинутую панель
можно  было  любоваться пихтами и покрытой мхом землей, крохотным садиком  и
таким же крохотным бассейном, выложенным камнями, - словом, сценами  из той,
земной жизни.  Эффект  присутствия был  настолько  силен, что Кавашиме  даже
стало казаться, что ноздри его улавливают запах хвои... Видимо, это, так же,
как  и  едва  уловимая  дымка  от  воскурений,  были  частью  псевдореальной
запрограммированной  сцены.  Хозяйка  чайной  церемонии,  вызывающе красивая
нингье, стояла на коленях в садике и кипятила воду в железном  сосуде, держа
его над тлеющими  угольями,  -  воплощение грациозности,  ни  одного лишнего
движения.  Если бы не  недостаток земного  притяжения,  вполне можно было бы
предположить, что  все  это  происходит не в  синхроорбитальных  высях Тенно
Кьюден, а  в окруженном  деревьями чайном  домике  где-нибудь  в  префектуре
Киото.
     Разговор  перешел  в более  формальное  русло,  внешне  сдержанные,  но
внутренне совершенно  раскованные Мунимори и  Кавашима  подробнейшим образом
обсуждали достоинства и  особенности сосудов для заварки,  пиал,  висящей  в
нише миниатюры, букетика цветов,  ловких  рук хозяйки, выполнявшей  древний,
как сам мир, ритуал приготовления чая.
     Кавашима  чувствовал  себя  пристыженным  и  не  совсем  порядочным  по
отношению к своему повелителю.  Мунимори оказывал ему такую честь, о которой
он  даже  не мог  и мечтать, а  Кавашима, несмотря  на  это, так  и не  смог
оставить досаждавшие  ему мирские  мысли  за стенами  этого помещения. А они
снова   возвращали  его  к  этому  жуткому  созданию,   посылавшему   полный
невыразимой муки взгляд своих ярко-синих глаз.
     У  Кавашимы   не  оставалось  никаких  сомнений  в  том,  что  это  был
рассчитанный  удар,  что вся эта  сцена  была  задумана для  него  -  просто
Мунимори  решил весьма  недвусмысленно  и без помощи  слов, поскольку  слова
здесь, явно, безнадежно проигрывали, дать ему понять,  что это он, Мунимори,
был  для Кавашимы  единовластным человеком, могущим  и казнить, и  миловать.
Перед  ним на  коленях  стояла хозяйка  чайной церемонии, она почти  до пены
взбила  щеточкой  едва залитую  кипятком  щепотку  чая и,  отвесив  глубокий
поклон, безмолвно предложила пиалу ему.  Поклонившись в ответ, он  принял  у
нее  из  рук  чай, такой горячий, что, поднеся  пиалу  ко рту, он  едва  мог
прикоснуться губами к горьковатой зеленой жидкости.
     Как опытный и  бывалый офицер, Кавашима,  конечно,  обратил внимание на
всякого рода слухи,  предшествовавшие изданию этого приказа, который сегодня
был  вручен  ему  за номером  один,  устанавливающего  исключительное  право
уроженцев Дай  Нихон занимать  должности флотских офицеров.  Теперь прогнозы
стали  еще  более  пессимистичными -  утверждалось, что, якобы,  лишь прямые
потомки  коренных  нихонджинов останутся в  числе  офицеров  высшего  ранга.
Домыслы  эти уже вызвали  не  только  тихий ропот, но и даже небольшие акции
протеста  в Мадрасе, Индонезии и Анкоридже. Ведь если все было действительно
так,  то  быть удостоенным  привилегии  функционировать в статусе гражданина
Империи,  не имея, однако,  возможности  воспользоваться и  соответствующими
правами, сводило всю ценность обладания японским гражданством практически на
нет.
     В  течение  многих  столетий Япония  путем  проведения  мягкой политики
распространила  свой  контроль на  всю территорию  Земли да и  на  внеземные
колонии посредством включения  субъектов  в состав  Гегемонии  и  создания у
последних  впечатления,  что  они  являются  суверенными державами.  Теперь,
казалось, пришло время сбросить маску и  применить  грубую  силу. Вот только
сможет ли Нихон единолично удержать в узде всю человеческую диаспору? А тех,
кто к  человечеству не  относится, то есть ксенофобов и  ДалРиссов? Если уж.
образ  мышления и поведения гайджинов казались  иногда  очень странными, так
что же в таком случае  говорить об этих созданиях, гораздо более странных во
всех отношениях?
     Кавашима не знал ответов на эти вопросы и опасался, что и сам  Мунимори
и  его  окружение  зашли  слишком далеко, действовали излишне  поспешно, без
оглядки отдавшись очищению Империи от влияния гайджинов.
     Он  раздумывал   и  о   гражданской  войне,  которая  теперь   казалась
неизбежной, поскольку Империя и Гегемония были  резко настроены против каких
бы   то  ни  было  "Конфедераций".  Нет  слов,  мятежники   вряд  ли   могли
противостоять  огромной  мощи  флота  Империи,  но   ведь  это   были  люди,
собравшиеся с Приграничья, из шестидесяти с  лишним миров этого региона,  не
считая и Секайно-шин -  Внутренних  миров, в состав которых входила и Земля,
Это могло лишь  означать, что у них  хватает ресурсов,  и что они объединены
растущим  раздражением  от  неуклюжей,  тупой политики, проводимой  какой-то
весьма  отдаленной   и  малосимпатичной  им  администрацией.   Ханничи,  так
пренебрежительно  называли  их, и это  слово  стало  чуть  ли  не  синонимом
сумасшедшему,  были  настроены  резко  антияпонски.   Но  Кавашима   впервые
столкнулся с проявлением этих настроений  ханничи  семь лет  назад, во время
Метрочикагских беспорядков. Если Приграничье боролось за независимость столь
же яростно и  отчаянно,  как  и народ  Метрочикаго, в этом случае Империи  и
Гегемонии   предстояло   столкнуться  с   необходимостью   вести   долгую  и
изнурительную войну, войну, которая унесет жизни миллионов людей и опустошит
десятки миров. И победа над  всем этим сбродом никак не могла быть почетной;
а поражение - что было с самого начало немыслимым исходом -  сулило страшное
унижение для Империи.
     Может  быть,  именно  поэтому Мунимори  и предоставил  ему  возможность
полюбоваться  этой кошмарной скульптурой?  Что  же,  лучшего предостережения
придумать трудно. Нет такой  формы в искусстве, нет  такого способа выразить
волю художника, которые не  основывались бы  на боли и  страданиях. Мунимори
ясно дал понять ему, что у него достаточно и воли,  и решимости довести этот
неизбежный и грязный конфликт до его логического завершения.
     Значимость  чайной церемонии  была  неотвратима.  Мунимори  представлял
собой бронированный кулак, одетый  в  бархатную  перчатку  цивилизованности,
присущей  этой  древнейшей  церемонии, простоты Дзэн,  восхищенности эстета,
интеллектуализма и тщательнейшего следования ритуалу.
     А Тетсу Кавашиме  во всем этом была отведена роль лакея,  сбитого с ног
великодушием   своего  хозяина,  и  ему  лишь  оставалось  от  всего  сердца
благодарить  повелителя за то, что Император удостоил его такой  неслыханной
чести, почти что вручив ему судьбу Империи. Именно ему, Тетсу Кавашиме и его
соратникам  уготована судьба  стать  копьем  в руках Императора, которым тот
собирался поразить мятежников Приграничья.
     Вежливо  он  держал перед  собой  пустую  чашку,  восхваляя,  как  того
требовал этикет, возраст и нежный аромат напитка...


ГЛАВА 2


     Решающим  фактором исхода любого сражения является умение  использовать
преимущество  противника  во  вред  ему. Победа  в  битве,  где  бы  она  ни
разыгрывалась - на  карте  во время занятий  по тактике или на поле боя, где
предстоит  столкнуться,  двум  огромнейшим армиям - зависит  лишь  от  этого
фактора.
     Кокородо: Воспитание воинов.
     Йеясу Суцуми,
     2529 год Всеобщей эры

     Армада кораблей возникла из  голубоватого сияния  Божественного океана.
Проскочив, будто молнии, в нормальное пространство, они неслись,  окруженные
каскадами нейтрино. Корабли бунтовщиков уже  успели углубиться в район цели,
причем настолько, что  враг почти наверняка сумел засечь  поток  квантов  от
легкой ряби, возвестившей о переходе в нормальное пространство.
     Ничего страшного. Все равно волна  от сверхсветовой  достигнет внешнего
пояса обороны базы  за  несколько минут до них  и  известит  об их  прибытии
персонал базы.
     Волокна  тончайшей  нанопаутины,  вживленной  в  мозг  капитана  Дэвиса
Камерона, соединяли  его  с ИИ "Орла", предоставляя  возможность прекрасного
обзора  планеты,  даже  создавалось  впечатление, будто бы  он  сам парит  в
пространстве, а не восседает в удобном кресле  командира этого хайтековского
гроба.  Два  карликовых  солнца  излучали  красновато-желтый  зловещий свет.
Странно  было видеть этот  двойной закат  над лишенным  воздуха  миром голых
скал, выжженных солнцем.
     Эти  ничем не примечательные звезды-близнецы имели официальное название