жалась Скалли.

Молдер отозвался философски:

- Чему быть, того не миновать. Срочно осматриваем этот корпус, может,
успеем обследовать и второй. Она наверняка здесь.

Скалли двинулась к вороху тряпья в дальнем углу, а Фокс обвел взглядом
внутренний двор, пытаясь сообразить, где может скрываться "дьяволица". Мест
оставалось не так уж много: дальний корпус даже отсюда был виден как на
ладони. В этот момент внимание агента привлекло движение за одним из
закрытых сеткой окон полуподвала. Он, не задумываясь, толкнул железный
ставень и выпрыгнул в окно, чтобы сократить путь. Перекатившись на жестком
щебне, Молдер вскочил легко, как упавшая на четыре лапы кошка, и бросился к
открытой торцевой двери.

Скалли задержалась буквально на пару минут. Куча ветоши подозрительно
напоминала чье-то лежбище, и Дэйна, увлекшись осмотром, сначала не обратила
внимания на стук ставня и шум. Оглянувшись и не увидев напарника, она тут
же подбежала к открытому окну. Во дворе не было ни души, но дверь в
соседний корпус еще чуть-чуть покачивалась. Скалли, недолго думая,
повторила прыжок Молдера. Однако, вскочив, она не кинулась сломя голову на
поиски, а спокойно извлекла из кобуры "вальтер" и сняла с предохранителя.
Пусть этот фанатик сколько угодно печется о своей дикой любимице, но
рисковать понапрасну все равно не стоит.

А ворвавшийся в полуподвал Молдер испытал первым делом жесточайшее
разочарование. Помещение ничем не отличалось от склада, только в окне
вращался от сквозняка огромный четырехлопастной вентилятор, который,
похоже, и смутил его. Этот вентилятор еще и мешал теперь, поскольку тени от
лопастей кружили по всему залу, а остальные окна бельэтажа были похожи
скорее на лаз для кошек и, естественно, давали слишком мало света. Молдер,
чертыхнувшись, медленно пошел к ведущей наверх лестнице, решив обыскать и
это помещение. Пыль и мусор гасили звуки шагов. Поэтому Призрак сначала
даже не понял, что швырнуло его на цементный пол, да еще с такой силой, что
он крепко приложился головой.

Открыв глаза, Молдер обнаружил, что поиски можно считать оконченными.
"Дьяволица" нависала над ним, стоя на четвереньках. Длинные, спутанные
черные волосы, в которых застряли хвоя и мусор, мешали рассмотреть ее лицо.
Однако в больших темных глазах не было ни тупой агрессии, ни жажды
убийства. Скорее - любопытство.

Некоторое время Фокс, вопреки здравому смыслу, любовался своей новой
знакомой. Потом медленно поднял голову. Дикарка тут же припечатала его к
полу. Фокс сглотнул. Страха он не испытывал совершенно, но перспектива
заполучить отпечатки зубов этого чуда природы на собственной шкуре
отзывалась неприятной, как зубная боль, тоской. Главное - не напугать
"дьяволицу", не спровоцировать ее. А она, похоже, чувствовала, что ей ничто
не угрожает. Их взгляды на секунду встретились.

В этот момент скрипнула наружная дверь, и одновременно во дворе закричал
кто-то из полицейских. Дикое создание сделало стремительное движение,
разорвав Молдеру бок большими и острыми, как у пумы, когтями. Боль обожгла
огнем. Призрак опрокинулся навзничь, успев краем глаза уловить, как темная
тень метнулась к лестнице, и тут же услышал взволнованный голос Скалли:

- С тобой все в порядке?

Молдер с трудом приподнялся со словами:

- Ерунда. Царапина, - и попытался не потерять сознание.

Следующие четверть часа запомнились Скалли как какая-то непрерывная суета.
Сначала в полуподвал вслед за ней ворвался горящий праведным гневом Томпсон
в сопровождении двух полицейских с карабинами. Правда, увидев
окровавленного Молдера, он только отдал приказание патрульным:

- Медицинскую машину! - а потом бросил вдогонку: - Доигрались, охотнички.

Кровь из раны текла, как зимний дождь, врач возился, долго, так что Скалли
уже с трудом удерживалась от ядовитых замечаний.

- Все в порядке, - оправдывался врач. - По ребрам прошло. Поверхностные
повреждения, порвана кожа, ничего из жизненно важных органов не задето.
Пара уколов, давящая повязка и отдых.

Тут Дэйну отвлек Булль, протянувший забытый в машине радиотелефон:

- Просят вас.

Когда она вернулась после сумбурного разговора с начальством, Молдер уже
сидел с довольной улыбкой у открытых дверей фургона "скорой", морщась,
когда перевязывающий его санитар накладывал очередной виток бинта. Едва
увидев Скалли, он произнес:

- Слушай, какое же это совершенное существо!

Скалли не удержалась от сарказма:

- То-то она тебя так хорошо отделала!

Молдер, не смущаясь, отозвался:

- Она не собиралась нападать. Ее просто спугнули.

Скалли ядовито хмыкнула.

- Да, тут звонил шеф. Спрашивал, что у нас происходит. До него дозвонился
Томпсон и наябедничал, что ену мешают вести расследование и проводить
операцию по обезвреживанию преступника.

Молдер улыбнулся:

- Если Томпсон действительно умудрился раскопать телефон шефа, то он
настоящий гений сыска. И что ты ответила?

Лицо Скалли приняло абсолютно безразличное выражение.

- Рассказала, что тут происходит. Нас попросили не конфликтовать больше с
местным начальством и, - она улыбнулась, - действовать по обстановке.

В этот момент санитар закончил перевязку, и Молдер выскочил из машины.
Произошло это очень вовремя - как раз подвели молодого полицейского с
прокушенной рукой. Молдер задержался, чтобы спросить его:

- Как тебя угораздило?

Приятель раненого, сопровождавший его, мрачно ответил:

- Хорошо, что в глотку не вцепилась. Выпрыгнула со второго этажа - и бегом
в лес. Ничего, далеко не удерет.

Тут старый егерь, до сих пор молча стоявший рядом, подошел к Молдеру и
быстро сказал ему на ухо несколько слов. Лицо у Призрака просветлело, он
энергично кивнул и со словами:

- Да, и скорее! - направился, пошатываясь, за угол, к машине егеря.

Скалли последовала за ним, пытаясь понять, что же еще задумал этот
ненормальный. Под ненормальным она по-прежнему имела в виду Молдера.

Профессор в ожидании расхаживал взад и вперед около машины. Увидев
сообщников, он живо повернулся и с интересом спросил:

- Нас таки арестовывают?

- Да кому мы нужны? - буркнул в ответ Булль, открывая двери машины. -
Садитесь лучше.

- И куда мы едем на этот раз? - поинтересовалась Скалли, подрастерявшая за
сегодняшний день изрядную долю сарказма.

Старый егерь, приоткрывший дверцу машины, чуть задержался и ответил:

- Я в этом лесу каждую тропинку знаю. Дьявол сейчас по оврагу попђтляет и
рванет через реку около моста, там помельче будет. Полицейские - за ним. А
мы сейчас выедем на один холмик, где и мост и окрестности как на ладони.

- Слушайте, а зачем вам все это надо? - не удержался профессор.

Булль тяжело посмотрел на него, но все же ответил:

- Мне деньги за это платят. За охрану диких животных. Так мы едем?

И захлопнул дверь.

До холма они действительно добрались буквально минут за пять. Правда,
машину егерь совершенно не жалел - в памяти Скалли от этой дороги
сохранились лишь тряска и сумасшедшее кружение по каким-то просекам. Но
зато с вершины открывался великолепный вид на автомобильную дорогу и всю
излучину реки с маленьким шоссейным мостиком. К мосту еще только полз со
стороны города патрульный "форд". Булль удовлетворенно хмыкнул и достал из
багажника ружье.

Еще несколько минут все до боли всматривались в кустарник слева от дороги,
пытаясь различить малейшее шевеление. У Скалли уже начало рябить в глазах,
когда егерь вдруг поднял оружие и начал кого-то выцеливать, положив ствол
на изогнутую ветку. Молдер тоже посмотрел на него с удивлением, но вдруг
ткнул пальцем в чуть колышущуюся от ветра зелень:

- Вот она!

Еще мгновение Скалли смотрела в указанном направлении и вдруг заметила
обнаженного человека, быстро спускающегося к воде. Вслед за этим тихо
щелкнул выстрел духового ружья, и бегущего, точнее бегущую, сбило с ног.
Егерь опустил ружье и тяжело вздохнул:

- Ну вроде все, слава тебе, господи.

Однако существо вскочило и бросилось прямо в воду, явно собираясь перейти
реку вброд. Скалли обернулась к Буллю, и тот ответил на немой вопрос:

- Через пару минут свалится. Этой дозы и лосю хватит.

Существо уже достигло середины реки, когда его заметили полицейские на
мосту. Зазвучали выстрелы. Существо, словно не замечая летящих мимо пуль,
выскочило на другой берег и стало подниматься но склону. И тут его движения
начали странно замедляться. Первым отреагировал Молдер:

- Скорее! Они же его убьют!

И все четверо бросились к мосту. Бросились бегом, забыв про возраст егеря,
про свежую рану Фокса...

Когда они перебежали мост и выскочили на залитый вечерним солнцем мыс у
поворота реки, все было уже закончено. Обнаженное тело лежало на ковре
прошлогодних листьев. На спине виднелись две свежие раны. Вокруг стояли
полицейские во главе все с тем же Томпсоном, убиравшим в кобуру "беретту".
Один сидел рядом и держался за вывихнутую руку.

Молдер, не обращая внимания на полицейских, подошел к убитой и осторожно
перевернул ее на спину. В голубое летнее небо смотрели темные невидящие
глаза. Молдер опустил дикарке веки. Из-под них выкатились две крупные
слезы. На секунду воцарилась полная тишина. Молдер болезненно сморщился,
прижав руку к ребрам, сделал шаг к детективу и спросил:

- Зачем вам надо было ее убивать?

Детектив смотрел на него безмятежно:

- Затем же, зачем убивают бешеных животных, молодой человек.

Молдер сделал еще шаг вперед. Детектив отступил. И тогда Скалли резко
бросила:

- Нет.

Молдер обернулся и вдруг резко поник, словно боль от раны снова настигла
его. Он отошел к Дэйне и повернулся к детективу спиной. Томпсон светился
торжеством. Но тут его взгляд натолкнулся на взгляд егеря. С четверть
минуты они стояли друг против друга - мужчины одного возраста, одного
сложения, только облеченные разными чинами. Потом детектив заслонился
рукой, словно ему хотели плюнуть в лицо - так велико было читавшееся в
глазах Питера Булля презрение. Но тот спокойно повернулся к Молдеру и
тронул его за плечо:

- Пойдемте, сэр, здесь больше делать нечего.

Молдер перебрал бумаги, бросил часть из них на стол и стал рассматривать
фотографии.

Медицинский эксперт запечатлел дикарку как живую. Поблагодарив про себя
великолепную технику, Фокс отложил один из снимков для личного архива.
Вздохнув, он стал убирать бумаги в сейф, не обращая внимания на вошедшую
Скалли. Та, кашлянув, дожидалась реакции. Призрак запер сейф и только тогда
обернулся:

- Ты сейчас не из отдела информации?

Поздороваться он, как обычно, забыл.

- Именно оттуда. И с новостями для тебя. На этот раз удалось добыть даже
результаты вскрытия. Кстати, у этой красотки в желудке найдены
недопереваренные остатки человеческих костей. Так что ее безусловно можно
считать убийцей Крокетта, а может, кого-то еще из местных бродяг. Возраст -
приблизительно тридцать лет. Неестественное развитие зубов, окостеневшие
ногти. Кстати, профессору Даймонду разрешили-таки осмотреть тело. Однако он
не нашел никаких принципиальных изменений, указывающих на нечеловеческое
происхождение. Полиция Атлантик-сити вынесла вердикт: неопознанный человек.
Сейчас детектив Томпсон проверяет все дела сбежавших пациентов психбольниц.

- Удачи, - буркнул Молдер.

- На запрос о подробных результатах вскрытия тела мужчины дали следующую
информацию: возраст около сорока пяти, никаких принципиальных отличий от
человека не обнаружено.

Молдер поднял голову:

- Но это же все ерунда! Очевидно, что она вела себя совершенно как дикий
зверь. Вспомни, как она петляла, когда ее преследовали. Она же просто
отводила охотников от детей!

Скалли ответила голосом записной зануды:

- По данным результатам обследования, невозможно сказать, рожала ли
женщина. Специалисты ответили отрицательно. И вообще, перестань
заморачиваться. Если тебя настолько утомила эта история, сходи в
какой-нибудь ресторан, выпей пива. Можешь даже взять отпуск на денек, я
тебя прикрою.

Молдер, не обращая внимания на последнее замечание, взял у Скалли
документы, добавил к ним фотографии и несколько бумаг со стола и начал
деловито собирать портфель.

Скалли, взглянув на него, спросила:

- Куда это ты?

- В Смитсонианский институт. У меня там назначена встреча с руководителем
кафедры этнобиологии. Интересно, что он скажет, когда просмотрит эти
материалы.

Ядовитый ответ Скалли был предотвращен телефонным звонком. Молдер взял
трубку, послушал и, отрывисто сказав:

- Тебя! - вышел из комнаты.

- Алло! Дэйна? - раздался в трубке мягкий баритон Робина.

Скалли уже расслабилась, предчувствуя приглашение провести вместе уикэнд,
но суровая действительность опять обманула ее. Робин деловым тоном
продолжил:

- Я хотел спросить у вас телефон Джоан. Мы тут накануне договаривались
вместе отвести детей в цирк.

Говорил он так, словно встречи в ресторане и не было. Скалли продиктовала
цифры, выслушала вежливые слова благодарности и бросила трубку на рычаг. На
секунду ей захотелось расплакаться. Потом она взяла себя в руки, быстро
заперла кабинет и стала спускаться вслед за Молдером.

Они столкнулись у самого выхода из здания, когда Молдер уже взял у
диспетчера ключи от служебной машины. Он взглянул на Скалли с удивлением:

- Тоже уезжаешь?

- Да. С тобой. В Смитсонианский институт, - ответила Скалли.

Молдер удивленно воззрился на нее и с легким сарказмом поинтересовался:

- А как же личная жизнь?

Выражение лица Скалли убедило его, что он выбрал не лучший повод для шуток.

- Молдер, если ты будешь издеваться, я тебя покусаю не хуже твоей дикарки.

С этими словами Скалли величественно прошла мимо опешившего напарника и
толкнула тугую входную дверь. Молдер пробормотал ей в спину:

- Не прошло и восьми миллионов лет, как обезьяна слезла с дерева, а вы
только посмотрите, кто кому дверь открывает!

ЭПИЛОГ

Прошел год, и даже те немногие, кто знал в Атлантик-сити об этой истории,
забыли ее.

Настоящие "туристы выходного дня", папа и сын, криво нацепившие фирменные
рюкзаки, даже не подогнанные по спине, перешли мост и свернули с шоссе на
небольшую лесную дорогу. Сын, оглядев обступавшие дорожку деревья, спросил:

- Папа, а правда, что здесь водится дьявол?

Тяжеловесный отец, вытирая пот со лба, усмехнулся:

- Сынок, не во всех сказках есть правда. Когда-то в этих лесах жил
маньяк-убийца, но наши доблестные полицейские поймали его и застрелили. Так
что теперь мы с тобой можем отдыхать здесь совершенно спокойно.

В этом разговоре не было бы ничего необычного, если бы за собеседниками не
следили из небольшой расщелины между камней чьи-то темные внимательные
глаза.

На спине виднелись две свежие раны и выходное отверстие от сквозной пули.



Тени.

ПРОЛОГ

Исследовательский Центр промышленных технологий
Филадельфия, штат Пенсильвания
19 октября 1993
17:00

Редко кому удается быть счастливым в этом мире.

Нет, не так. Редко кому удается понять, в чем же оно, его счастье. Чаще
всего человек блуждает в потемках, шарахается от одного пробного
удовольствия к другому, бросается то в работу, то в загулы, то в игру, то в
безделье, каждый раз убеждаясь, что да, определенное удовольствие получить
можно, но не более, называть это счастьем - чрезмерное преувеличение. И
только некоторым, по прошествии времени, после многократных ошибок, удается
разобраться, в чем же, собственно, их счастье заключается. Понять, что
счастье - это не достижение, не фиксированное состояние, ему не скажешь:
"Остановись, мгновенье!" Счастье - это динамический процесс. Процесс обмена
энергией, чувствами, знаниями - с любимым человеком. Ну хорошо, пусть не с
человеком, если вам так не повезло, а с домашним животным... Все равно: ты
должен отдавать себя - лучшее, что ты знаешь, умеешь, чувствуешь. И
получать от него взамен такой же мощный искренний поток. Этот процесс
взаимного воспитания, образования, проникновения привычками и
предрассудками, поглощения, пропитывания друг другом - и есть счастье. Для
того чтобы это понять, надо хоть раз ощутить, почувствовать на себе ни с
чем не сравнимое состояние радостного бурлящего покоя. Это очень важно -
именно покоя. Наспех, второпях счастья не бывает. Надо быть уверенным и в
себе, и в партнере - не исчезнет, не уйдет, не пропадет, не предаст... И
как только ты этого состояния достигаешь, тут же, как правило, счастье тебя
оставляет! То ли партнер, измененный, обогащенный тобой, вдруг решает, что
ты его больше не интересуешь, ему, такому хорошему, можно найти кое-что и
получше. То ли ты вдруг замечаешь, что встречный поток оскудел, - и
начинаешь мысленно шарить по сторонам в поисках чего-то лучшего. То ли - и
это самое страшное - вдруг с ужасом обнаруживаешь, что все мы не вечны под
луной, что человек смертей. И смерть забирает именно того, кто тебе
наиболее дорог и близок. Так или иначе - ты остаешься один. И внезапно
понимаешь - только теперь: а ведь я был счастлив! Но остается только
вспоминать, страдать, истекать невысказанными мыслями, фразами, желаниями.
Смотреть на его одеколон на ванной полочке и, прячась от самой себя,
брызгать на подушку рядом с собой - пусть хоть во сне кажется, что он
здесь, рядом. Заказывать в вашем любимом кафе кофе - именно двойной и с
двумя ложечками сахара - он любил такой. Читать в газетах по привычке
сначала его гороскоп, а потом уже свой... А тут, на пустой стоянке такси,
он бы обязательно процитировал кого-нибудь из Отцов-Основателей. И пепел...
Ты всегда ругала его, когда он стряхивал пепел в мойку. Да бог с ним, пусть
бы стряхивал! Сколько угодно. Самой, что ли, закурить и стряхнуть?.. А этот
кактус на подоконнике он подарил тебе на какой-то незначительный праздник -
вон как расти начал, того и гляди зацветет. Его нет, а кактус цветет!

Чем больше счастье, тем оно короче. Чем больше счастье, тем сильнее боль,
когда его утратишь.

И главное: умом-то понимаешь, что уже все кончилось, не вернется, не
повторится, не увидишь больше никогда, ан нет. Какой-то удивительно упорный
червячок надежды скребется внутри, точит тебя, нашептывает, заволакивает
глаза слезами. Вдруг... может быть... Бывают же чудеса на свете!
Вернется... хоть на чуть-чуть... Неужели нет бога на небе?! Неужто он меня
не слышит?!

Уход в могилу - как бы ужасна, кощунственна, цинична ни была эта мысль, -
наверное, лучший из возможных вариантов расставания. Червячок замолкает
быстрее, смиряясь с неизбежностью. Отсутствуют любые, даже мимолетные,
контакты с утраченным человеком, кромсающие душу телефонные звонки,
обязательные встречи для "передать его любимую бритву", случайно оброненные
общими приятелями фразы вроде "А твой-то вчера...". Смерть милосерднее. Еще
и тем, что после нее бывает меньше злорадствующих, уж со всяком случае -
гораздо меньше, чем сочувствующих, по крайней мере - на словах. И,
наверное, быстрее можно прийти в норму. Вернуться к обычной жизни. К
вечному поиску счастья...

Впрочем, Лорен Кайт от этих соображений никакого облегчения не испытывала.
Она всего лишь, как это нередко бывает с людьми, охваченными горем,
полностью сосредоточилась на собственной боли, не просто тонула в ней, а
сознательно стремилась в глубину - быть может, полагая, что там, на дне
отчаяния, легче будет найти опору, твердую почву под ногами, оттолкнуться и
всплыть на поверхность.

Говард Грейвс не был ее мужем. Не был он и ее любовником. Он был всего
лишь... Он был ее начальником, учителем, другом, защитником, практически -
отцом. Он был для нее самым близким человеком. Как и она для него... Кто
сказал, что такие потери легче?

Что теперь остается? Надеяться, что тот, кого хоронили на прошлой неделе,
был не Говардом? Что там, в раю, ему дадут второй шанс, и он завтра снова
придет сюда, на работу? Что кто-то другой сможет Говарда заменить? Заменить
хоть в чем-то, хоть в одном из проявлений, этого уже будет много...

Остается только бродить по кабинету, поглаживая пальцами знакомые вещи.
Складывать в стандартную коробку канцелярские принадлежности. И, пока
ник