зам, он идет прямо на атолл.
   - Хорошо. - Потирая руки, Доули наклонился поближе. Хотя по профессии  он
был  инженером-физиком,  за  время  подготовки  к  испытаниям  он   научился
разбираться и в метеорологии.
   Капитан Ив тоже наклонился и, понизив голос, заявил:
   - Скажу  откровенно,  господин  Доули,  я  уже  выразил  начальству  свое
негативное отношение к цели настоящей экспедиции. У  меня  большие  сомнения
относительно разумности возобновления наземных ядерных испытании  независимо
от места их проведения.
   Доули напрягся и, сосчитав  про  себя  до  десяти,  как  можно  спокойнее
ответил:
   - Наверное, вы не понимаете, насколько это необходимо, капитан.
   -  Отлично  понимаю  и  даже  больше,  чем  вы  думаете.  Я  не  единожды
присутствовал на испытаниях водородной бомбы, причем об одном из них, думаю,
вы и понятия не имеете, так как его результаты были засекречены.
   Доули приподнял бровь.
   - В каком году?
   - Еще в  пятидесятых.  Я  тогда  был  новобранцем,  служил  на  островах:
Эниветок, Бикини,  атолл  Джонстон,  неподалеку  от  Гавайев.  Мне  довелось
работать со многими умниками, которые не переставали  умиляться  собственным
расчетам и ни секунды не сомневались  в  величии  своих  изобретений.  И  уж
поверьте мне, господин Доули, когда эти люди, такие же,  как  вы,  создатели
нового  оружия,  столь  высоко  ценившие  свои  способности,   видели   свои
изобретения в действии, они приходили в ужас.
   - Ну что же, скоро и мои черед ужаснуться, - ледяным тоном ответил Доули.
- Приказ вы получили. А я займусь подготовкой испытаний.
   Капитан Ив выпрямился, отошел от прокладочного  стола  и  поправил  белую
фуражку.
   - Да, я получил приказ и выполню его, хотя и не согласен с ним и,  исходя
из многолетнего опыта, считаю безумием  сознательно  вести  судно  прямо  на
ураган.
   Раздуваясь от собственной значительности, Доули  расхаживал  по  мостику,
снисходительно   поглядывая   на   устаревшие   компьютерные   мониторы    и
навигационные приборы.
   - Ураган для нас единственный  способ  провести  испытания,  -  терпеливо
разъяснял он упрямому капитану. - Так что не мешайте мне  работать,  капитан
Ив. А ваше дело следить, чтобы корабль не утонул.

   Юг штата Нью-Мексико.
   Пустыня Хорнада-дел-Муэрто.
   Четверг, 15.13

   Словно выйдя из  кадра  старого  вестерна,  Оскар  Маккэррон  спешился  и
привязал свою резвую пегую  кобылу-двухлетку  к  забору  у  лавки.  Нарочито
громко топая каблуками остроносых ковбойских сапог, он поднялся на крыльцо и
под мелодичный аккомпанемент шпор неторопливо, вразвалочку подошел к двери.
   Лицо Маккэррона избороздили  морщины.  Кожа  задубела  под  стать  старым
сапогам. Светло-голубые глаза всегда  были  прищурены  от  нещадного  солнца
пустыни. Темные очки он не признавал: это баловство для городских неженок.
   Утром, как всегда перед поездкой в город, он побрился, хотя теперь  седые
усы за неделю почти не отрастали.  Перчаток  он  тоже  не  носил:  с  такими
мозолями на ладонях - наверное, они проросли уже до самых костей -  перчатки
ни к  чему.  Главным  украшением  его  костюма  и  предметом  гордости  была
внушительного размера серебряная пряжка с бирюзой в виде цветка тыквы  -  по
размеру она вполне могла служить подставкой для  стакана  с  прохладительным
напитком.
   Маккэррон приезжал со своего ранчо в  городок  за  почтой  только  раз  в
неделю. Этого ему было вполне достаточно для общения с людьми.
   Когда старый ковбой вошел, дверь, как всегда, скрипнула. Маккэррон хорошо
знал одну шаткую половицу и поэтому осторожно поставил левую ногу подальше.
   - Здорово, Оскар, - приветствовал его  хозяин  лавки  Фрэд.  Он  стоял  у
прилавка, опершись на него  локтями,  и  даже  не  удосужился  пошевелиться,
только повел глазами.
   - Фрэд, - выдавил старик,  не  стараясь  казаться  вежливым.  Когда  тебе
восемьдесят, менять привычки поздновато.
   - Почта есть?
   Он и понятия не имел, какая у Фрэда фамилия.  Хотя  Фрэд  купил  лавку  у
супружеской пары индейцев-навахо уже пятнадцать лет назад. Маккэррон  считал
его чужаком. Старики-навахо торговали  здесь  лет  тридцать  пять,  если  не
больше. Они были свои, а Фрэд... ну кто его знает, что он за человек.
   - Мы тебя ждали, Оскар. Для тебя, кроме газет и всего прочего,  есть  еще
письмо с Гавайев. На штемпеле
   Перл-Харбор. Заказное. Ну что скажешь?
   - Скажу, не твоего ума дело. Давай почту.
   Оторвав локти от прилавка, Фрэд пошел в заднее помещение, где был склад и
маленькое почтовое отделение. Маккэррон отряхнул белую пыль пустыни с куртки
и штанов. Теперь их вздумали называть "джинсами", ну а для него это,  как  и
раньше, рабочие штаны "дангери".
   Вернулся Фрэд с  почтой:  газета,  рекламе  открытки  фондов,  вымогающих
пожертвования,  счета...  Ничего  особенного,  кроме  плотного  конверта  из
оберточной бумаги.
   Взяв всю  пачку,  Маккэррон,  превозмогая  любопытство,  нарочно  сначала
проглядел все остальное, а то  ведь  от  Фрэда  просто  так  не  отвяжешься.
Реклама и прочий бумажный мусор пригодятся для разжигания костра,  когда  по
дороге домой он остановится на ночлег под открытым небом. Наконец добравшись
до конверта, он прищурился и прочел на штемпеле:
   Гавайи, Гонолулу. Обратного адреса не было.
   Фрэд навалился на прилавок, нетерпеливо постукивая  костяшками  и  моргая
карими глазами. "Ишь ты, даже  рот  раззявил,  а  щеки-то  как  развесил!  -
покосился на него старик. -  Еще  пара  лет,  и  физиономия  у  него  станет
точь-в-точь бульдожья".
   - Ну что же ты не открываешь? - не выдержал Фрэд.
   - Как бы не так! Размечтался! - огрызнулся Маккэррон.
   Никогда не простит этому хаму, что два года назад он вскрыл его  посылку,
когда Оскар задержался и приехал за почтой на день позже Зычного. В  посылке
был набор видеофильмов из серии "Морские победы".  Маккэррон  обожал  фильмы
про вторую мировую войну.
   Фрэд тогда был просто в шоке, разумеется,  не  из-за  содержания  фильмов
(Маккэррон подозревал, что хозяин лавки предпочитает фильмы с девочками),  а
из-за самого факта, что Оскар  Маккэррон  заказал  себе  видеофильмы.  Он  и
представить себе  не  мог,  что  у  старика  есть  телевизор  и  видеоплеер:
настолько    это    противоречило     тщательно     отработанному     образу
фермера-отшельника, не признающего достижений цивилизации.
   Для всеобщего  обозрения  на  ранчо  Маккэррона,  кроме  жилого  дома  из
саманного кирпича,  был  сарай  и  насос,  качавший  из  водоносного  пласта
Уайт-Сэндз' чистейшую, сладковатую на вкус воду. А на самом деле в доме были
электричество, ванна и все  прочие  удобства.  Был  не  только  телевизор  с
видеомагнитофоном, но даже припрятанная за  домом  спутниковая  антенна.  Он
купил все это в Альбукерке, привез и установил, не сказав никому  ни  слова.
Маккэррону  нравился  образ  "старого  чудака",  но  только   не   в   ущерб
собственному удобству.
   Надо отдать должное Фрэду: он, судя по всему, все два года держал рот  на
замке, но простить обиду Маккэррон все-таки не мог.
   - Да ладно тебе, Оскар! Я целый  день  жду,  когда  ты  придешь,  увидишь
письмо и обрадуешься.
   - Как  мило!  Того  гляди,  предложишь  мне  выйти  за  тебя  замуж,  как
какой-нибудь педик из  Калифорнии.  -  Шлепнув  нераспечатанный  конверт  на
стопку почты, он сунул все под мышку. - Если там есть что-нибудь  интересное
для тебя, узнаешь об этом в следующий четверг. - Он повернулся и вразвалочку
пошел к двери, на этот раз нарочно наступив на скрипучую половицу.
   Дневная жара еще давила, но желтое, как масло, солнце  уже  склонялось  к
черным вершинам гор Сан-Андрес.
   Увидев хозяина, кобылка нетерпеливо забила копытом. На улице было  пусто,
и Маккэррон  позволил  себе  довольно  улыбнуться.  Славная  кобылка!  Любит
поездки в город не меньше хозяина.
   Старик сгорал от нетерпения узнать, что же в  таинственном  конверте,  но
гордость не позволяла ему вскрыть  письмо  прямо  тут,  перед  лавкой:  Фрэд
наверняка следит за ним в засиженное мухами окно.
   Отвязав поводья, старик сел в седло, запихнул почту в седельную  сумку  и
направил коня на восток, где  простиралась  безжизненная  пустыня  ракетного
полигона Уайт-Сэндз.


   'Уайт-Сэндз - дословно Белые Пески.
   Маккэррон по привычке,  не  глядя,  нашел  ворота  в  заборе  из  колючей
проволоки, ограждавшей огромный полигон по всему  периметру,  открыл  их  и,
заехав за ограду, закрыл за собой.
   Он нащупал в кармане старый, потертый пропуск,  который  ему  выдали  так
давно, что  теперь,  пожалуй,  вряд  ли  жив  хоть  один  из  тех,  кто  его
подписывал.  Уже  несколько  лет  право  Оскара  Маккэррона   проходить   на
территорию полигона не оспаривал никто,  даже  лихие  молодчики  из  военной
полиции, сломя голову гонявшие по ослепительно  белому  гипсовому  песку  на
своих вездеходах. Но Маккэррон уважительно относился к властям и государству
вообще, ведь Дядя Сэм сделал ему немало хорошего.
   Да и портить отношения с молодыми вояками-патриотами тоже ни к  чему:  им
везде мерещатся враги отчизны, даже в этой забытой Богом пустыне.  С  такими
шутки шутить - себе дороже.
   Маккэррон ехал к темневшим впереди низким, скалистым предгорьям.  Пустыня
здесь была ровная, как  стол,  и  совершенно  голая,  словно  ее  обработали
гербицидами. Там,  впереди,  она  спускалась  в  кольцо  вулканических  гор.
Наверное, поэтому здесь и решили провеет первые испытания атомной бомбы.
   Когда-то давно все эти земли принадлежали семье Оскара Маккэррона.  Толку
от них было чуть: фермерством тут не прокормишься, да и  добывать  нечего  -
бросовые земли, хуже не найти во всем Нью-Мексико. Но в 1944 году ими  вдруг
заинтересовался "Манхэттен Инжиниринг" и предложил Маккэрронам  продать  их.
Отец с радостью согласился и продал довольно недорого, но значительно дороже
их настоящей стоимости.
   А потом ему неплохо заплатили еще  и  за  то,  что  он  дал  согласие  на
изменение документов в  Земельном  управлении:  его  имя  не  упоминалось  в
архивных записях, сделка о передаче земли была произведена тайно, и появился
новый, фиктивный договор  об  аренде,  заключенный  между  правительством  и
мифической семьей фермеров Макдоналдс.
   Правительство и те, кто работал  для  Манхэттенского  проекта,  построили
ферму и мельницу и сочинили правдоподобную сказочку  про  семью  Макдоналдс,
которые жили в  Тринити-Сайт.  Только  потом,  в  июле  1945-го,  когда  там
произвели испытания ядерной бомбы, Маккэррон понял, зачем  понадобилась  вся
эта секретность. Ядерный взрыв произошел якобы на заднем дворе фермы. Но  ни
репортеры,  ни  позднее  противники   ядерного   оружия   никаких   фермеров
Макдоналдс, естественно, не нашли.
   Отец Маккэррона заключил с властями еще одну сделку.  Это  было  в  самые
тяжелые годы второй мировой войны, когда немцы победно шествовали по Европе,
а Японская империя укрепляла позиции в Тихом океане.  Все  больше  и  больше
американских солдат гибло в боях,  и  отцу  Маккэррона  совсем  не  хотелось
прочитать имя своего молодого, здорового сына в  списках  убитых,  пропавших
без вести или раненых. Он согласился на тайную сделку по  передаче  земли  в
обмен на освобождение сына от воинской службы.
   Хотя земля здесь неприветлива, отец любил ее, а контракт гарантировал ему
и членам его семьи право приезжать сюда в любое время,  если  такое  желание
возникнет. Вот уже тридцать четыре года, как нет отца, но  в  память  о  нем
Маккэррон завел обычай хотя бы раз в неделю ночевать на природе под звездным
небом, наслаждаясь тишиной и покоем вскормившей его земли.
   Радуясь простору, резвая кобылка без понуканий перешла на рысь, а потом и
на галоп. Перескакивая низкие выступы базальта и  гулко  стуча  копытами  по
спекшейся тверди пустыни У Маккэррона было излюбленное местечко для стоянки,
и лошадь отлично знала дорогу.
   Они добрались до чашеобразной лощины  еще  засветло.  Кое-где  на  черных
скалах яркими пятнами зеленел живучий  лишайник.  Лощинка  была  припорошена
гипсовым песком, словно над пустыней пронеслась метель. В карстовой воронке,
в тени скалы, притаилось крошечное озерцо кристально чистой родниковой воды,
пробившейся сквозь толщу песчаного пласта.
   Маккэррон сразу  пошел  к  роднику  и  жадно  хлебнул  несколько  глотков
прохладной, сладкой воды. Пегая стояла за  спиной,  нетерпеливо  толкая  его
мордой в плечо. Напившись досыта,  Маккэррон  отошел,  и  кобылка,  радостно
фыркая, тоже припала к воде.
   Потом старик распряг лошадь, привязал ее к пню и, захватив мачете,  пошел
за  сушняком  мескитового  дерева  для  костра.  От   него   костер   быстро
разгорается, весело потрескивает, выстреливает снопы искр и наполняет ночной
воздух густым ароматным дымком.
   Достав из седельной сумки загадочное письмо, Маккэррон  подержал  его  на
ладони и решил еще чуть-чуть потерзать свое любопытство. В  последнее  время
жизнь не баловала его сюрпризами.
   Скомкав рекламные листовки и прочий бумажный мусор,  он  засунул  их  под
мескитовые сучья и, как всегда, одной  спичкой  разжег  костер.  Дрова  были
такие сухие, что, казалось, воспламенились сами собой.
   Расстелив одеяло и  тонкий  спальный  мешок,  Маккэррон  достал  кухонные
принадлежности. Закинув голову, он смотрел, как на темнеющем  небе  высыпают
звезды и сияют все ярче и ярче, как бриллианты на черном бархате, - ну разве
увидишь такое в городе?
   Когда костер разгорелся, Маккэррон уселся на свои любимый камень,  достал
конверт, вскрыл и вытряхнул содержимое на мозолистую ладонь.
   - Что за чертовщина? - разочарованно протянул он. -  Стоило  полдня  себя
мучить!
   Из  конверта  выпал  маленький  прозрачный  пакетик  с  каким-то   черным
порошком, похожим на пепел, и полоска бумаги. Старик покрутил пакетик,  сжал
пальцами, и порошок скрипнул. На полоске бумаги чернилами четко и  аккуратно
было выведено всего несколько слов:

   ЗА ТВОЙ ВКЛАД В ПРОШЛОЕ.

   Ни подписи, ни числа, ни адреса...
   - Что за чертовщина? За какой еще вклад? Он ругнулся на лошадь, как будто
пегая знала, но не хотела отвечать на  его  вопрос.  Да  что  же  такого  он
сделал? Единственное, что приходило на ум, так это тот  случай,  когда  игра
судьбы дала ему в наследство землю, где  провели  испытания  первой  атомной
бомбы.
   Оскар Маккэррон гордился этой  страницей  истории  своей  страны:  именно
тогда зародился  ядерный  век,  положивший  конец  второй  мировой  войне  и
остановивший кровожадных японцев, вознамерившихся завоевать полмира. Ведь, в
сущности, с того самого испытания и началась "холодная война",  приведшая  к
созданию  нового  супермошного  оружия,  которое  помогло   укоротить   руки
проклятым коммунистам. Да, Оскар Маккэррон гордился тем, что был причастен к
этому... Но ведь сам-то он ничего не сделал.
   Что еще может означать загадочное послание?
   - Какой-то псих! - пробурчал он и, разорвав письмо, швырнул его вместе  с
пакетиком пепла в потрескивающий костер из мескитовых сучьев.
   Расстегнув сумку с едой, он достал банку с красным перцем Чили, открыл ее
консервным ножом и опрокинул содержимое в котелок над костром. Потом  извлек
баночки со своими излюбленными специями - мексиканским  перцем  халапеньо  и
обжаренным зеленым перцем чили - и добавил понемногу, чтобы придать  готовым
консервам остроту.
   В котелке булькала еда, а старик вслушивался в ночную тишину: ни птиц, ни
летучих мышей, ни цикад... Только безмолвие пустыни, непроницаемая  мгла,  в
которой слышишь собственное дыхание, толчки пульса в ушах. Слышишь даже свои
мысли: ведь здесь тебя ничто не отвлекает. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул,
смакуя острый запах специй и жареного перца.
   Внезапно тишину нарушила пегая: она фыркнула и заржала.
   - Угомонись! - прикрикнул на нее Маккэррон, но пегая  все  не  унималась:
шумно фыркала, перебирала копытами, нервно  вскидывала  голову,  словно  чуя
опасность.
   - Да что с тобой? - спросил он, тяжело  поднимаясь  на  старческие  ноги.
Кобыла вела себя так, будто рядом бродит кугуар или медведь, но ведь  такого
быть не может. В пустыне Хорнада-дел-Муэрто выживают  только  мелкие  твари:
ящерицы, гремучие змеи да кенгуровые крысы.
   Тут он услышал голоса, чей-то шепот,  поток  слов  на  непонятном  языке,
обрушившийся на него неизвестно  откуда,  пение,  барабанный  бой,  а  потом
истошный крик. А еще слышалось  какое-то  шипение,  вроде  шума  атмосферных
помех, когда телевизор включен на всю катушку, а передача  или  видеокассета
уже кончилась.
   - Что за чертовщина? Да что там такое? Маккэррон подошел к седлу  и  взял
ружье. Поднялся ветер, и он почувствовал на щеках его горячее прикосновение.
Но ведь ночью в пустыне бывает прохладно. Что это: пыльная буря? Пожар?
   Закатывая глаза, пегая металась на привязи. Вдруг она отпрянула, а  потом
рванулась и налетела боком на шершавую вулканическую скалу, словно  какая-то
невидимая сила швырнула ее на склон лощинки.
   - Спокойно, девочка! Спокойно! - По пятну на камне Маккэррон  понял,  что
лошадь ободрала бок в кровь, но сейчас было не до этого.
   Откуда же взялся гул  и  рев?  Он  угрожающе  потряс  ружьем  и  закричал
неизвестно кому или чему:
   - Вздумали со мной шутки шутить? Я вам живо отобью  охоту!  -  У  старика
слезились глаза. Он выстрелил в воздух, но  хлопок  выстрела  растворился  в
оглушительном хоре голосов.
   Как жар из раскаленной печи, воздух пустыни опалил  старику  губы,  обжег
зубы, горло. Он пошатнулся. Обезумев от страха,  дико  закричала  лошадь,  и
ужас животного передался ему быстрее, чем он успел разобраться в хаосе своих
ощущений.
   Вдруг ночь вокруг Маккэррона взорвалась, и в лощину вместе с разъяренными
голосами, шепотом и криками хлынул ослепительный  свет  и  нестерпимый  жар,
словно прямо ему на колени кто-то бросил маленькое солнце.
   Вспышка ядерного огня оборвала жизнь Оскара Маккэррона.




   Нью-Мексико.
   Окрестности Аламогордо, Тринити-Сайт.
   Пятница, И.08

   После Альбукерке за руль взятого напрокат "форда-таурус" села Скалли. Они
ехали на юг  по  плоской  южной  части  Нью-Мексико.  Сначала  дорога  круто
поднялась наверх, а потом начала плавно спускаться, углубляясь в пустыню,  и
тут в машине забарахлил кондиционер.
   Сидевший рядом Малдер то сворачивал,  то  разворачивал  сводку  необычных
происшествий, которую рано  утром  принесла  представительница  Министерства
энергетики Розабет Каррера.
   - Думаю, вас это заинтересует, агент Малдер, - сказала  она,  вручая  ему
копию документа, пришедшего из информационного  центра  МЭ.  -  Министерство
извещает  заинтересованных  лиц  о  необычных  происшествиях,  связанных   с
радиацией. И меня в том числе. Данный случай явно из этой категории.
   Скалли взяла из рук Малдера лист и пробежала глазами краткое описание еще
одного трупа, сгоревшего при таинственных обстоятельствах,  предположительно
в результате вспышки  ядерной  радиации.  Произошло  это  далеко  от  Центра
ядерных исследований Тэллера,  на  полигоне  Уайт-Сэндз,  рядом  с  печально
знаменитым Тринити-Сайт, где в  июле  1945  года  провели  первые  испытания
атомной бомбы.
   - Какая же тут связь со смертью доктора Грэгори?  -  спросила  Скалли.  -
Погиб старый фермер, хозяин ранчо,  не  имевший  ни  малейшего  отношения  к
разработкам нового ядерного вооружения.
   Розабет Каррера пожала плечами.
   - Обратите внимание на  подробности.  Думаю,  связь  есть.  Вряд  ли  это
простое совпадение: такая смерть не каждый день встречается.
   Малдер взял сводку и, прочитав краткое описание еще раз, сказал:
   - Надо бы проверить, Скалли. Может, именно так мы и выйдем на  версию.  И
тогда у нас будет не один, а два ключа.
   Вздохнув, Скалли согласилась:
   - Может, ключ именно в том, что  на  первый  взгляд  никакой  связи  нет.
Разберемся на месте.
   Они помчались в аэропорт  Окленд,  купили  билет  на  б