на  небольшой
кусочек металла и старался не думать о том, что только сделал.
   - Магистр?! - вскинулась Посвященная. - Это же...
   - Да, я знаю, - прошептал Браен. - Выключатель приводит в действие  насос
или... останавливает его работу. Смотри, девочка, ты видишь, как он спокоен?
Это называется счастьем. Ему снятся хорошие сны. Хорошие сны. Что может быть
лучше? Кто бы отказался так умереть?..
   Монитор в его глазах подернулся дымкой и стал расплываться. Плотный комок
подскочил к горлу, не давая вздохнуть.
   Браен едва почувствовал прикосновение к себе мягкой и теплой руки молодой
женщины. Она что-то сказала в  микрофон  устройства  внутренней  связи.  Для
Магистра Браена это был простой и несвязный набор слов.
   Через минуту в помещение вошел Мастер в сопровождении  двух  Посвященных.
Увидев их, Браен зарыдал в  голос.  Его  осторожно  подхватили  под  руки  и
медленно повели по лабиринту коридоров в неизвестном направлении.  У  Браена
все плыло перед глазами. Он никак не мог остановиться, все  рыдал  и  рыдал,
сотрясаясь всем телом.
   Очнулся он только на носилках.
   Он не хотел возвращаться к реальности. Он хотел подольше побыть в  мыслях
со своим верным и единственным другом  Хайдом,  понимая,  что  другой  такой
возможности может уже не представиться.
   Закрыв глаза, он  продолжал  вызывать  в  своей  памяти  образ  молодого,
смеющегося, сильного и здорового друга. Молодого!..

   * * *
   - Так что я из кожи лез вон, лишь бы угодить моему  Претору,  -  объяснял
Стаффа.
   Им   ничего   не   оставалось   делать,   как    только    разговаривать.
Однообразно-серые стенки  контейнера  давили  на  психику,  напоминая  стены
камеры тех людей, которых приговорили к пожизненному заключению. Время  было
потусторонней категорией. Здесь оно определялось исключительно сменой  видов
деятельности: поспать, поболтать, поесть, оправиться... Все одно и тоже, изо
дня в день. Ничто не вторгалось в их убогий однообразный мир. Никакие звуки,
никакая  вибрация.  Все  было  тихо,  спокойно,  статично...  мертво.  Время
остановилось.  Опоры  ни  на  что  не  было.  Кроме  разве  что  серых  стен
контейнера.
   Кайлла сидела преимущественно в углу, закутавшись в синтетическое одеяло.
Она неподвижно смотрела в  плохо  освещенный  противоположный  угол,  откуда
доносился размеренный голос Стаффы.
   После паузы тот продолжал:
   - После аварии, в которой погибли родители, у меня никого не осталось. Ни
о ком из своей семьи я ничего не знал. Все было  незнакомо.  Претор  отыскал
меня среди обломков и забрал к себе. Он дал мне  новый  дом,  пищу  и  помог
найти смысл в жизни. Я жил ради этого человека и для него. Он дал мне все.
   - И,  похоже,  все  отнял,  -  добавила  Кайлла,  окинув  Стаффу  тяжелым
взглядом. - Ты никогда не пытался отыскать  остальных  членов  своей  семьи?
Ведь, кроме твоих родителей, должны были быть и другие. Все на  свете  имеет
разветвленные корни... Как насчет родителей  твоих  родителей?  Тети,  дяди,
братья, сестры, я не знаю...
   - Возможно, кто-то и был. Однажды - это было,  когда  я  уже  вырос  -  я
попытался предпринять в этом направлении кое-какие шаги. Я  думал,  что  мне
удастся кого-нибудь отыскать.  Меня  очень  удивило,  что  все  сведения  из
компьютера  были  изъяты.  Потом  появился  Претор,  который  печально   мне
улыбнулся... Он часто так улыбался. И, насколько я помню, он  попросил  меня
как о личном одолжении:
   - Пожалуйста, - сказал он мне тогда, - не делай ничего. Тебе  может  быть
только хуже... а через тебя и мне тоже.
   Кайлла прищурилась и внимательно взглянула на него.
   - И это не вызвало у тебя никаких подозрений?
   Стаффа откинулся на стену контейнера и вздохнул.
   - Какие тогда могли быть подозрения? Я любил его... Я... Я верил ему.
   - Да... Насколько я поняла, детство у тебя было просто адским.
   Стаффа пожал плечами и стал машинально постукивать костяшками пальцев  по
пластиковой стене контейнера.
   - Может быть. Претор, - впрочем, как и все остальные, - всегда  напоминал
мне, что я особенный человек. Всегда  поощрял  меня,  когда  у  меня  что-то
получалось. Вел меня по жизни самой трудной  дорогой.  Постоянно  добивался,
чтобы я преодолевал все новые и новые препятствия.
   - А твои родители? Тебе запомнилось что-нибудь хорошее из жизни с ними до
авиакатастрофы?
   - Что же я могу о них рассказать?.. Оба были учеными в области  генетики.
Насколько я помню, их считали высочайшими профессионалами в  своем  деле.  -
Внезапно Стаффу сжали  тиски  душевной  боли.  На  него  нахлынули  недавние
воспоминания. - Я внимательно слушал все то, что  ты  рассказывала  о  своих
детях и, главное, как ты о них рассказывала... - Он опустил глаза, удивляясь
тому, что у него при этих словах сжалось сердце.  -  Ты  говорила  о  них  с
такой... теплотой. Моя... мама... Она... Ну, словом...
   Он беспомощно всплеснул руками.
   - Относилась к тебе без нежности? - осторожно попыталась угадать Кайлла.
   - Скажем так, в ее голосе никогда не слышалось ласковых ноток. И  вообще,
в нем не было никаких эмоций, понимаешь? Она разговаривала со мной как-то...
академично, что ли... Как будто я был студентом, а она профессором.  Сколько
себя помню, из меня постоянно что-то выпытывали. Знаю ли я это?  Знаю  ли  я
то? Могу ли решить задачу? Ту или иную?
   Стаффа глубоко вздохнул и закрыв глаза, напрягая память.
   - Помню один случай. Мы пошли с родителями на вечеринку. Так называл  это
мероприятие отец. Я был страшно взволнован и оживлен. Там было  очень  много
всякой еды и напитков. Меня просили сыграть то в одну  игру,  то  в  другую.
Перехитрить компьютер. Решить головоломки. Там было много  народу...  Может,
даже Претор, я, правда, не помню его там... Черт!  Все  было  так  давно!  -
Потупившись, он покачал головою. - Я мало что помню об этом периоде.
   - А ты думай, Стаффа! Вспоминай!  Медленно,  деталь  за  деталью.  Закрой
глаза и попытайся представить,  что  там  было,  -  подбодряла  его  Кайлла,
проникшись к рассказу интересом.
   - Много народу... - потерянно повторил он, изо всех сил пытаясь оживить в
своей памяти сцены давно забытого прошлого. Он был совсем маленьким.  Вокруг
него ходили огромные люди, наклонялись к нему, сажали его  на  стол...  -  Я
помню, что все там говорили только обо мне. Да, точно! Мне  приходилось  все
время отвечать на вопросы. Вопросов было очень много. Они сыпались  на  меня
со всех сторон.
   - А как насчет других детей?
   Стаффа нахмурился, вспоминая.
   - Н-нет, вроде... Нет, там не было других детей. Только  я.  И  взрослые.
Ох, эти вопросы! Их было так много! И задавали их так быстро. Потом я помню,
мама положила руку мне на плечо и сказала, что она гордится мной.  А  я  так
устал! Я... Я сказал ей, что хочу домой... Спать...
   - Похоже, тебе устроили что-то вроде экзамена. Мать когда-нибудь  ласкала
тебя? Прижимала к себе? Гладила по голове? Целовала?
   - Она-то? Нет, что ты! Ничего такого я не помню. Она очень хорошо со мной
обращалась, но... совсем не так, как  ты  со  своим  сыном,  судя  по  твоим
рассказам. Нет, она всегда была сдержанной. По поводу моих успехов она,  как
я сейчас помню, не испытывала счастья и радости. Только удовлетворение.  Да,
именно это чувство. Помню, она говорила: "Ну, посмотрим, что  теперь  скажут
скептики!" И подмигивала отцу.
   Глаза Кайллы зловеще сузились.
   - Не сердись, - увидев ее реакцию, проговорил он с смущенной  улыбкой.  -
Вся моя жизнь была чередой нескончаемых  экзаменов.  Я  сдавал  их  один  за
другим. Другой жизни у меня никогда не было.  Каждое  утро  я  просыпался  с
мыслью о том, что сегодня должен продвинуться еще на шажок  вперед  в  своих
знаниях.
   - А что твой отец?
   Он пожал плечами.
   О, с этим у меня хуже  всего.  Практически  ничего  не  помню,  -  Стаффа
покачал головой. - Как будто что-то заблокировано у меня в  мозгу.  Ощущения
очень похожие на те, которые  я  испытывал,  когда  натыкался  на  очередную
ловушку, оставленную Претором.
   Кайлла фыркнула, выражая этим свое отвращение.
   - Тебя превратили в какую-то машину! Что же за родители такие?!
   - Ну... Мама у меня была миниатюрной, стройной. С ярко-рыжими волосами. А
отец был блондином. Я помню, что на них так легко ложился загар. Они были...
   - Я не это имела в виду, - проворчала Кайлла. - Я хотела сказать, что они
обращались с тобой, как с какой-то неодушевленной вещью. Неужели они никогда
не водили тебя на парады, не покупали игрушек, не посылали в обычные учебные
заведения, где бы ты общался с другими  детьми?  А  как  насчет  твоего  дня
рождения? Что, твоим родителям никогда  не  приходило  в  голову  устраивать
званые вечера для твоих приятелей  и  друзей?  Ты  никогда  не  веселился  с
другими семьями на пикниках, в путешествиях, на праздниках?
   Стаффа беспомощно пожал плечами.
   - Я, честно говоря... Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Впервые  я
узнал о датах рождения людей только после  того,  как  поступил  на  военную
службу. Я был зачислен слушателем в летную школу и на  навигационные  курсы.
До этого я полагал, что "день рождения" - это понятие, присутствующее только
в жизни взрослых.
   - И что, у тебя никогда не было друзей среди сверстников,  когда  ты  был
ребенком?
   - Никогда. Впрочем, я припоминаю, что раз или два общался с  детьми...  -
Он нахмурился. - Но понимаешь, мне с ними было как-то... Не  знаю,  как  это
поточнее определить. Я хотел  решать  головоломки  и  логические  задачи,  а
они... Они  хотели  только  шуметь,  прыгать,  бегать  и  вообще  вели  себя
как-то... по-дурацки! Насколько я помню, носились друг  за  другом  по  всем
комнатам как угорелые. Смысл, кажется, был всего лишь в том,  чтобы  догнать
убегающего и дотронуться до него... Своего рода охота, где  охотник  и  дичь
поочередно менялись местами. Я смотрел  на  них  с  улыбкой,  не  видя  цели
безумств.
   Она мрачно прищурилась.
   - Сколько тебе тогда было лет?
   - Не знаю. Я вообще в детстве и юности никогда не думал о своем возрасте.
   - Но ты же мог сравнивать себя с другими?
   Стаффа потер рукой колено, вновь напрягая память.
   - Когда я поступил в военную академию, все говорили, что мне четырнадцать
лет. По крайней мере, именно  эту  цифру  Претор  вписал  в  соответствующую
клеточку в анкете. С тех пор я и стал считывать года, это стало своего  рода
точкой отсчета.
   - А сколько было тем, кто учился с тобой?
   - Самому младшему двадцать один, - пробормотал Стаффа  и  как-то  неловко
заерзал в своем углу: только  сейчас  он  понял  всю  странность  этого.  Он
поспешил объяснить. - Понимаешь, я всегда  был  особенным  ребенком.  Всегда
опережал других детей в развитии. К тому же моим покровителем был Претор,  а
такой человек обеспечивает своих питомцев  только  самым  лучшим.  В  смысле
образования, главным образом. Поэтому неудивительно,  что  я  доминировал  в
своем классе.
   - Ты всегда был лучшим? - удивленно приподняв брови, спросила Кайлла.
   - Разумеется. Это происходило отчасти потому, что я  даже  не  знал,  что
такое неудача на экзамене. Для меня не существовало такого понятия.  Я  знал
пару-тройку ребят,  которые  занимались  очень  хорошо,  но  порой  все-таки
допускали промахи в учебе. Со мной такого никогда не было,  да  и  не  могло
быть.
   - И ты никогда не опускался ниже первого места?
   - Естественно, никогда. Для меня это просто немыслимо. Быть  вторым?  Мне
это  просто  не  было  позволено!  Если  нужно,  я  занимался  по  ночам.  В
экзаменационную сессию порой и все ночи подряд. Если  я  чувствовал,  что  у
какого-нибудь сокурсника появлялся хоть малейший шанс обойти  меня  по  тому
или иному предмету, я нанимал репетиторов и занимался,  занимался!  Чего  бы
мне это не стоило, а я всегда добивался своего.
   - Ты не мог позволить себе быть несовершенным?  -  проговорила  Кайлла  и
поморщилась. - Господи, что за убогая юность!
   - Совершенство - цель, которой стремится достичь все  человечество.  Все,
что по градации стоит ниже совершенства, на мой взгляд, недостойно...
   - Ой, да ладно молоть чепуху! - взорвалась Кайлла. - Ты хоть  прислушайся
к самому себе, Стаффа! Ты понимаешь, что ты говоришь? - Она состроила кислую
гримасу. - Господи, мы с  тобой  уже,  кажется,  целую  вечность  заперты  в
вонючей коробке! Я знаю тебя, Стаффа!  Возможно,  я  знаю  тебя  лучше,  чем
кого-либо другого знала, в своей жизни... кроме моего мужа. Я знаю,  что  ты
думаешь... Я знаю, что тебе снится по  ночам.  Я  бужу  тебя  пинками  почти
каждую ночь,  чтобы  ты  перестал  хныкать  и  скулить,  задавленный  своими
кошмарами. Твоя психологическая структура  -  руины!  Твоя  индивидуальность
находится в состоянии хаоса!
   - Неправда!
   -  А  помнишь  себя  в  те  минуты,  когда  ты  хотел   покончить   жизнь
самоубийством?   Ты   продемонстрировал   классический    набор    симптомов
маниакальной депрессии! А это  психическое  заболевание,  между  прочим.  То
больному хорошо, то ему страшно плохо... С тобой такое бывает? Ты принимаешь
идиотские решения, - типа  решения  наложить  на  себя  руки,  -  на  основе
искаженного,  неадекватного  восприятия  реальности.  Твоя  нервная  система
поставляет тебе лживую информацию о мире! Наконец, ты загнан в угол страшным
чувством вины, которое методично доканывает тебя!
   - Это не вина! - солгал он.
   - Нет? А тогда что же это, черт  возьми,  такое?!  Ты  говорил  мне,  что
прибыл на Этарию с целью узнать, каково быть человеком, так? Ну так что?  Вы
вкусили этого чувства, приняли хорошую дозу! Что? Это вас ужаснуло,  не  так
ли? Ужаснуло? Ну, признавайся!
   - Ходить в рабском ошейнике и тянуть в пустыне  трубы  -  еще  не  значит
почувствовать себя человеком!
   - Нет, значит, черт возьми!!! - Она скорчила гримасу отвращения, закусила
губу, уткнула в его сторону натруженный указательный палец  и  закончила:  -
Нет, Стаффа... Ты можешь, конечно, не  признаваться  мне.  Да  и  себе  тоже
можешь не  признаваться.  Но  я  утверждаю:  ты  почувствовал,  каково  быть
человеком! Почувствовал, сучий сын! Ты узнал, что значит страдать,  подыхать
от  жажды,  от  голода,  ты  познал  вкус  унижения...   Все   это   присуще
человеческому роду, запомни на будущее! Знаешь, что конкретно тебя испугало?
Тебя, Звездный Мясник, испугало само ощущение человеческого! Тебе на секунду
представилось, что ты стал таким, как я,  Пибал  или  Кори.  Ты  понял,  что
являешься просто человеком. И это ужаснуло тебя! Ужаснуло!
   Она говорила оскорбленным и презрительным тоном.  Это  задело  Стаффу  за
живое. Не помня себя от ярости, он вскочил на  ноги.  Он  подошел  к  Кайлле
почти вплотную и остановился под неустрашимым  взглядом  ее  желтовато-карих
глаз. В голове его произошло что-то вроде затмения. Он практически ничего не
соображал и видел перед  собой  только  врага...  Человека,  который  посмел
оскорбительно отозваться о нем, Стаффе кар Терма!
   - Ну, что теперь, Стаффа?  -  ровным  голосом  и  все  таким  же  смелым,
вызывающим тоном выговорила она. - Собираешься  ударить  меня?  Может  быть,
убить? Захотелось завершить начатое  дело.  Но  учти:  к  голосу  призраков,
которые выворачивают по ночам душу из тебя, прибавится и мой голос, а  уж  я
буду стараться изо всех сил, чтобы ты обо мне не забыл!
   Его руки задрожали. Он сжал их в крепкие кулаки и оскалился. Вид  у  него
был страшен. Но Кайлла не дрогнула, она продолжала  открыто  и  безбоязненно
смотреть на него снизу вверх, даже не поднявшись со своего  места  и  только
плотнее укутавшись в одеяло.
   Прошло две или три минуты.
   Потом внезапно весь гнев Стаффы улетучился, словно песок,  смытый  волной
прибоя. Истина ее слов пронзила его сердце и душу, будто ножом.
   Он вскинул руку, но тотчас беспомощно уронил ее, опустил обреченно  плечи
и отвернулся, чтобы скрыть стыд, загоревшийся в глазах.
   - Да, я чуть не ударил тебя... За тот тон, которым ты со  мной  говорила.
Иногда я выкрикиваю вызов на дуэль самой Вселенной, в другое время  рыдаю  и
готов спрятаться от всего света. Это раньше я был силен и несгибаем...
   - Хочешь, я объясню  тебе  причину  твоего  странного  состояния?  Ты  не
знаешь, кто ты такой и что ты такое, Стаффа кар Терма! И у тебя  никогда  не
было  возможности  узнать  об   этом.   Гнев?   Ярость?   Внезапный   страх?
Захлестывающие волны  противоречивых  эмоций?  Вызов  Вселенной?  Ты  хочешь
уверить себя, что являешься личностью, которую необходимо воспринимать очень
серьезно. Каждый новый прилив чувств - знак той  боли,  которую  ты  в  себе
носишь. Ты слишком долго был оторван от рода человеческого, Стаффа. Ты был в
ссылке, устроенной не только твоим  Претором,  сколько  самим  собой,  своим
сознанием.
   Она сделала паузу, чтобы дать ему время уяснить значение ее  слов,  потом
добавила:
   - Не в этом ли одна из причин  того,  что  ты  так  безжалостно  и  много
убивал?  Не  было  ли  это  чудовищно  извращенным  способом   вернуться   к
человеческому состоянию, которого ты никогда не знал и не видел?
   Он опустил взгляд на свои руки.
   "Так ли это? Может, я  вымещал  мой  гнев  на  всем  человечестве,  чтобы
оплатить грехи Претора и моих родителей?"
   Она откинула голову назад и задумчиво посмотрела на него.
   - Самопрозрение, самоосознание - процесс очень  болезненный.  Большинство
из нас понимают, что мы не боги, еще в детстве. Ты понял это  только  тогда,
когда Претор распотрошил твою  мнимую  божественность.  И  у  тебя  все  еще
оставались кое-какие надежды, пока этарианский судья не замкнул на твоей шее
рабский ошейник и не швырнул тебя в вонючий коллектор.
   Сделав еще одну паузу, она продолжала:
   - Я не завидую тебе, Стаффа. Чтобы попытаться во всем разобраться,  тебе,
по-моему, сначала нужно развенчать свою самовлюбленность.
   Он горько рассмеялся.
   - Что касается самовлюбленности, то от нее не осталось и следа, Кайлла. Я
сам себе противен.
   - В твоей  жизни  наступил  самый  тяжелый  период.  Период  прозрения  и
отрезвления. Судьба распорядилась  так,  что  тебе  придется  провести  этот
период, будучи запертым в коробке. На Этарии тебе помогали жить ненависть  и
ярость. Здесь же ты в ловушке.  Здесь  у  тебя  нет  ничего,  кроме  четырех
стен... твоей совести... воспоминаний... и меня.


   Глава 24
   На  каждом  ЛС  за  основной  палубой  находился  особый  отсек,  который
назывался "командирским контрольным модулем". Здесь офицер получал доступ ко
всем системам, включая связь, наблюдение и вооружение.  Сидя  тут  во  время
полета, он мог наблюдать за  ходом  сражения  и  непосредственно  руководить
подчиненным ему личным составом  корабля.  Одну  стену  в  модуле  полностью
занимала компьютерная аппаратура. К стене примыкал стол, который можно  было
использовать как для работы, так и  для  обеда.  Здесь  же  была  лавка,  на
которой при случае можно было вполне нормально вздремнуть.
   Синклер  почувствовал,  как  ЛС  оторвался  от  земли.  Глядя  на   экран
командирского монитора, он имел возможность наблюдать, как взлетная площадка
внизу утонула в клубах пыли и машина поднялась над полуразрушенным риганским
кампаундом в Каспе. В центре площади видна куча обгоревших трупов: печальная
судьба постигла  тех  солдат  из  Второго  Тарганского  дивизиона  Макрофта,
которых захватили в плен мятежники после ночного штурма.
   Их люто казнили. Очевидно,  в  отместку  за  своих  соотечественников,  с
которым незадолго до этого на глазах у всех расправился Макрофт.
   Синклер бросил последний взгляд на скорбные останки солдат.
   ЛС взмыл тяжело в воздух и стал медленно разворачиваться на  юг.  Синклер
равнодушно наблюдал за тем, как город уплывает  в  иллюминаторе.  Как  много
произошло с того дня, когда он впервые увидел Таргу.
   Теперь он снова покидает Каспу. И снова  Каспа  находится  под  контролем
риганских войск.
   Его штурмовые группы  довольно  б