овал,  как  возликовали
злобные демоны, витающие у него над головой.
   Он остановился, крепко выругался и вернулся к Пибалу.
   - Вставай, Пибал, - приказал он, протянув ему руку.
   - Не могу, - тупо пробормотал одуревший от жажды коротышка. Его распухший
язык уже не умещался во  рту  и  вылезал  наружу.  -  У  меня  в  кармане...
Возьми... - тяжело дыша, просил он. По лицу пробегали судороги. Он то и дело
морщился от боли.
   Стаффа быстро отыскал в одном из карманов  золотой  медальон  удивительно
тонкой работы.
   - Чье это?
   - Мое. Моя лучшая работа. Хотел... -  голос  Пибала  сорвался  на  сухой,
трескучий кашель. - Отдай это... Отдай Кайлле. Она была... добра ко  мне.  -
Он совсем уже повалился на трубу. Она наверняка жгла ему тело, но у него уже
не было сил подняться с нее. - Я  сам  сделал.  Был  когда-то...  хорошим...
ювелиром. - Он снова закашлялся, потом добавил:  -  Хотел  оставить  у  себя
что-нибудь, что напоминало бы о красоте в... страшном месте.
   Все его тело содрогнулось, голова дернулась  и  в  следующую  минуту  его
вырвало на песок кровью!
   - Пойдем, - сказал потрясенный Стаффа, взяв  его  за  бессильно  повисшую
руку.
   - Нет, - прошептал еле слышно Пибал,  снова  поморщившись.  Его  кожа  от
солнца стала  тонкой  и  походила  на  пергамент.  -  Я...  умираю.  Умираю,
Тафф-Стаффа нагнулся и подхватил Пибала на руки. Невесомость тела  коротышки
до глубины души потрясла Стаффу. Закипавшая в его сердце ярость перемешалась
со скорбью. Нагретый солнцем медальон жег кожу. Ему  казалось,  что  в  этом
есть своя символика: клеймо проклятия на теле предателя людей!
   К тому времени когда Стаффа дошел до палатки с водой, Пибала стошнило еще
раз.  Кровь  полилась  по  руке  Стаффы.  Она  была  теплой,  но  окружающая
температура была еще выше, поэтому Стаффа ощутил приятность прохлады.
   Остальные рабы смотрели на Пибала равнодушно и устало. И  только  Кайлла,
скорбно сомкнув губы, подошла к умирающему.
   - Что случилось?
   - Видимо, открылась язва, - проворчал  Стаффа.  Кайлла  помогла  опустить
хрупкое тело Пибала на песок.
   К ним подошел Англо. Он смерил умирающего пустым  взглядом  злых  глаз  с
тяжело нависшими веками.
   - Сдается мне, уже не жилец, - проговорил он спокойно. -  Пей,  Тафф.  Ты
истратил на него почти все время, предназначенное для отдыха.
   Прежде чем отойти, Англо ущипнул Кайллу за шею, плотоядно улыбаясь  ей  в
затылок.
   - Надо было ему шею свернуть, - процедил сквозь зубы Стаффа.
   - Его поганая жизнь не стоит твоей. Его грязная сперма выливается,  но  и
засыхает. Это всего лишь временное телесное унижение. - Затем, видно,  чтобы
придать себе же уверенности: - Я его не воспринимаю. Ему не  удастся  влезть
мне в душу.
   - Зачем? - слабо прошептал  Пибал,  про  которого  почти  забыли.  Стаффа
опустился на корточки и поднес к его сухим губам кружку  с  водой.  -  Зачем
тратить свое время на мертвеца?
   Слабая  улыбка,   больше   похожая   на   гримасу   боли,   тронула   его
потрескавшиеся, окровавленные губы.
   - Потому что ты показал нам красоту в этом  диком  мире.  Пусть  на  одну
минуту, но ты осветил наше существование чистым светом.
   Пибал мотнул головой, и в следующее мгновение его в  третий  раз  вырвало
кровью.
   - Тафф, пей! - прошипел вновь оказавшийся поблизости  Англо.  -  Залей  в
себя немного воды или ты будешь следующим после этого коротышки!
   Кайлла кивнула.
   - Пей, Тафф.
   - Идите, - прохрипел Пибал.
   Стаффа поднялся на ноги и отправился к чану с водой. Он успел сделать три
больших глотка, прежде чем за его спиной раздался голос Англо:
   - За работу! Тафф и Кайлла, задержитесь!
   Пока Англо подходил к ним, Стаффа, закрыв  глаза,  наслаждался  ощущением
прилива сил от воды, впитанной его иссушенным на солнце организмом.
   Надзиратель остановился над Пибалом и напряженно уставился на него. В его
свинячьих глазках застыло выражение нетерпеливого ожидания.
   Стаффа потрясено смотрел  на  то,  как  тело  умирающего  начинает  мелко
содрогаться, руки тянутся к ошейнику, охватившему  гибельным  обручем  худую
шею, глаза закатываются, голова елозит по песку... Мучения длились  недолго,
около минуты. Затем испуганное лицо  Пибала  навечно  застыло  и  засыпанные
песчаной крошкой зрачки глаз остановились.
   - Вот так, - удовлетворенно промычал Англо. - Работник из  него  уже  был
никакой. А зачем напрасно страдать?
   Не обращая внимания на потрясенного Стаффу,  он  повернулся  к  Кайлле  и
запустил свои загребущие руки  ей  под  одежду.  Некоторое  время  он,  тихо
постанывая  от  наслаждения,  лапал  ее.  Потом   впился   в   полураскрытые
равнодушные губы жарким поцелуем и проговорил:
   - До вечера, крошка.
   Не в силах скрыть стыд, Стаффа отвернулся и посмотрел невидящим взором на
труп ювелира. Мелкие черты лица  Пибала  застыли  в  выражении  предельного,
смертного ужаса. Все же остальные избитые, окровавленные  и  уставшие  части
тела  наконец-то  получили  покой  и  расслабились.  Только  на  лице   была
неестественная, искаженная маска страдания.
   Англо снял с пояса бластер. С натренированной ловкостью он быстро отделил
лучом голову Пибала от тела и снял ошейник. Глянув на замершего в оцепенении
Стаффу, Англо скомандовал:
   - Ты принес сюда эту развалину, ты и унесешь его  обратно.  Во  рву  есть
рытвина. Можешь швырнуть его туда. Мы не будем устраивать  званый  ужин  для
местных шакалов, но если они потрудятся раскопать его, - их дело. - С  этими
словами  Англо  молча  развернулся  и  ушел  в  свою  палатку  с   воздушным
кондиционером.
   - Я убью его, - пообещал  Стаффа,  перекинув  изуродованное  тело  Пибала
через плечо и подняв его голову за волосы. - Я у него у живого вырву  глаза,
отрежу член и заставлю сожрать его. Он у меня подавится им!
   - Нет, - возразила устало Кайлла, когда  они  шли  по  барханам  хоронить
ювелира. - Он умрет, и все мы покинем это место. Не только ты.
   Он присвистнул - этот звук дался  ему  с  большим  трудом.  И  спросил  с
грустной усмешкой:
   - Каким же образом, милая Скайла, ты это всем нам обеспечишь?
   - Опять воспоминания замучили, Тафф? Ты снова видишь во мне свою Скайлу.
   Он покачал головой и невесело рассмеялся, отчего тело бедняги Пибала едва
не упало.
   - Да, она помогает мне выжить. С ее помощью я еще и держусь, - сказал он,
а про себя добавил: "И с твоей".
   Она кивнула.
   - Поэтому-то ты до сих пор не давал себе воли?
   Он искоса глянул на нее.
   - В каком смысле?
   - Я несколько раз замечала желание в твоих взглядах. Оно  было  по  моему
адресу? Или по адресу твоей Скайлы? Впрочем, неважно. Я все думаю, когда  же
ты возьмешь меня?
   - Зачем?!
   Она пожала плечами.
   - Сейчас такое поганое время. Все  противно.  От  всего  тошнит.  Мужчины
погибают в жестоких войнах и драках. А женщины? Женщины  становятся  чьей-то
собственностью. В них видят только привлекательную оболочку  и  не  замечают
души, чувств и переживаний. Их можно без конца насиловать, бить, унижать.  Я
к этому не привыкла. Ты никогда не пробовал поставить себя  на  наше  место?
По-моему, женщинам приходится в нынешние времена куда хуже, чем мужчинам.
   Она покачала головой.
   -  Я  единственная  женщина,  у  которой  хватило  силы  воли  внешней  и
внутренней, чтобы выдержать. Другие рано или поздно срывались и предпочитали
смерть от ошейника, избавляющую от невыносимых  длительных  страданий  среди
песчаных дюн. Их насиловали каждую ночь. Никто не выдержал,  кроме  меня.  -
Она сплюнула себе под ноги. - Мужчины желают меня. Даже ты. Но ты не лез еще
ни разу ко мне. Почему?
   Из его горла вырвался раздраженный смешок.
   - Может, честь не позволяет.
   - Да, понимаю... Держись и дальше в том же духе. Не передумай. Мне сейчас
все мужчины противны.
   Чтобы успокоиться,  Стаффе  пришлось  несколько  раз  глубоко  вздохнуть.
Несмотря на то что он недавно пил воду, во рту пересохло.
   - Почему ты не сдаешься? - спросил он. - Почему продолжаешь борьбу?
   - Месть, Тафф. - Она окинула рукой ослепительно белые  просторы,  которые
окружали их. - Господь допустил, чтоб мы, человечество,  создали  сами  себе
эту вонючую погибель. Бесконечное, адское страдание. Мы это создали для себе
подобных. Я никогда... Впрочем, тебе это можно знать,  ничего  от  этого  не
изменится. Ты даже не представляешь себе, сколько в моей голове  было  всего
самого злого и плохого. Но я никогда ничего не претворяла  на  практике.  Не
знаю, сразу ли после смерти наши души устремляются к богу или нет, но я тебе
вот что  скажу!  Я  очень  хочу,  чтобы  этот  ублюдок  полной  чашей  испил
страдания, унижения и боль перед тем, как я умру!
   - О чем ты говоришь? Кому мстить?
   - Богу, - прошептала она,  уронив  голову  и  сосредоточившись  на  своих
мозолистых ногах, которые с каждым новым шагом  погружались  больше  чем  по
щиколотку в обжигающую песчаную топь.
   - Ты с Этарии? Жрица?
   - Седди, - спокойно ответила она. - Только между нами.
   Он подумал с минуту, потом согласно кивнул.
   "Кто я такой, чтобы осуждать ее за суеверия и  язычество?  Кто  я  такой,
чтобы упрекать ее хоть в чем-нибудь, после всего того, что я сделал?  Каждый
платит за свои грехи по-своему".
   Они спустили останки Пибала на дно рва. С минуту Стаффа молча  стоял  над
покойным, потом нагнулся и перевернул его на спину,  скрестил  ему  руки  на
груди и приставил голову. Сдул песчинки с  широко  раскрытых,  остекленевших
глаз и закрыл их. Затем они вместе засыпали его песком.
   Кайлла внимательно посмотрела на Стаффу и спросила:
   - Прости, конечно, но зачем нам было так возиться с трупом?
   - Выражение уважения. Это был  хороший  человек,  не  потерявший  чувства
собственного достоинства.
   - А ты не похож на обычного раба, Тафф, - сказала она и  пошла  вдоль  по
рву к выходу из него. - Кто ты?
   - Никто.
   Чтобы предотвратить дальнейшее развитие  темы,  он  догнал  ее  и  вручил
медальон.
   - Вот, возьми. Пибал хотел, чтобы я подарил тебе его.
   Она опустила глаза на медальон, лежавший у нее на раскрытой ладони. Затем
сжала  кулак  с  такой  силой,  что  у  нее  побелели  суставы  на  пальцах.
Одна-единственная  слеза  пробежала  по  ее  щеке,  оставляя  грязный  след.
Подбородок чуть дрожал, и Стаффа заметил это.
   - Пойдем, мы и так опоздали, - сказал он, чтобы дальше не смущать  ее.  -
Мне его тоже не хватает. Он научил меня... Черт возьми, ладно, оставим...
   Он взял ее за руку и подтолкнул вперед. Когда они показались из  рва,  их
бригада уже подсовывала канаты под очередной отрезок трубы.
   Она взглянула на него, наконец уняв дрожь подбородка.
   - Ты сделан из другого теста,  чем  все  остальные.  Ты  другой.  В  тебе
чувствуется сила, власть. Ты держишься слишком гордо для раба, затерянного в
этих богом забытых песках.
   Он изумленно уставился на нее.
   Поняв, что она застала его врасплох, Кайлла подняла его руку и вложила  в
ладонь медальон.
   - Тафф, - ее голос сорвался, она нахмурилась и договорила: - Сохрани  для
меня.
   Он отрицательно покачал головой.
   - Сохрани! - повышая голос, потребовала она. - Англо все равно  найдет  и
отнимет. Мне некуда спрятать. Пибал, видимо, вывез его в анальном отверстии,
а я не могу себе и  этого  позволить!  Англо...  Свинья...  Ну,  словом,  ты
понимаешь.
   - Хорошо,  я  буду  хранить  при  себе  медальон  до  конца  жизни,  если
потребуется. Настанет день, и я верну тебе его. Когда мы получим свободу.
   - Спасибо, Тафф... Ты друг мне.
   Стаффа, не говоря больше ни слова, присоединился к  бригаде  и  подставил
свое изувеченное плечо под ярмо.
   - Хо! - крикнула Кайлла, хватаясь за буксирный канат.
   Стаффа изо всех сил  напрягся,  толкая  огромную  тяжесть  вперед.  После
отдыха работа казалась особенно тяжкой. Создавалось впечатление,  что  мышцы
вот-вот не выдержат и лопнут.
   День тянулся очень медленно. Стаффа отчаянно щурился, хотя солнце  стояло
за его спиной, немилосердно жгло ему затылок и, казалось,  хотело  добраться
до мозга, чтобы хорошенько поджарить его. Из подмышек обильно выделялся пот,
но он испарялся прежде, чем успевал достичь локтей. О нем напоминали  только
грязные разводы на руках.
   Кайлла? Скайла? Они слились в его воображении.  Может  быть,  потому  что
каждую он мог представить с выражением страдания и последнего напряжения  на
лице?..
   - Я так и не понял. Скайла, - прохрипел он, морщась от боли, возникшей  в
пересохшем горле.
   "Бедный мой Стаффа, - донесся до него мистический  голос  Скайлы,  сквозь
завывания пустынного ветра. - Ты хотел  узнать,  каково  быть  человеком?  В
следующий раз ты узнаешь, что такое мои шрамы".
   - Я это уже знаю.
   Стаффа перенесся мыслями к тому моменту, когда он  снял  перчатку,  чтобы
подержать в своей руке ее руку. Тогда у него  сильно  забилось  сердце.  Она
была опасно близка к роковой черте, и это испугало  его.  Почему  он  больше
никогда не дотрагивался до нее?
   - Потому что я не мог смотреть сквозь привидение...  все  пришло  ко  мне
очень легко, так легко!..
   "Красиво ли то, что я сделал? Кто лучше: я или Пибал? Пибал или я? Пибал,
который создал великолепное  произведение  искусства?  Или  Стаффа,  который
никогда не знал военных поражений и уничтоживший все, что любил?"
   Образ мертвого  изувеченного  Пибала  не  выходил  из  его  сознания.  Он
попытался представить, как пальцы Англо ласкают Кайллу, и то выражение ужаса
и отвращения, которое появлялось в такие минуты на ее лице. Он  вспомнил  ее
мужа с горделивой  осанкой.  От  заряда  пульсарного  пистолета  его  голова
взорвалась, как перезревшая дыня под ударом мотыги. Все тело объялось густым
кровавым туманом. А дети Кайллы, которых она так любит, в те минуты надрывно
кричали, прижимаясь к ногам отца. Кричали от ужаса. Демоны  его  воображения
нарисовали перед его мысленным взором  образ  Крислы,  женщины,  которую  он
лелеял и которая была обуглена плазмой, прекрасное тело которой взорвалось и
распалось на мельчайшие частицы.
   Он продолжал упорно тянуть трубу  вперед,  глубоко  вдавливая  в  горячий
песок израненные ноги. Снаружи его жгло немилосердное солнце,  а  изнутри  -
осознание великих потерь. Все эти годы он держался на дистанции от Скайлы, а
что из этого выходит в результате? Еще один скорбный труп?
   - Я погибну здесь, Скайла, - хрипло прошептал он, морщась от  физического
напряжения. - Я больше никогда не загляну в твои глаза, не расскажу  тебе  о
том, что узнал.  Ты  была  единственным  человеком,  который  понимал  меня.
Единственным, кому было на меня не наплевать.  Почему  я  никогда  не  хотел
этого замечать? Блаженные Боги, мне не следовало покидать тебя!
   На бригаду, возившуюся  с  трубой,  налетел  внезапный  порыв  пустынного
ветра.
   Стаффа готов был поклясться, что этот ветер принес с собой карающий  смех
Претора.


   Глава 14
   - Ты неважно выглядишь сегодня, Бутла. Что-то не так? -  спросил  магистр
Браен, подходя к огромному столу  и  садясь  в  свое  мощное  гравитационное
кресло.
   Их окружали пики Макарты, которые создавали своего  рода  кокон,  надежно
защищавший его обитателей от ураганов жестокости и войны,  гремевших  по  ту
сторону хребтов.
   Бутла Рет тоже  сел  за  стол,  только  с  другой  стороны,  весь  как-то
ссутулился и замер. На его  гранитном  лице  застыло  неподвижное  выражение
глубокой задумчивости. Он вертел  между  своими  толстыми  пальцами  изящный
стилет с узким лезвием, тонкий и острый, как игла, кончик которого то и дело
касался поверхности стола, сделанного из сверхкрепкого пластика, оставляя на
ней нитевидные шрамы. Так прошло несколько напряженных минут.  Потом  взгляд
Бутлы медленно поднялся до лица Браена...
   - Арты больше нет, - не своим голосом проговорил Рет.
   Глаза убийцы потемнели и затуманились. Легкий тик в углу  рта  говорил  о
том, что его внутреннее напряжение настолько велико, что  уже  не  поддается
его знаменитому железному контролю над собой.
   - Она хотела любить меня, Браен. Я... Я отверг ее. Отверг, зная,  что  из
этого получится... Она пыталась... Соблазнить меня. Результаты напугали  ее.
Подсознательные  искусственные  импульсы,  заложенные  в  ходе   тренировок,
привели в действие  реакцию  отвращения.  И  она  убежала.  Я  не  успел  ее
остановить, а когда вышел на улицу, ее уже не было видно.
   - О, Боги... - тяжело  прошептал  Браен,  стараясь  не  прислушиваться  к
чувствам. - Мы никогда не думали, что в ней разовьется привязанность к...
   - Однако же развилась! - взорвался Бутла, с  громким  стуком  опустив  на
поверхность стола свои тяжелый кулак. Затем он снова поднял в воздух нож.  В
его расщепленных зрачках бегали страшные, злобные огоньки. - Я тоже  полюбил
ее, Браен! Ты слышишь?! Я люблю!
   Желваки неистово заходили под тонкой кожей лица. Пальцы нервно  сжимались
и разжимались.
   Браен с трудом сглотнул подступивший к горлу комок.
   - Нет... нет. Мы должны отыскать ее. Вернуть. Если вы будете разъединены,
роковая привязанность может...
   Бутла Рет чуть приподнялся со стула  и,  наклонившись  вперед,  угрожающе
навис над столом. Вся его поза производила впечатление  боевой  стойки.  Его
голос перерос в хриплое шипение:
   - Слишком поздно, Браен!
   Браен не мог смотреть на него и прикрыл  на  пару  секунд  глаза.  Сердце
неистово колотилось.
   - Она умело замела за собой следы, - снова изменившимся голосом,  уже  на
басовых вибрациях, проговорил Бутла. - Она убежала глубокой ночью. Не  знаю,
куда  она  пошла  и  что  думала  делать,  но  случилось  так,  что  на  нее
натолкнулись риганские солдаты... Торговцы живым мясом, ну,  вы  их  знаете.
Наверное, встреча оказалась для обеих сторон удивительной. К тому же  у  нее
такое настроение... Она была погружена в тяжелую  задумчивость.  Все  хотела
объяснить  себе,  почему  я  отверг  ее.  Была  обеспокоена  также  странной
реакцией, возникшей в ее мозгу на подсознательном уровне перед  перспективой
физической близости с мужчиной. Ведь у нее в голове  своего  рода  спусковой
крючок... Впрочем, не это важно. Главное, что они схватили ее.
   Браен снова закрыл глаза, пытаясь представить себе эту сцену.
   - И насколько удалось установить, они насиловали ее всю ночь. По очереди.
По кругу, который повторялся и повторялся заново...
   - Боже мой... - прошептал Браен. Ему показалось, что кровь остановилась в
его венах.
   - Да, - прошипел Бутла. - Вот именно! "Боже мой!" Бог проклял вас, Браен!
Проклял за то, что вы сотворили с этой девчонкой! Вы слишком заигрались с ее
мозгом, как с игрушкой, самой забавной  из  всех!  Теперь  пожинайте  плоды,
Магистр. И только не надо разводить руками! - Бутла не удержался и,  скорчив
презрительную гримасу, плюнул на пол. - Пожинайте  плоды  своего  злодейства
вы... грязный мерзавец!
   Браен отпрянул, как от удара.
   - Случилось то, что случилось, - проговорил он после долгой паузы,  когда
оправился от шока открытого оскорбления. - Нам ничего  больше  не  остается,
кроме того как скорбеть. За нее... За нас...
   - Скорбеть? Странное слово в  ваших  устах,  Браен!  Явно  не  из  вашего
лексикона!
   Браен лишь согласно кивнул, принимая справедливость едкого замечания.
   - Возможно, слово из моих уст действительно звучит странно...
   - Вы чудовище...
   - Возможно, я чудовище. Но такое же, как и Арта.  Я  всего  лишь  продукт
нашего безумного времени. Как и она, я обречен совершать все свои  поступки,
руководствуясь лишь слепой верой. Все мы своего  рода  марионетки,  которыми
управляет...
   - Проклятие!
   Бутла Рет метнулся вперед. Его стилет замер в нескольких  сантиметрах  от
горла Браена. Наступила тяжелая пауза. Они молча яростно  смотрели  друг  на
друга.
   - Да, Рет, - наконец проговорил Браен. - Загляни в мою  душу.  Ты  видишь
боль? Видишь горькое осознание вины? Да, ты меня понимаешь,  не  так  ли?  Я
тоже любил ее, Бутла! Лю