егда,     бунтовали
подводники-контрабандисты,  бунтовали браконьеры,  бунтовали сотни тысяч
иноверцев,  испокон веков отвергавших крест.  Но  когда Безбрежного Моря
достигла  инфекция  Энеи,  бунты  вспыхнули  с  новой  силой.  Имперским
рыболовецким флотам стало опасно без конвоя выходить в  рыболовные зоны.
Автоматические  корабли  и   уединенные  плавучие  террасы  подвергались
нападениям и  шли ко дну.  На мелководье появлялось все больше и  больше
смертельно опасных левиафанов, и архиепископ Джейн Келли гневно клеймила
имперские власти за полумеры и  неспособность справиться с  мятежниками.
Когда  же  епископ  Меландриано  посоветовал  ей  поумерить  пыл,  Келли
объявила о его отлучении.  Меландриано в свою очередь провозгласил,  что
Южные  моря  отделяются от  Священной Империи  и  выходят из-под  власти
Церкви,  и тысячи верных, разделявших убеждения епископа, последовали за
своим харизматическим лидером.  Ватикан направил туда еще  одну эскадру,
но  корабли мало чем  могли помочь в  борьбе между бунтовщиками,  силами
архиепископа, силами епископа и левиафанами.
     А   посреди   всей   этой   сумятицы  и   неразберихи  весть   Энеи
распространялась по планете как эпидемия чумы.
     Мятежи вспыхивали повсюду:  на планетах, где Энее довелось побывать
- на   Иксионе,   Патаупхе,   Амритсаре  и   Грумбридже  Дисоне  Д;   на
Цингао-Чишуан  Панне,  где  весть  о  повсеместных облавах на  иноверцев
сначала  породила панику,  а  затем  угрюмое противодействие всему,  что
исходит от  Священной Империи;  на  Денебе  III,  где  республика Джамну
провозгласила,  что все носящие крестоформ будут обезглавлены; на Фудзи,
куда   весть   донесли   изменники   Гильдии   торговцев   и   где   она
распространялась,    как   лесной   пожар;    на    засушливую   планету
Витус-Грей-Балиан Б  учение Энеи принесли беженцы с  Горечи Сибиату,  и,
осознав,  что образ жизни,  насаждаемый Священной Империей, безвозвратно
уничтожит их культуру, народ Спектральной Спирали Амуа возглавил борьбу.
Город Кероа-Тамбат был освобожден в  первый же месяц,  и база Имперского
Флота в  Бомбасино вскоре превратилась в осажденную крепость.  Начальник
базы  Солжников взывал к  Центру о  помощи,  но  Ватикан и  командование
Флота,  занятые  другими  проблемами,  приказали сохранять спокойствие и
пригрозили отлучением,  если  Солжников не  покончит  с  мятежом  своими
силами.
     Солжников приказ выполнил,  хотя и не так,  как это воображали себе
военачальники и  Его  Святейшество:  он  заключил с  армией Спектральной
Спирали  Амуа  договор о  перемирии,  согласно которому имперские войска
имеют право выходить из-за стен крепости только с  дозволения нехристей.
В обмен базе Бомбасино было позволено существовать и дальше.
     Солжников,  полковник Винара и прочие добрые христиане,  как и было
ведено,  хранили  спокойствие в  ожидании возмездия,  которое  рано  или
поздно  не  минует  мятежников,  но  среди  людей  Спектральной Спирали,
приходивших на рынок в Бомбасино,  были и те, кто принял причастие Энеи.
Они пили с солдатами вино, преломляли с ними хлеб, навещали павших духом
христиан,  рассказывали свои истории и  предлагали причастие.  И  многие
причастие принимали.

     Разумеется,   я   смог   охватить  лишь   тончайший  срез  событий,
происходивших на сотнях планет Священной Империи в  ту самую последнюю и
самую печальную мою  ночь  на  Тянь-Шане.  Конечно,  я  тогда даже и  не
догадывался о том,  что творится во Вселенной, но если б и догадывался -
если бы обладал должным опытом и самодисциплиной - мне все равно было бы
на все наплевать.
     Энея  любила  другого!   Они  обвенчаны.  Наверное,  она  и  сейчас
замужем...  Она ведь не упоминала ни о разводе,  ни о смерти мужа. У нее
был ребенок.
     Не  знаю,  как  я  не  сорвался в  пропасть в  те  безумные часы на
обледеневшем гребне, но все-таки я не сорвался. Мало-помалу опомнившись,
я  прошел  обратно и  спустился по  веревкам,  чтобы  успеть к  Энее  до
рассвета.
     Я  любил ее,  и ближе у меня никого не было.  Я бы жизни не пожалел
ради нее.
     Возможность доказать это  выпала мне  в  тот же  день.  Это явилось
результатом многих событий, разыгравшихся вскоре после моего возвращения
в Храм-Парящий-в-Воздухе и нашего отправления на восток.

     Чуть ли  не с  первыми лучами рассвета в  дацане близ Фаллоса Шивы,
превращенного в  христианский анклав,  Джон  Доменико  кардинал Мустафа,
адмирал  Марджет  Ву,  отец  Фаррелл,  архиепископ  Брек,  отец  Леблан,
Радаманта Немез и  двое ее клонов собрались на совет.  Точнее,  на совет
собрались люди,  а  Немез со  своими братцем и  сестрицей молча сидели у
окна, глядя на тучи, клубящиеся над Выдровым озером.
     - Так вы уверены,  что с мятежным "Рафаилом" покончено?  -  спросил
Великий Инквизитор.
     - Абсолютно уверена,  -  ответила адмирал Ву. - Хоть он и уничтожил
семь наших линейных кораблей класса "архангел".  - Она покачала головой.
- Де Сойя был блестящим тактиком.  Воистину Лукавый не прогадал, обратив
его в своего пособника.
     Отец Фаррелл перегнулся через бонсай-бамбуковый стол:
     - Какова  вероятность того,  что  де  Сойя  или  кто-нибудь из  его
экипажа остался в живых?
     - Бой  шел  на  низкой орбите,  -  пожала плечами адмирал Ву.  -  В
атмосферу обрушились тысячи обломков. Из наших не выжил никто: во всяком
случае,  аварийных маяков мы не обнаружили.  Если кто из людей де Сойи и
сумел ускользнуть, то скорее всего его следует искать в ядовитом океане.
     - И все же...  - начал архиепископ Брек - человек тихий, осторожный
и весьма скрытный.
     - Ваше преосвященство,  - устало перебила Ву, обращаясь к Бреку, но
глядя на Мустафу,  - мы можем выяснить это однозначно, если вы позволите
запустить в атмосферу катера, скиммеры и транспортники.
     Брек моргнул. Кардинал Мустафа покачал головой:
     - Нет, нам приказано не демонстрировать здесь военного присутствия,
пока  не  поступит приказ  Ватикана перейти к  финальной стадии  захвата
девочки.
     - После вчерашнего фейерверка этот  приказ звучит несколько нелепо,
- усмехнулась с  нескрываемой горечью  Ву.  -  Наше  военное присутствие
выглядело весьма впечатляюще.
     - Весьма,  -  согласился отец Леблан.  -  Ни  разу не  видел ничего
подобного.
     - Ваше преосвященство,  -  продолжала адмирал Ву,  - у жителей этой
планеты  нет  ни   энергетического  оружия,   ни  детекторов  двигателей
Хоукинга,  ни  орбитальной обороны,  ни  гравидетекторов...  дьявол,  да
насколько мы можем судить,  у  них нет даже радаров и  самых примитивных
средств связи.  Мы можем запустить в атмосферу все,  что угодно, и никто
об этом не узнает.
     - Нет!  -  решительно перебил ее  кардинал Мустафа.  -  Ватиканский
авизо должен прибыть с  минуты на минуту.  Он принесет приказ арестовать
источник  инфекции,  именуемый  Энея.  И  мы  в  первую  очередь  должны
выполнить этот приказ.
     Отец Фаррелл потер свои впалые щеки.
     - Сегодня утром регент Токра вызвал меня по спецсвязи.  Похоже,  их
чудо-ребенок далай-лама куда-то исчез...
     Брек и Леблан удивленно уставились на него.
     - Это не важно,  -  невозмутимо сказал Великий Инквизитор. - Сейчас
важно одно:  получить "добро" на завершение операции и арест Энеи.  - Он
повернулся к  адмиралу  Ву.  -  И  настрого прикажите вашим  швейцарским
гвардейцам и морским пехотинцам не причинять девушке никакого вреда.
     Ву устало кивнула. Ей неустанно повторяли это уже не один месяц.
     - А как по-вашему,  когда придет приказ?  -  поинтересовалась она у
кардинала.
     Радаманта Немез и оба клона встали и направились к двери.
     - Время ожидания истекло,  -  произнесла Немез.  На ее тонких губах
играла легкая улыбка. - Мы принесем вам голову Энеи.
     Кардинал Мустафа вскочил с кресла.
     - На место!  -  рявкнул Великий Инквизитор. - Вам не было приказано
двигаться!
     Все так же улыбаясь, Немез молча повернулась к выходу.
     Священнослужители закричали.  Архиепископ Жан-Даниель  Брек  осенил
себя крестным знамением. Адмирал Ву выхватила игломет.
     Дальнейшее произошло слишком  быстро.  Воздух  заколебался.  Немез,
Скилла и Бриарей,  мгновение назад стоявшие у дверей, в восьми метрах от
стола,  исчезли,  а  среди облаченных в черное и красное фигур появились
три сверкающие хромированные статуи.
     Адмирал Марджет Ву не успела поднять игломет - Скилла опередила ее.
Взмах   серебристой  ладони   -   и   голова   адмирала   покатилась  по
отполированной столешнице. Обезглавленное тело постояло еще пару секунд,
затем  какой-то  случайный нервный импульс заставил пальцы  правой  руки
сжаться,  и  оружие выстрелило,  обратив ножки массивного стола в мелкую
щепу.
     Отец  Леблан  метнулся  между  Бриареем  и   архиепископом  Бреком.
Мелькнула размытая серебристая фигура -  и  отец  Леблан упал  замертво.
Брек,  выронив очки,  бросился к выходу.  В тот же миг Бриарей исчез,  и
воздух  с  хлопком заполнил образовавшийся вакуум.  Из  соседней комнаты
донесся крик и тут же оборвался.
     Кардинал  Мустафа  попятился  от  Радаманты  Немез.  Она  неумолимо
наступала.  Трепещущее защитное поле  вокруг Немез угасло,  облик ее  не
стал более человечным.
     - Будь ты проклята,  мерзкая тварь,  -  прошептал кардинал. - Делай
свое дело, я не боюсь смерти.
     - Не сомневаюсь,  ваше преосвященство.  - Немез приподняла бровь. -
Но, боюсь, вы измените свое мнение, если я скажу вам, что мы швырнем эти
тела...  и эту голову, - она указала на голову Марджет Ву, остекленевшим
взором уставившуюся в пространство, - в кислотный океан, исключив всякую
возможность воскрешения.
     Кардинал Мустафа уперся спиной в стену и остановился.  Немез стояла
всего в двух шагах от него.
     - Зачем ты это делаешь? - недрогнувшим голосом спросил кардинал.
     Немез пожала плечами:
     - В  данный момент наши  интересы расходятся.  Вы  готовы.  Великий
Инквизитор?
     Кардинал  Мустафа  перекрестился  и   торопливо  прочел   покаянную
молитву.  Немез  улыбнулась,  ее  правая рука  и  колено вновь сделались
хромово-блестящими, и шагнула вперед.
     Мустафа смотрел на нее в изумлении.
     Немез не убила его.  Стремительным,  неуловимым для глаза движением
она сломала кардиналу левую руку,  раздробила правую, пинком сбила его с
ног,  на ходу переломав кости,  и,  вонзив пальцы ему в глаза, ослепила,
остановив движение на волосок от мозга.
     Крик боли был оглушительным, но сквозь свой крик Великий Инквизитор
все же расслышал бесстрастный и безжизненный голос Немез:
     - Я знаю,  что автохирург на катере или на "Джебраиле" способен вас
вылечить. Катер мы уже вызвали, он будет здесь с минуты на минуту. Когда
увидите Папу и его прихлебателей,  передайте им:  те, кому я подчиняюсь,
не хотят,  чтобы девушка осталась в живых. Прошу прощения, но она должна
умереть.  И  скажите им,  чтобы впредь были  поосторожнее и  не  спешили
действовать без  согласия [всех]  элементов Центра.  До  свидания,  ваше
преосвященство.  Надеюсь,  хирург "Джебраила" сумеет вырастить вам новые
глаза. То, что мы собираемся сделать, будет достойно вашего внимания.
     Мустафа  услышал  шаги,   дверь  хлопнула,   и  воцарилась  тишина,
нарушаемая лишь  воплем мучительной боли.  Лишь через несколько минут он
понял, что это вопит он сам.

     Когда я  вернулся в  Храм-Парящий-в-Воздухе,  первые лучи утреннего
солнца уже пытались пробиться сквозь плотный туман. Моросило, воздух был
сырой и холодный.
     Энея уже  оделась и  готова была отправиться в  путь.  На  ней были
утепленный анорак,  скалолазное снаряжение и горные ботинки.  А.Беттик и
Лхомо Дондруб были  экипированы примерно так  же,  но  вдобавок несли на
плечах  длинные,  тяжелые  нейлоновые свертки.  Пришли  попрощаться Тео,
Рахиль,   Дорже  Пхамо,  далай-лама,  Джордж  Цзаронг  и  Джигме  Норбу.
Казалось, они совсем пали духом. Энея здорово осунулась: видимо, когда я
ушел,  она так и не сомкнула глаз.  Да, хороши мы с ней - пара искателей
приключений.   Лхомо  вручил  мне  длинный  нейлоновых  сверток.  Ужасно
тяжелый.  Я молча взвалил его на плечо, подхватил снаряжение и подошел к
Энее.  На  ее  вопросительный взгляд я  только кивнул:  "Все в  порядке.
Пойдем. Поговорим обо всем после".
     Тео плакала. Я смутно сознавал, что происходит нечто важное, что мы
можем больше никогда не увидеться,  пусть Энея и утверждает,  что мы все
соберемся  вместе  до   наступления  сумерек,   но  от  дикой  усталости
восприятие мое притупилось.  Я несколько раз глубоко вздохнул и заставил
себя  сосредоточиться.   В   ближайшие  часы  мне  понадобятся  вся  моя
сообразительность  и   быстрота  реакции.   Иначе  не  выжить.   Главный
недостаток безумной любви в том, что она напрочь лишает тебя сна.
     Мы  спустились с  террасы,  быстрым шагом  прошли по  обледеневшему
карнизу,  миновали  веревки,  по  которым  я  карабкался  ночью,  и  без
происшествий  добрались  до   расщелины.   В   клубах  студеного  тумана
карликовые деревца и тундровые поляны казались какими-то нереальными,  с
темных веток и сучьев срывались ледяные капли,  ручьи и водопады, громко
журча, мощным потоком обрушивались в пропасть.
     С восточной стены ущелья свисали старые, истрепанные веревки. Лхомо
решительно направился туда.  За ним следовала Энея, а за ней А.Беттик. Я
шел  замыкающим.  Андроид карабкался,  как  всегда,  уверенно и  быстро.
Наверху,  на  узенькой тропе  с  южной  стороны гребня,  нас  ждали  уже
настоящие трудности - осыпающиеся карнизы, преграждающие дорогу выступы,
небольшие ледники и  каменные осыпи.  С гребня пришлось спуститься -  он
превратился в непроходимое жидкое месиво,  а под мокрым снегом скрывался
лед.  Мы  шли молча,  с  величайшей осторожностью делая каждый следующий
шаг,  -  достаточно малейшего шороха, чтобы спустить лавину, и тогда нам
конец. Когда идти стало совсем трудно, мы связались, пропустив сложенную
вдвое веревку через карабины и пристегнув их к обвязке,  -  теперь, если
кто-то сорвется в пропасть, остальные удержат его... или упадут вместе с
ним.  Лхомо  шагал  уверенно,  без  колебаний переступая через прикрытые
льдом расщелины,  обрывающиеся в  туманную бездну.  Я  бы  так не  смог.
Пожалуй, в связке идти спокойнее.
     Я по-прежнему не представлял, куда мы направляемся. Через несколько
километров исполинский гребень должен  был  резко  пойти  вниз,  к  морю
ядовитых  облаков.   Весной  бывает  короткий  период,   когда  ядовитые
испарения опускаются ниже,  открывая тропу,  и  тогда торговые караваны,
паломники,  монахи и  просто любопытствующие могут пройти на  восток,  к
Тай-Шаню,  Великой горе Срединного Царства, самому недоступному месту на
планете.   Говорят,   тай-шаньские  монахи  никогда  не  возвращаются  в
Срединное Царство: их жизнь посвящена служению в таинственных гробницах,
дацанах и храмах самой священной из всех священных гор. Я вдруг подумал,
что в такую погоду, начав спускаться, мы вряд ли заметим, как клубящиеся
грозовые тучи сменятся клубящимися ядовитыми облаками.  А когда заметим,
будет слишком поздно.
     Мы не стали спускаться.  Через несколько часов мы вышли к  обрыву у
восточных  границ  Срединного Царства.  Конечно,  никакого  Тай-Шаня  мы
впереди не  увидели -  только  мокрые  скалы,  клубы  тумана  да  кипень
облаков.
     Карниз  оказался довольно широким,  и  мы  с  наслаждением уселись,
выуживая из рюкзаков пакеты с  бутербродами и  фляги с водой.  Крохотные
мясистые растения, плотным ковром устилавшие тундру, жадно вбирали влагу
первых муссонов, раздуваясь, как маленькие бурдюки.
     Когда  мы  отдохнули и  перекусили,  Лхомо  с  А.Беттиком принялись
распаковывать тяжелые  свертки.  Энея  открыла  рюкзак.  Я  нисколько не
удивился,  увидев во  всех  трех  свертках нейлон,  растяжки,  дюралевые
распорки и рамы,  а в рюкзаке Энеи -  гермокомбинезоны и респираторы, те
самые, что я захватил с корабля.
     Я вздохнул:
     - Значит, мы попробуем добраться до Тай-Шаня.
     - Да, - кивнула Энея и начала раздеваться.
     А.Беттик и  Лхомо отвернулись,  но я  все равно здорово разозлился.
Стараясь держать себя в руках, я разложил второй гермокомбинезон и начал
стаскивать с себя одежду, сворачивая ее и укладывая в рюкзак. Воздух был
морозный, и туман капельками конденсировался на коже.
     Гермокомбинезон слишком  уж  облегает  тело,  но  обвязка  и  лямки
респираторов обеспечивают хотя  бы  видимость  приличий.  Тугой  капюшон
прижал мои  уши к  голове,  и  теперь все звуки доходили до  меня только
через  наушники;  когда  воздух  станет слишком разреженным,  они  будут
транслировать радиосигналы от вплетенных в ткань ларингофонных нитей.
     Пока  мы  переодевались,  Лхомо с  А.Беттиком быстро собрали четыре
дельтаплана. Будто в ответ на мой безмолвный вопрос Лхомо сообщил:
     - Я  могу лишь показать вам восходящие потоки и  убедиться,  что вы
попали в  струйное течение.  На такой высоте мне не выжить.  А лететь на
Тай-Шань,  чтобы застрять там  Будда знает на  сколько,  мне  как-то  не
светит.
     - У меня нет слов,  чтобы выразить нашу благодарность,  - коснулась
его руки Энея.
     - А как же А.Беттик?  -  спросил я и тут же сообразил, что говорю о
нем,  как об отсутствующем. Я повернулся к андроиду. - Как же ты? У тебя
ведь нет ни гермокомбинезона, ни респиратора.
     А.Беттик улыбнулся:
     - Вы забыли,  месье Эндимион,  что я  сконструирован с  расчетом на
несколько большую выносливость, чем средний человек.
     - Но расстояние...  - До Тай-Шаня более ста километров по прямой, и
даже если мы попадем в струйное течение, нам почти час придется лететь в
разреженном воздухе.
     Андроид пристегнул последнюю растяжку своего  синего  дельтаплана с
почти десятиметровым размахом крыльев.
     - Если нам повезет и мы это расстояние преодолеем, я выживу.
     Я  кивнул и занялся собственным снаряжением,  не глядя на Энею,  не
спрашивая ее, зачем нам всем так рисковать. Она подошла незаметно.
     - Спасибо,  Рауль,  -  сказала она громко,  чтобы слышали все. - Ты
делаешь это ради меня. Спасибо тебе.
     Я махнул рукой,  внезапно,  лишившись дара речи, смутившись оттого,
что она благодарит именно меня,  когда и  Лхомо,  и А.Беттик тоже готовы
ради нее пролететь над бездной. Но она еще не договорила.
     - Я люблю тебя,  Рауль. - Энея приподнялась на цыпочки и поцеловала
меня в губы. Потом отступила на шаг и посмотрела на меня своими темными,
бездонными глазами.  -  Я люблю тебя,  Рауль Эндимион.  Всегда любила. И
всегда буду любить.
     Я  стоял совершенно ошалевший и  растерянный на  самом краю бездны.
Тем  временем Лхомо,  переходя от  А.Беттика к  Энее,  от  Энеи ко  мне,
тщательно проверил наше  снаряжение -  каждую гайку,  шплинт,  растяжку,
каждый   экспресс-шов.   Удовлетворившись   результатами   осмотра,   он
уважительно кивнул А.Беттику,  с привычной ловкостью пристегнул подвеску
и шагнул к обрыву.  Скалы у края обрыва были совершенно голые, казалось,
даже  живучие  растения-суккуленты  боятся  приблизиться  к  бездне.  По
крайней  мере  я  боялся  -  боялся  спускаться по  скользкой  от  дождя
каменистой тропе. Да и туман опять сгустился.
     - В  этой  каше  нелегко будет уследить друг за  другом,  -  сказал
Лхомо. - Держите направление влево. Дистанция - пять метров. Идем тем же
порядком,  сначала я, за мной Энея на желтом крыле, за ней синий человек
на  синем крыле,  последний -  ты,  Рауль,  на зеленом.  Самое опасное -
растерять друг друга в тумане.
     - Я буду держаться за тобой, - энергично кивнула Энея.
     Лхомо повернулся ко мне:
     - Вы  с  Энеей  сможете переговариваться по  ларингам,  но  это  не
поможет вам найти друг друга.  Мы  с  А.Беттиком будем общаться жестами.
Соблюдай осторожность.  Не теряй крыло синего человека.  Если отобьешься
от него, кружи против часовой стрелки, пока не поднимешься над облаками,
а  потом  постарайся нагна