учитель, что к данному моменту Империя
уже собрала в системе половину своего боевого Флота.
     Энея обвела взглядом все дерево,  прислушалась к  ласковому шелесту
листвы,   посмотрела  вниз.   В   километре  под  нами  мерцали  выхлопы
двигателей,  которые  медленно  выводили  нас  из  гравитационного  поля
планеты. Кораблей Флота тут не было, и нас никто не преследовал.
     - Эрги смогут удерживать поля,  пока мы не приблизимся к Пасему?  -
спросила Энея.
     Капитан развел руками:
     - Сомнительно.  Они  сильно истощены.  Эти  атаки  вытянули из  них
почти...
     - Знаю,  -  сказала  Энея.  -  Мне  очень  жаль.  Нам  надо  только
продержаться  в  системе  минуту  или  две.  Возможно,  если  вы  сейчас
разгонитесь и  будете готовы к  скоростному маневру на полной тяге,  то,
когда  мы  появимся в  системе Пасема,  корабль успеет телепортироваться
раньше, чем сдадут поля.
     - Попытаемся,  -  кивнул Хет Мастин. - Но будьте готовы перенестись
на планету мгновенно.  Когда мы окажемся в системе Пасема,  жизнь дерева
будет измеряться секундами.
     - Сначала мы должны отослать корабль Консула. Мы должны сделать это
здесь и сейчас. Еще несколько минут, Хет Мастин.
     Покорно склонив голову, тамплиер вернулся к управлению.
     - Нет-нет!  -  в ужасе закричал я, когда она обернулась ко мне. - Я
не полечу в корабле на Гиперион.
     Энея удивленно на меня посмотрела:
     - Неужели ты думаешь,  я прогоню тебя после того,  как сказала, что
ты можешь меня сопровождать?
     Я скрестил руки на груди:
     - Мы  побывали почти на  всех  планетах Империи и  Окраин...  кроме
Гипериона.  Что бы ты ни задумала,  я  никогда не поверю,  что ты обошла
вниманием нашу родную планету.
     - Не  обошла,  -  кивнула Энея.  -  Но телепортироваться туда я  не
намерена.
     Я вообще перестал что-либо понимать.
     - А.Беттик, - позвала Энея, - корабль, должно быть, готов к вылету.
Ты захватил мое письмо к дяде Мартину?
     - Да,  мадемуазель Энея.  - Андроид не выказал ни малейшей радости.
Впрочем, огорчения тоже.
     - Пожалуйста, передай ему, что я его люблю.
     - Погодите,  погодите,  -  вмешался  я.  -  А.Беттик  твой...  твой
посланец... на Гиперионе?
     Энея потерла щеку.  Я  вдруг понял,  что она измотана куда сильнее,
чем  кажется,  но  бережет остатки сил  для чего-то  очень важного,  что
вот-вот должно произойти.
     - Мой посланец?!  -  переспросила она.  -  То есть как Рахиль, Тео,
Дорже Пхамо, Джордж и Джигме?
     - Ага, - кивнул я. - И еще сотни три человек.
     - Нет.  А.Беттик не  будет моим  посланцем на  Гиперионе.  То  есть
будет,   но  в  другом  смысле.  И  потом,  корабль  Консула  оборудован
двигателями  Хоукинга.   Он  будет  добираться  до  Гипериона  несколько
месяцев... слишком долго.
     - Тогда  кто  же  твой  посланец на  Гиперионе?  -  спросил  я,  не
сомневаясь, что посланец на Гиперионе определенно есть.
     - Не  догадываешься?  -  улыбнулась Энея.-  Дорогой дядюшка Мартин.
Поэт  и  критик  -  вновь  участник  бесконечного шахматного  турнира  с
Центром.
     - Но ведь остальные... они ж все причастились, а... - Я осекся.
     - Да,  -  кивнула Энея.  -  Когда я еще была совсем маленькая. Дядя
Мартин понял.  Он выпил вино.  Ему адаптироваться было нетрудно...  Он -
поэт,  он веками слушал голоса живых и мертвых.  Именно так он и написал
свои "Песни". Именно поэтому он считал Шрайка своей музой.
     - Тогда  почему  А.Беттик  летит  туда  на  корабле?  Только  чтобы
передать твое письмо?
     - Не  только.  Если  все  сработает,  сам  увидишь.  -  Энея обняла
андроида, а он неловко похлопал ее по спине.
     А потом с А.Беттиком прощался я.
     - Мне будет тебя недоставать, - неловко сказал я.
     Андроид одно  долгое  мгновение смотрел на  меня,  затем  кивнул  и
направился к ожидавшему кораблю.
     - А.Беттик! - позвал я, когда он уже стоял у самого люка.
     Обернувшись,  андроид остановился.  Я  помчался на  нижнюю  палубу,
схватил кожаный тубус и бегом вернулся наверх.
     - Возьмешь это?
     - Ковер-самолет,  - кивнул А.Беттик. - Да, конечно, месье Эндимион.
Я буду счастлив сохранить его до нашей встречи.
     - А  если мы больше не увидимся...  -  Я  замолчал.  Я чуть было не
сказал:  "Передай его Мартину Силену", но я же знал, что старый поэт при
смерти.  -  Если нам больше не придется свидеться, А.Беттик, пожалуйста,
сохрани этот ковер в память о нашем путешествии. И о нашей дружбе.
     А.Беттик еще одно долгое мгновение смотрел на  меня,  потом еще раз
кивнул и  вошел в  корабль Консула.  Я почти ожидал,  что Корабль выдаст
прощальную тираду,  обрушив на меня массу никому не нужной информации, -
но нет,  он просто обменялся данными с эргами дерева, беззвучно взмыл на
магнитной  подушке  и  медленно  удалился  на  безопасное расстояние для
разгона.  Как  же  мне  хотелось оказаться вместе  с  Энеей  на  корабле
Консула,  выспаться на  просторной кровати  в  носовом отсеке,  а  потом
слушать  рояль  и   плавать  при  полной  невесомости  в   бассейне  над
балконом...
     - Пора,  -  сказала Энея Хету Мастину.  -  Будьте добры подготовить
эргов к тому, что нас ждет.
     - Как пожелаете,  преподобная Та-Кто-Учит,  -  кивнул Истинный Глас
Древа.
     - И еще, Хет Мастин.
     Тамплиер обернулся, ожидая новых указаний.
     - Спасибо,  Хет Мастин,  - сказала Энея. - От имени всех, кто был с
нами в  этом странствии,  от имени всех,  кто будет рассказывать о нашем
странствии детям, спасибо вам, Хет Мастин.
     Поклонившись, тамплиер вернулся к управлению.
     - Полную   тягу   до   ноль   девяносто   двух.   Подготовиться   к
противоракетным маневрам.  Подготовиться к  входу  в  систему Пасема,  -
скомандовал он.
     Отец де  Сойя протянул левую руку Энее,  а  правой осенил нас  всех
крестным знамением.
     - In nomine Patris et Filii et Spiritu Sanctus. [Во имя Отца и Сына
и Святого Духа.]
     - Аминь, - сказал я, взяв Энею за руку.
     - Аминь, - повторила Энея.

        30

     Они атаковали нас меньше чем через две секунды после телепортации -
факельщики и  "архангелы" обрушили на нас огонь и  устремились на Древо,
как радужные акулы, некогда кружившие около меня на Безбрежном Море.
     - Идите!  -  прокричал сквозь грохот атаки Истинный Глас  Древа Хет
Мастин.  -  Эрги  гибнут!  Силовое  поле  продержится считанные секунды.
Идите! И да поможет вам Мюир. Идите!
     Энея  взяла за  руки меня и  отца де  Сойю.  У  нее  было ровно две
секунды,  чтобы  разглядеть желтую звезду в  центре системы и  маленькую
звездочку самого Пасема, но этого оказалось достаточно. Держась за руки,
мы  телепортировались  сквозь  свет  и  звук,  сквозь  огненное  безумие
обстрела,  сквозь бурлящее защитное поле,  как грешные души, вырвавшиеся
из адского озера пламени.
     Сияние  померкло и  сменилось обычным светом дня.  В  Ватикане было
пасмурно,  зябко -  почти как зимой,  -  и  на  булыжные мостовые сеялся
мелкий холодный дождь.  В  тот  день  Энея надела легкую бежевую блузку,
коричневый кожаный жилет и  непривычно официальные черные брюки.  Волосы
она  аккуратно уложила  на  затылке и  прихватила черепаховыми гребнями.
Лицо - чистое, свежее, юное, а глаза - такие усталые в эти последние дни
- теперь сияющие и спокойные.  Не разнимая рук,  мы стояли и смотрели на
улицы, на дома, на людей...
     Мы  были в  самом конце аллеи,  выходившей на  широкий бульвар.  На
тротуарах оживленно - неспешно шагают мужчины и женщины в строгих черных
костюмах,  священники,  сестры,  детишки,  вереницей спешащие  за  двумя
монахинями,  и  всюду -  куда ни глянь -  красные и  черные зонты,  а по
мостовой  бесшумно  скользят  приземистые черные  автомобили,  и  сквозь
залитые  дождем   стекла  можно   разглядеть  пассажиров  -   епископов,
архиепископов. Нас, казалось, никто не замечает.
     Энея посмотрела на облака:
     - "Иггдрасиль" телепортировался из системы. Вы почувствовали?
     Прикрыв  глаза,  я  сосредоточился на  призрачном потоке  голосов и
образов, которые теперь всегда были где-то под самой поверхностью "здесь
и сейчас",  и обнаружил...  отсутствие.  А потом пришло видение пламени,
охватившего ветви Древа.
     - Поля сдали перед самой телепортацией,  -  сказал я.  -  А как они
телепортировались без тебя, Энея? - Стоило только сформулировать вопрос,
и ответ пришел сам. - Шрайк.
     - Да,  -  Энея все держала меня за руку. Холодный дождь лил с неба,
собирался ручейками,  журчал  в  сточных  решетках  и  трубах.  -  Шрайк
перенесет  "Иггдрасиль" и  Истинный  Глас  Древа  сквозь  пространство и
время. Навстречу неизбежности.
     У  меня в памяти всплыли строки "Песней".  Паломники видят пылающее
Древо незадолго до таинственного исчезновения Хета Мастина, когда плывут
на ветровозе по Травяному морю. А через несколько дней тамплиер столь же
таинственно появляется в Долине Гробниц Времени и вскоре умирает от ран;
он -  единственный из семи паломников,  кто не рассказал свою историю. И
ни полковник Кассад, ни консул Гегемонии, ни Сол - отец Рахили, ни Ламия
Брон -  мать Энеи,  ни Мартин Силен, ни отец Хойт - нынешний Папа, так и
не смогли найти объяснения этим событиям.  Сам я  в  детстве воспринимал
все  как  миф.  Поэму  о  странниках.  О  том,  как  они  вновь и  вновь
сомневались в  необходимости всех  своих бед  и  мучений для  того лишь,
чтобы снова взвалить на плечи тяжкое бремя.  Как часто -  осознал я лишь
теперь,  в  свои тридцать лет,  -  как часто случается такое с каждым из
нас.
     - Видите ту  церковь,  на другой стороне улицы?  -  спросил отец де
Сойя.
     Мне пришлось потрясти головой, чтобы избавиться от шепота голосов и
вернуться в "сейчас".
     - Ага,  -  сказал я, отирая со лба дождевые капли. - Это что, собор
Святого Петра?
     - Нет, - покачал головой священник. - Это приходская церковь Святой
Анны,  а  вход в Ватикан рядом -  ворота Святой Анны.  А главный вход на
площадь Святого Петра - там, вниз по бульвару, за колоннадами.
     - А  мы  идем на  площадь Святого Петра?  -  спросил я  Энею.  -  В
Ватикан?
     - Попробуем, если удастся.
     Мы  зашагали  по  тротуару -  самая  обыкновенная пара,  мужчина  и
молодая женщина,  прогуливающиеся в холодный,  дождливый день в обществе
священника.  На  той стороне улицы стояло внушительное здание без окон -
казармы швейцарской гвардии.  Сами гвардейцы,  словно сошедшие с картины
эпохи  Возрождения -  в  коротких черных  плащах,  в  камзолах с  белыми
гофрированными  воротниками,   в  черно-оранжевых  полосатых  чулках,  с
острыми пиками в  руках,  -  стояли у  входа  в  Ватикан.  Полицейские в
устрашающей черной  броне  контролировали все  блокпосты  и  летали  над
городом в черных скиммерах.
     Все  подступы к  площади Святого Петра  были  перекрыты.  Гвардейцы
дотошно проверяли пропуска и микропроцессорные удостоверения.
     - Здесь нам не пройти, - сказал отец де Сойя. Уже почти стемнело, и
на капители колоннады Бернини вспыхнули прожекторы,  выхватывая из мрака
статуи святых. Священник указал на два окна, светившихся над колоннадой,
справа  от  фасада  Святого Петра,  увенчанного статуями Христа,  Иоанна
Крестителя и апостолов. - Вон там папские покои.
     - На расстоянии выстрела,  -  заметил я. Впрочем, у меня и в мыслях
не было устраивать покушение на понтифика.
     - Силовое поле десятого класса,  -  покачал головой отец де  Сойя и
огляделся.  Большинство прохожих благополучно миновали заставы и  прошли
на площадь Святого Петра.  Мы стали слишком заметны на опустевшей улице.
- Если  мы   сейчас  ничего  не  предпримем,   нас  попросят  предъявить
документы.
     - А что, здесь такое в порядке вещей? - спросила Энея.
     - Нет.  Возможно,  это  из-за  вашего послания,  но  скорее всего -
обычные меры  по  случаю папской мессы.  Колокола,  которые мы  слышали,
приглашают к вечерней мессе, ее служит Папа.
     - Откуда вы знаете?  -  изумился я.  Неужели можно так много узнать
всего лишь из колокольного звона?
     - Но сегодня Великий четверг,  -  в  свою очередь удивился де Сойя,
только непонятно чему:  то  ли тому,  что мы не знаем таких элементарных
вещей,  то  ли  тому,  что  сам только что об  этом вспомнил.  -  Сейчас
Страстная Неделя, - продолжил он негромко, словно размышляя вслух. - Всю
эту  неделю  Его  Святейшество исполняет  служение  Папы  и  приходского
священника.  Сегодня...  да,  сегодня вечером...  ну  конечно,  на  этой
мессе... он проводит омовение ног - двенадцать священников символизируют
двенадцать апостолов,  Иисус омыл им  ноги перед Тайной Вечерей.  Раньше
церемония всегда проводилась в приходе Папы - в Латеранской базилике, за
стенами Ватикана,  но с тех пор,  как Ватикан перебросили на Пасем,  она
проводится в  соборе Святого Петра.  В эпоху Хиджры Латеранскую базилику
оставили на  Старой Земле,  она сильно пострадала в  войнах Семи Наций в
двадцать первом столетии и... - Де Сойя оборвал себя на полуслове. Такая
словоохотливость вообще ему не свойственна -  наверное, тоже нервничает.
Лицо  его  приобрело  отсутствующее выражение,  как  бывает  при  легких
эпилептических припадках или в состоянии глубокой задумчивости.
     Мы  с  Энеей  ждали.  Я  с  некоторым  беспокойством поглядывал  на
полицейский патруль, неумолимо приближавшийся к нам по бульвару.
     - Я  знаю,  как нам попасть в Ватикан!  -  воскликнул отец де Сойя,
сворачивая в аллею.
     - Отлично! - Энея поспешила за ним.
     И тут отец-иезуит резко остановился.
     - Внутрь-то мы пройдем. Но я понятия не имею, как мы оттуда выйдем.
     - Пожалуйста, проведите нас внутрь, - попросила Энея.

     В  трех  кварталах  от  Ватикана  стояла  полуразрушенная  каменная
часовня без окон,  с  массивной стальной дверью.  На  длинной цепи висел
небольшой замок. Вывеска гласила:

        ЭКСКУРСИИ КАЖДУЮ
        ВТОРУЮ И ЧЕТВЕРТУЮ
        СУББОТУ

        В Страстную Неделю - закрыто

        ПО ВСЕМ ВОПРОСАМ
        ОБРАЩАЙТЕСЬ В ВАТИКАНСКОЕ
        ТУРИСТИЧЕСКОЕ БЮРО:
        ПЛОЩАДЬ ПЕРВЫХ
        ХРИСТИАНСКИХ МУЧЕНИКОВ, 3888

     - Вы сможете порвать цепь? - спросил меня отец де Сойя.
     Я пощупал массивные звенья и крепкий замок. Кроме охотничьего ножа,
у меня ничего не было.
     Я покачал головой:
     - Нет.  Попробую лучше сделать отмычку.  Пожалуйста, посмотрите, не
найдется ли  в  том  мусорном контейнере немного проволоки...  Сойдет  и
упаковочная.
     Мы  простояли  под  дождем  минут  десять  -  надвигалась  темнота,
движение  на  бульваре  стало  оживленнее:  того  и  гляди  нарвешься на
патруль. Насчет отмычек меня просветил старый шулер-речник на Кэнсе, ему
пришлось  переквалифицироваться  в   шулера  после   того   как   власти
Порт-Романтика отрубили ему два пальца за воровство.  Ковыряясь в замке,
я  думал о нашей с Энеей десятилетней одиссее,  о долгом странствии отца
де Сойи,  о сотнях световых лет и десятках тысяч часов напряжения, боли,
жертв и ужаса.
     А окаянный десятифлориновый замок никак не поддавался.
     Последнее усилие -  и... нож сломался. Я чертыхнулся, отшвырнул нож
и  в сердцах саданул дерьмовым замком о каменную стену.  Замок щелкнул и
открылся.
     Внутри стояла непроглядная темень.  Если там и был выключатель,  мы
его все равно не нашли.  Если же за освещение отвечал недоумок-ИскИн, то
он  упорно не  реагировал на наши команды.  И  ни у  кого из нас не было
фонарика.  Десять лет я  таскал с собой карманный лазер и именно сегодня
оставил его в рюкзаке -  когда мы уходили с "Иггдрасиля",  я просто взял
Энею за руку и шагнул вперед, даже не вспомнив ни об оружии, ни о прочих
необходимых вещах.
     - Это и есть Латеранская базилика?  - шепотом спросила Энея. В этой
давящей тьме разговаривать можно было только шепотом.
     - Нет-нет,  -  прошептал отец де Сойя.  - Просто маленькая часовня,
выстроенная рядом с  прежней базиликой в двадцать первом...  -  Он опять
умолк на полуслове и погрузился в свои мысли.  -  По-моему,  эта часовня
действующая. Подождите здесь.
     Мы с Энеей стояли,  прижавшись друг к другу, и слушали шаги отца де
Сойи,  продвигавшегося на  ощупь вдоль стен.  Один раз на каменный пол с
железным звоном упало что-то  тяжелое,  и  мы  замерли,  затаив дыхание.
Через минуту снова послышались осторожные шаги и шелест сутаны.  Потом -
негромкое: "Ага...", и секунду спустя засветился огонек.
     Отец-иезуит стоял всего в  десяти метрах от нас и  держал зажженную
спичку. В левой руке у него был коробок.
     - Это часовня, - пояснил он. - Тут ведь раньше зажигали свечи.
     Сами свечи давно оплавились и  не могли послужить нам,  но лучина и
единственный коробок  спичек,  Бог  весть  сколько  пролежавшие  в  этой
темноте, были на месте. Мы вошли в маленький круг света, подождали, пока
де Сойя зажжет вторую спичку,  и последовали за ним к тяжелой деревянной
двери, скрытой истлевшими драпировками.
     - Отец Баджо, занимавшийся моим воскрешением, рассказал мне об этой
дороге  несколько  лет  назад,  когда  я  находился здесь  под  домашним
арестом,   -   прошептал  священник.   Дверь  медленно,   со  скрежетом,
отворилась.  -  Полагаю, он думал, что это наведет меня на размышления о
смерти и тщетности всего земного.
     Отец  де  Сойя  первым шагнул на  узкую -  чуть  шире  моих  плеч -
каменную винтовую лестницу и пошел вниз.  Энея последовала за ним, а я -
за ней.
     Лестница уводила все ниже,  ниже и ниже.  По моим прикидкам,  когда
ступени  закончились,  мы  спустились как  минимум  на  двадцать метров.
Миновав ряд узких коридорчиков, мы вышли в гулкий, просторный туннель. К
тому  времени  священник израсходовал полдюжины спичек,  бросая  каждую,
лишь когда огонь доходил до пальцев. Я не спрашивал, много ли еще спичек
осталось в коробке.
     - Когда  Церковь во  время  Хиджры  решила перенести собор  Святого
Петра и Ватикан,  -  слова отца де Сойи гулко звучали в темноте,  -  его
целиком доставили на  Пасем при помощи мощных энергетических подъемников
и  силовых  башен.   Поскольку  масса  проблемы  не  составляла,  заодно
перетащили пол Рима,  даже громадный замок Святого Ангела и  кусок земли
под  старым городом глубиной шестьдесят метров.  В  двадцатом веке здесь
была подземка.
     Отец  де  Сойя  шагал  по  брошенной платформе.  Кафель на  потолке
местами  обвалился,   повсюду  -  груды  вековой  пыли,  камни,  обломки
пластика, облупившиеся указатели и разбитые лавки. Мы миновали несколько
проржавевших стальных лестниц - эскалаторов, бездействовавших уже больше
тысячелетия,  узкий  коридор вдоль  гулкой эстакады и  вышли  на  другую
платформу.  В  дальнем  ее  конце  я  разглядел  текстолитовую лестницу,
ведущую вниз,  где  раньше были  рельсы...  где  и  теперь были  рельсы,
покрытые слоем ржавчины и пыли.
     Едва мы успели спуститься по лесенке и  шагнуть в туннель подземки,
как спичка погасла. Но мы с Энеей успели разглядеть, что перед нами.
     Кости.  Человеческие кости.  Кости  и  черепа,  аккуратно уложенные
почти   двухметровыми  штабелями  по   обе   стороны   ржавых   рельсов.
Громаднейшие груды костей,  и  через каждый метр  -  черепа,  аккуратные
геометрические узоры на стенах из человеческих останков.
     Чиркнув  следующей  спичкой,  отец  де  Сойя  стремительно  зашагал
вперед. От его движения крошечный огонек затрепетал на легком ветру.
     - В начале двадцать первого века,  после войн Семи Наций,  -  самым
обыденным  голосом  сказал  священник,   -  римские  кладбища  оказались
переполнены.  Во  всех пригородах и  парках рыли братские могилы.  Из-за
глобального потепления  и  постоянных  наводнений  это  стало  серьезной
угрозой здоровью тех,  кто выжил. Биологические и химические боеголовки,
сами понимаете.  Подземка все  равно уже  не  ходила,  поэтому городские
власти  санкционировали эксгумацию и  перезахоронение останков в  старой
системе туннелей метро.
     На этот раз спичка догорела, ког