м сержанта Грегориуса - он сейчас на Безбрежном Море.
     Я тоже отчетливо слышал мысли Грегориуса,  когда слушал музыку сфер
перед телепортацией, но все-таки вежливо поинтересовался:
     - Как у него дела?
     - Жив-здоров.  Браконьеры, контрабандисты и глубоководные мятежники
быстро  изолировали горстку  имперских верноподданных,  хотя  бои  между
различными  группировками Священной  Империи  нанесли  ряд  значительных
повреждений гражданским платформам.  Грегориус стал кем-то  вроде мэра в
среднем  поясе.  Должен  уточнить,  совершенно вопреки его  собственному
желанию.  Сержант никогда не рвался в командиры, иначе давным-давно стал
бы офицером.
     - Раз уж речь зашла о командирах,  то кто управляет... всем этим? -
Я  широким жестом обвел  руины,  далекое шоссе и  ТМП,  приближающийся с
запада.
     - Фактически вся  система Пасема находится под временным правлением
прежнего главы Гильдии торговцев Кендзо Исодзаки.  Его штаб расположен в
развалинах старого Тора Гильдии, но он часто навещает планету.
     - Исодзаки?!  -  удивился я.  -  В последний раз, когда я видел его
через  Связующую Бездну,  он  готовился к  атаке  на  Биосферу Звездного
Древа.
     - Так оно и было.  Атака еще не закончилась,  когда наступил Момент
Сопричастности.   Последовало  всеобщее  замешательство.   Часть   Флота
присягнула кардиналу  Лурдзамийскому,  другая  -  под  предводительством
Кендзо  Исодзаки,  получившего титул  командора ордена Госпитальеров,  -
делала все возможное,  чтобы прекратить кровопролитие. Лоялисты удержали
в  своих  руках  большинство  "архангелов",   ведь  без  воскрешения  те
совершенно бесполезны.  Исодзаки привел  в  систему Пасема  свыше  сотни
старых  звездолетов с  двигателем Хоукинга и  нанес  поражение последним
сторонникам Центра.
     - Так он диктатор?  -  спросил я,  не очень-то интересуясь ответом.
Это не моя забота.
     - Вовсе нет,  -  вступил в  беседу Ки.  -  Исодзаки здесь управляет
временно,  ему помогают выборные советы всех кантонов Пасема.  По  части
снабжения ему нет равных -  как раз то,  что нам сейчас нужно. А местные
органы тоже справляются вполне сносно. Раньше в этой системе о настоящей
демократии слыхом не  слыхивали.  Ну,  новая  система пока  хромает,  но
работает.    По-моему,   Исодзаки   помогает   наладить   что-то   вроде
капиталистической торговли с человеческим лицом ради тех дней,  когда мы
сможем  беспрепятственно перемещаться по  пространству бывшей  Священной
Империи.
     - Телепортироваться? - уточнил я.
     Все трое кивнули.
     Я снова тряхнул головой.  Трудно даже вообразить:  миллиарды, сотни
миллиардов людей  переносятся с  планеты  на  планету без  звездолетов и
нуль-порталов.  Сотни  миллиардов людей  смогут  общаться  между  собой,
прикасаясь к Бездне сердцем и разумом. Все будет обстоять та к же, как в
дни расцвета Великой Сети Гегемонии,  только без фальшивых нуль-порталов
и мультилиний Техно-Центра.  Нет,  тут же уточнил я, это будет ничуть не
похоже   на   Гегемонию.   Возникнет   нечто   совершенно  иное.   Нечто
беспрецедентное в человеческой истории. Энея необратимо изменила мир.
     - Ты отправляешься в  путь сегодня,  Рауль?  -  спросил отец Дюре с
мягким французским акцентом.
     - Как только допью этот чудесный кофе.
     Солнце уже припекало.
     - И куда же вы направитесь? - поинтересовался отец де Сойя.
     И тут я сообразил,  что и сам не знаю.  Где искать ребенка Энеи?  А
если  Наблюдатель забрал  его  в  какую-нибудь далекую систему,  куда  я
телепортироваться не смогу? А если они вернулись на Старую Землю - сумею
ли я преодолеть сто шестьдесят две тысячи световых лет?  Энея сумела. Но
ей помогли львы,  медведи и  тигры.  Смогу ли я когда-нибудь различить в
сложном хоре Бездны их голоса?  Вопросы чересчур общие, расплывчатые и к
делу не относятся.
     - Сам не знаю,  -  рассеянно сказал я. - Собирался на Старую Землю,
потому что Энея хотела,  чтобы я... ее пепел... но... - Снова смутившись
слишком явной демонстрации чувств, я указал на оплавленный холм на месте
замка  Святого  Ангела.  -  Может,  вернусь  на  Гиперион.  Повидаться с
Мартином Силеном. - И мысленно добавил: "Пока он еще жив".
     Мы встали,  выплеснули из кружек остатки холодного кофе и отряхнули
крошки. И вдруг мне в голову пришла очевидная мысль.
     - А может, кто-то из вас хочет отправиться со мной на Гиперион? Или
еще куда-нибудь,  если уж на то пошло.  Мне кажется,  я сумею вспомнить,
как телепортироваться,  а  Энея брала людей с собой,  просто держа их за
руки. Да что там, она целый "Иггдрасиль" телепортировала простым усилием
воли.
     - Если вы собираетесь на Гиперион,  - заинтересовался отец де Сойя,
- я,  пожалуй,  составлю вам компанию. Но сначала я хотел бы вам кое-что
показать. Извините нас, отец Дюре, Бассин.
     Я  последовал за священником в  часовню.  В тесной сакристии,  едва
вмещавшей  высокий  деревянный  гардероб  для   облачения  и   небольшую
дарохранительницу,  де  Сойя отдернул занавеску,  прикрывавшую маленький
альков,  вынул  оттуда  короткий  металлический цилиндр,  чуть  поменьше
термоса для кофе,  и  протянул его мне.  Я  уже протянул руку -  и вдруг
оцепенел, не в силах прикоснуться к цилиндру.
     - Да,  -  сказал священник. - Пепел Энеи. Все, что удалось собрать.
Боюсь, немного.
     - Как? Когда? - пролепетал я.
     - Перед  последней  атакой  Центра.  Те,  кто  освобождал  узников,
подумали,  что  целесообразно забрать  кремированные останки нашей  юной
подруги. Были ведь и такие, кто хотел отыскать их и сохранить как святые
мощи...  дав начало новому культу.  Мне почему-то  показалось,  что Энея
была бы против. Я прав, Рауль?
     - Да.  -  Рука дрогнула. Я все еще не мог прикоснуться к цилиндру и
едва мог говорить.  -  Да,  целиком и полностью! - воскликнул я. - Ей бы
это  страшно не  понравилось.  Не  знаю,  сколько раз  обсуждали мыс ней
трагедию Будды,  которого последователи объявили богом,  а его останки -
мощами. Будда ведь тоже просил, чтобы его тело сожгли, а пепел развеяли,
чтобы... - Я не смог продолжить.
     - Да.  -  Де  Сойя  извлек  из  гардероба  небольшую черную  сумку,
аккуратно положил в нее цилиндр и закинул ремень сумки на плечо.  - Если
хотите, я понесу это, пока мы будем путешествовать вместе.
     - Спасибо,  -  только и  смог вымолвить я.  Я  никак не мог увязать
сияющие  глаза  Энеи,   ее  смех,  ее  прикосновение,  голос,  волосы  и
невероятное жизнелюбие с  этим маленьким цилиндром.  И  поспешно опустил
руку, пока священник не заметил, как она трясется.
     - Вы готовы? - наконец спросил я.
     Де Сойя кивнул.
     - Только позвольте мне сообщить друзьям в  деревне,  что я отлучусь
на несколько дней. Сможете ли вы забросить меня обратно по пути... туда,
куда направляетесь?
     Я  удивленно заморгал.  Конечно,  такое возможно.  Я  думал о своей
отправке отсюда как о деле бесповоротном, как о межзвездном путешествии.
Но Пасем -  да и все другие планеты в обитаемой вселенной - всего лишь в
шаге друг от  друга,  пока я  жив.  Если я  вспомню музыку сфер и  сумею
телепортироваться снова.  Если я смогу взять с собой спутника.  Если это
не одноразовый дар,  который я утратил,  сам того не подозревая.  Теперь
меня била дрожь.  Заверив себя,  что  это  от  неумеренного употребления
кофе, я дрожащим голосом сказал:
     - Ага, нет проблем. Я тут пока пообщаюсь с отцом Дюре и Бассином.
     Старый  иезуит  и   молодой  солдат  стояли  на   краю   небольшого
кукурузного поля,  рассуждая,  не  пора  ли  убирать урожай.  Поль  Дюре
сказал, что склоняется в пользу немедленного сбора из-за любви к печеным
початкам. Завидев меня, они заулыбались.
     - Отец де  Сойя отправляется с  тобой?  -  поинтересовался Дюре.  Я
кивнул.
     - Пожалуйста,  передайте  наилучшие  пожелания  Мартину  Силену,  -
попросил иезуит.  -  В  прошлом  мы  с  ним  пережили немало  интересных
приключений.  Я  слышал о  его так называемых "Песнях",  но,  признаюсь,
читать их свыше моих сил.  -  Дюре широко улыбнулся.  -  Я  так понимаю,
законы Гегемонии о клевете потеряли силу.
     - По-моему,  он так долго сражался за жизнь, только чтобы закончить
"Песни", - негромко сказал я. - Теперь он никогда их не закончит.
     - Тому,  кто  хочет  творить,  никакой жизни не  хватит,  Рауль,  -
вздохнул отец Дюре.  -  Или  тому,  кто хочет просто понять себя и  свою
жизнь. Наверное, это проклятие человечества, но и благословение тоже.
     - Как это?  -  спросил я,  но ответить Дюре не успел: к нам подошел
отец де  Сойя.  Его  провожали прихожане.  Все  громко переговаривались,
прощались и  приглашали меня  заглядывать в  гости.  Поглядев на  черную
сумку,  я увидел,  что священник положил туда, кроме контейнера с пеплом
Энеи, и другие вещи.
     - Тут чистая сутана,  -  пояснил де  Сойя.  -  Смена белья.  Носки.
Немного  персиков.  Библия,  бревиарий  и  все,  что  необходимо,  чтобы
отслужить мессу.  Я ведь пока не знаю, когда вернусь. Я совсем не помню,
как это делается. Не нужно ли нам чуть больше простора?
     - По-моему,  нет.  Наверное,  мы  с  вами  должны держаться друг за
друга.  По крайней мере на первый раз. - Повернувшись, я пожал руки Ки и
Дюре. - Спасибо вам.
     Ки с улыбкой отступил,  словно я собираюсь взлететь на ракете, и он
боится обжечься. Отец Дюре на прощание еще раз сжал мое плечо.
     - Думаю,  мы  еще  свидимся,  Рауль  Эндимион.  Хотя  вряд  ли  это
произойдет в ближайшие два года.
     Я  не  понял  его.  Я  только что  обещал вернуть отца  де  Сойю  в
ближайшие два дня. Но все равно понимающе кивнул, еще раз пожал ему руку
и подошел к де Сойе.
     - Должны ли мы взяться за руки? - спросил де Сойя.
     Я положил ладонь ему на плечо, повторив жест отца Дюре, и проверил,
не упадет ли скрайбер.
     - По-моему, сойдет и так.
     - Гомофобия? - осведомился де Сойя с озорной мальчишеской улыбкой.
     - Нежелание выглядеть глупо слишком уж  часто.  -  Я  закрыл глаза,
окончательно уверившись,  что на этот раз никакой музыки сфер не услышу,
что напрочь позабыл, как делается шаг через Бездну. "Что ж, - подумал я,
- по крайней мере,  если мне придется застрять здесь навеки, тут хороший
кофе и замечательные собеседники".
     Белый свет окружил и поглотил нас.

        34

     Я  полагал,  что мы  выйдем из света в  заброшенный город Эндимион,
скорее всего  -  прямо  рядом с  башней старого поэта,  но  когда сияние
Бездны померкло,  стало совсем темно, и мы оказались в холмистой долине,
обдуваемые ветром,  шелестящим в  высокой траве -  мне  она  доходила до
колен, а отцу де Сойе - почти до пояса.
     - Удалось?  -  взволнованно спросил отец-иезуит. - Мы на Гиперионе?
Это место не  кажется мне знакомым,  но  я  видел только часть северного
континента, да и то больше одиннадцати стандартных лет назад. Но мы там?
Гравитация вроде как раз такая,  я помню...  а воздух... Воздух... более
душистый, что ли?
     Я выждал минуту, пока глаза привыкнут к темноте, а потом сказал:
     - Все в  порядке.  -  Я  указал на небо:  -  Вон те созвездия.  Это
Лебедь.  Над ним -  Стрельцы-близнецы. А вон то на самом деле называется
Водонос,  но  бабушка всегда звала его  Фургоном Рауля в  честь тележки,
которую я  возил за собой на веревочке.  -  Я  глубоко вздохнул и  снова
поглядел на долину.  -  Тут была одна из наших любимых стоянок.  Когда я
был  маленьким.  -  Я  опустился  на  одно  колено,  чтобы  внимательнее
осмотреть землю. - Следы протекторов. Максимум - двухнедельной давности.
Видимо, караваны по-прежнему ходят этой дорогой.
     Де  Сойя,  как  ночной дозорный,  неустанно расхаживал взад-вперед,
шелестя сутаной в высокой траве.
     - Далеко еще?  -  спросил он.  -  Мы  дойдем отсюда до дома Мартина
Силена?
     - Ну,  тут  идти  километров четыреста,  -  прикинул  я.  -  Мы  на
восточной оконечности Пустошей,  к  югу от Клюва.  А дядя Мартин живет в
предгорьях плато Пиньон.  -  Я  поймал себя на  том,  что назвал старого
поэта так же, как его называла Энея, и невольно вздрогнул.
     - Не имеет значения,  -  нетерпеливо сказал священник.  -  В  какую
сторону идти?
     Да,  отец-иезуит и  в самом деле готов был немедленно отправиться в
путь, но я положил руку ему на плечо.
     - По-моему,  нам  не  придется стаптывать обувь.  Что-то  заслонило
звезды на  юго-востоке,  и  я  расслышал сквозь шелест ветра  тонкий вой
турбин.  А  через минуту мы увидели мигающие красные и  зеленые бортовые
огни  -  скиммер развернулся к  северу  и  завис  над  степью,  заслонив
созвездие Лебедя.
     - Это не опасно? - спросил де Сойя.
     Я пожал плечами:
     - Когда я жил тут - было опасно. Большинство скиммеров принадлежало
Священной Империи.
     Мгновение спустя  скиммер  приземлился,  винты  замерли,  откинулся
левый  передний колпак.  Включилось освещение кабины.  Я  увидел голубое
лицо, голубые глаза, культю левой руки и голубую ладонь правой, поднятую
в приветствии.
     - Не опасно, - сказал я.

     - Как он?  -  спросил я А.Беттика, когда мы летели на юго-восток на
высоте трех тысяч метров. Небо над плато Пиньон посветлело - до рассвета
осталось не больше часа.
     - Умирает, - лаконично ответил андроид.
     Мы ненадолго замолчали.
     Казалось, А.Беттик рад встрече, хоть он, как обычно, неловко замер,
когда я  обнял его.  Андроидов всегда смущало подобное проявление чувств
со  стороны  людей,  ведь  их  создавали для  служения людям.  За  время
короткого перелета я прямо-таки засыпал его вопросами.
     Он сразу же сказал, что все знает о смерти Энеи, и я воспользовался
случаем спросить о том, что давно не давало мне покоя.
     - А ты ощутил Момент Сопричастности?
     - Не совсем, месье Эндимион, - сказал андроид.
     Я  так ничего и  не  понял.  А  он перешел к  рассказу о  событиях,
произошедших  на  Гиперионе  за  стандартный  год  и   месяц  с  Момента
Сопричастности.
     Мартин  Силен,  как  и  говорила  Энея,  стал  ретранслятором.  Все
обитатели моей  родной планеты ощутили Момент.  Большинство возрожденных
христиан и  солдат  Священной Империи  отреагировали мгновенно -  приняв
причастие,  они избавились от крестообразных паразитов и отвергли власть
Церкви. Дядя Мартин исправно снабжал их вином и кровью - и тем, и другим
из личных запасов. Вино он копил десятилетиями, а кровь - с тех пор, как
двести пятьдесят лет назад причастился сам у десятилетней Энеи.
     Горстка   имперских  верноподданных  бежала   на   трех   уцелевших
звездолетах,  и последний оккупированный ими город - Порт-Романтик - был
освобожден через  четыре  месяца после  Момента.  Из  своего уединенного
убежища  в   старом   университетском  городке  Эндимионе  дядя   Мартин
распространял голографические записи Энеи, сделанные задолго до нашего с
ней знакомства, - там она объясняла, как следует пользоваться доступом к
Связующей  Бездне,   и  просила  не  творить  насилия.  Миллионы  бывших
подданных Священной Империи, которым только что открылись голоса мертвых
и язык живых, не противились ее желанию.
     Еще  А.Беттик  сказал,  что  единственный огромный звездолет-дерево
"Sequoia Sempervirens" находится сейчас на  орбите,  капитан -  Истинный
Глас Древа Кет Ростин,  а на борту -  старые друзья:  Рахиль, Тео, Дорже
Пхамо,  далай-лама,  Бродяги Навсон Хемним и  Сянь  Кинтана Ка'ан и  еще
Джордж Цзаронг с  Джигме Норбу.  Кет Ростин уже два дня назад запросил у
старого поэта разрешение на посадку,  но Силен отказал - говорит, что не
желает видеть ни их, ни кого-либо другого, пока не придет Рауль.
     - "Пока не придет Рауль"?  -  переспросил я.  - Мартин Силен знает,
что я уже в пути?
     - Конечно,  -  кивнул андроид и  тут же  перевел разговор на другую
тему.
     - А  каким образом Рахиль,  Дорже Пхамо и  все  прочие оказались на
корабле?   "Sequoia  Sempervirens"  останавливалась  на  Мире  Барнарда.
Витус-Грей-Балиане Б и прочих планетах, чтобы взять их на борт?
     - Насколько я понимаю, месье Эндимион, Бродяги прилетели на корабле
с  Биосферы Звездного Древа,  которое  нам  выпало  счастье посетить.  А
остальные,  как я  понял из переговоров месье Ростина,  ведущихся на все
более повышенных тонах,  телепортировались на корабль в точности так же,
как вы телепортировались сюда.
     Я  чуть  не  подскочил.   Новость  меня  ошарашила.  Мне  почему-то
казалось,  что я -  единственный,  кому хватило ума, благодати и не знаю
чего еще,  чтобы сделать первый шаг. И вот я узнаю, что и Рахиль, и Тео,
и  старая  аббатиса  проделали  то  же  самое,  и...  хорошо,  допустим,
далай-лама,  Рахиль и  Тео последовали за  Энеей одними из первых...  но
Джордж и  Джигме?  Должен признаться,  я  даже слегка расстроился.  Но и
обрадовался тоже.  Значит,  тысячи человек -  те,  кто лично знал Энею и
принял учение из ее рук, - уже готовы сделать первый шаг. А остальные...
Даже  трудно себе  представить:  миллиарды и  миллиарды людей,  свободно
перемещающихся в любую точку пространства!
     Мы  приземлились в  заброшенном городе на  рассвете,  когда небо на
востоке уже начало светлеть и  на его фоне черным прорисовывались горные
пики. Я тут же соскочил на землю и помчался к башне, позабыв об андроиде
и  о священнике -  так мне не терпелось поскорее увидеть Мартина Силена.
Старик  наверняка будет  счастлив видеть меня,  он  наверняка будет  мне
благодарен,   ведь  я  так  много  сделал,  я  выполнил  почти  все  его
невыполнимые  требования  -  Энея  ускользнула  из  ловушки,  устроенной
Церковью в Долине Гробниц Времени, Священная Империя разрушена, Церковь,
извратившая свое учение,  повержена,  Шрайк,  судя по  всему,  больше не
досаждает человечеству,  -  все в точности,  как хотел старый поэт в тот
хмельной вечер больше десяти лет назад.  Да,  он  должен быть счастлив и
благодарен.

     - Тебе  понадобилась офигенная уйма  времени,  чтобы притащить сюда
свою  ленивую задницу!  -  заявила мумия  из  паутины трубок и  проводов
систем жизнеобеспечения.  - Я уж думал, придется мне самому отправляться
хрен знает куда и выволакивать тебя за уши, а то сибаритствуешь там, как
какой-нибудь богатый гребаный педик двадцатого века.
     Изнуренное  существо,   парящее  в   окружении  машин,   мониторов,
респираторов    и     сиделок-андроидов,     ничуть    не     напоминало
поульсенизированного старика,  с  которым я прощался меньше,  чем десять
лет -  моих - и всего два года - его - назад. Даже вместо голоса звучала
электронная интерпретация его кряхтения и сопения.
     - Ну,  кончил пялиться,  или  тебе  продать еще  билет в  балаган с
уродцами?!
     - Извините...  -  Я  покраснел так,  будто меня  застали за  чем-то
неприличным.
     - Из  извинений шубу  не  сошьешь.  Ты  докладывать собираешься или
просто будешь торчать тут, как неотесанная деревенщина? Собственно, ты и
есть неотесанная деревенщина.
     - Докладывать?   -   Я   развел  руками  и   поставил  скрайбер  на
столик-каталку. - А я думал, главное вы знаете.
     - Главное?!  -  взревел синтезатор.  -  Да что ты знаешь о главном,
засранец?!
     Последние сиделки  поспешно скрылись из  виду.  Меня  охватил гнев.
Видимо,  мозги у  старого ублюдка размягчились окончательно,  а вместе с
мозгами -  и  хорошие манеры,  буде  таковые вообще  у  него  когда-либо
имелись.  Минуту  в  комнате  висела  тишина,  нарушаемая  лишь  уханьем
механических мехов, вдувавших воздух в бездействующие легкие умирающего.
Наконец я обрел дар членораздельной речи.
     - Доложить.   Хорошо.   Большая  часть  того,  о  чем  вы  просили,
исполнена,  месье Силен.  Энея покончила с Империей. Шрайк, по-видимому,
исчез. Человеческая вселенная навсегда изменилась.
     - "Человеческая вселенная навсегда  изменилась",  -  саркастическим
фальцетом передразнил синтезатор.  -  А я тебя,  придурок,  просил...  А
девчонку просил... навсегда менять эту сраную вселенную?
     Я вновь вернулся мыслями к тому разговору и