ранствия по  жизни,  они  сегодня пойдут  со  мной  в
паломничество. Сегодня мы уйдем от вас, мы пройдем через Небесные Врата,
мы  войдем в  Драконову Пасть  и  -  согласно учению Будды -  сегодня мы
посетим  Повелительницу  Лазурных  Облаков  и  увидим  храм  Нефритового
Императора.
     Энея  снова  замолчала и  обвела  взглядом бритые головы и  сияющие
темные глаза.  Я  видел,  что перед ней -  не  религиозные фанатики,  не
бездумные служители и не изнуряющие себя аскеты.  Здесь сидели -  ряд за
рядом  -   умные,  заинтересованные,  оживленные,  м7олодые  (да-да,  вне
зависимости от  возраста все  они  казались сегодня  молодыми) мужчины и
женщины.
     - Мой  дорогой  друг  лама  говорит,  что  сегодня желающих принять
причастие и приобщиться к Связующей Бездне много больше.
     Около сотни монахов вышли вперед и преклонили колени.
     - Да будет так, - тихо произнесла Энея.
     Лама поднес ей  сосуды с  вином и  простые бронзовые чаши.  Энея не
сразу приступила к  ритуалу.  Еще  раз обведя взглядом собравшихся,  она
сказала:
     - Но прежде чем вы примете причастие,  я должна вам напомнить:  это
преображение не духовное,  а  физическое.  Ваши собственные искания Бога
или   Просветления  должны   по-прежнему  остаться  вашими  собственными
исканиями.  Момент преображения не принесет вам ни сатори,  ни спасения.
Он принесет только...  преображение.  В клетках моей крови -  уникальные
комбинации  ДНК  и  РНК  в  сочетании  с  определенным вирусом,  который
завладеет вашим  телом,  каждой клеткой вашего тела.  Это  агрессивные -
соматические вирусы... то есть они передадутся и вашим детям.
     Я  учила  ваших учителей,  а  они  учили вас,  что  это  физическое
преображение позволит  вам  -  после  некоторых  упражнений -  коснуться
Связующей Бездны и  научиться языку мертвых и языку живых.  Со временем,
когда придет опыт,  вы услышите музыку сфер и сделаете первый шаг. - Она
подняла палец.  -  Это не метафизика,  друзья мои. Это мутагенный вирус.
Помните:  вы никогда не сможете принять крестоформ, ни вы, ни ваши дети,
ни  дети ваших детей.  Фундаментальные изменения ваших генов и  хромосом
навеки лишат вас возможности продлить жизнь с помощью крестоформа.
     Это  причастие  вам  не  подарит  бессмертия.   Оно  гарантированно
обеспечит вам самую обычную смерть.  Еще раз говорю:  я не предлагаю вам
ни  жизни вечной,  ни  мгновенного сатори.  Если более всего на свете вы
стремитесь к этому, вы должны обрести желаемое в собственных религиозных
исканиях.  Я  предлагаю вам  только  более  глубокое восприятие жизни  и
общение с иными -  не важно,  с людьми или с не-людьми,  -  с теми,  кто
принял перед жизнью те же обязательства.  Если вы сейчас передумаете,  в
этом  не  будет ничего постыдного.  Если  примете причастие,  с  ним  вы
примете обязательства,  вас ждут великие лишения и великие опасности,  и
вы сами станете проповедниками Связующей Бездны,  как стали все носители
этого нового вируса.
     Энея ждала долго, но никто не шелохнулся. Все по-прежнему стояли на
коленях, склонив головы, словно в медитации.
     - Да будет так, - повторила Энея. - Удачи вам.
     И она уколола себе палец,  уронив по капельке крови в каждую чашу с
вином.
     Всего несколько минут -  и  чаши прошли по  рядам,  из рук в  руки.
Каждый  отпил  лишь  каплю  вина.  Я  поднялся с  подушек  и  решительно
направился к концу ближайшего ряда.  Я тоже хотел принять причастие,  но
Энея поманила меня к себе.
     - Не сейчас, мой милый, - шепнула она, коснувшись моего плеча.
     Мне очень хотелось возразить -  чем я хуже других?  -  но я не стал
спорить, а тихо вернулся на место. Склонившись к А.Беттику, я прошептал:
     - А ты не получил этого самого причастия?
     - Нет, месье Эндимион, - улыбнулся андроид. - И никогда не получу.
     Я хотел спросить почему,  но тут церемония завершилась,  все монахи
встали,  Энея сошла к ним - обмениваясь с ними репликами и пожимая руки,
- и по ее взгляду,  устремленному на меня поверх бритых голов,  я понял:
настало время уходить.

     Немез,  Скилла  и  Бриарей  разглядывали  Шрайка  с  другого  конца
подвесного  мостика.   Они  не   спешили  переходить  в   боевой  режим,
наслаждаясь лицезрением врага в реальном времени.
     [Чушь какая-то,] -  передал Бриарей.  -  [Детское пугало.  Сплошные
шипы, колючки и зубы. Идиотизм полнейший.]
     [Скажи об этом Гиесу,] - съязвила Немез. - [Готовы?]
     [Готова,] - передала Скилла.
     [Готов,] - повторил Бриарей.
     Все трое синхронно перешли в боевой режим.  Воздух сгустился,  свет
потек бурой патокой,  и Немез поняла: даже если Шрайк перережет подвеску
моста,  это  уже ничего не  изменит -  в  ускоренном времени мост начнет
падать через века... Времени у них сколько угодно.
     Выстроившись в  затылок -  Немез во  главе,  -  они двинулись через
мост.
     Шрайк не шелохнулся, даже головы не повернул. Его глаза мерцали как
тусклое малиновое стекло в последних отблесках заходящего солнца.
     [Что-то тут не так,] - передал Бриарей.
     [Тихо,] - приказала Немез. - [Воздержитесь от общей частоты, пока я
не вступлю в контакт.]
     До  Шрайка уже осталось десять метров,  но  он по-прежнему никак на
них не реагирует.  Немез продвигалась вперед сквозь вязкий воздух,  пока
не  ступила на  камень по  ту сторону моста.  Сестра последовала за ней,
заняв позицию слева.  Бриарей сошел с  моста и встал справа.  До легенды
Гипериона оставалось три метра. Шрайк не двигался.
     - Прочь с дороги,  -  крикнула Немез металлической статуе.  -  Твое
время прошло. Теперь девчонка наша.
     Шрайк не отреагировал.
     [Уничтожить,] - скомандовала Немез.
     Шрайк исчез, переместившись во времени.
     Немез заморгала,  когда волны темпорального потрясения накрыли ее и
отхлынули прочь,  затем  обозрела застывшее окружение в  полном  спектре
своего  восприятия.  В  Храме-Парящем-в-Воздухе  еще  осталось несколько
человек, но Шрайк как сквозь землю провалился.
     [Выйти  из  режима,]  -  велела  она,  и  близнецы тотчас выполнили
приказ. Мир посветлел, воздух ожил, звуки вернулись.
     - Найти ее, - бросила Немез.
     Скилла  бегом   бросилась  на   луч   Мудрости  Восьмеричного  Пути
Добродетели и  взлетела по лестнице на террасу Правильной Веры.  Бриарей
стремительно пронесся по  лучу  Морали и  ворвался в  пагоду Правильного
Слова.  Немез взяла на  себя третью лестницу,  самую высокую,  ведущую к
павильонам  Правильного  Воспоминание и  Правильного Самоуглубления.  Ее
радар обнаружил людей в самой верхней постройке. Домчавшись туда за пять
секунд,  она прозондировала здание на наличие потайных комнат и  скрытых
ходов.  Ни  того,  ни  другого.  В  павильоне Правильного Самоуглубления
оказалась молодая женщина,  и  Немез было подумала,  что поиск подошел к
концу,  но эта женщина не имела с  Энеей ничего общего,  кроме возраста.
Там  было  еще  несколько  человек:   древняя  старуха  -  Немез  узнала
Громомечущую Мать-свинью,  - главный глашатай, глава службы безопасности
далай-ламы  Карл  Линга Уильям Эйхедзи и,  наконец,  мальчишка,  этот их
далай-лама.
     - Где она? - закричала Немез. - Где та, что называет себя Энеей?
     Прежде чем  кто-то  успел вымолвить хоть слово,  воин Эйхедзи сунул
руку под плащ и молниеносно выхватил меч.
     Немез уклонилась без труда -  даже в  нормальном времени реакция ее
была намного быстрее, чем у большинства людей. Но когда Эйхедзи выхватил
игломет,   Немез  перешла  в   боевой  режим,   подошла  к  окаменевшему
телохранителю, охватила его своим защитным полем и вышвырнула в окно - в
пропасть.  Разумеется,  как  только  Эйхедзи  покинул силовой кокон,  он
словно  увяз  в  воздухе -  нескладный птенец,  вывалившийся из  гнезда,
который не умеет летать и не желает падать.
     Обернувшись к мальчишке,  Немез снова вошла в нормальное время.  За
ее спиной Эйхедзи с воплем обрушился вниз, мгновенно скрывшись из виду.
     Далай-лама  не  мог  опомниться  от  удивления:  Эйхедзи  исчез  из
павильона  и   вновь  появился  в   воздухе  за  фусума,   словно  решил
телепортироваться навстречу смерти.
     - Вы не можете... - начала Громомечущая Мать-свинья.
     - Вам запрещено... - заговорил одновременно с ней далай-лама.
     - Вы не посмеете...  - вскинулась женщина - должно быть, Рахиль или
Тео, одна из сподвижниц Энеи.
     Немез  ничего  не  ответила.   Выйдя  из  времени,  она  ступила  к
мальчишке, обернула его силовым коконом, подхватила и понесла к открытой
двери.
     [Немез!] - окликнул Бриарей из павильона Правильного Стремления.
     [Что?]
     Не прибегая попусту к  словам на общей частоте,  Бриарей не пожалел
энергии,  чтобы  передать визуальный образ:  увязнув в  буром  воздухе в
десятке  километров от  поверхности,  опираясь  на  окаменевшую,  словно
голубая колонна, реактивную струю, на планету спускался звездолет.
     [Выйти из режима,] - приказала Немез.

     Монахи и старый лама приготовили для нас ленч-пакеты. А.Беттику они
дали древний скафандр;  я  как-то видел такой в Порт-Романтике,  в музее
античного космоплавания.  Лама хотел и нам с Энеей дать такие же,  но мы
расстегнули термокуртки и показали им наши гермокомбинезоны.  Все тысяча
двести монахов проводили нас до Первых Небесных Врат.  И  еще тысячи две
или  три  человек напирали друг  на  друга и  вытягивали шеи,  глядя нам
вслед.
     Гигантская лестница была пуста. Мы медленно поднимались по каменным
ступеням.  Идти было легко -  ступени семиметровой длины, совсем низкие,
через  каждые  семьсот  ступеней  -  широкая  площадка.  Лестница  снизу
обогревалась,  и,  несмотря  на  окружавшие нас  вечные  снега,  ступени
оставались совершенно чистыми.
     Через  час  мы  достигли Вторых Небесных Врат  -  громадной красной
пагоды  с  пятнадцатиметровой аркой,  и  тут-то  началось восхождение по
практически  отвесной  линии  геологического  разлома,   известного  как
Драконова Пасть.  Ветер усилился,  температура резко упала,  воздух стал
слишком  разреженным.  У  Вторых  Небесных Врат  мы  надели  скалолазное
снаряжение  и  пристегнулись к  углеродным  тросам,  протянутым  по  обе
стороны лестницы.  Минут  через  пять  А.Беттик,  надев прозрачный шлем,
показал нам большой палец, и мы загерметизировали осмотические маски.
     До  Южных  Небесных Врат  оставался километр пути  (это  только  по
вертикали),  а мир уже потерял привычный облик. Второй раз за день нашим
взглядам  открылась бескрайняя облачная равнина  и  озаренные полуденным
солнцем вершины.  Только теперь мы  любовались -  пейзажем каждые триста
шагов -  когда останавливались для передышки. Град Мира Тайань пропал из
виду,  он  остался  внизу,  в  пятнадцати тысячах  ступеней от  нас,  за
ледниками и  скалистыми обрывами.  Сообразив,  что благодаря ларингам мы
снова как бы остались с Энеей наедине, я спросил:
     - Как дела, детка?
     - Устала, - сказала Энея, улыбнувшись под прозрачной маской.
     - Ты бы сказала, куда мы направляемся.
     - В храм Нефритового Императора. Он на вершине.
     - Так я и думал. - Я поставил ногу на ступеньку. Лестница проходила
под  обледеневшим  скальным  козырьком.  Я  знал,  что,  если  оглянусь,
непременно закружится голова.  Такой подъем в  тысячу раз хуже полета на
дельтаплане.  -  А  не скажешь,  зачем мы взбираемся к храму Нефритового
Императора, когда все вокруг летит к чертовой матери?
     - Что летит к чертовой матери?
     - Немез и  ее клоны идут за нами по пятам.  Церковь явно собирается
перейти  к   решительным  действиям.   Все  рушится.   А   мы  совершаем
паломничество.
     Энея кивнула.  Хоть воздух и был невероятно разрежен, ветер ревел у
нас в ушах.  Мы вошли в струйное течение и продвигались вперед, наклонив
голову и согнувшись,  будто под тяжким бременем. Интересно, о чем сейчас
думает А.Беттик?
     - А почему бы нам не вызвать Корабль и не смыться?  -  спросил я. -
Если мы все равно собираемся отвалить, лучше отвалить поскорее.
     В  темных  глазах  Энеи  отразилась  насыщенная синева  потемневших
небес.
     - Как только мы вызовем Корабль, на нас тут же гарпиями налетит два
десятка боевых звездолетов Имперского Флота. Мы пока не готовы.
     - А если мы вскарабкаемся сюда, - я указал на крутую лестницу, - то
будем готовы?
     - Надеюсь,  -  тихо сказала она. Наушники донесли до меня шелест ее
тяжелого, хрипловатого дыхания.
     - А что там, наверху, детка?
     Мы  одолели  триста  ступеней  и  остановились отдышаться,  слишком
усталые,  чтобы наслаждаться красотами пейзажа.  Мы поднялись до верхних
границ атмосферы.  Небо сделалось почти черным,  и  на  нем  сияли самые
яркие звезды. Одна из малых лун стремительно восходила к зениту. Или это
вражеский корабль?
     - Не знаю,  что мы там найдем,  Рауль,  -  устало ответила Энея.  -
Передо мной  мелькают события...  снятся...  снова и  снова...  а  потом
снится то же самое,  но по-другому. Я не люблю об этом говорить, пока не
увижу, какая именно возникнет реальность.
     Я понимающе кивнул -  но,  если честно, я ничего не понял. Мы снова
двинулись вверх.
     - Энея! - позвал я.
     - Да, Рауль.
     - Почему  ты  не  позволила  мне  принять...  ну,  ты  понимаешь...
причастие?
     Она поморщилась:
     - Ненавижу это название.
     - Знаю,  но все это так называют. Ну, скажи хотя бы... почему ты не
позволила мне выпить того вина?
     - Для тебя - еще не время, Рауль.
     - Почему?!   -   Гнев  и  разочарование  снова  поднялись  в  душе,
смешиваясь с бурлящей в ней любовью.
     - Ты ведь знаешь четыре ступени,  о  которых я говорю...  -  начала
она.
     - Язык мертвых,  язык живых... ну да, ну да, знаю я эти твои четыре
ступени!  -  Я  опустил  свою  очень  реальную ногу  на  очень  реальную
мраморную ступень,  чтобы сделать еще  один очень реальный шаг по  очень
реальной и очень бесконечной лестнице.
     Энея только улыбнулась.
     - Эти  вещи...  они  слишком захватывают в  первое  время,  -  тихо
сказала она.  -  А мне сейчас нужно,  чтобы ты был предельно собран. Мне
нужна твоя помощь.
     А  вот  это звучало вполне разумно.  Протянув руку,  я  коснулся ее
спины.  А.Беттик  обернулся к  нам  и  кивнул,  словно  одобряя подобное
взаимопонимание.  Мне  даже пришлось напомнить себе,  что он  не  слышит
радиопереговоров.
     - Энея, - негромко спросил я, - ты новый мессия?
     - Да нет,  Рауль.  -  Она вздохнула. - Я никогда не говорила, что я
мессия.  Никогда  не  хотела  быть  мессией.  Сейчас  я  просто  усталая
женщина... У меня раскалывается голова... и живот болит... у меня первый
день цикла...
     Я ошарашенно моргнул.  Черт! Встретиться с мессией и тут же узнать,
что  он,  то  есть  она,  страдает от  того,  что  в  древности называли
месячными.
     - Я  не мессия,  Рауль,  -  с усмешкой повторила Энея.  -  Я просто
избрана, чтобы быть Той-Кто-Учит. И стараюсь учить, пока... пока могу.
     Что-то  было такое в  ее словах...  У  меня мучительно засосало под
ложечкой.
     - Понял, - сказал я.
     Еще триста ступеней осталось позади, и снова мы остановились, жадно
глотая воздух.  Я посмотрел наверх.  Южных Небесных Врат не видно.  Едва
перевалило за полдень,  а небо абсолютно черное. Горят тысячи звезд. Они
почти не мерцают.  Я осознал, что ураганный рев и свист струйного потока
почти стих.  Тай-Шань -  высочайший пик Тянь-Шаня,  он заходит в верхние
границы атмосферы.  Если  бы  не  гермокостюмы,  наши глаза,  барабанные
перепонки, легкие давно лопнули бы. Наша кровь вскипела бы. Наш...
     Я попытался переключиться на что-нибудь более приятное.
     - Ладно,  -  сказал я, - но если бы ты была мессией, какую весть ты
принесла бы людям?
     Энея  снова  усмехнулась,   только  теперь  скорее  задумчиво,  чем
презрительно.
     - А если бы мессией был ты, какую весть принес бы ты?
     Тут я расхохотался. А.Беттик не мог слышать смех сквозь разделяющий
нас  вакуум,  но,  наверное,  заметил,  как запрокинулась моя голова,  и
устремил на  меня  вопросительный взгляд.  Махнув ему  рукой  -  "все  в
порядке", - я ответил Энее:
     - Ни хрена в голову не приходит.
     - Вот именно.  Когда я была маленькая...  то есть совсем маленькая,
еще до встречи с  тобой...  и знала,  что должна буду пройти через такое
вот...  я все думала,  какую же весть я принесу человечеству.  В смысле,
кроме того,  чему собиралась учить.  Что-нибудь такое мудрое,  глубокое.
Вроде Нагорной проповеди.
     Я огляделся. На этой пугающей высоте не было уже ни снега, ни льда.
Чистые, белые ступени поднимались вверх по черной скале.
     - Ну что ж, вот и гора.
     - Угу. - В голосе Энеи была усталость.
     - Так с  какой же  вестью ты пришла?  -  Я  хотел просто поддержать
разговор,  ее ответ меня не слишком интересовал.  Давным-давно мы уже не
болтали с Энеей просто так, ни о чем.
     Она улыбнулась и, помолчав, сказала:
     - Я  все  оттачивала свое послание,  стараясь сделать его  столь же
кратким и таким же наполненным,  как Нагорная проповедь. А потом поняла,
что   это   неправильно  -   точь-в-точь   как   дядя   Мартин  в   свой
маниакально-поэтический период,  когда пытался переплюнуть Шекспира, - и
решила, что моя весть должна быть покороче, и все.
     - Насколько?
     - Я  сократила послание до тридцати пяти слов.  Слишком длинно.  До
двадцати семи.  Все равно длинно. Через несколько лет оно уменьшилось до
десяти слов.  Все  равно слишком длинно.  Потихоньку я  сделала из  него
квинтэссенцию - два слова.
     - Два слова? - переспросил я. - Какие?
     Еще один пролет в  триста ступеней позади -  сколько уже их  было -
семьдесят?  восемьдесят?  Мы  останавливаемся и  пытаемся отдышаться.  Я
упираюсь  затянутыми  в  перчатки  комбинезона ладонями  о  затянутые  в
комбинезон колени и стараюсь совладать с тошнотой.  Не очень-то прилично
блевать в осмотическую маску.
     - Какие?  -  снова  спросил я,  когда  слегка отдышался и  уже  мог
расслышать ответ сквозь биение пульса в ушах и хриплые всхлипы легких.
     - Выбери снова.
     Я задумался.
     - Выбери снова? - наконец переспросил я.
     Энея улыбнулась. Она уже восстановила дыхание и смотрела вниз, куда
я даже взгляд бросить боялся.  А ей это зрелище вроде бы даже доставляло
наслаждение.  В  этот момент мне  очень хотелось по-дружески взять ее  в
охапку и  швырнуть в  пропасть.  Ох  уж  эта молодежь!  Порой она просто
невыносима.
     - Выбери - снова, - твердо повторила она.
     - Нельзя ли как-то пояснить?
     - Нет. В том-то и суть. В простоте. Назови какую-нибудь категорию и
сам поймешь, в чем тут дело.
     - Религия, - сказал я.
     - Выбери снова, - откликнулась Энея.
     Я рассмеялся.
     - Я не совсем шутила, Рауль.
     Мы  снова  двинулись вверх.  А.Беттик  полностью погрузился в  свои
мысли.
     - Знаю,  детка,  -  ответил я,  хоть и не был уверен,  что знаю.  -
Категорию,  значит,  назвать...  э-э...  ну,  пусть  будет  политические
системы.
     - Выбери снова.
     - Ты  не считаешь,  что Священная Империя -  конечный этап эволюции
человеческого общества? Межзвездный мир, относительно неплохое правление
и... а, ну да... бессмертие граждан.
     - Пора  выбрать снова.  И  раз  уж  речь зашла о  наших взглядах на
эволюцию...
     - Что?
     - Выбери снова.
     - Выбрать снова - что? Направление эволюции?
     - Нет.   Наши  представления  о  том,  что  эволюция  вообще  имеет
направление. Большинство эволюционных теорий, если уж на то пошло.
     - Значит,   ты  не  согласна  с  Папой  Тейяром...  с  гиперионским
паломником отцом Дюре...  сказавшим три века назад,  что Тейяр де Шарден
был  прав и  что Вселенная движется к  постижению Божественного разума и
единению с ним? К тому, что он называл точкой омега?
     - Ты много читал в  библиотеке Талиесина,  а?  -  поглядела на меня
Энея.
     - Ага.
     - Нет,  с  Тейяром я  не  согласна...  ни  с  тем  иезу