ъективного времени
быстрее, если мы прыгнем сразу к Возрождению-Вектор, - заметил корабль.
     - Знаю,  - отозвалась Энея. - Но я хочу побывать в системе Парвати.
- Должно быть,  она прочла в моих глазах вопрос, а потому пояснила: - За
нами  наверняка вышлют погоню.  С  какой  стати выдавать нашу  настоящую
цель?
     - Пока за нами никто не гонится, - сказал А.Беттик.
     - Вот именно,  пока.  Через несколько часов все изменится, и они не
отстанут от меня до конца моих дней.  -  Энея повернулась к проекционной
нише,  словно  рассчитывая увидеть там  "лицо"  корабля.  -  Пожалуйста,
выполняй.
     На голоэкране поплыли звезды.
     - Двадцать семь  минут  до  точки  перехода в  систему  Парвати,  -
доложил компьютер.  -  Погони не обнаружено. Факельный звездолет "Святой
Антоний" и транспортный корабль начинают движение.
     - А что со вторым факельщиком?  Как его... - Я напряг память. - Да,
с "Бонавентурой"?
     - Радиосигналы и  данные  детекторов  свидетельствуют,  что  корпус
звездолета "Святой Бонавентура" утратил герметичность.  Корабль посылает
аварийный вызов.
     - Господи Боже,  -  прошептал я.  -  Что стряслось?  Неужели напали
Бродяги?
     Девочка покачала головой и отошла от "Стейнвея".
     - Это был Шрайк. Отец предупреждал... - Она не докончила фразы.
     - Шрайк?  - переспросил андроид. - Насколько мне известно из легенд
и  старинных записей,  существо  по  имени  Шрайк  никогда  не  покидало
Гиперион.  Его встречали только в радиусе нескольких сотен километров от
Гробниц Времени
     Энея уселась на подушки. Чувствовалось, что она смертельно устала.
     - Ну да. Боюсь, сегодня он забрался гораздо дальше. Если отец прав,
это только цветочки.
     - Шрайк не появлялся без малого триста лет, - проговорил я.
     Девочка отрешенно кивнула.
     - Знаю.  С  тех самых пор как Гробницы открылись перед Падением.  -
Она взглянула на андроида. - До чего же я голодная! И грязная.
     - Я помогу кораблю приготовить обед,  -  сказал А.Беттик. - Душевые
расположены наверху и внизу,  на гибернационном уровне.  Наверху,  кроме
того, имеется ванна.
     - Тогда я пошла наверх.  Думаю,  до прыжка как раз успею.  Увидимся
минут через двадцать.  - Поравнявшись со мной, Энея остановилась и взяла
меня за руку.  -  Наверно,  я кажусь вам неблагодарной. Большое спасибо,
что  спасли  меня  и  что  позволили втянуть  себя  в  события,  которые
закончатся неизвестно чем и когда.
     - Не стоит благодарности, - пробормотал я.
     Девочка усмехнулась:
     - Вам тоже не мешает принять душ.  Однажды мы сделаем это вместе, а
пока вам лучше спуститься вниз.
     Я разинул рот, а она вприпрыжку побежала к трапу.

        18

     Капитан де  Сойя  пришел в  себя  на  борту  авизо  "Рафаил" -  ему
позволили дать кораблю название.  Это  имя  капитан выбрал не  случайно:
архангел Рафаил соединял разлучившихся влюбленных.
     До  этого воскресать де  Сойе доводилось дважды,  но  оба  раза при
воскрешении присутствовал священник,  который давал пригубить кагора,  а
затем подносил апельсиновый сок.  Потом за дело брались техники, которые
беседовали с ним,  объясняли что к чему и не уходили до тех пор, пока он
не начинал мыслить здраво.
     На  сей раз не было ни священника,  ни техников -  только выпуклые,
вызывающие  клаустрофобию  стенки  реаниматора.  Мигали  индикаторы,  на
мониторах возникали ряды  символов,  в  которых  де  Сойя  пока  не  мог
разобраться. Ему повезло, что он вообще в состоянии думать. Капитан сел,
осторожно свесил ноги.
     "Ноги. У меня их снова две".
     Никакой одежды на  капитане,  естественно,  не было.  Розовая кожа,
мокрая   от   загадочного  раствора,   что   плескался  в   реаниматоре,
поблескивала в свете ламп.  Де Сойя ощупал ногу, грудь, живот. Ни намека
на оставленные демоном раны! А на ноге не сохранилось даже царапины.
     - Рафаил!
     - Слушаю,  святой  отец,  -  ответил ангельский,  то  бишь  начисто
лишенный половых признаков голос,  который благотворно действовал на  де
Сойю, успокаивая нервы.
     - Где мы находимся?
     - В системе Парвати.
     - Что с остальными?  - Де Сойе смутно припомнился сержант Грегориус
и два других члена экипажа. Однако капитан совершенно не помнил, как они
попали на борт.
     - Пробуждаются, святой отец.
     - Сколько прошло времени?
     - Немногим меньше четырех дней с  того момента,  как вы  прибыли на
корабль,  святой отец.  Прыжок состоялся через час  после того,  как вас
поместили в реаниматор.  Согласно вашим распоряжениям,  переданным через
сержанта  Грегориуса,  мы  подошли  к  Парвати  на  расстояние в  десять
астроединиц.
     Де  Сойя кивнул.  Даже это движение причинило адскую боль,  которая
пронзила каждую  клеточку тела.  Но  то  была  приятная боль,  совсем не
похожая на боль от ран.
     - Ты связывался с губернатором Парвати?
     - Нет, святой отец.
     - Хорошо.  -  В  свое время Парвати являлась планетой на  задворках
Гегемонии; таковой она оставалась и по сей день, теперь уже на задворках
территории,  подвластной  Ордену.  Межпланетных кораблей,  грузовых  или
военных,  в  этой  системе не  было.  На  Парвати стоял немногочисленный
гарнизон,  располагавший несколькими катерами.  Если  девчонка и  впрямь
направляется сюда,  кроме  "Рафаила",  ловить ее  будет некому.  -  Есть
какие-нибудь сведения о противнике?
     - Неопознанный корабль  перешел  в  гиперпространство на  два  часа
восемнадцать минут  раньше нас.  Координаты точки перехода подтверждают,
что место назначения корабля - система Парвати. Расчетное время в пути -
приблизительно два месяца три недели два дня семнадцать часов.
     - Благодарю,  - сказал де Сойя. - Когда остальные очнутся, передай,
что я жду их в кают-компании.
     - Слушаюсь, святой отец.
     "Матерь Божья,  что  я  буду делать без  малого три месяца на  этой
вшивой планетенке?"
     Наверно,  у  него  случилось  помутнение  рассудка.  Ну  конечно  -
ранения,    мучительная   боль,    лекарства...    Ближайшая    система,
подконтрольная Ордену,  -  Возрождение-Вектор,  десять  дней  полета  от
Парвати (то есть пять месяцев объективного времени); получается, туда он
попадет через два с половиной месяца после того, как корабль с девчонкой
на борту окажется в  системе Парвати.  Нет,  рассудок у него,  может,  и
помутился -  да и  сейчас не совсем в  порядке,  -  но решение он принял
верное.
     "Можно  прыгнуть на  Пасем.  Обратиться за  советом к  Генеральному
Штабу, даже к самому Папе. В конце концов, просто отдохнуть два с лишним
месяца, а потом прыгнуть обратно".
     Де Сойя покачал головой и вновь поморщился от боли. У него приказ -
захватить девочку и доставить на Пасем. Если он вернется без нее, то как
бы  распишется в  неудаче.  Наверно,  за  Энеей пошлют кого-то  другого.
Хотя...  Капитан Марджет Ву  ясно дала понять,  что  "Рафаил" уникален -
единственный на  сегодняшний день  шестиместный авизо класса "архангел";
вполне  возможно,  что  за  минувшие месяцы  был  построен второй  такой
корабль,   но  возвращаться  все  равно  нет  смысла.  А  если  "Рафаил"
по-прежнему остается единственным "архангелом", рассчитывать можно разве
что на пополнение экипажа.
     "Смерть  и  воскрешение  не  являются  развлечением".  Это  правило
внушали  де  Сойе  с  детских  лет.  Из  того,  что  существует таинство
воскрешения,  которое доступно всем истинно верующим,  вовсе не следует,
что к нему можно прибегать, подчиняясь прихоти.
     "Поговорю с  Грегориусом и  остальными,  тогда и  решу,  как  быть.
Составим план,  потом  воспользуемся криогенной фугой.  Подумаешь,  пара
месяцев.  За  кораблем с  девчонкой гонится "Святой Антоний".  Здесь она
окажется меж двух огней, и мы без труда захватим звездолет".
     Что  ж,  на  первый взгляд вполне логично.  Однако на  ум  де  Сойе
неожиданно пришла шальная мысль:
     "Без труда... То же самое ты думал перед отлетом на Гиперион".
     Капитан со  стоном выбрался из  реаниматора и  отправился на поиски
душа, горячего кофе и какой-нибудь одежды.

        19

     Впервые столкнувшись с  двигателем Хоукинга несколько лет назад,  я
до  сих пор слабо представлял,  как он  устроен.  Тот факт,  что принцип
действия этого  двигателя возник по  чистой случайности в  больном мозгу
человека,   жившего  в  двадцатом  веке  христианской  эры,  внушал  мне
известные опасения,  которые,  впрочем,  не шли ни в  какое сравнение со
страхом, почерпнутым из опыта.
     Мы встретились в  библиотеке,  то бишь в  штурманской,  как уточнил
компьютер,  за  несколько  минут  до  перехода  в  состояние  С-плюс.  Я
переоделся в костюм,  извлеченный из вещмешка.  Мои волосы, как и волосы
Энеи,  были влажными после душа.  Девочка разыскала в  гардеробе Консула
купальный халат,  который,  как,  вероятно,  и  все прочие вещи,  был ей
изрядно велик.  В этом халате она выглядела даже моложе своих двенадцати
лет.
     - Наверно, пора ложиться в фугу, - сказал я.
     - Зачем? - удивилась Энея. - Разве вам не любопытно?
     Я  нахмурился.  Все охотники и  военные инструкторы,  с  которыми я
разговаривал,  утверждали,  что  состояние С-плюс  следует  пережидать в
криогенной фуге. Именно таким образом люди испокон веку путешествовали в
космосе.  Двигатель Хоукинга  оказывал какое-то  воздействие на  тело  и
душу.  Лично  я  опасался галлюцинаций,  кошмаров наяву и  непереносимой
боли, о чем и поведал своим спутникам.
     - Мама и  дядя Мартин говорили,  что в  состоянии С-плюс нет ничего
страшного, - заметила девочка. - Просто к нему нужно привыкнуть, а потом
начинаешь получать удовольствие.
     - Кроме того,  наш корабль был модифицирован Бродягами,  - прибавил
А.Беттик.  Мы  с  Энеей сидели за  низеньким стеклянным столиком посреди
библиотеки,  андроид же стоял чуть в  стороне.  Я  обращался с ним как с
равным,  а он упорно игнорировал мои попытки и продолжал корчить из себя
слугу. Ну и шиш с ним, в конце концов пускай валяет дурака, если ему так
хочется.
     - В самом деле,  -  подтвердил компьютер.  -  Бродяги, в частности,
перенастроили  внутреннее  силовое  поле,   благодаря  чему  воздействие
состояния С-плюс на человека значительно уменьшилось.
     - Каковы же все-таки побочные эффекты? - осведомился я, не желая, с
одной стороны, демонстрировать всю глубину своего невежества, а с другой
- страдать без необходимости.
     Андроид переглянулся с девочкой, затем повернулся ко мне:
     - Признаться, я всегда проводил полет в фуге. Вернее, в трюме, куда
андроидов запихивали, как мороженые туши.
     Мы с Энеей посмотрели друг на друга, избегая встречаться взглядом с
А.Беттиком.
     Корабль издал звук, удивительно похожий на человеческий кашель.
     - Основываясь на своих наблюдениях за людьми -  разумеется,  на них
нельзя полагаться, поскольку...
     - Поскольку у  тебя нелады с памятью,  -  в унисон проговорили мы с
девочкой, снова переглянулись и засмеялись.
     - Извини, корабль, - сказала Энея. - Продолжай.
     - Я  собирался сказать,  что,  по моим наблюдениям,  при переходе в
состояние С-плюс у людей отмечается расстройство зрения,  они становятся
мрачными и  погружаются в  скуку.  Полагаю,  криогенную фугу  изобрели с
целью скоротать время в долгих перелетах,  а затем, обнаружив, насколько
это удобно, стали использовать повсеместно.
     - Скажи прямо, Бродяги... гм... устранили побочные эффекты?
     - Почти все, - ответил компьютер, - за исключением скуки. Последняя
является чисто человеческим феноменом,  лекарства от которого, по-моему,
не  существует.  -  Наступила  тишина,  затем  компьютер объявил:  -  До
перехода две  минуты  десять  секунд.  Все  системы  работают нормально.
Погони не  обнаружено,  хотя "Святой Антоний" следит за  нами при помощи
детекторов дальнего действия.
     Энея встала:
     - Пошли посмотрим, как произойдет переход.
     - Откуда? Из проекционной ниши?
     - Нет, - откликнулась девочка. - Снаружи.

     На корабле,  о чем я и не подозревал,  имелся балкон. На него можно
было  выйти  в  любой  момент  -  даже  когда  звездолет  разгонялся  до
спин-скорости,  готовясь к  переходу в  состояние С-плюс.  Я  ни  о  чем
подобном не догадывался, а если бы мне сказали, ни за что бы не поверил,
что такое возможно.
     - Выдвини,   пожалуйста,   балкон,   -   попросила  Энея.   Корабль
подчинился, и мы через сводчатый проход вышли в космос. Конечно, это был
не открытый космос; даже мне, пастуху, провинциалу, было известно, что в
открытом  космосе  у  нас  лопнули  бы  барабанные перепонки и  глаза  и
мгновенно выкипела бы  кровь.  Но  впечатление было  полным  -  если  не
считать того, что в открытом космосе не бывает роялей.
     - Это не  опасно?  -  спросил я,  прислоняясь к  поручню.  Гиперион
превратился в крохотную искорку, его солнце сверкало по правому борту, а
за кораблем тянулся плазменный хвост километров десяти длиной. Казалось,
мы  балансируем на  высокой колонне голубого камня.  Зрелище было не для
тех,  кто  страдает боязнью высоты  или  агорафобией.  Кстати,  до  того
момента я и не предполагал, что подвержен обоим заболеваниям.
     - Если откажет силовое поле,  мы погибнем в долю секунды,  - сказал
А.Беттик. - А какая разница, где погибать, внутри или снаружи?
     - А радиация? - не сдавался я.
     - Экран  отражает  вредные  космические  лучи   и   затемняет  свет
ближайших звезд,  чтобы пассажиры не ослепли.  В  остальном он проницаем
для любого излучения.
     - Понятно. - Я инстинктивно попятился.
     - Тридцать секунд до перехода,  - сообщил компьютер. Даже с балкона
казалось, что он вещает откуда-то из центра каюты.
     Энея уселась за рояль и начала играть.  Мелодия была незнакомой, но
явно классической... Пожалуй, века из двадцать шестого.
     Я  ожидал,  что  корабль предупредит нас о  переходе -  ну,  станет
отсчитывать последние секунды или  предпримет что-нибудь еще  в  том  же
духе, - однако мои ожидания не оправдались. Внезапно включился двигатель
Хоукинга,  послышался гул,  палуба  под  ногами задрожала,  голова пошла
кругом - мне почудилось, будто меня вывернули наизнанку, безболезненно и
безжалостно;  а  затем  ощущение исчезло  столь  же  неожиданно,  как  и
возникло.
     Космос тоже исчез. Я имею в виду картину, которую лицезрел секундой
ранее - яркое солнце Гипериона, крошечная планета, окруженный светящимся
ореолом корпус корабля,  редкие звезды,  которые можно  было  разглядеть
сквозь ореол,  колонна голубого пламени.  Все  пропало,  а  появилось...
Трудно подобрать слова.
     Звездолет никуда не делся,  он по-прежнему находился "над" и  "под"
нами.  Балкон, на котором мы стояли, сохранил свою материальность. А вот
свет куда-то подевался.  Понимаю,  что говорю глупости,  ведь отраженный
свет должен был присутствовать,  но мне тогда показалось,  что я отчасти
утратил зрение,  что мои глаза улавливают только форму и объем, но никак
не свет.
     Вселенная съежилась до  небольшой голубой сферы перед носом корабля
и  красной сферы за  кормой.  Я  достаточно разбирался в  физике,  чтобы
предположить наличие допплеровского эффекта;  но  это  был обман зрения,
поскольку до  перехода в  состояние С-плюс  мы  даже  не  приблизились к
скорости  света,  а  очутившись  в  пространстве  Хоукинга,  намного  ее
превзошли.  Тем  не  менее  голубая и  красная сферы,  в  которых,  если
присмотреться,  можно было различить звезды,  у  меня на  глазах как  бы
отодвинулись, уменьшились в размерах. Между ними простерлось... ничто. Я
разумею вовсе не сколь угодно непроглядную темноту. Вообразите бездонную
пучину,  пустоту,  в  которой  попросту  нечего  видеть.  Головокружение
миновало,  зато подкатила тошнота, скрутившая мое тело не менее жестоко,
чем сам переход несколько секунд назад.
     - Боже мой, - выдавил я, цепляясь за поручень, и крепко зажмурился.
Не помогло.  Пучина отказывалась пропадать.  В  тот миг я понял,  почему
люди предпочитают путешествовать в криогенной фуге.
     Невероятно!  Немыслимо!  Энея продолжала играть. Чистые, прозрачные
аккорды возникали словно сами по себе.  А.Беттик,  я чувствовал, стоял у
арки,   обратив  голубое  лицо  к  пучине.   Нет,  не  голубое...  Цвета
отсутствовали,  больше не  было ни  голубого,  ни  серого,  ни  белого с
черным.  Быть может,  так видят мир слепые от рождения? Если да, я им не
завидую.
     - Компенсирую,  -  произнес  компьютер.  Его  голос  был  таким  же
прозрачным, как аккорды, которые брала Энея.
     Внезапно пучина поглотила сама себя, зрение возвратилось, голубая и
красная сферы заняли свои места на  носу и  на  корме.  Несколько секунд
спустя голубая переместилась вдоль корпуса, словно пончик вдоль ручки, и
вдруг  ослепительно вспыхнула.  Из  нее  буквально брызнули разноцветные
геометрические фигуры.  Впрочем,  это  словосочетание не  передает  всей
изысканности   сформировавшегося   узора.   Там,   где   была   пустота,
пульсировали,  извивались, разрастались наипричудливейшие объекты. Витки
закручивались  самым  невероятным  образом,  порождая  диковинные  формы
кроваво-красного и кобальтового оттенков.  Желтые эллипсы превращались в
пульсирующие цветки.  Мимо  проносились лиловые  и  фиолетовые  спирали,
нечто  вроде  ДНК  вселенной.  Я  слышал  голоса  этих  цветов и  фигур,
напоминавшие далекий гром или рокот прибоя.
     Сообразив,  что стою разинув рот,  я повернулся к Энее с андроидом.
Они   словно  купались  в   море  красок.   Девочка  по-прежнему  что-то
наигрывала; она смотрела на меня, а ее пальцы скользили по клавиатуре.
     - Может, пойдем внутрь? - предложил я. Моя фраза словно разделилась
на отдельные слова, которые повисли в воздухе, будто сосульки на ветке.
     - Великолепное зрелище,  -  проговорил А.Беттик.  Скрестив на груди
руки, андроид разглядывал буйство форм и красок вокруг корабля. Его кожа
вновь поголубела.
     Энея  перестала  играть.   Почувствовав,   быть  может,   что   мне
действительно плохо,  она встала,  взяла меня за руку и  отвела в каюту.
Балкон втянулся внутрь,  каюта приобрела нормальный вид. Только теперь я
смог вздохнуть.

     - У  нас  в  запасе шесть  дней,  -  сказала девочка.  Мы  сидели в
проекционной нише,  где подушки были мягче всего.  Обед,  после которого
А.Беттик подал холодный фруктовый сок,  остался позади.  Мои руки слегка
дрожали.
     - Шесть дней девять часов двадцать семь минут, - уточнил компьютер.
     - Корабль,  -  заметила Энея,  - будь добр, помолчи. Тебя, кажется,
никто не спрашивал.
     - Хорошо, мадемуазель Энея.
     - Шесть дней, - повторила девочка. - Нужно приготовиться.
     - К чему? - Я пригубил сок.
     - Думаю,  нас будут ждать.  Поэтому надо прикинуть,  как нам пройти
через систему Парвати и без помех добраться до Возрождения-Вектор.
     Я окинул девочку взглядом. Усталое лицо, растрепанные, мокрые после
душа  волосы...  Наслушавшись "Песней",  в  которых столько говорилось о
Той-Кто-Учит,  я  ожидал  увидеть нечто  иное  -  юную  мессию  в  тоге,
вундеркинда,  изрекающего исполненные глубочайшего смысла фразы. Энея же
была  обычной девочкой -  если  не  считать выражения глаз:  она  словно
позаимствовала свой взор у Мартина Силена.
     - Как  нас могут опередить?  Мультилинии давным-давно не  работают.
Поэтому   факельщик,   который  идет   за   нами,   не   может   послать
предупреждение. Не то что в твое время...
     Энея покачала головой.
     - Мультилинии  уничтожили  еще   до   моего  рождения.   Ведь  мама
забеременела до  Падения.  -  Девочка повернулась к  А.Беттику.  Андроид
стоял у  стены и  потягивал сок.  -  Извини,  что я  тебя не помню.  Мне
казалось, я познакомилась со всеми андроидами в Граде Поэтов.
     - Неудивительно,  что  вы  меня  не  помните,  мадемуазель Энея.  -
А.Беттик наклонил голову.  -  Я покинул Град Поэтов задолго до того, как
ваша мать отправилась в паломничество.  Мы с моими...  родичами работали
на