пьет мою кровь, уже никогда
не увидят мир таким,  как раньше.  - С этими словами Энея поднимается на
колени.
     Тео поднесла ей белое полотно.  Рахиль налила в семь высоких кубков
красное  вино.   Энея  вынула  из  кармана  небольшой  пакет,   извлекла
стерильный ланцет и  антисептический тампон.  На  мгновение она застыла,
глядя на собравшихся.  Воцарилась мертвая тишина.  Ни звука -  казалось,
все сто с лишним человек затаили дыхание.
     - Выпив это,  вы  не  обретете ни счастья,  ни мудрости,  ни долгой
жизни,  -  очень тихо сказала она.  -  Нет никакой нирваны. Нет никакого
спасения.   Нет  никакой  загробной  жизни.   Нет  воскресения.   Только
безграничное познание  -  сердцем  и  разумом  -  и  возможность великих
открытий,  великих приключений и гарантия новой боли и ужаса, из которых
и состоит большая часть нашей короткой жизни.
     Энея  переводит  взгляд  с  одного  лица  на  другое  и  улыбается,
встретившись глазами с восемнадцатилетним далай-ламой.
     - Некоторые из вас были на всех моих беседах. Я рассказала вам, как
научиться языку мертвых, языку живых, как научиться слушать музыку сфер,
как научиться сделать первый шаг.  -  Она смотрит на меня. - Некоторые -
слышали лишь немногое.  Не все были здесь,  когда я говорила об истинном
назначении христианского крестоформа или об истинной природе Шрайка.  Не
все  слышали  в  подробностях  о  постижении  языка  мертвых...   Кто-то
сомневается,  кто-то  колеблется...  Я  очень прошу вас  -  не  спешите.
Остальным же повторю:  я не мессия...  но я -  учитель.  Если то, чему я
научила вас  за  эти  месяцы,  стало для  вас  истиной,  если вы  хотите
получить шанс -  испейте сегодня мою кровь.  Но знайте, ДНК, позволяющая
воспринимать Связующую Бездну, несовместима с крестоформом. Этот паразит
усохнет и  погибнет ровно через двадцать четыре часа после того,  как вы
выпьете вино с  моей кровью.  И никогда уже не сможет укорениться в вас.
Если вы ищете воскресения через крест крестоформа,  не пейте мою кровь в
этом вине.
     И  знайте,  что подобно мне станете презираемыми и гонимыми врагами
Священной Империи.  Ваша кровь станет заразной. Тех, с кем вы поделитесь
ею -  тех, кто решит найти Связующую Бездну через дарованную вами ДНК, -
тоже ждет презрение.
     И  наконец,  знайте,  что,  если вы  выпьете лишь один глоток этого
вина,  ваши дети родятся с даром входить в Связующую Бездну. К добру это
или не к добру,  ваши дети и дети ваших детей будут рождаться, зная язык
мертвых,  язык живых,  зная музыку сфер и  зная,  что  они могут сделать
первый шаг через Связующую Бездну.
     Энея коснулась пальца бритвенно-острым лезвием.  Крохотная капелька
крови  сверкнула в  свете фонарей.  Рахиль поднесла кубок,  и  крохотная
капелька упала и растворилась в вине. То же повторилось со вторым кубком
и  с  третьим...  пока во всех семи кубках вино не стало...  зараженным?
Пресуществленным?  Голова  пошла  кругом,  сердце забило сигнал тревоги.
Какая-то  безумная пародия на христианское причастие.  Моя подруга,  моя
возлюбленная,  моя любовница...  Она что,  сходит с  ума?  Она и вправду
поверила,  что она мессия? Нет, она же сама сказала, что нет. А сам-то я
верю,  что  навсегда стану другим,  испив вина,  смешанного в  пропорции
миллион к одному с кровью моей возлюбленной? Не знаю. Не понимаю.
     Около  половины  собравшихся  выстроились  в  очередь,   и  каждый,
подходя,   делает  глоток  из  огромного  кубка.   Нет,   из  священного
евхаристического сосуда.  Но это же кощунство. Так нельзя! Или так надо?
Каждый  делал  только  один  глоток и  возвращался на  место.  Никто  не
изменился,  никто не впал в экстаз, никто не казался просветленным. Ни у
кого не засиял вокруг головы нимб.  Никто не воспарил над землей,  никто
не стал говорить на незнакомых языках. Нет. Просто каждый делал глоток -
один глоток - и садился на циновку.
     И тут до меня дошло,  что я застыл на месте, пытаясь поймать взгляд
Энеи.  Так много вопросов... Да, но ведь своим бездействием я предаю ту,
что так безоглядно доверилась мне.  И  я  встаю и  начинаю пробираться в
хвост очереди.
     Энея наконец-то  заметила меня и  быстро подняла руки,  ладонями ко
мне.  "Нет,  Рауль,  не сейчас.  Еще рано".  Какое-то мгновение я стою в
нерешительности,  глядя на  остальных:  они,  чужие ей  люди,  удостоены
близости с  моей любимой,  а  я  нет.  Потом,  с лихорадочно колотящимся
сердцем и пылающим лицом, иду обратно на свою циновку.
     Официально вечер никто не закрывал.  Люди просто начали расходиться
по  двое-трое.  Одна  пара -  женщина пила вино,  мужчина нет  -  ушла в
обнимку,  будто ничего не изменилось.  Возможно, ничего и не изменилось.
Возможно,  ритуал причастия был  всего-навсего метафорой и  символом или
самовнушением и  самогипнозом.  Возможно,  те,  кто  приложит достаточно
усилий, чтобы ощутить нечто, называемое Связующей Бездной, обретут некий
внутренний опыт и  поверят в то,  что все было на самом деле.  Возможно,
все это чушь собачья.
     Я потер лоб:  у меня вдруг разболелась голова. Хорошо, что я не пил
вина.  От вина у меня мигрени. Я почувствовал себя больным, опустошенным
и всеми покинутым.
     - Не забудьте,  -  громко сказала Рахиль,  - завтра в полдень будет
уложен  последний  камень  галереи.  На  верхней  медитационной  террасе
состоится праздник! Приносите напитки с собой.
     На  том  вечер  и   закончился.   Я  двинулся  вверх  по  лестнице,
обуреваемый смешанными чувствами - восторгом, предвкушением, сожалением,
смущением,   возбуждением  и  пульсирующей  болью.  Признаюсь,  половины
объяснений Энеи я не понял,  но у меня осталось разочарование и ощущение
неловкости...  К примеру, я просто уверен, что та тайная вечеря никак не
могла  завершиться  напоминанием о  том,  чтобы  завтра  все  пришли  на
праздник на верхней террасе.
     Я хмыкнул и тут же проглотил смешок.  Тайная вечеря...  Хорошенькое
сравнение.  Голова  разболелась еще  сильнее.  Не  лучшее  состояние для
занятий любовью.
     От  студеного ветра  на  галерее верхней террасы в  голове  у  меня
немного прояснилось.  Тонкий серп Оракула висел на  востоке над  темными
кучевыми облаками. Звезды холодно взирали с небес.
     Я  уже  ступил на  порог нашей комнаты и  как  раз собирался зажечь
фонарь, когда небеса вдруг раскололись.

        21

     Энея и А.Беттик,  Рахиль и Тео, Джордж и Джигме, молодой далай-лама
и  Дорже Пхамо и  еще  многие-многие другие -  все поднялись на  верхнюю
террасу и в ужасе смотрели на небо.  Энея подошла ко мне и взяла меня за
руку.  Удивительно, что мы не ослепли от светового шоу, разыгравшегося в
вышине,  -  белые  сполохи,  распускающиеся,  словно  гигантские  цветы;
лимонно-желтые вспышки;  немыслимо яркие алые  росчерки,  пересекающиеся
синими, белыми и желтыми штрихами, - прямые и четкие, как след алмаза на
стекле.  Оранжевые шары,  вспухающие в  беззвучном взрыве;  снова  белые
сполохи и  алые росчерки.  Все это -  в  полной тишине,  но от неистовой
интенсивности света  очень  хочется зажать  уши  и  забиться куда-нибудь
подальше.
     - Что  это еще такое,  сто чертей с  упырями?!  -  воскликнул Лхомо
Дондруб.
     - Космический бой, - устало отозвалась Энея.
     - Не понимаю,  -  сказал далай-лама.  В  его голосе не было страха,
только любопытство. - Имперские власти заверили нас, что у них на орбите
только один корабль - по-моему, "Джебраил", - да и тот с дипломатической
миссией, а не военной. Регент Ретинь Токра тоже уверял меня в этом.
     Громомечущая Мать-свинья как-то неприлично всхрюкнула.
     - Ваше Святейшество, регент получает мзду от имперских ублюдков.
     Юноша повернулся к ней.
     - Полагаю,  это правда, Ваше Святейшество, - подхватил Эйхедзи, его
телохранитель. - Дворец полнится слухами.
     Почерневшее  было  небо  снова  полыхнуло  в   двух  десятках  мест
одновременно. Скалу озарили алые, зеленые и желтые отблески.
     - А почему мы видим лазерные лучи?  Ведь в космосе нет ни пыли,  ни
коллоидных  частиц,   способных  рассеивать  свет?   -   поинтересовался
далай-лама,  сверкнув темными глазами.  Очевидно,  весть о предательстве
регента  его  не  удивила -  во  всяком  случае,  заинтересовала гораздо
меньше, чем сражение, разыгравшееся в тысячах километров от нас.
     - Видимо,  некоторые  корабли  подбиты  или  уже  уничтожены.  Ваше
Святейшество,   -  ответил  телохранитель.  -  Когерентные  пучки  света
оставляют  след  в  облаках  молекулярной пыли,  замерзшего кислорода  и
прочих газов.
     Это объяснение заставило всех на минутку приумолкнуть.
     - Мой отец однажды видел такое на Гиперионе,  - прошептала Рахиль и
принялась растирать руки, словно ей холодно.
     Я моргнул и удивленно уставился на нее. Да, Энея говорила, что отца
ее подруги звали Сол...  И "Песни" Силена я хорошо знаю.  Я догадывался,
что  Рахиль  -   та  самая  малышка,   что  участвовала  в   легендарном
гиперионском паломничестве,  дочь Сола Вайнтрауба... Только вот никак не
мог  до  конца в  это  поверить.  В  "Песнях" девочка Рахиль стала почти
мифической женщиной.  Монетой,  той,  что  путешествовала со  Шрайком  в
прошлое сквозь Гробницы Времени. Как, каким образом эта Рахиль оказалась
здесь и сейчас?!
     Энея обняла подругу за плечи.
     - И  моя  мама такое видела,  -  тихо сказала она.  -  Только тогда
считали, что войска Гегемонии сражаются с Бродягами.
     - А кто сражается сейчас?  И с кем? - спросил далай-лама. - Бродяги
с  Церковью?  И  почему Священная Империя без  нашего позволения ввела в
нашу систему эскадру?!
     В   небесах   разом   полыхнуло  с   полдюжины  белых   сфер.   Они
запульсировали,  вспухли,  померкли и угасли,  оставив на сетчатке яркий
отпечаток. Все невольно заморгали.
     - Полагаю,  Ваше  Святейшество,  имперская эскадра находится тут  с
момента прибытия их первого корабля,  -  сказала Энея.  - Но вряд ли они
сражаются с Бродягами.
     - Тогда с кем? - снова спросил юноша.
     Энея подняла голову.
     - С одним из своих.
     Внезапно прокатилась серия взрывов,  совсем непохожих на прежние, -
более близких, более ярких... Небо прочертили три пылающих метеора. Один
почти сразу взорвался в верхних слоях атмосферы, развалившись на десятки
стремительно догоревших осколков.  Второй  унесся на  запад,  раскаляясь
докрасна,  до желтизны,  до ослепительной белизны,  распался в  двадцати
градусах  над  горизонтом  и  раскидал  по  черному  небу  сотни  мелких
метеоров.  Третий сорвался чуть западнее зенита и устремился на восток с
тонким  свистом,  который  перерос в  жуткий  громовой рев  и  столь  же
стремительно  стих,   -  и  наконец  развалился  на  несколько  пылающих
фрагментов, и лишь один из них не сгорел в атмосфере. В последний момент
осколок  завилял  из  стороны  в  сторону,  выстрелив  вспышками желтого
пламени, замедлившими его падение, и пропал из виду.
     Мы прождали еще с полчаса, но, кроме десятков плазменных выхлопов -
я сразу понял,  что это разгоняются звездолеты,  устремляющиеся прочь от
Тянь-Шаня, - смотреть было уже не на что. Мало-помалу звезды снова стали
самыми яркими объектами на небосводе, и собравшиеся начали расходиться -
далай-лама отправился спать в  монашескую келью,  а остальные разбрелись
по своим временным или постоянным квартирам на более низких ярусах.
     Меня,  Рахиль,  Тео,  А.Беттика  и  Лхомо  Дондруба Энея  попросила
остаться.
     - Это и  есть знак,  которого я  ждала,  -  очень тихо сказала она,
когда все остальные спустились с террасы. - Завтра мы должны уйти.
     - Уйти? - переспросил я. - Куда? Зачем? В ответ Энея лишь сжала мою
руку. "Объясню позже", - понял я и замолчал.
     - Крылья готовы. Учительница, - сообщил Лхомо.
     - Пока   вы   были   в   отлучке,   я   позволил   себе   проверить
гермокомбинезоны и респираторы месье Эндимиона, - сказал А.Беттик. - Они
в полном порядке.
     - Завтра  завершаем работы  и  устраиваем церемонию,  -  вступила в
разговор Тео.
     - Мне бы хотелось уйти с вами, - проговорила Рахиль.
     - Куда? - снова не выдержал я.
     - Ты  приглашен,  -  сказала Энея.  Вряд ли  это можно было считать
ответом. - Лхомо и А.Беттик - тоже... если не передумали.
     Лхомо  Дондруб  расплылся  в  улыбке.   Андроид  кивнул.   Я  начал
склоняться к мысли, что только я один ничего не понимаю в происходящем.
     - Всем спокойной ночи,  -  завершила Энея.  -  Выходим на рассвете.
Провожать не обязательно.
     - Вот еще! - встрепенулась Рахиль. - Мы придем попрощаться.
     Энея кивнула и пожала ей руку.
     Мы  с  Энеей остались одни на верхней террасе.  После сражения небо
казалось совсем темным,  и  я не сразу осознал,  что это тучи перевалили
через гребень и  стирают звезду за звездой,  как мокрая тряпка -  мел со
школьной доски.  Открыв дверь своей спальни, Энея вошла, зажгла фонарь и
снова появилась на пороге.
     - Рауль, ты идешь?

     Мы поговорили. Но не сразу.
     Любые описания близости -  нелепы, но сама близость нелепой быть не
может,  если ты близок с тем, кого действительно любишь. В ту ночь я это
понял.
     А потом мы с Энеей накинули кимоно и перешли к открытым седзи. Энея
вскипятила на маленькой спиртовке чай, мы взяли чашки и сели друг против
друга,  прислонившись к раме,  соприкасаясь босыми подошвами,  прямо над
бездонной пропастью.  Было  холодно  и  пахло  дождем.  Вершину Хэн-Шаня
закрыли облака, вдали фейерверком сверкали молнии.
     - Неужели Рахиль -  та самая, из "Песен"? - спросил я. Мне хотелось
задать совсем другой, главный вопрос, но я не решался.
     - Да, та самая. Дочь Сола Вайнтрауба, которая заболела на Гиперионе
болезнью Мерлина и  двадцать семь  лет  с  каждым  днем  становилась все
моложе и моложе. Сол взял ее в паломничество грудным младенцем.
     - А еще ее звали Монетой, - добавил я. - И Мнемосиной...
     - Советницей,  - прошептала Энея. - И Памятью. Подходящие имена для
той роли, которую она тогда играла.
     - Двести восемьдесят лет назад!  В  десятках световых лет отсюда...
на Гиперионе. Как она сюда попала?!
     Энея  улыбнулась.   Теплый  чай  дышал  паром,   тонкими  струйками
поднимавшимся к ее взъерошенным волосам.
     - Я родилась больше чем двести восемьдесят лет назад.  И в десятках
световых лет отсюда... на Гиперионе.
     - Так она попала сюда так же, как и ты? Через Гробницы Времени?
     - И да,  и нет.  -  Энея подняла ладонь,  упреждая мои протесты.  -
Знаю,  Рауль,  ты хочешь разговора начистоту...  Никаких притч,  никаких
аналогий,  никаких иносказаний.  Согласна.  Время  для  такого разговора
пришло. Но истина в том, что Сфинкс - лишь часть ее странствия.
     Я ждал.
     - Ты помнишь "Песни"... - начала Энея.
     - Я помню,  что паломник по имени Сол взял с собой дочь...  а потом
кибрид Китса каким-то  образом спас ее  от  Шрайка,  а  потом она начала
взрослеть нормально...  Он унес ее в Сфинкс и перенес в будущее...  -  Я
осекся. - В это будущее?
     - Нет.  Рахиль  снова  выросла  и  стала  молодой женщиной в  очень
далеком будущем.  Ее отец вырастил ее во второй раз.  Их история...  она
чудесная, Рауль. В буквальном смысле слова чудесная.
     Я потер лоб. Утихшая было головная боль норовила вернуться.
     - И  она  пришла сюда  через Гробницы Времени?  Вернулась с  ними в
прошлое?
     - И через Гробницы -  тоже.  Но она и сама способна перемещаться во
времени.
     Я вытаращил глаза. Это похоже на полное безумие.
     Энея улыбнулась, словно прочла мои мысли. А может, и правда прочла.
     - Я понимаю,  Рауль,  это похоже на безумие.  Многое из того, с чем
нам предстоит столкнуться, кажется весьма странным.
     - Мягко говоря...  -  фыркнул я.  И  тут  в  мозгу щелкнул еще один
переключатель. - Тео Бернар!
     - Да?
     - Ведь в "Песнях" был Тео, верно? Мужчина...
     Существует  много  различных  версий  "Песен":   устные  пересказы,
баллады,  и  в  этих  сокращенных  версиях  малосущественные подробности
довольно часто  опускаются.  Бабушка  заставила меня  выучить почти  всю
поэму, но скучные места никогда не вызывали у меня особого интереса.
     - Тео  Лэйн,  -  подсказала Энея.  -  Одно время он  был референтом
Консула на Гиперионе, а впоследствии стал первым генерал-губернатором от
Гегемонии.  Я как-то раз видела его,  когда была маленькая.  Воспитанный
такой. Спокойный. Носил очень забавные архаичные очки...
     - А эта Тео... - Я все пытался разобраться, что к чему. - Может, он
поменял пол?
     Энея покачала головой.
     - Длинный, но не сигара, как сказал бы Фрейд.
     - А кто?
     - Тео  Бернар -  пра-пра-пра-и-так-далее-пра-внучка Тео  Лэйна.  Ее
история -  сама по  себе приключение.  Но  родилась она в  наше время...
бежала  из  имперских  колоний  на  Мауи-Обетованную и  присоединилась к
повстанцам...  Но  она так поступила из-за слов,  сказанных мною первому
Тео  почти  триста  лет  назад.  Эти  слова  передавали из  поколения  в
поколение. Тео знала, что я буду на Мауи-Обетованной, и знала когда...
     - Это как это?
     - А именно это я и сказала Тео Лэйну,  - невозмутимо ответила Энея.
- Сказала, когда буду там. Память о моих словах жила в его семье, так же
как память о паломничестве к Ш райку жила в "Песнях".
     - Значит, ты способна видеть будущее, - очень спокойно сказал я.
     - Не будущее.  Будущие, - поправила меня Энея. - Я же говорила, что
способна. И ты слушал меня сегодня вечером.
     - Ты видела собственную смерть?
     - Да.
     - Расскажешь, что ты видела?
     - Не сейчас, Рауль. Пожалуйста. Потом. В свое время.
     - Но если будущих несколько,  - чуть не простонал я, - почему же ты
видела только одну свою смерть? И если ты ее видела, почему ты не можешь
ее избежать?
     - Я  могла бы  ее избежать,  -  тихо сказала она,  -  но это был бы
неправильный выбор.
     - То  есть  как  это?  Разве можно предпочесть жизни смерть?!  -  Я
невольно сорвался на крик, крепко сжав кулаки. Энея взяла меня за руку.
     - В том-то все и дело,  - прошептала она так тихо, что мне пришлось
склониться к ней, иначе бы я не расслышал. Молнии продолжали свою пляску
над отрогами Хэн-Шаня.  - Смерть невозможно предпочесть жизни, Рауль, но
порой это необходимо.
     Я  тряхнул головой.  Должно  быть,  в  ту  минуту я  выглядел очень
угрюмо, но мне было наплевать.
     - А  не  расскажешь ли  ты,  когда умру я?  Она посмотрела на  меня
своими бездонными глазами и сказала:
     - Не знаю.
     Я обиженно заморгал. Ее что, совсем не заботит мое будущее?
     - Конечно же,  заботит,  -  шепнула она.  -  Я  просто предпочла не
смотреть эти волны вероятности.  Видеть свою смерть...  трудно.  Увидеть
твою...  -  Энея сдавленно всхлипнула,  и  только тут я  понял,  что она
плачет.  Я передвинулся поближе и обнял ее.  Энея положила голову мне на
грудь.
     - Прости,  детка,  -  пробормотал я,  сам толком не понимая, за что
прошу  прощения.  Меня  переполняли странные чувства,  смесь  счастья  и
горечи. При мысли о предстоящей утрате мне хотелось выть, швырять камни,
молотить скалы кулаками.  И словно в ответ,  на севере прокатился раскат
грома.
     Я  осушал ее слезы поцелуями,  и солоноватый привкус слез мешался с
теплом ее  дыхания.  И  снова мы  любили друг  друга -  но  на  этот раз
медленно, трепетно, забыв о времени, совсем не так, как прежде.
     После,  когда мы  лежали щека к  щеке и  прохладный ветерок остужал
наши разгоряченные тела, Энея спросила, положив ладонь мне на грудь:
     - Ты хочешь о чем-то спросить. Я чувствую. Ну?
     Я  вспомнил все  вопросы,  роившиеся у  меня в  голове во  время ее
вечерней беседы,  все  пропущенные мной темы,  все  то,  без чего мне не
понять,  зачем оно  нужно,  это  причастие.  Что  такое крестоформ?  Что
устроил Орден на  внезапно обезлюдевших планетах?  Какую выгоду надеется
извлечь  из  этого  Центр?   Что  за  черт  этот  Шрайк  -   монстр  или
телохранитель?  Откуд