разу о нем не слышал.
     - Ничего  удивительного.   Амритсар  -   окраинная  планета,   едва
укладывающаяся в  шкалу Сольмева.  Ее  заселили лет  сто  назад беженцы,
покинувшие Парвати из-за  гражданской войны.  Там сейчас живет несколько
тысяч сикхов и  несколько тысяч суфиев.  Энею  пригласили спроектировать
центр  пустынной общины,  а  меня  подрядили,  чтоб  я  присматривала за
строителями и понукала их. С той поры мы с ней не разлучаемся.
     Я   кивнул,   по-прежнему  в   нерешительности.   Меня  переполняло
разочарование и еще - злость, граничащая с ревностью. Полный абсурд.
     - А.Беттик?  -  Меня вдруг пронзило ощущение,  что андроид умер.  -
Он...
     - Он вчера ушел на Пхари-Базар, за провиантом, он каждые две недели
туда ходит. - Рахиль взяла меня за локоть. - А.Беттик пребывает в добром
здравии.  Он должен вернуться сегодня вечером. Давай. Собери вещи. Скажи
Кораблю,  чтоб укрылся на третьей луне. Тебе будет приятнее услышать обо
всем от Энеи.

     В  конце  концов я  захватил лишь  самое необходимое:  смену белья,
крепкие  ботинки,   миниатюрный  бинокль,   небольшой  нож   в   ножнах,
гермокомбинезоны,   респираторы  и  бортжурнал-коммуникатор  размером  с
ладонь.  Затолкав все в рюкзак, я сбежал по ступенькам на луг и объяснил
Кораблю,  что делать.  В своем антропоморфизме я зашел настолько далеко,
что готов был услышать от него отказ снова впасть в спячку -  на сей раз
на  лишенной атмосферы луне,  -  но  Корабль лишь  повторил приказание и
предложил ежедневно посылать по  лучу  контрольный запрос на  комлог для
проверки  его   работоспособности,   после  чего   плавно  взмыл  ввысь,
превратившись в крохотное пятнышко и исчезнув в вышине,  как сорвавшийся
с привязи воздушный шарик.
     Рахиль дала мне  войлочный халат.  Я  заметил у  нее  поверх куртки
нейлоновую  обвязку,   а   на   лямках  -   скалолазное  снаряжение,   и
поинтересовался, к чему это.
     - Энея  приготовила снаряжение  и  для  тебя,  -  ответила  Рахиль,
побренчав  своей  выставкой  скобяных  изделий.   -   Более  совершенных
технических приспособлений на  этой  планете  нет.  Кузнецы и  слесари в
Потале  запрашивают втридорога и  бойко  продают  шипы,  блоки,  ледовые
крючья и ледорубы,  клинья,  карабины, шлямбуры, скальные крючья, бонги,
кошки - словом, все подряд.
     - А  оно мне понадобится?  -  усомнился я.  В силах самообороны нас
учили основам ледового восхождения - траверсирование, подъем в трещине и
все такое прочее,  -  да еще мне приходилось карабкаться на скалы, когда
мы  работали с  Эвролом Юмом на  Клюве,  но  настоящее скалолазание меня
как-то не прельщало - никогда не любил высоту.
     - Надо будет -  быстро привыкнешь,  -  сказала Рахиль. Перебежав по
камушкам ручей,  она легко побежала вверх по тропе к обрыву.  Снаряжение
легонько позвякивало, словно бубенчик на шее горной козы.
     Десятикилометровая прогулка вдоль отвесной скалы оказалась не столь
утомительной;  мне  всего-то  и  надо было,  что привыкнуть к  ходьбе по
узенькому  карнизу  над  бездонной  пропастью,  ослепительному сверканию
горных вершин и  клубящихся далеко внизу  облаков,  а  заодно к  бурному
приливу энергии от обилия кислорода.
     - Да, - согласилась Рахиль, когда я упомянул о кислороде. - Здешняя
атмосфера принесла  бы  немало  бед,  будь  тут  леса  или  саванны.  Ты
наверняка видел муссонные грозы.  Но  наши горючие материалы практически
исчерпываются  карликовыми  рощицами   вроде   той,   в   расселине,   и
папоротниковыми лесами  на  дождливой стороне Пхари.  А  дерево  бонсай,
которое идет на постройки, настолько плотное, что почти не горит.
     Какое-то   время   мы   шли   молча.   Я   следовал   за   Рахилью,
сосредоточившись на дороге.  Мы как раз обогнули крутой поворот, где мне
пришлось пригнуться,  чтобы не стукнуться головой о выступ скалы,  когда
карниз   стал   шире,   панорама  распахнулась,   и   впереди  показался
Цыань-кун-Су - Храм-Парящий-в-Воздухе.
     Даже вблизи сохранялось впечатление,  что он  каким-то  чудом парит
прямо над бездной. У некоторых строений пониже были каменные и кирпичные
фундаменты,  но  большинство висели  над  самой  пропастью.  Сверху  эти
подобия пагод прикрывал исполинский скальный козырек,  нависающий метрах
в  семидесяти пяти над главными зданиями.  Лестницы и  террасы зигзагами
поднимались почти до самого козырька.
     Теперь  нас  окружали  люди.   Разноцветные  халаты  и   неизменное
альпинистское  снаряжение  были  не   единственным  общим  знаменателем:
большинство  людей,   взиравших  на   меня   с   кротким   любопытством,
принадлежали к азиатскому типу выходцев со Старой Земли;  рост у них был
маловат для  обитателей планеты с  гравитацией,  близкой к  стандартной.
Кивнув  в  знак  приветствия,  каждый уважительно уступал дорогу Рахили,
уверенно прокладывавшей путь  сквозь толпу,  вверх по  лестницам,  через
залы,  пропахшие сандалом и благовониями, по верандам и шатким подвесным
мостикам.  Скоро  мы  добрались до  верхних  ярусов,  где  строительство
продвигалось стремительными темпами.  Крохотные фигурки, которые я видел
в бинокль,  обратились в живых людей,  с кряхтением таскающих тяжеленные
корзины,  пропахших  потом  и  честным  трудом.  Беззвучная деятельность
сменилась мешаниной грохота молотков, звона долот, перестука кирок, гула
голосов.  Словом, это была обычная упорядоченная суматоха, в равной мере
присущая всем стройкам на свете.
     Одолев  несколько очень  длинных лестниц,  я  остановился перевести
дыхание.  Сколько бы там ни было кислорода, а взбираться на такую высоту
- дело нелегкое.  Рахиль наблюдала за  мной с  невозмутимостью,  которую
легко было принять за равнодушие.
     Подняв голову,  я увидел молодую женщину,  грациозно спускавшуюся с
верхней террасы.  На долю секунды сердце мое встрепенулось -  Энея! - но
тут я  разглядел,  как она двигается,  заметил коротко остриженные сзади
темные волосы и понял, что опять ошибся.
     Мы  с  Рахилью  отошли  в  сторону,  и  женщина  одолела  последние
несколько ступенек,  просто-напросто  спрыгнув с  них.  Крупная,  хорошо
сложенная,   с   меня  ростом,   с   волевыми  чертами  и  изумительными
темно-лиловыми глазами, с виду - под пятьдесят стандартолет, может, чуть
больше,  загорелая, в отличной форме и, судя по морщинкам в уголках глаз
и рта, любит посмеяться.
     - Рауль Эндимион,  -  проговорила она,  протягивая руку,  -  я  Тео
Бернар. Я помогаю строить дома.
     Я кивнул. Ее рукопожатие оказалось таким же крепким, как у Рахили.
     - Энея  как  раз  заканчивает.  -  Тео  Бернар  указала  в  сторону
лестницы.
     Я вопросительно поглядел на Рахиль.
     - Ты ступай,  -  сказала она. - А у нас дела. Я полез вверх, крепко
перехватывая ступеньку за ступенькой. Бамбуковая лестница насчитывала не
меньше шестидесяти ступенек, терраса внизу была ужасно узкой, а пропасть
под ней - бездонной.
     Забравшись на верхнюю террасу, я увидел две строительные времянки и
грубо обработанные каменные поверхности -  видимо,  там  будут последние
храмовые строения.  Всем своим существом я чувствовал,  как давят сверху
бессчетные тонны камня,  нависавшие метрах в десяти над головой,  словно
гранитный потолок. В трещинах и расселинах деловито сновали мелкие птахи
с раздвоенными хвостами.
     И  тут я  позабыл обо всем на свете,  увидев,  кто вышел из большей
времянки.
     Энея!  Прямой  взгляд темных глаз,  открытая улыбка,  острые скулы,
нежные руки,  небрежно подстриженные русые волосы развеваются на  свежем
ветру... За время нашей разлуки она почти не выросла - я по-прежнему мог
бы поцеловать ее в лоб, не поднимая головы, - но разительно изменилась.
     Я  судорожно  вздохнул.  Я,  конечно,  видел,  как  люди  растут  и
взрослеют,  но  почти все  они  были мои друзья,  они росли и  взрослели
вместе со мной.  Глядя на Энею,  я обнаружил, что во многом она почти не
изменилась  со   времени   своего   шестнадцатилетия,   только   исчезла
подростковая неуклюжесть -  скулы  обострились,  черты стали отчетливее,
бедра шире, а грудь - выше. На ней была все та же зеленая рубашка, те же
галифе и высокие ботинки,  та же куртка -  все как в Талиесин-Уэсте. Да,
ноги  и  руки  стали  крепче,  мускулистее,  чем  на  Старой  Земле,  но
изменилась она не в этом.
     Изменилась она  во  всем.  Девочка,  которую  я  так  хорошо  знал,
исчезла.  Ее место заняла женщина; чужая женщина быстро шагала ко мне по
неровной террасе. Пожалуй, дело не только в более резких чертах или чуть
более крепком сложении,  а в...  основательности.  В осанке. Энея всегда
была  более живой,  вдохновенной,  цельной личностью,  даже  в  детстве.
Теперь же ребенок исчез, точнее, растворился во взрослом, и в окружающей
ее атмосфере кипучей энергии я ощутил эту основательность.
     - Рауль!
     Она пробежала последние несколько шагов, остановилась передо мной и
сжала сильными ладонями мои запястья.
     Мгновение мне казалось, что она поцелует меня в губы, как раньше...
как  когда ей  было  шестнадцать...  в  последние наши минуты на  Старой
Земле.  Но  вместо этого она  подняла руку  и  провела кончиками длинных
пальцев от моей щеки к подбородку.  В ее темных глазах сияло...  что? Во
всяком случае, не веселье. Возможно, жизненная энергия. Или счастье, как
я надеялся.
     У меня вдруг отнялся язык. Я открыл было рот, не нашел слов, поднял
руку, чтобы коснуться ее щеки, и тут же уронил, не закончив движения.
     - Рауль...  проклятие...  как же я рада тебя видеть!  -  Она убрала
ладонь с моей щеки и обняла меня так, что ребра затрещали.
     - Я тоже рад тебя видеть,  детка.  - Я похлопал ее по спине, ощутив
ладонью грубый материал ее куртки.
     Отступив на шаг, она широко улыбнулась и взяла меня за плечи.
     - Ну что, путешествие к кораблю оказалось ужасным? Расскажи.
     - Пять лет! - воскликнул я. - Почему ты не сказала мне?
     - Сказала. Я кричала.
     - Когда? В Ганнибале? Когда я...
     - Да. А потом я крикнула, что люблю тебя. Помнишь?
     - Помню, но... если бы ты знала... то есть пять лет...
     Мы заговорили разом, слова перешли в бессвязный лепет. Я обнаружил,
что пытаюсь одновременно рассказать о  порталах,  о  почечных коликах на
Витус-Грей-Балиане  Б,  о  людях  Спектральной Спирали Амуа,  о  планете
облаков,  о чудовищной каракатице,  попутно задаю вопросы и снова говорю
что-то, не дожидаясь ответов.
     Улыбка не сходила с лица Энеи.
     - Ты все тот же,  Рауль.  Все тот же.  Но,  черт, так ведь и должно
быть! Для тебя прошло... сколько... неделя-другая пути и криогенная фуга
на корабле.
     Я ощутил, как в душе среди счастливой кутерьмы всколыхнулся гнев.
     - Черт  побери,  Энея!  Ты  должна была  сказать мне  о  разнице во
времени!  А может,  и про портал,  ведущий на планету без реки, да и без
суши, если уж на то пошло! Я же мог погибнуть!
     Энея кивнула.
     - Вот только я  не  знала этого наверняка,  Рауль.  У  меня не было
уверенности,  только обычные...  вероятности.  Потому-то мы с А.Беттиком
встроили в каяк параплан. - Она ухмыльнулась. - Подозреваю, он сработал.
     - Но  ты же знала,  что разлука будет долгой.  Что для тебя пройдут
годы.
     - Да.
     Я  начал было говорить,  но  гнев угас так же  стремительно,  как и
вспыхнул, и я взял Энею за руки.
     - Как я рад тебя видеть, детка.
     Она снова обняла меня, на этот раз поцеловав в щеку, как в детстве,
когда я ухитрялся привести ее в восторг шуткой или дельным замечанием.
     - Пошли,  -  сказала она. - Вторая смена закончилась. Я покажу тебе
нашу террасу и кое с кем познакомлю.
     "Нашу террасу"?  Я  последовал за ней вниз по лестницам и мостикам,
на которые не обращал внимания, шагая за Рахилью.
     - А у тебя все было хорошо, Энея? То есть... все хорошо?
     - Да.  -  Она  оглянулась через  плечо и  снова улыбнулась.  -  Все
хорошо, Рауль.
     Мы прошли по террасе самой верхней из трех пагод, поставленных одна
над  другой.  Шагая  по  узкому карнизу,  я  ощущал,  как  настил слегка
раскачивается под ногами,  а когда мы ступили на террасу между пагодами,
вся конструкция завибрировала. Тут я заметил, что люди покидают западную
пагоду и идут по карнизу вдоль скалы.
     - Немного тряско,  но  конструкция достаточно прочная,  -  заверила
Энея,   заметив  мой  испуг,   -  В  отверстиях,  проделанных  в  скале,
установлены балки из  самой крепкой бонсай-сосны.  Они  поддерживают всю
инфраструктуру.
     - Но они же,  наверное,  гниют,  -  заметил я, проходя по короткому
подвесному мостику, раскачивающемуся на ветру.
     - Гниют,   -   согласилась  Энея.  -  За  восемьсот  с  чем-то  лет
существования Храма  их  меняли несколько раз.  Никто  толком не  знает,
сколько именно. А здешние архивы куда менее надежны, чем полы.
     - А тебя наняли для достройки?  - спросил я. Мы вышли на террасу из
дерева  вишневого  цвета,  заканчивавшуюся  лестницей,  которая  вела  к
очередной террасе и дальше - к узенькому мостику.
     - Ага.  Я  отчасти  архитектор,  отчасти  начальник  строительства.
Только-только прибыв сюда,  я руководила постройкой даосского храма близ
Поталы,  и  далай-лама  решил,  что  мне  по  силам  закончить работы  в
Храме-Парящем-в-Воздухе.  За  последние  несколько  десятилетий от  него
опустились руки не у одного архитектора.
     - Только-только прибыв сюда... - повторил я.
     Мы  вышли  на  высокую  террасу,  огражденную  затейливыми  резными
перилами.  У  самого края стояли две небольшие пагоды.  У  дверей первой
пагоды Энея остановилась.
     - Храм? - спросил я.
     - Мое  жилье,  -  усмехнулась Энея,  указывая внутрь.  Я  заглянул.
Квадратная -  три  на  три метра -  комната,  с  полированным деревянным
полом, покрытым двумя небольшими циновками, Но более всего меня поразила
дальняя стена -  вернее, полнейшее отсутствие оной. Заменяющие, ее седзи
были  сложены,  и  комната  фактически  открывалась в  пустоту.  Этак  в
состоянии сомнамбулизма недолго отправиться в небытие. Задувающий внутрь
ветерок  шелестел листьями трех  веточек,  похожих  на  ивовые,  которые
стояли в  горчично-желтой вазе на небольшом возвышении у западной стены.
Других украшений в комнате не было.
     - В  помещениях принято  снимать  обувь,  исключением являются лишь
переходы,  которые ты миновал раньше,  -  объяснила Энея,  направляясь к
другой пагоде,  как две капли воды похожей на  первую.  Вот только седзи
здесь оказались закрыты,  а на полу перед ними лежала подстилка-футон. -
Имущество А.Беттика,  - указала она на красный сундучок рядом с футоном.
- Здесь мы тебе и выделим угол. Входи же.
     Сбросив ботинки,  она подошла к циновке, раздвинула ширмы и уселась
на пол, скрестив ноги.
     Я  тоже снял ботинки,  прислонил рюкзак к южной стене,  вошел и сел
рядом с ней.
     - Ну, - она снова схватила меня за запястья, - ох!
     С минуту я не находил слов. Я не мог понять, из-за чего я вдруг так
расчувствовался -  из-за высоты или обилия кислорода. Потом сосредоточил
внимание на цепочках людей в  ярких халатах,  покидающих Храм и шагающих
по  узким  мостам  и  карнизам  вдоль  отвесной  скалы.  Прямо  напротив
распахнутой  двери  высился  лучезарный  массив  Хэн-Шаня,  ослепительно
сверкавший ледниками в предзакатном солнце.
     - Господи, - прошептал я. - Как здесь красиво, детка.
     - Да. И смертельно опасно, если забудешь об осторожности. Завтра мы
с  А.Беттиком  возьмем  тебя  на  склон  и  устроим  повторный  курс  по
снаряжению и технике восхождения.
     - Скорее уж вводный, - отозвался я, не в силах отвести взгляд от ее
лица,  ее глаз.  Я  боялся прикоснуться к  ней -  вдруг между нами опять
проскочит высоковольтный разряд,  как  в  те  дни,  когда она  была  еще
ребенком?  - Ну, ладно. Когда ты прибыла, далай-лама - или кто там еще -
сказал,  что  ты  можешь поработать здесь над  Храмом.  Так когда же  ты
прибыла? Как ты добралась? Когда ты встретила Рахиль и Тео? С кем еще ты
здесь  знакома?  Что  произошло после нашего прощания в  Ганнибале?  Что
сталось  с  остальными  обитателями  Талиесина?  Тебя  преследовал  весь
Имперский Флот?  Где ты выучилась всем этим премудростям архитектуры? Ты
все еще беседуешь с львами, медведями и тиграми? Как ты...
     Энея со смехом выставила перед собой ладонь:
     - Не все сразу, Рауль! Я ведь тоже хочу услышать о твоем странствии
все-все, знаешь ли.
     Я заглянул ей в глаза:
     - Мне  снилось,  что  мы  беседуем.  Ты  говорила  мне  про  четыре
ступени... постижение языка мертвых... постижение...
     - Языка живых, - подсказала она. - Да. Мне этот сон тоже снился.
     Наверное, глаза у меня полезли на лоб.
     Энея улыбнулась и  положила ладони на мою руку.  За годы разлуки ее
кисти  стали  крупнее  и  теперь  целиком  накрыли  мой  кулачище.   Мне
вспомнилось, как обе ее ладошки легко помещались в моей.
     - Я  помню этот сон,  Рауль.  А  еще  мне  снилось,  что  тебе было
больно... что-то со спиной...
     - Почечная колика. - Я поморщился от фантомной боли.
     - Да.  Ну  что ж,  раз мы  способны сопереживать сны через световые
годы разлуки - значит, мы еще друзья.
     - Световые  годы...  -  повторил  я.  -  Ладно,  Энея,  как  же  ты
преодолела их? Как ты сюда попала? Где ты еще побывала?
     Она  кивнула  и  начала  свой  рассказ.  Ветер,  врывающийся сквозь
распахнутую стену,  ерошил ей волосы. Краски заката сгустились, и ночная
тень уже  начала наползать на  исполинскую гору,  заслонившую горизонт с
севера и отвесные кручи с востока и запада.

     Энея покинула Талиесин-Уэст последней, но это случилось всего через
четыре дня после того,  как я ушел на каяке вниз по Миссисипи. Остальные
ученики уходили через  разные порталы,  и  катер  израсходовал последние
запасы энергии,  развозя их  кого  куда -  к  Золотым Воротам,  к  устью
Большого Каньона,  на  гору Рашмор,  под ржавые фермы стартовой площадки
исторического космопорта Кеннеди -  словом, по всему Западному полушарию
Старой Земли.  Портал Энеи был встроен в глинобитный дом пуэбло к северу
от  заброшенного города  Санта-Фе.  А.Беттик  отправился вместе  с  ней.
Услышав об этом, я ощутил укол ревности, но промолчал.
     Первым пунктом ее  назначения стала  планета под  названием Иксион,
отличающаяся высокой  гравитацией.  Империя  уже  захватила планету,  но
только одно полушарие.  Иксион так и  не оправился толком от Падения,  и
высокогорное плато,  где  очутились  Энея  с  А.Беттиком,  являло  собой
лабиринт  утопающих  в  зелени  руин,  населенных  в  основном  воюющими
племенами   неомарксистов   и   потомков   североамериканских  индейцев,
возродивших обычаи предков.  Эту взрывоопасную смесь вдобавок будоражили
шайки  отщепенцев  и  бродячих  "зеленых",   пытающихся  воскресить  все
известные виды динозавров Старой Земли.
     В  пересказе Энеи все выглядело очень забавно:  и  как они скрывали
явно  андроидное происхождение А.Беттика при  помощи  боевой  раскраски,
щедро нанесенной на голубую кожу, и наглость шестнадцатилетней девчонки,
требующей  платы  -  продуктами  и  мехами  -  за  руководство попытками
отстроить старые иксионские города Кэнбар,  Илюмут и  Маовилль.  Но  это
сработало.  Энея  не  только  помогла  спланировать и  отстроить деловые
районы трех городов и  бессчетное множество домиков,  но и  организовала
ряд "дискуссионных кружков", привлекавших слушателей из десятков воюющих
племен.
     Я понимал,  что тут Энея постарается уклониться от подробностей, но
хотел знать, что это еще за "дискуссионные кружки".
     - Да ничего особенного, - отмахнулась Энея. - Они поднимают тему, я
предлагаю им обдумать кое-какие вопросы, и начинается обсуждение.
     - Ты учила их?  -  уточнил я, тут же вспомнив пророчество, что дитя
кибрида Джона Китса станет Той-Кто-Учит.
     - Ну, разве что по-сократовски.
     - Как это?..  Ах,  ну  да!  -  Я  припомнил Платона из талиесинской
библиотеки,  в  с