ь на фоне громадной луны.
     Лейтенант наконец перестал высматривать меня  и  повернулся лицом к
платформе.  В  ту же секунду часовые выстрелили.  С такого расстояния не
промахнулся бы даже я, а уж они и подавно.
     В  него угодили по  меньшей мере три  заряда.  Лейтенант свалился с
ковра,  точно корзина с бельем.  Я ничуть не преувеличиваю -  сквозь его
продырявленное тело можно было увидеть луну.  В следующее мгновение мимо
проскользнула акула:  она так торопилась попробовать лейтенанта на вкус,
что буквально отпихнула меня в сторону.
     На  моих глазах кто-то  из солдат схватил ковер.  Пришлось оставить
надежду:  мне  почему-то  верилось,  что  ковер обязательно развернется,
подлетит ко мне и доставит на плот, который сейчас, наверно, качается на
волнах в километре или двух к северу отсюда.  Признаться,  я, как бы это
сказать,  сроднился с ковром и с мифом,  который он олицетворял, поэтому
расставание с ним, тем более такое, отозвалось болью в груди.
     К горлу подкатила тошнота.  Естественно,  я наглотался воды, к тому
же  потерял много  крови...  Некоторое время  я  просто лежал на  спине,
удерживая над водой голову и сжимая в руках пистолет.
     Если я собираюсь куда-то плыть,  надо избавиться от наручников.  Но
каким образом? Цепочка была толщиной в половину моего запястья; как бы я
ни старался,  мне не удастся развернуть ствол пистолета так,  чтобы пуля
угодила в нее.
     Между тем акулы расправились с тем,  что осталось от лейтенанта,  и
стали  потихоньку подбираться ко  мне.  Их  наверняка  привлекала кровь,
сочившаяся из  моих многочисленных ран,  в  первую очередь из порезов на
боку и на правой руке.  Соленая кровь течет в соленый океан...  Если эти
твари  и  впрямь  похожи  на  саблеспинов и  земных акул,  они  способны
почувствовать  кровь  за   несколько  километров.   Значит,   необходимо
добраться  до   платформы,   пристрелив  по   дороге   парочку  наиболее
бесцеремонных рыбин,  и  взобраться на  стойку.  А  там  начну  звать на
помощь. Глядишь, услышат. Выбора все равно не остается.
     Я перевернулся на живот и поплыл на север, в открытый океан. С меня
вполне хватило того времени,  что я  провел на  платформе.  Больше Рауля
Эндимиона туда не заманишь.

        34

     Никогда раньше я не пытался плавать со скованными руками и искренне
надеюсь,  что  та  попытка была  первой и  последней.  Я  дрыгал ногами,
размахивал руками,  дергался из  стороны  в  сторону,  однако  наверняка
утонул бы,  если бы не высокое содержание соли в океанской воде.  Только
соль удерживала меня на  плаву;  о  том,  чтобы добраться до  плота,  я,
откровенно говоря,  не  помышлял -  течение проходило по  меньшей мере в
километре к северу от платформы,  а мы договорились держаться от нее как
можно дальше.
     Спустя несколько минут меня  вновь окружили акулы.  Я  увидел среди
волн радужные тела.  В следующую секунду одна из рыбин пошла в атаку.  Я
извернулся  и  пнул  ее  тем  же  манером,   каким  действовал  покойный
лейтенант.  Кажется,  получилось.  Вскоре выяснилось,  что умом акулы не
блещут -  они нападали поодиночке,  словно соблюдая некий порядок,  а  я
исправно отбивался.  Тем не менее мои силы постепенно убывали. Незадолго
перед  тем,  как  появились акулы,  я  подумывал о  том,  чтобы  скинуть
тяжелые,  тянувшие под воду башмаки,  но  стоило мне представить,  как я
тыкаю  босой  ногой  в  оскаленную  акулью  пасть,  как  всякое  желание
расстаться с  башмаками бесследно исчезло.  Зато пистолет был вроде ни к
чему.  Перед тем как совершить очередной выпад,  акулы ныряли и нападали
уже снизу;  вряд ли пуля из старинного оружия пробьет слой воды толщиной
в пару метров. Поэтому я сунул пистолет в кобуру, а через какое-то время
пожалел о том,  что вообще оставил его при себе. Затем меня окончательно
допекли башмаки:  стараясь не  упускать из  вида  акул,  я  избавился от
обувки,  мгновенно канувшей в  пучину;  когда я  съездил ногой по рыбьей
морде,  мне показалось,  будто по коже провели наждачной бумагой.  Акула
клацнула зубами, промахнулась и вильнула в сторону.
     Мало-помалу я продвигался на север,  отдыхая через каждые несколько
метров,  высматривая акул и  облегчая душу ругательствами.  Мне повезло,
что на  небе не  было ни  облачка:  тела акул сверкали и  переливались в
лунном свете,  иначе я бы их не заметил...  Наконец мои силы иссякли:  я
вновь перевернулся на  спину и  лег на воде,  жадно хватая ртом воздух и
вяло отбиваясь от настырных рыбин.
     Раны болели все сильнее. Казалось, у меня в боку разгорается пожар;
чуть выше тело постепенно немело.  Я  был  уверен,  что  истекаю кровью;
когда акулы на какой-то миг оказались достаточно далеко,  я на мгновение
прижал к боку ладони.  Красные...  Гораздо краснее, чем фиолетовое море,
которое  приобрело в  лунном  свете  багровый оттенок.  Волной  накатила
слабость. Вода становилась теплее, как будто ее нагревала моя кровь; так
и подмывало закрыть глаза и погрузиться в убаюкивающее тепло...
     Всякий раз, когда меня поднимало на гребень волны, я оглядывался по
сторонам в поисках плота, продолжая в глубине души надеяться на чудо. Но
плот не показывался. Отчасти это меня радовало: вполне возможно, плот не
заметили с платформы и Энея с А.Беттиком добрались до портала. Во всяком
случае,  я  не видел в воздухе ни скиммеров,  ни орнитоптеров.  Пожалуй,
спасти   Рауля   Эндимиона  может   только   отправленный  на   разведку
орнитоптер... Нет, не надо; я уже решил, что платформы с меня хватит.
     Меня то  подбрасывало на  гребни,  то  опускало в  промежутки между
волнами.  Казалось,  фиолетовый  океан  глубоко  и  размеренно дышит.  Я
перевернулся на живот,  выставил перед собой руки и задрыгал ногами, но,
как  не  замедлило выясниться,  в  таком положении удерживать над  водой
голову  было  гораздо  сложнее.  Кровотечение из  правой  руки,  похоже,
усилилось,  она сделалась чуть ли не втрое тяжелее левой... Наверно, нож
лейтенанта задел мышцу.
     В  конце концов я  наотрез отказался от  дальнейших попыток плыть и
вновь улегся на спину,  сжав руки в кулаки и слегка подрабатывая ногами.
Акулы,  по-видимому,  почувствовали, что я слабею - стали подплывать все
ближе, разевая зубастые пасти. Я как мог отбивался, стараясь не остаться
при  этом  без  ног,  и  вскоре  содрал  ступни в  кровь.  Гнусные твари
становились все настойчивее,  а я вдруг понял,  что слишком устал, чтобы
отбиваться.  Одна из рыбин распорола мне правую брючину, оставив на ноге
царапину, и торжествующе взмахнула хвостом.
     В  уголке сознания,  как  ни  странно,  нашлось место теологическим
размышлениям.  Я  не  то чтобы молился -  думал о  Космическом Божестве,
которое позволяет своим созданиям измываться друг  над  другом.  Сколько
людей,  млекопитающих и  прочих тварей провели последние минуты жизни  в
животном  страхе  -  сердца  бешено  колотятся,  в  кровь  выбрасывается
адреналин, из-за чего силы иссякают еще быстрее, а крохотные умишки не в
состоянии  что-либо  придумать...  Как  Божество  может  именовать  себя
Милосердным -  и создавать таких вот зубастых гадин?  Помнится,  бабушка
рассказывала об ученом со Старой Земли,  некоем Чарлзе Дарвине,  который
одним  из  первых  выдвинул  теорию  эволюции (а  может,  гравитации или
чего-то еще);  христианин до мозга костей - хотя в ту пору о крестоформе
никто и слыхом не слыхивал, - он превратился в атеиста, наблюдая за тем,
как оса парализовала паука и всадила в него свою личинку. Когда наступит
срок,   объяснила  бабушка,   личинка  сама  прогрызет  себе  дорогу  на
свободу...
     Я потряс головой.  Ко мне устремилась очередная акула.  По голове я
не  попал,   зато  угодил  в  плавник  (похоже,   удар  оказался  весьма
чувствительным),  а  потом пришлось резко подтянуть ноги  к  подбородку,
чтобы  не  остаться  без  них.  В  результате  я  потерял  равновесие  и
наглотался соленой воды, когда меня накрыло волной. Акулы подплывали все
ближе.  Пошарив руками под водой,  я вытащил из кобуры пистолет, чуть не
выронил его, но все обошлось. Дуло пистолета уткнулось мне в подбородок.
Пожалуй,  гораздо проще оставить его так и спустить курок,  чем стрелять
по морским разбойникам.  Ну да ладно, пуль достаточно, хватит и на то, и
на другое.
     Неожиданно  вспомнился  рассказ,   который  бабушка  читала  мне  в
детстве.  Классика, Стивен Крейн [Американский прозаик, поэт и журналист
(1871-1900).]; назывался рассказ "В лодке". Несколько человек спаслись с
потерпевшего крушение парохода,  провели в  море много дней без  пресной
воды,  а когда оказались рядом с сушей,  выяснилось, что они не могут до
нее добраться -  прибой слишком сильный и  лодка наверняка перевернется.
Один из этих людей -  забыл,  как его звали,  - разочаровался в религии:
сперва он  молился,  считая,  что Бог милостив и  не оставит его;  потом
обзывал  Господа нехорошими словами и  наконец решил,  что  Бога  нет  и
некому услышать людские просьбы. Я сообразил, что до сих пор не понимал,
в  чем смысл рассказа,  несмотря на  объяснения бабушки и  ее  наводящие
вопросы. Того беднягу чуть не хватил удар, когда он понял, что до берега
придется добираться вплавь и  что не  всем это удастся.  Ему захотелось,
чтобы Природа - так он стал думать о вселенной - была высоким стеклянным
зданием; тогда бы он кидал в нее камни. Впрочем, что толку...
     Вселенной на  нас  глубоко плевать.  Вот с  такой мыслью тот парень
прыгнул в воду,  чтобы достигнуть берега или утонуть.  Мы вселенной, как
говорится, до фонаря.
     Я внезапно осознал, что одновременно смеюсь и плачу, проклинаю акул
и  приглашаю подплывать ближе.  Изловчившись,  я  выстрелил в  ближайшую
тварь.  На  плоту грохот выстрела показался мне ужасающим,  сейчас же он
просто-напросто  затерялся в  морском  просторе.  Рыбина,  в  которую  я
стрелял,  ушла вглубь,  зато ко мне устремились две другие.  В  первую я
выстрелил, вторую лягнул, и тут что-то ударило меня по затылку.
     Я  не  настолько погрузился в  теологические дебаты с  самим собой,
чтобы безропотно умереть. Резко обернулся, не имея ни малейшего понятия,
сильно ли меня задело, но с твердым желанием прострелить башку нахальной
твари.  Стиснул обеими руками пистолет -  и  увидел в метре от себя лицо
Энеи: мокрые волосы прилипли к щекам, глаза сверкают в лунном свете.
     - Рауль!  -  Наверно,  она окликала меня и  раньше,  но я не слышал
из-за грохота выстрелов и шума в ушах.
     Я моргнул.  Не может быть!  Господи,  почему она здесь,  одна и без
плота?
     - Рауль! Ложись на спину и отгоняй рыб. Я тебя вытащу.
     Я покачал головой,  ровным счетом ничего не понимая. Почему девочка
оставила на плоту андроида, который гораздо сильнее? И каким образом...
     Над гребнем волны показалась голова А.Беттика. Андроид плыл, сжимая
в  зубах мачете.  Признаюсь,  я  не  мог удержаться от  смеха -  андроид
выглядел точь-в-точь как пират из дрянного голофильма.  Впрочем,  то был
смех сквозь слезы.
     - Ложись на спину!  -  крикнула девочка.  Я подчинился, выстрелил в
акулу,  подбиравшуюся к  моим  ногам,  и  угодил ей  точно промеж пустых
черных глаз. Рыба исчезла под водой.
     Энея просунула руку под мою,  обхватила меня за плечи и потянула за
собой.  А.Беттик плыл рядом;  он загребал одной рукой, а в другой держал
мачете.  На  моих глазах андроид рубанул по  воде,  и  подкравшаяся было
акула резко вильнула в сторону.
     - Что вы...  - я поперхнулся и закашлялся. Мы скатились с гребня во
впадину между волнами.
     - Побереги дыхание, - посоветовала девочка. - Плыть еще долго.
     - Пистолет,  -  проговорил я  и  попытался  передать  оружие  Энее.
Подступала темнота,  я словно падал в сужающийся колодец... Нет, слишком
поздно:  пальцы выпустили пистолет.  Тот булькнул и скрылся под водой. -
Извини. - Колодец сузился до предела.
     Напоследок я  успел пересчитать все то,  что благополучно потерял в
ходе своей первой самостоятельной вылазки: бесценный ковер-самолет, очки
ночного  видения,  старинный пистолет,  возможно,  передатчик,  а  также
друзей и собственную жизнь. Накатившая тьма положила конец этим циничным
рассуждениям.

     Я  смутно сознавал,  что  меня втаскивают на  плот,  что  наручники
куда-то исчезли,  что Энея делает мне искусственное дыхание,  а  сидящий
рядом андроид тянет за какую-то веревку.
     Избавившись от воды в легких, я выдавил:
     - Плот... Откуда? Я думал, вы уже там... Не понимаю...
     Энея  подсунула мне  под  голову  мешок,  стянула с  меня  лохмотья
рубашки и отрезала разорванную штанину.
     - А.Беттик сделал из палатки плавучий якорь, - объяснила девочка. -
Он замедляет ход,  но не дает плоту сойти с курса.  Если бы не он, мы не
успели бы тебя найти.
     - Но как... - Я снова закашлялся.
     - Тес,  - проговорила Энея. - Я хочу посмотреть, насколько серьезны
твои раны.
     Я моргнул,  когда ее сильные пальцы прикоснулись к отверстию у меня
в боку,  потом ощупали руку и пробежались по бедру,  на котором оставили
след акульи зубы.
     - Ах,  Рауль! Посмотри, что с тобой случилось, стоило мне ненадолго
тебя отпустить.
     Снова  накатила слабость и  подступила темнота.  Я  потерял слишком
много крови, меня бил озноб.
     - Мне очень жаль, - прошептал я.
     - Тихо.  -  Девочка резким движением открыла один из медпакетов.  -
Лежи спокойно.
     - Мне  правда жаль...  Я  ведь должен был охранять тебя...  -  Энея
плеснула на рану в  боку антисептическим раствором,  и  у меня на глазах
выступили слезы. Раньше мне доводилось только видеть мужчин, плачущих на
поле боя, а теперь я стал одним из них.
     Если бы  под рукой у  девочки был только мой медпакет,  я  бы  умер
через несколько минут, а то и секунд. Но по счастью А.Беттик погрузил на
плот обнаруженный на корабле медпакет из старинного боекомплекта ВКС.  Я
опасался,  что срок действия лекарств давно истек и пакет не поможет, но
потом  заметил  на  передней  панели  красные  огоньки.  Пакет  работал.
Несколько зеленых огоньков,  куда больше желтых,  пара-тройка красных...
Насколько мне  было  известно,  это  означало не  очень-то  утешительный
прогноз.
     - Лежи спокойно,  -  повторила Энея. Девочка приложила к моей груди
аппарат:  многоножка-"штопальщица" тут  же  ожила  и  заползла  в  рану.
Ощущение было не  из  приятных.  Эта штуковина некоторое время ползала у
меня  внутри,  вкалывая антибиотики,  дезинфицируя стенки  отверстия,  а
потом замерла в неподвижности,  растопырив все лапы, чтобы зафиксировать
свое положение.  Я вскрикнул от боли. В следующую секунду Энея запустила
вторую многоножку - на руку.
     - Нам нужна кровь,  -  сказала девочка А.Беттику, выливая в систему
впрыска медпакета содержимое двух  ампул.  Мне  в  ногу  вонзилась игла,
бедро словно обожгло огнем.
     - У  нас  только четыре ампулы,  -  ответил андроид,  прикладывая к
моему лицу осмотическую маску.  В  мои исстрадавшиеся без воздуха легкие
потек живительный кислород.
     - Проклятие!  Он потерял слишком много крови...  Я хотел возразить,
объяснить,  что дрожу от  холода,  а  в  остальном чувствую себя гораздо
лучше,  но осмотическая маска закрывала мне рот и не давала говорить. На
какой-то  миг почудилось,  что мы вновь очутились на корабле и  я  вновь
парю в  силовом поле.  Честно говоря,  мое лицо было мокрым не только от
брызг.
     Внезапно я  увидел в  руках  девочки шприц с  ультраморфом и  начал
вырываться.  Еще  чего не  хватало!  Если мне суждено умереть,  я  желаю
отойти в мир иной в полном сознании.
     - Рауль,   я  хочу,   чтобы  ты  отключился,   -  произнесла  Энея,
догадавшись,  почему я  вырываюсь.  -  У  тебя шок.  Пока ты  будешь без
сознания, он пройдет. - Послышалось негромкое шипение.
     Я  на  всякий случай дернулся разок-другой и  заплакал от отчаяния.
После стольких усилий умереть,  не приходя в сознание!  Черт побери, это
несправедливо... нечестно...

        x x x

     Я очнулся. В глаза бил яркий солнечный свет, было невыносимо жарко.
На мгновение показалось, что мы по-прежнему на Безбрежном Море, но когда
я  собрался с  силами и  поднял голову,  то увидел,  что солнце больше и
ярче,  а  небо гораздо бледнее.  Плот двигался вдоль каменной стены;  мы
находились в  канале,  расстояние между  берегами которого не  превышало
нескольких метров. Я видел солнце, небо и камень - больше ничего.
     - Лежи  смирно,  -  проговорила Энея,  укладывая  меня  обратно  на
служивший подушкой мешок таким образом, чтобы на мое лицо падала тень от
палатки. По всей видимости, они вытащили "плавучий якорь".
     Я  открыл  было  рот,  но  не  сумел  выдавить  ни  звука.  Облизал
пересохшие губы и только тогда прохрипел:
     - Долго я был без сознания?
     Прежде чем ответить, Энея дала мне напиться из фляжки.
     - Около тридцати часов.
     - Что?! - воскликнул я хриплым шепотом.
     - Добро  пожаловать  домой,  месье  Эндимион,  -  сказал  А.Беттик,
присаживаясь на корточки в тени палатки.
     - Где мы?
     - Судя по пустыне,  яркому солнцу и тем звездам,  которые мы видели
ночью,  на  Хевроне.  Плывем по  акведуку,  проделали уже пять или шесть
километров.  Мы... Пожалуй, тебе стоит это увидеть. - Девочка приподняла
мою  голову  так,  чтобы  я  смог  бросить  взгляд  за  каменную  стену.
Пустота...  Прозрачный  воздух,  холмы  вдалеке...  -  До  земли  метров
пятьдесят. Если акведук разрушен... - Энея криво усмехнулась. - Пока нам
никто не встретился.  Даже стервятников не видно. Подождем, скоро должен
быть город.
     Я нахмурился,  слегка изменил положение,  причем мое движение сразу
же отозвалось тупой болью в руке и в боку.
     - Говоришь, Хеврон? Я думал...
     - Его захватили Бродяги,  -  докончил А.Беттик. - Так и есть, месье
Эндимион.  Но это не имеет значения.  Чтобы вылечить вас,  мы с радостью
воспользуемся помощью Бродяг. Кстати, с ними иметь дело все же приятнее,
чем с Орденом.
     Я  бросил взгляд на лежавший рядом медпакет.  От него к  моему телу
тянулись какие-то трубки,  на панели мигали огоньки, в большинстве своем
оранжевые... Ничего хорошего.
     - Твои раны в полном порядке, - сказала Энея. - Но ты потерял много
крови,  а запасов пакета,  чтобы восполнить потерю, не хватило. Вдобавок
тебя  угораздило  подцепить  инфекцию,   против  которой  бессильны  все
имеющиеся у нас антибиотики.
     Теперь понятно, почему я ощущаю такое жжение во всем теле.
     - Возможно,  инфекцию  внес  какой-то  океанский  микроорганизм,  -
заметил А.Беттик.  -  Так или иначе,  пакет не в состоянии выдать точный
диагноз.  Поэтому нам необходимо отыскать больницу. Мы предполагаем, что
река доставит нас к единственному крупному городу на Хевроне...
     - А, Новый Иерусалим, - прошептал я.
     - Совершенно верно,  -  откликнулся андроид.  -  Он  славился своим
медицинским центром.
     Я хотел было покачать головой, но у меня ничего не вышло - помешали
боль и головокружение.
     - А как же Бродяги?..
     - Главное -  вылечить тебя,  -  проговорила Энея,  вытирая мне  лоб
мокрой тряпицей. - А на Бродяг плевать.
     Мне в голову пришла некая мысль.  Я подождал, пока она окончательно
оформится.
     - На Хевроне ведь... не было... по-моему...
     - Вы правы, сэр, - отозвался А.Беттик и постучал по книжке, которую
держал в руке. - Согласно путеводителю, даже в эпоху Гегемонии Хеврон не
входил  в  состав  Сети.   На  нем  имелся  один-единственный  портал  -
разумеется,  в  Новом  Иерусалиме.  Гостям  с  других миров  запрещалось
покидать  столицу,  поскольку местные  жители  высоко  ценили  право  на
уединение и всячески подчеркивали свою независимость.
     Я поглядел на каменные стены акведука.  Внезапно они исчезли, им на
смену  пришли высокие песчаные дюны  и  обожженные солнцем валуны.  Жара
была поистине нестерпимой.
     - Наверно,  это ошибка, - промолвила Энея, снова вытирая мне лоб. -
Мы же попали сюда через портал.
     - Ты уверен