оворя уж о том, сумеем ли мы к нему пристать. Оставалось
только одно:  я  закрепил рулевое весло  таким  образом,  чтобы  оно  не
позволяло плоту  вращаться,  бросил  шест  и  присоединился к  девочке и
андроиду.  Между тем из разверзшихся небесных хлябей потоками -  реками,
озерами, океанами - лилась и лилась вода.
     Я  снова  подивился мастерству,  с  каким  Энея  сложила полимерный
материал: она сделала это столь удачно, что палатка оставалась на месте,
несмотря на порывы ветра и безумные курбеты, которые выделывал плот. Нам
беспрерывно приходилось ловить ящики, которые швыряло то к одному борту,
то к другому. Никто из нас не имел ни малейшего понятия, в какую сторону
движется плот и  где он находится -  в  безопасности посреди реки или же
вот-вот налетит на пороги,  а то и врежется в камни у берега. Впрочем, в
ту  минуту нам  было все  равно:  каждого заботило только,  как  поймать
снаряжение,  не  свалившись при этом за  борт,  и  не  потерять из  вида
спутников.
     В  какой-то  момент (обнимая одной рукой вещмешки,  а  другой держа
Энею,  которая высунулась из палатки, чтобы перехватить кухонную утварь,
вознамерившуюся  от  нас  сбежать)  я  бросил  взгляд  на  нос  и  вдруг
сообразил,  что  плот почти целиком ушел под воду,  за  исключением того
возвышения, на котором стояла палатка. По реке бежали пенные барашки, то
красные,  то желтые, в зависимости от цвета молнии. И тут я понял, что в
суматохе сборов совсем забыл  поискать на  борту звездолета спасательные
жилеты.
     Затащив Энею обратно в палатку, я крикнул:
     - Ты умеешь плавать?
     - Что?  -  Грохот стоял такой,  что мне пришлось читать по  губам -
слышно ничего не было.
     - Плавать умеешь?
     А.Беттик,  расположившийся чуть  поодаль,  повернулся  к  нам.  Его
голубые  глаза  благодаря очередной вспышке молнии  приобрели фиолетовый
оттенок.
     Энея покачала головой,  то  ли  отвечая на мой вопрос,  то ли давая
понять,  что не  расслышала.  Я  придвинулся вплотную к  девочке,  жилет
которой благополучно промок  насквозь и  хлопал на  ветру  будто  мокрая
простыня.
     - Плавать умеешь?  -  гаркнул я  изо всей мочи.  В горле запершило,
голос неожиданно сел.  Я принялся размахивать руками,  делая вид,  будто
гребу. Плот налетел на волну, нас швырнуло в разные стороны, потом вновь
кинуло друг к другу.
     Во  взгляде  девочки  отразилось понимание.  Она  откинула  со  лба
намокшую прядь, улыбнулась и крикнула мне в ухо:
     - Спасибо! Я люблю плавать. Но в другой раз, ладно?
     Внезапно плот  закружился на  одном  месте -  то  ли  мы  угодили в
водоворот,  то  ли  нас  развернуло порывом ветра;  так или иначе,  плот
закружился,  затем на мгновение замер - и продолжил вращение. Оставалось
только одно -  позаботиться о собственной шкуре;  мы сгрудились в центре
плота.  Я  вдруг понял,  что Энея кричит -  судя по всему,  от восторга.
Глупая девчонка! Она что, ничего не соображает? И тут до меня дошло, что
я  воплю как безумный вместе с  Энеей.  Признаться,  было просто здорово
вопить во всю глотку в разгар бури! Непередаваемое ощущение; тело словно
пронизывала некая энергия.  Плот по-прежнему вращался,  снаружи грохотал
гром и сверкали молнии.  Алый луч озарил реку в тот самый миг,  когда мы
пролетели мимо  валуна,  макушка  которого  находилась по  крайней  мере
метрах в пяти над поверхностью воды;  к своему величайшему удивлению,  я
заметил,  что заодно с  нами вопит и А.Беттик (андроид стоял на коленях,
запрокинув голову).
     Буря  бушевала всю  ночь напролет.  Ближе к  рассвету ливень стих и
постепенно  превратился  в  морось.  Приблизительно тогда  же  перестали
сверкать молнии и  смолк гром;  впрочем,  я  могу и  ошибаться -  к тому
времени мы все крепко спали.

     Мы проснулись, когда ярко светило солнце. На бледно-голубом небе не
было ни облачка,  плот медленно плыл по широкой,  неторопливо струящейся
реке, джунгли на берегу напоминали бесконечный зеленый гобелен.
     Какое-то время мы просто нежились на солнышке и сушили одежду.  Все
хранили молчание.  Не  знаю,  как  у  других,  а  у  меня  перед глазами
по-прежнему стояли разноцветные молнии.
     Наконец  Энея  кое-как  поднялась и  огляделась по  сторонам.  Плот
производил не слишком радостное впечатление - с правого борта отвалилось
бревно,  веревка во  многих местах перетерлась;  тем не менее он доказал
свою жизнеспособность. Мы проверили крепления, выяснили, что буря лишила
нас одного фонаря и  одной коробки с  продуктами,  но в  остальном все в
порядке.
     - Ладно,  займитесь чем-нибудь,  -  сказала Энея,  - а я приготовлю
завтрак.
     Она включила куб-нагреватель и  поставила на него котелок с  водой.
Когда вода закипела,  девочка заварила кофе, а затем принялась жарить на
сковородке ветчину с ломтиками картофеля.
     - Я думал, ты вегетарианка.
     - Это для вас. Надо же вам хоть раз поесть как следует, - объяснила
Энея.  -  А я обойдусь пшеничными хлопьями и тем ужасным эрзац-молоком с
корабля.
     Мы позавтракали,  сидя на солнце у  входа в  палатку.  Я  достал из
кармана расплющенную треуголку,  выжал ее и напялил на голову,  чтобы не
так припекало.  Энею мой вид почему-то сильно рассмешил.  Я посмотрел на
А.Беттика:  андроид держался как обычно - слегка отчужденно, словно и не
было того "концерта" в разгар бури...
     Некоторое время  спустя А.Беттик установил на  носу  плота шест  (я
предполагал,  что мы  ночами будем вешать на  него фонарь),  на  который
повесил сушиться свою белую рубашку.  Голубая кожа андроида поблескивала
на солнце.
     - Флаг! - воскликнула Энея. - То, что нужно!
     - Только не белый,  - усмехнулся я. - Белый флаг означает... - Я не
докончил фразу.
     Плот  миновал  излучину  реки,   и   мы   увидели  древнюю  громаду
нуль-портала.  Арка вздымалась над водой на  сотни метров.  На ней росли
деревья, по барельефам и каменным надписям вились лианы.
     Мы заняли свои места:  я  встал у  руля,  А.Беттик приготовил шест,
чтобы отталкивать плот от подводных камней, а Энея пристроилась на носу.
     Мне  вдруг  показалось,   что  портал  не  действует.  Сквозь  арку
виднелось бледно-голубое  небо  над  зелеными  джунглями и  тянувшейся к
горизонту рекой.  Метрах в  десяти от  нас,  в  тот самый миг,  когда мы
очутились в  тени  арки,  из  воды выпрыгнула рыба.  Снова задул ветер -
растрепал волосы Энеи,  погнал по  воде рябь...  Арка нависла над  нами.
Больше всего она напоминала детский рисунок:  словно некий юный художник
попытался изобразить мост...
     - Ну и что? - проговорил я.
     Вдруг  затрещали  статические  разряды.  Это  произошло  совершенно
неожиданно, даже вчерашняя буря разразилась не столь внезапно. Казалось,
на плот рухнул гигантский занавес.  Я  не устоял на ногах,  упал на одно
колено.  На какое-то неуловимое мгновение я  почувствовал приблизительно
то же,  что и на звездолете,  когда исчезло силовое поле, - почувствовал
себя зародышем, который барахтается в околоплодных водах.
     Плот миновал арку.  Солнце исчезло -  вместе с  джунглями и речными
берегами. Повсюду, куда ни посмотри, плескалась вода. На бескрайнем небе
сверкали  бесчисленные звезды;  подобного  великолепия  я  не  мог  даже
вообразить.
     А  впереди,  прямо над Энеей,  отбрасывая на лицо девочки оранжевые
блики, вставали три луны, каждая величиной с приличных размеров планету.

        31

     - Впечатляет, - проговорил А.Беттик.
     Я бы,  наверно,  выразился иначе,  но в тот момент у меня просто не
нашлось слов.  Я крутил головой,  пытаясь собраться с мыслями.  Итак, мы
уже не  среди джунглей и  не  на  реке и  тонуть уже не тонем.  (Сколько
"не"!)
     Плот ловко перепрыгивал с волны на волну;  несмотря на то, что вода
захлестывала палубу,  наше  средство  передвижения уверенно держалось на
плаву.  Я  встал  на  колени,  зачерпнул в  пригоршню воды  и  осторожно
попробовал на вкус,  после чего надолго приник губами к фляжке.  Здешняя
вода была солонее даже той, которой полны моря Гипериона.
     - Ух ты,  -  пробормотала Энея. Должно быть, она разумела луны. Три
громадных оранжевых диска и впрямь производили внушительной впечатление,
причем  центральный был  настолько огромен,  что,  поднявшись над  водой
ровно наполовину,  заслонил собою горизонт.  На фоне этой громадины Энея
выглядела совсем крохотной.  Я  закрепил руль  и  присоединился к  своим
спутникам. Плот покачивало, и, чтобы не упасть, мы все трое держались за
шест,  на  котором  по-прежнему болталась рубашка А.Беттика,  отливавшая
белым в свете звезд.
     Я  перестал  разыгрывать из  себя  бывалого мореплавателя и  окинул
небеса  взглядом пастуха.  Созвездий,  к  которым я  привык с  детства -
Лебедя,  Близняшек,  "Ковчегов" и  Главной Базы,  -  видно не было (или,
может, я не узнал их исказившиеся очертания). Однако Млечный Путь никуда
не  делся:  извилистое галактическое шоссе  протянулось от  горизонта  к
горизонту,  уходя в  неведомые дали.  Звезды в  нем  сверкали неожиданно
ярко,  хотя  должны были  бы  потускнеть в  свете лун  (ведь тускнели же
звезды в  сиянии не  слишком крупной луны,  что  вращалась вокруг Старой
Земли). Очевидно, атмосфера на планете была довольно разреженной; к тому
же  искусственного освещения не  было и  в  помине.  Этим и  объяснялось
великолепие небес.  Жутко представить,  что  творится на  здешнем небе в
безлунные ночи. Интересно, куда нас занесло?
     - Корабль, - проговорил я в комлог, - ты меня слышишь?
     - С вами говорит дистанционный модуль.  -  Признаться, я не ожидал,
что корабль откликнется. - Чем могу помочь, месье Эндимион?
     Мои спутники уставились на комлог.
     - Значит, я говорю не с кораблем?
     - Прямая  связь  с  бортовым  компьютером  невозможна,   -  объявил
механический голос.  -  Контакт прервался в тот момент,  когда вы прошли
через   нуль-портал.   Однако  дистанционный  модуль  имеет   аудио-   и
видеодатчики.
     - Ты можешь сказать, где мы находимся?
     - Минуточку. Приподнимите, пожалуйста, комлог. Благодарю. Мне нужно
сделать снимок неба и  сопоставить его  со  звездной картой и  исходными
координатами.
     Модуль углубился в подсчеты.
     - Мне кажется, я знаю, куда мы попали, - произнес А.Беттик.
     У  меня тоже были на сей счет кое-какие соображения,  но я  не стал
торопиться.
     - Очень  похоже  на  планету  под  названием  Безбрежное  Море,   -
продолжал андроид.  -  Когда-то она входила в  Сеть,  а ныне подчиняется
Ордену.
     Энея,  молча наблюдавшая за  восходом лун,  не  проронила ни слова.
Лицо   девочки  выражало  восторг.   Я   понял   вдруг,   что   различаю
рыжевато-коричневые  облака,   бегущие  над  темной  поверхностью  самой
большой  луны,  а  присмотревшись,  разглядел долину  с  многочисленными
ответвлениями,  следы лавовых потоков и  нечто вроде громадного ледника,
уловил намек на горный кряж. Мне вспомнились голографические изображения
Марса, каким тот был до терраформирования.
     - У  Безбрежного Моря  как  раз  три  луны.  Впрочем,  планета сама
является спутником гиганта размерами с Юпитер.
     - А луны вон такие? - Я ткнул пальцем в сторону оранжевых дисков.
     - Именно такие,  -  отозвался андроид.  - Я видел снимки... В эпоху
Гегемонии  на  Безбрежном  Море  трудились  роботы,  добывавшие полезные
ископаемые.
     - Я  с  тобой согласен,  это очень похоже на  Безбрежное Море.  Мне
доводилось  слышать  рассказы  охотников,  которые  расхваливали здешнюю
рыбалку.   Они   утверждали,   что   тут   водится  некая  разновидность
головоногих, достигающая в длину сотни метров. Эта тварь питает слабость
к рыбацким судам...
     Я замолчал.  Мы все трое уставились на темную воду.  Тишину нарушил
голос комлога:
     - Готово!   Результат  моих  вычислений  в   точности  совпадает  с
координатами!  Вы  находитесь на спутнике планеты в  системе Семидесятой
Змееносца альфа,  в  двадцати семи целых девяти десятых световых лет  от
Гипериона,  в  шестнадцати целых восьмидесяти двух сотых световых лет от
Старой  Земли.  Это  двойная  система,  расстояние  до  альфы  Змееносца
составляет ноль целых шестьдесят четыре сотых астрономической единицы, а
до беты восемь целых девять десятых. Поскольку здесь имеется атмосфера и
обнаружена вода,  логично предположить,  что вы  находитесь на втором по
счету  спутнике планеты,  известном во  времена Гегемонии под  названием
Безбрежное Море.
     - Спасибо, - поблагодарил я.
     - Что касается координат...
     - Потом, - перебил я, выключая комлог.
     А.Беттик снял с  шеста рубашку и  надел ее  на  себя.  Дул  сильный
ветер,  было  совсем не  жарко.  Я  достал из  вещмешка свой терможилет,
спутники  последовали моему  примеру.  А  невероятных размеров оранжевая
луна продолжала подниматься в усыпанное звездами небо.

     ["Путешествие по Безбрежному Морю,] - говорилось в "Путеводителе по
мирам  Великой  Сети",   -  [представляет  собой  непродолжительную,  но
приятную интерлюдию между другими,  более приспособленными для  отдыха и
развлечений мирами.]  -  Мы  сгрудились  у  очага  и  читали  при  свете
единственного уцелевшего во время бури фонаря.  Впрочем, необходимости в
фонаре не было,  поскольку свет трех лун успешно разгонял ночную тьму. -
[Фиолетовый  цвет  воды  вызван  наличием  в  ней  особой  разновидности
фитопланктона и  никак  не  связан с  разреженностью атмосферы,  которой
объясняются прекрасные закаты.  Расстояние между  порталами  на  планете
составляет  около  пяти   километров  -   этого  вполне  достаточно  для
большинства путешественников, - и приблизительно посредине располагается
знаменитый  на  всю  Сеть  Аквариум  и   Гриль-Бар  Гаса.   Не  упустите
возможности попробовать жаркое из морских обитателей, суп из гектонога и
замечательное вино из желтых водорослей.  С одной из множества террас на
Океанской Платформе Гаса вы можете понаблюдать за великолепным закатом и
еще более великолепным восходом лун.  Планета известна тем,  что на  ней
нет  ни  клочка суши,  а  в  океане обитают агрессивные формы  жизни  (к
примеру,  "левиафан с  пламенной пастью");  тем не менее беспокоиться не
стоит  -  экскурсионный катер  пройдет по  "коридору безопасности" между
порталами   в   сопровождении  боевых   кораблей.   У   путешественника,
побывавшего  на  Безбрежном  Море  и   заглянувшего  в  Гриль-Бар  Гаса,
останутся только  хорошие воспоминания.  (Примечание:  в  случае  плохой
погоды или  усиления агрессивности фауны путешествие на  Безбрежное Море
может не состояться. Возможно, вы посетите планету в следующий раз.)]
     И все. Я вернул книгу А.Беттику, выключил фонарь, перебрался на нос
и стал изучать горизонт через прибор ночного видения.
     - Вранье.  Видимость километров двадцать пять,  а  второго  портала
что-то не заметно.
     - Быть может, его передвинули, - предположил А.Беттик.
     - Или он затонул, - прибавила Энея.
     - Очень смешно.  -  Я  снял прибор и вновь подсел к нагревательному
кубу.
     - Вполне возможно, что здесь, как и на других мирах, существуют два
отрезка реки - один короче, а другой длиннее, - сказал андроид.
     - Если так, мы почему-то все время оказываемся на длинных отрезках.
     Хотелось есть,  поэтому мы взялись за готовку.  После бури, которую
мы выдержали на реке,  аппетит у  всех разыгрался настолько,  что его не
смогли утолить ни хлопья, ни тосты с кофе.
     Мы  скоро  привыкли  к  размеренному покачиванию  плота,  и  заодно
убедились,  что морской болезни никто из нас не подвержен.  После второй
чашки кофе  я  почувствовал себя лучше.  Признаться,  описание планеты в
"Путеводителе"  возбудило  мое   любопытство,   хотя  мне   не   слишком
понравилось упоминание о "левиафане с пламенной пастью".
     - Я вижу,  ты доволен?  - спросила Энея, когда мы остались вдвоем -
А.Беттик отправился к рулю.
     - Пожалуй, да.
     - Почему?
     - Приключение. - Я развел руками. - Вдобавок никто не пострадал...
     - Если бы не портал, мы бы наверняка утонули, - заметила девочка.
     - Может быть.
     - Что  ты  чувствуешь?  -  Судя  по  тону,  Энее действительно было
интересно.
     - Мне всегда нравилось путешествовать.  Убегать от рутины.  Знаешь,
природа дает ощутить...  как бы  поточнее выразиться...  связь с  чем-то
более значительным...  -  Я  умолк,  сообразив,  что моя последняя фраза
сильно  смахивает  на  цитату  из  проповеди какого-нибудь  правоверного
дзен-гностика.
     - Мой отец когда-то написал поэму.  - Девочка придвинулась поближе.
- Не  он  сам,  естественно,  а  тот  древний поэт,  клоном которого был
кибрид...  В этой поэме он выразил свои чувства...  - Прежде чем я успел
задать вопрос,  она продолжила:  -  Он был молод,  моложе, чем ты, и его
философия кажется довольно неглубокой,  но  в  своей поэме он  попытался
описать ступени, по которым человек приближается к слиянию со вселенной.
В  одном письме он уподобил эти ступени "делениям на шкале наслаждения".
[Письмо Джону Тейлору от 30января 1818 года (пер. С. Сухарева).]
     Честно говоря,  я  слегка опешил.  Мне  еще не  доводилось слышать,
чтобы Энея рассуждала о столь серьезных вещах,  а в словах насчет "шкалы
наслаждения" чудилась некая скабрезность.
     - Отец считал, что первой ступенью является "близость с естеством",
- продолжала девочка.  Я  заметил,  что А.Беттик прислушивается к нашему
разговору.  - Под этим он разумел творчество, отклик на чудеса природы -
в общем, то, о чем говоришь ты.
     Я потер щеку, густо поросшую щетиной. Если не побриться в ближайшие
дни, у меня отрастет борода.
     - Поэзия и музыка были для него такими откликами.  Он говорил,  что
это ошибочный,  но чисто человеческий путь к единению со вселенной,  что
природа  порождает в  нас  энергию  созидать.  Истину  и  воображение он
воспринимал как равноценные вещи.  Помнится,  в письме он выразился так:
"Воображение можно уподобить сну Адама:  он пробудился и увидел, что все
это -  правда". [Письмо Бенджамину Бейли от 22 ноября 1817 года (пер. С.
Сухарева).]
     - Погоди,  я что-то запутался. Отсюда следует, что вымысел реальнее
истины? Энея покачала головой:
     - Не думаю. В той поэме, о которой я упоминала, есть гимн Пану.

        Ты отворяешь двери, ужасая
        Безмерным знаньем неземных пучин.

              [Дж. Китс "Эндимион". Песнь первая (пер. Е. Витковского).]

     Девочка подула на чай.
     - Для   отца   Пан   олицетворял   воображение...   в   особенности
романтическое воображение. - Она поднесла чашку к губам. - Рауль, а тебе
известно,  что  Пан  в  определенном  смысле  является  предшественником
Христа?
     Я моргнул.  Неужели две ночи назад та же девочка просила рассказать
ей историю с привидениями?
     - Христа?  -  переспросил  я,  невольно  поморщившись  (сказывалось
воспитание - в словах Энеи мне послышалось нечто кощунственное).
     Девочка пригубила чай, затем вскинула голову и взглянула на небо.
     - Отец  считал,   что  люди,   которые  слышат  природу,   наделены
романтическим,  "паническим" воображением.  -  Она  обняла  левой  рукой
колени и процитировала:

        - Останься необорною твердыней
        Высоким душам, жаждущим пустыни,
        Что в небо рвутся, в бесконечный путь,
        Питая разум свой, - закваской будь,
        Которая тупой земли скудель
        Легко преобразует в колыбель, -
        Будь символом величия природы,
        Небесной твердью осенившей воды,
        Стихией будь, летучею, воздушной, -
        Не будь ничем иным!

              [Дж. Китс "Эндимион". Песнь первая (пер. Е. Витковского).]

     Некоторое время все молчали. Я, можно сказать, вырос на поэзии - на
грубых пастушеских балладах,  "Песнях" Мартина Силена,  "Садовом эпосе",
где рассказывалось о  приключениях юных Тихо и Гли и кентавра Рауля -  и
сызмальства  привык   слушать  стихи   под   звездным  небом.   Впрочем,
большинство стихотворений,  которые я  знал  и