Познанье - имя второму.
        Стремясь по второму пути,
        следуя Кунту Сангпо,
        существа, обреченные кругу реинкарнации
        во тьме Чертогов Первичных
        Пространств Пустоты,
        обретут просветленье и совершенство,
        каждый достигнет природы Будды.

        Основа Всего невыразима словами.
        Спонтанность безгранична.
        В Основе Всего - Едином -
        нет ни конца, ни начала,
        в Основе Всего
        нет сансары и нет нирваны,
        но лишь осознав сущность Основы Всего,
        достигнешь природы Будды.
        Сансара - удел тех, что пошел
        по пути Невежества.
        Пусть же все существа трех царств,
        что обладают разумом и жаждут познания,
        прозревают для Знания Невыразимой Основы.

                                      [Перевод с английского Н Эристави]

     Энея поклонилась далай-ламе:
     - Чертог Первичных Пространств Пустоты...  -  тихо повторила она. -
Насколько элегантнее моей  неуклюжей "Связующей Бездны".  Благодарю вас,
Ваше Святейшество.
     - Благодарю вас, учитель, - в свою очередь поклонился далай-лама. -
Да  будет ваша  смерть более быстрой и  менее мучительной,  чем  мы  оба
предполагаем.
     Мы с Энеей вернулись на корабль-дерево.
     - О чем он говорил?! - Я схватил ее за плечи. - Какая такая смерть?
Что значит "более быстрой и менее мучительной"?!  Что,  черт возьми, все
это значит?!  Ты что,  хочешь, чтоб тебя распяли?! Ты что, вознамерилась
играть эту треклятую роль мессии всерьез и до конца?! Скажи мне, Энея! -
И тут до меня дошло, что я изо всех сил трясу ее за плечи. И я бессильно
уронил руки.
     Энея обняла меня.
     - Просто оставайся со мной, Рауль. Оставайся со мной, пока сможешь.
     - Останусь! - Я похлопал ее по спине. - Клянусь, я останусь.

     На Фудзи мы распрощались с Кенширо Эндо и Харуюки Отаки.  На Денебе
III -  с Катериной,  десятилетней девочкой, которую, казалось, совсем не
пугает перспектива остаться в  полном одиночестве на  чужой планете.  На
Седьмой Дракона,  мире  замерзшего воздуха и  жутких  снежных призраков,
мире,  где  были  убиты  отец  Главк и  наши  друзья чичатуки,  вызвался
остаться задумчивый Римси Кийпу.  На Неверморе мы расстались еще с одним
незнакомым мне  человеком -  кротким  пожилым  джентльменом,  похожим на
доброго  младшего брата  Мартина  Силена.  На  Рощу  Богов,  где  десять
стандартных лет  назад А.Беттик лишился руки,  вместе со  мной  и  Энеей
телепортировались два тамплиера из помощников Хета Мастина.  На Хевроне,
очищенном от  иудейских поселенцев и  освоенном колонистами-христианами,
остались эмпаты сенешаи ЛЛееоонн и  ООееалл.  Мы  простились с  ними  на
закате, в пустыне. Скалы еще хранили дневное тепло.
     На Парвати неунывающие сестры Куку и Кай Сэ рыдали,  обнимая нас на
прощание.  На  Асквите  осталась семейная пара  с  пятью  золотоволосыми
детишками.  Над белой кипенью облаков и синевой океанов Безбрежного Моря
Энея спросила сержанта Грегориуса, не хочет ли он примкнуть к восставшим
и продолжить ее дело.
     - И бросить капитана?  -  спросил гигант, явно ошарашенный подобным
предположением.
     - Нет  больше  никакого капитана,  сержант,  дорогой  мой  друг,  -
выступил вперед  де  Сойя.  -  Есть  только  священник без  Церкви.  Мне
кажется, что по отдельности мы можем принести гораздо больше пользы, чем
вместе. Я прав, мадемуазель Энея?
     Она кивнула.
     - Я   надеялась,   что   на   Безбрежном  Море   останется   Лхомо.
Контрабандисты, бунтовщики и охотники на левиафанов уважают силу. Но тут
придется нелегко - бунт в самом разгаре, а Империя пленных не берет.
     - Да  супротив такой  опасности я  ничего  не  имею!  -  воскликнул
Грегориус. - Я охотно помру истинной смертью сто раз за правое дело.
     - Знаю, сержант, - отозвалась Энея.
     Грегориус посмотрел на своего бывшего командира,  потом -  снова на
Энею.
     - Девушка,  я знаю,  что вам не по вкусу вещать будущее,  хоть мы и
знаем, что вы туда поглядываете от случая к случаю. Но скажите-ка мне...
есть ли шанс нам с капитаном встретиться снова?
     - Да.  И  с  другими,  кого вы считали погибшими...  к  примеру,  с
капралом Ки.
     - Тогда я пошел.  Будь по-вашему.  Хоть я больше и не в гвардии, но
привычку к послушанию в меня вколотили крепко.
     - Сейчас от  тебя требуется не  просто послушание,  -  поправил его
отец де Сойя. - Это - нечто более прочное и глубокое.
     Сержант Грегориус на мгновение задумался.
     - Есть!  -  откозырял он и быстро отвернулся. Потом, овладев собой,
протянул руку Энее. - Пойдемте, девушка.
     Мы  оставили его на  заброшенной платформе где-то  в  районе Южного
побережья,  но  Энея  сказала,  что  подлодки подойдут туда в  ближайшие
сутки.

     Над Мадре-де-Диос вперед вышел отец де Сойя.  Энея движением ладони
остановила его.
     - Уверен,  это моя планета,  - сказал священник. - Здесь я родился.
Здесь мой приход. Мне всегда казалось, что здесь я и умру.
     - Может,  и  так,  -  согласилась Энея,  -  но вы мне нужны в более
трудном месте и для более опасной работы, Федерико.
     - Где? - Он вопросительно-печально посмотрел на нее.
     - На Пасеме. Там - наша последняя остановка.
     - Погоди-ка, детка, - подступил я поближе. - Это я пойду с тобой на
Пасем,  раз уж ты так упорно хочешь туда пойти.  Ты сама сказала,  что я
могу остаться с тобой.
     - Да.  - Энея коснулась прохладными пальцами моего запястья. - Но я
бы хотела,  чтобы,  когда придет время, отец де Сойя отправился вместе с
нами.
     Отец-иезуит  покорно  склонил  голову,  хоть  и  выглядел несколько
расстроенным.  Очевидно,  в  Обществе Иисуса дисциплина похлеще,  чем  в
швейцарской гвардии.
     В  результате на  Мадре-де-Диос  вызвались  остаться  специалист по
бамбуку Войтек Майер и его невеста Вики Грозельш.
     На Фрихольме мы расстались с Янушем Куртыкой.  На Кастропе-Рексель,
недавно  терраформованном Священной  Империей,  -  с  отставным солдатом
Джигме Тарингом.  Ему досталась задача отыскать местных повстанцев.  Над
Бережливостью,   под  обстрелом  Флота,   превратившим  силовое  поле  в
светомузыкальное шоу,  вперед вышла Хелен Дин О'Брайан.  На Эсперансе мы
оставили бывшего градоначальника Йо-куня Чарльза Чи-кьяп Кэмпо. На Лугу,
стоя по горлышко в желтом разнотравье,  покрывшем всю планету,  мы долго
махали вслед  Ишеру  Перпету,  одному из  самых  яростных и  непокорных,
мятежнику,  которого отец де Сойя спас с каторжной галеры.  На Кум-Рияде
новые  поселенцы поспешно рушили  мечети.  Туда  мы  телепортировались в
самый глухой час ночи вместе с Мервином Мухаммедом Али,  беженцем с этой
планеты, и Перри Самдап, давней моей знакомой по Тянь-Шаню.
     Над Возрождением-Малым,  когда на нас неслось целое полчище местных
боевых кораблей,  готовых разнести "Иггдрасиль" на атомы,  вперед шагнул
бледный молчаливый Хоган Жабер.
     - Я был шпионом, - сказал он, обращаясь к Энее, но глядя на отца де
Сойю.  -  Я продал свою верность за деньги, чтобы когда-нибудь вернуться
на эту планету и  возродить утраченное могущество нашего рода.  Я предал
своего капитана и продал собственную душу.
     - Сын мой,  - тихо ответил отец де Сойя, - ты уже давно искупил эти
грехи...  если это  грехи.  Ты  прощен и  твоим капитаном,  и,  что куда
важнее, Богом. Ты никому не причинил зла.
     Жабер задумчиво кивнул:
     - Голоса, которые я слышу с тех пор, как выпил того вина... - Голос
его прервался.  -  Я знаю многих людей на этой планете. Я хочу вернуться
домой и начать новую жизнь.
     - Да. - Энея протянула ему руку.

     На  Витус-Грей-Балиане Б  мы  с  Энеей и  Дорже Пхамо перенеслись в
пустыню,  вдали от реки,  возделанных полей и разноцветных домиков,  где
добрые люди выходили меня и  помогли сбежать от  Радаманты Немез.  Здесь
были лишь скалы да потрескавшаяся от зноя земля.  С запада,  где кроваво
алел закат, надвигалась пылевая буря. Совсем как на Марсе, только воздух
более теплый и плотный. И еще здесь пахло смертью и пороховой гарью.
     Нас мгновенно окружили странные,  укутанные до  самых глаз люди.  В
руках у  них были иглометы и  адские хлысты.  И  снова я  шагнул вперед,
чтобы загородить Энею от опасности.
     - Погодите!  -  крикнул знакомый голос,  и  один  солдат  съехал по
склону красной дюны.  -  Подождите!  -  снова крикнула она  и  размотала
башлык.
     - Дем Лоа!  -  Я  бросился к  маленькой женщине в громоздкой боевой
амуниции. По ее щекам, оставляя грязные дорожки, бежали слезы.
     - Ты привел ее, - сказала моя спасительница. - Как и обещал.
     Я  познакомил ее с  Энеей и Дорже Пхамо,  чувствуя,  что от радости
поглупел.  Дем  Лоа и  Энея мгновение разглядывали друг друга,  а  потом
обнялись.
     - А  где  Дем  Риа?  -  спросил я,  окинув взглядом темные силуэты,
маячившие в алых сумерках.  - И Алем Микайл Дем Алем? И ваши дети, Бин и
Сес Амбре?
     - Мертвы.  Все  мертвы,  кроме Сес Амбре.  А  она пропала без вести
после последней атаки с базы в Бомбасино, - проговорила Дем Лоа. Я молча
смотрел на нее,  не в силах ничего сказать.  - Бин Риа Дем Лоа Алем умер
от болезни, остальные погибли в войне с Империей.
     - В войне с Империей... - тупо повторил я. - Дай-то Бог, чтобы не я
послужил ее причиной...
     - Нет,  Рауль Эндимион,  -  подняла ладонь Дем Лоа.  - Не ты. Те из
нас,   кто   дорожит   обычаями  Спектральной  Спирали  Амуа,   отвергли
крестоформ...  Это и послужило причиной.  Когда ты был здесь,  восстание
уже началось.  Потом, позже, нам даже показалось, что мы победили. Трусы
на базе в Бомбасино просили мира,  они игнорировали приказы командования
и  заключили с  нами договор.  И тогда прибыли корабли Имперского Флота.
Они разбомбили собственную базу...  А  потом -  наши селения.  С тех пор
здесь  идет  воина.  Когда  они  приземлились и  попытались оккупировать
планету, мы убили многих. Они прислали новые войска.
     - Дем Лоа... Я... мне так жаль.
     Она кивнула,  положив ладонь мне на  грудь,  и  лицо ее  осветилось
улыбкой. Дем Лоа снова посмотрела на Энею.
     - Ты  та,  кого он все время звал в  бреду.  Ты та,  кого он любит.
Любишь ли ты его, дитя?
     - Люблю, - ответила Энея.
     - Хорошо. Было бы очень грустно, если б женщина, о которой человек,
будучи  при  смерти,  говорит  с  такой  любовью,  не  отвечала  бы  ему
взаимностью.  -  Дем  Лоа  перевела взгляд на  Громомечущую Мать-свинью,
царственную и безмолвную. - Вы священница?
     - Не  священница,  -  поправила Дорже  Пхамо,  -  а  настоятельница
монастыря Самден-гомпа.
     - Вы правили монахами? - сверкнула зубами Дем Лоа. - Мужчинами?
     - Я... э-э-э... наставляла их.
     - Ну,  это почти то же самое. - Дем Лоа рассмеялась. - Что ж, добро
пожаловать,  Дорже Пхамо.  -  Она обернулась к Энее: - А ты останешься с
нами,  дитя?  Или  только коснешься нас  и  продолжишь путь,  как гласят
пророчества?
     - Я должна идти дальше,  -  сказала Энея. - Но я бы хотела оставить
здесь Дорже Пхамо - вашу союзницу и нашу... посланницу.
     Дем Лоа кивнула.
     - Здесь сейчас опасно.
     Дорже Пхамо улыбнулась,  глядя на нее с  высоты собственного роста.
Сила этих двух женщин окружала их почти ощутимым энергетическим полем.
     - Хорошо.  -  Дем Лоа обняла меня на прощание.  - Будь добр к своей
любимой,  Рауль Эндимион. Будь добр к ней в часы, отпущенные вам циклами
жизни и хаоса.
     - Буду.
     - Спасибо,  что пришла,  дитя,  -  обернулась Дем Лоа к Энее.  - Мы
этого хотели. Мы на это надеялись.
     Они  снова обнялись.  Я  вдруг смутился,  словно привел Энею домой,
чтобы познакомить с мамой или бабушкой.
     Дорже  Пхамо  в  прощальном благословении возложила ладони на  наши
головы.
     - Кале-пе-а, - сказала она Энее. Мы шагнули в сумрак пылевой бури и
перенеслись  сквозь  вспышку  белого  света.   В   тишине,   на  мостике
"Иггдрасиля", я спросил Энею:
     - Что она тебе сказала?
     - Кале-пе-а,   -   повторила  моя  любимая.   -  Древнее  тибетское
напутствие,  когда караван идет на  самые высокие вершины.  Оно означает
"Ступай медленно, если хочешь вернуться".

     И так - на сотне планет; на каждой - лишь несколько минут, и каждое
прощание -  по-своему грустное и трогательное.  Трудно сказать,  сколько
дней и  ночей длилось наше с Энеей последнее путешествие -  для меня оно
слилось  в  сплошную  череду  телепортаций.  Ослепительная вспышка  -  и
корабль-дерево переносится на  новое место.  А  когда уже  не  было  сил
двигаться дальше, корабль дрейфовал несколько часов в пустоте космоса, и
тогда эрги отдыхали, а люди спали - или пытались спать.
     Я  запомнил только три  таких  привала,  значит,  наше  путешествие
длилось только три  дня и  три ночи.  Впрочем,  возможно,  оно длилось и
неделю,  а может, и больше, просто спали мы только три раза. Но я помню,
что мы  с  Энеей почти не  спали и  любили друг друга так нежно,  словно
каждое объятие могло оказаться последним.
     Именно во время одной из этих недолгих передышек я шепнул:
     - Зачем ты  это делаешь,  детка?  Не  для того же,  чтобы все стали
вроде Бродяг и  ловили крыльями солнечный ветер.  В  смысле...  это  все
здорово...  но  я-то люблю планеты.  Люблю почву под ногами.  Люблю быть
просто... просто человеком... Быть мужчиной.
     Энея усмехнулась и провела рукой по моей щеке. Я помню, что все это
было в  полумраке,  но все равно я видел бисеринки пота в ложбинке между
ее грудей.
     - Знаешь, я тоже люблю, когда ты просто мужчина, милый.
     - Я хотел сказать...
     - Я  знаю,  что ты хотел сказать,  -  прошептала Энея.  -  Мне тоже
нравятся планеты.  И  мне нравится быть человеком  просто быть женщиной.
То,  что я должна сделать...  это вовсе не ради какой-то там утопической
эволюции, превращения людей в Бродяг-"ангелов" или эмпатов-сенешаи.
     - А ради чего? - Я вдыхал аромат ее волос.
     - Просто ради права на  выбор,  -  очень тихо сказала она.  -  Ради
самой элементарной возможности и  дальше быть человеком,  какой бы смысл
ни вкладывал в это слово тот, кто совершает выбор.
     - Выбрать снова? - спросил я.
     - Да.  Даже если выбрать снова означает выбрать то,  что у тебя уже
есть.  Даже  если  это  означает выбрать Империю,  крестоформ и  союз  с
Центром.
     Я  ничего не понял,  но в  тот момент меня куда больше интересовала
сама Энея, нежели полнота понимания.
     - Рауль...  -  помолчав,  сказала Энея.  -  Я  тоже люблю почву под
ногами, шелест ветра в траве. Сделаешь для меня кое-что?
     - Что угодно! - опрометчиво пообещал я.
     - Если я умру первой, - прошептала она, - ты принесешь мой пепел на
Старую Землю и развеешь его там, где мы с тобой были счастливы вместе.
     Если бы мне вонзили нож в сердце, мне б и то не было так больно.
     - Ты же сказала,  что я могу остаться с тобой,  - наконец выговорил
я,  и в моем голосе были гнев и растерянность. - Что я могу следовать за
тобой повсюду.
     - Это правда,  любимый. Но если я умру первой, ты сделаешь это ради
меня?  Подождешь несколько лет,  а  потом развеешь мой пепел по ветру на
Старой Земле, там, где мы были счастливы?
     Мне хотелось стиснуть ее  до боли,  до крика,  чтобы она взяла свою
просьбу назад. Но я этого не сделал.
     - Как,  черт возьми,  я,  по-твоему,  доберусь до  Старой Земли?  -
прошипел я.  -  Она ж в Малом Магеллановом Облаке!  Верно? В шестидесяти
тысячах световых лет отсюда, так?
     - Да, - коротко сказала Энея.
     - Ну и? Ты что, собираешься снова открыть порталы, чтобы я мог туда
добраться?
     - Нет. Порталы закрыты навсегда.
     - Тогда как же,  черт побери,  по-твоему,  я должен...  - Я прикрыл
глаза. - Энея, не проси меня об этом.
     - Я уже попросила, любимый.
     - Лучше попроси меня умереть.
     - Нет. Я прошу тебя жить. Ради меня.
     - Дерьмо!
     - Это значит да, Рауль?
     - Это    значит    "дерьмо".     Ненавижу    мучеников.    Ненавижу
предопределение. Ненавижу истории любви с печальным концом.
     - И я тоже. Значит, договорились?
     Я фыркнул.
     - А где на Старой Земле мы с тобой были счастливы вместе? - наконец
спросил я.  -  Ты,  наверное,  имеешь в виду Талиесин-Уэст, потому что в
других местах мы вместе не были?
     - Придет время -  узнаешь,  -  прошептала она.  -  А сейчас - давай
спать.
     - Не хочу я спать, - грубо заявил я.
     Она обвила меня руками.  В невесомости Звездного Древа спать вместе
было восхитительно.  Но  еще восхитительнее была тесная кровать в  нашей
каютке при слабой гравитации "Иггдрасиля".  Я  не  мог себе представить,
что когда-нибудь смогу заснуть, не слыша рядом ее дыхания.
     - Значит,  развеять твой пепел по ветру,  да? - наконец не выдержал
я.
     - Угу, - пробормотала она сквозь сон.
     - Детка, дорогая, любимая... Ты просто патологическая стервочка.
     - Угу...  -  все так же сквозь сон пробормотала она.  - Но я [твоя]
патологическая стервочка.
     Вот так мы и заснули.

     В  последний  день  Энея  телепортировала нас  в  звездную  систему
красного карлика класса  М3.  Около  него  на  близкой орбите  вращалась
планета земного типа.
     - Нет,  -  сказала Рахиль, когда мы - все, кто остался, - собрались
на капитанском мостике.  Триста человек - один за другим - покинули нас,
апостолы Энеи  рассеялись среди  планет  Священной Империи как  бутылки,
брошенные в великий океан, но бутылки без записок. И теперь остался отец
де Сойя,  а еще Рахиль,  Энея,  капитан Хет Мастин,  А.Беттик, несколько
клонов экипажа,  эрги и я. И Шрайк, безмолвный и неподвижный, на верхней
палубе.
     - Нет, - повторила Рахиль, - я передумала. Я хочу пойти с тобой:
     Энея  стояла,   скрестив  руки.   Все   это  долгое  утро  сплошных
телепортаций и прощаний она была как-то особенно спокойна.
     - Воля твоя, - негромко сказала она. - Ты знаешь, Рахиль, я от тебя
ничего требовать не стану.
     - Будь ты проклята, - нежно произнесла Рахиль.
     - Да, - согласилась Энея.
     Рахиль стиснула кулаки.
     - Да кончится когда-нибудь это дерьмо?!
     - Ты о чем?
     - Сама знаешь, о чем! Мой отец... моя мама... твоя мама... их жизни
были полны этого.  Моя жизнь...  которую я живу уже второй раз... вечная
борьба с невидимым врагом.  Бегство,  и еще бегство,  и ожидание,  и еще
ожидание. Взад-вперед сквозь время, будто какая-то проклятая, потерявшая
управление юла... О черт!
     Энея ждала.
     - Одна только просьба.  -  Рахиль посмотрела на меня.  -  Рауль, ты
только не  обижайся.  Ты  пришелся мне очень по  душе.  Но  можно,  Энея
перенесет меня на Мир Барнарда одна?
     - Я не против. - Я вопросительно глянул на Энею.
     Рахиль вздохнула:
     - Снова на эту планету... кукурузные поля, долгие закаты, крошечные
города,  а там -  большие белые дома с большими, широкими галереями. Это
наводило на меня тоску еще в восемь лет.
     - В восемь лет ты все это любила, - спокойно сказала Энея.
     - Ага. Любила. - Рахиль пожала руку священнику, потом Хету Мастину,
потом мне.
     Вспомнив вдруг  самые  непонятные стихи из  "Песней" старого поэта,
вспомнив,  как я смеялся над ними у костра вместе с бабушкой,  когда она
заставляла меня  повторять их  строчка за  строчкой,  вновь удивившись -
неужели люди и вправду говорят друг другу такие вещи, я сказал ей:
     - Счастливо, аллигатор.
     Она как-то странно на меня посмотрела, и в зеленых глазах сверкнуло
отражение нависшей над нами планеты.
     - Пока, крокодил.
     Она взяла Энею за руки,  и они исчезли.  Просто взяли -  и исчезли.
Никакой ослепительной вспышки.  Просто в одно мгновение...  там, где они
стояли, - пустота.
     Энея  вернулась  через  пять  минут.  Хет  Мастин  вышел  из  круга
управления, сунув руки в рукава балахона.
     - Слушаю, Та-Кто-Учит.
     - В систему Пасема, пожалуйста, Истинный Глас Древа Хет Мастин.
     Тамплиер не шелохнулся.
     - Вы знаете,  дорогой друг и