асплавилась окончательно.
     И сквозь разрыв мы вылетели навстречу вакууму и безумию битвы.

        28

     Эрги  еще  удерживали магнитное поле,  но  его  конфигурация как-то
странно  изменилась.  Вместо  того  чтобы  лететь  к  "Иггдрасилю" вдоль
широкой  -  с  бульвар  шириной -  ветви,  ковер-самолет так  и  норовил
развернуться к  ней перпендикулярно,  и тогда мы как бы переворачивались
вниз головой, а ковер возносился вверх, как лифт, среди дрожащих ветвей,
раскачивающихся мостиков,  разорванных  транспортных  стволов,  огненных
всполохов и  полчищ  Бродяг,  которые улетали в  открытый космос,  чтобы
сразиться и умереть.  Ничего,  пусть ковер-самолет вытворяет, что хочет,
только бы доставил нас к цели.
     Кое-где  в  пузырях  силового поля  еще  сохранилась атмосфера,  но
большая часть полей погибла вместе с поддерживавшими их эргами.  Воздуха
здесь было много,  даже слишком много,  и  теперь весь он просачивался и
улетучивался в пространство.  Скафандрами мы не запаслись.  Зато в самый
последний момент в  коконе я  вспомнил,  что  у  ковра есть  собственное
слабенькое поле,  способное удерживать атмосферу. Девять лет назад ковер
неплохо послужил нам,  когда на безымянной покрытой джунглями планете мы
залетели  в  верхние  слои,  -  оставалось надеяться,  что  система  еще
работает.
     Она  еще  работала...   по  крайней  мере  отчасти.   Силовое  поле
включилось, как только мы вырвались из кокона и понеслись сквозь хаос. Я
почти физически ощущал,  как просачивается наружу разреженный воздух,  и
твердил себе, что мы все равно доберемся до "Иггдрасиля".
     И мы добрались - но добрались просто чудом.
     Я  не в  первый раз наблюдал космическую битву -  взять хотя бы ту,
когда мыс Энеей не так уж много стандартных дней... эпох назад с верхней
террасы  Храма-Парящего-в-Воздухе  любовались фейерверком в  окололунном
пространстве, когда Имперский Флот подбил звездолет отца де Сойи, - но я
в первый раз наблюдал космическую битву, в которой пытались убить меня.
     Там,  где еще сохранялся воздух,  шум стоял оглушительный:  взрывы,
треск ломающихся стволов,  хруст ветвей,  рев погибающих каракатиц,  вой
сирен,  лепет  и  улюлюканье комлогов.  А  в  вакууме стояла  еще  более
оглушительная тишина:  беззвучные взрывы,  швырявшие в пространство тела
Бродяг и тамплиеров,  пламя без треска,  безмолвные вопли,  безветренные
ураганы.
     Мы  погружались в  мальстрем,  а  Энея не  отрывалась от старинного
комлога   Сири.    Систинж   Кордуэлл   что-то   кричал   с   крохотного
голографического дисплея,  потом появились,  отчаянно жестикулируя, Кент
Куинкент и Сян Куинтана Ка'ан.  Я был слишком поглощен ковром-самолетом,
чтобы прислушиваться к их отчаянным диалогам.
     Я  уже больше не видел "архангелов" Флота,  и  только лазерные лучи
кроили газовые облака,  вспарывали Звездное Древо, как скальпели - живую
плоть.  Громадные стволы и  ветви  кровоточили,  их  соки,  смешавшись с
километрами оптоволоконных лиан и кровью Бродяг,  выкипали в вакууме.  У
меня на глазах луч располосовал десятикилометровую рабочую каракатицу, и
ее   изящные  щупальца  задергались  в   разрушительной  пляске  смерти.
Ангелы-Бродяги  взлетали  тысячными роями  и  тысячными роями  погибали.
Дерево-звездолет  попыталось  отчалить,  но  лазерный  луч  настиг  его.
Атмосферный кислород вспыхнул мгновенно,  и весь экипаж погиб в огненном
смерче.
     - Это не "Иггдрасиль"! - прокричала Энея.
     Я кивнул.  Погибший корабль двигался из северной части сферы,  а до
"Иггдрасиля" уже  рукой подать,  не  больше километра вдоль вибрирующей,
разламывающейся ветви.
     Если  только  я  не  сбился с  пути.  И  если  "Иггдрасиль" еще  не
уничтожен. И если он не отчалил без нас.
     - Я говорила с Хетом Мастином!  -  Энее приходилось кричать. Мы как
раз пролетали облако растекавшегося воздуха,  и шум стоял оглушительный.
- На борту только три сотни из тысячи.
     - Угу, - отозвался я. Я не понимал, о чем она. Какой тысячи? Откуда
тысячи?  Некогда расспрашивать.  Не отрывая глаз от темного пятна кроны,
замаячившего в  километре  слева  от  нас,  на  другой  спиральной ветви
корабля,  я  повернул ковер.  "Иггдрасиль" это или не "Иггдрасиль",  все
равно  бежать  больше  некуда.  Электромагнитное поле  с  каждой минутой
слабело, скорость ковра падала прямо на глазах.
     И  вдруг поле  исчезло.  Ковер-самолет дернулся в  последний раз  и
полетел кувырком среди изувеченных ветвей.
     - Ну,  вот и все,  - сказал я. Мои слова прозвучали очень тихо - за
исчезающим силовым  куполом  уже  не  было  воздуха.  Ковер-самолет  был
сконструирован семь веков назад влюбленным стариком для  обольщения юной
племянницы,  а не для полетов в открытом космосе.  - Мы сделали все, что
могли, детка.
     Я снял руки с нитей управления и обнял Энею.
     - Нет!  - Энея впилась пальцами мне в руку. - Нет, нет, - повторяла
она и что-то набирала на комлоге.
     На фоне кувыркающихся звезд появилось лицо Хета Мастина.
     - Да, я вас вижу.
     Исполинское  дерево-звездолет  зависло   в   километре  над   нами.
Сплетение покрытых листьями ветвей зеленело за мерцающим лиловым куполом
силового поля,  медленно отделяясь от  пылающего Звездного Древа.  Ковер
здорово тряхнуло,  и  на  долю  секунды я  подумал,  что  нас  подбили с
"архангела".
     - Эрги нас втянут! - закричала Энея, схватив меня за руку.
     - Эрги?  -  переспросил я.  -  Мне казалось,  что на дереве-корабле
только один эрг, управляющий движением и силовыми полями.
     - Обычно один.  Иногда - два, если маршрут нестандартный: например,
при  путешествии  в   верхние  слои  звезды  или  сквозь  ударную  волну
гелиосферы двойных звезд.
     - Значит, на "Иггдрасиле" два эрга?
     Дерево  приближалось,   заслоняя  звезды.   Позади  нас   беззвучно
вспыхивали плазменные взрывы.
     - Нет. Двадцать семь.
     Силовое поле втянуло нас в корабль.  Верх и низ поменялись местами.
Мы  спланировали на  верхнюю палубу,  чуть ниже мостика,  у  самой кроны
корабля.  Не успел я отключить исчезающе малое защитное поле,  как Энея,
подхватив рюкзак и комлог, бросилась к лестнице.
     Я  аккуратно скатал ковер,  сунул его в кожаный футляр,  закинул за
спину и рванул вдогонку.

     На  мостике  был  только  капитан  корабля  Хет  Мастин  со  своими
помощниками,  но  на  палубах и  лестницах толпилось множество народу  -
Рахиль,  Тео,  А.Беттик, отец де Сойя, сержант Грегориус, Лхомо Дондруб,
десятки беженцев с  Тянь-Шаня и еще многие десятки людей,  не Бродяги не
тамплиеров,  самых обыкновенных мужчин,  женщин и детей, которых я видел
впервые.
     - Это беженцы с сотни миров Священной Империи, их подобрал "Рафаил"
отца капитана де Сойи,  -  пояснила Энея.  -  Мы рассчитывали принять на
борт еще несколько сотен человек, но теперь слишком поздно.
     Я   последовал  за  ней  на  мостик.   Хет  Мастин  стоял  в  круге
органического сенсорного управления:  он  видел  данные,  поступающие от
оптоволоконных  нервов,   которые  пронизывали  все  дерево,  голограммы
космоса за правым и левым бортом,  за кормой и прямо по курсу, отсюда он
мог мгновенно связаться с  тамплиерами,  которые несли вахту с  эргами в
ядре  поддержания  сингулярности,   в  корневых  двигателях  и  на  всех
остальных постах.  Посередине висела  голограмма самого  дерева,  и  Хет
Мастин в  любой момент мог коснуться ее своими длинными пальцами,  чтобы
вызвать посты или изменить курс.
     Тамплиер оглянулся на Энею,  быстрыми шагами пересекавшую священный
мостик.  Полуприкрытое  капюшоном  лицо  с  азиатскими  чертами  хранило
полнейшую невозмутимость.
     - Очень приятно, что вы не остались за бортом, Та-Кто-Учит. Куда вы
хотите направить корабль?
     - За пределы системы, - без колебаний ответила Энея.
     Хет Мастин кивнул:
     - Разумеется,  мы  привлечем огонь.  Огневая мощь  Имперского Флота
поразительна.
     Энея ничего не сказала.  Голограмма дерева медленно повернулась,  а
вместе  с  ней  повернулись  и  звезды  за  бортом.   Продвинувшись  еще
километров на двести внутрь системы, мы развернулись и полетели обратно,
к изувеченной Биосфере.  Там, где висели в сплетении ветвей наши коконы,
теперь   зияла   дыра.   Тысячи  квадратных  километров  леса   погибли.
"Иггдрасиль" медленно проплыл среди миллиардов плавно кружащихся листьев
- кое-где еще сохранились остатки воздуха;  и  листья ярко пылали,  а их
пепел  покрывал  серым  слоем  невидимую  границу  силового  поля,  -  и
аккуратно вышел за пределы Биосферы.
     Все  пространство позади  нас  было  заполнено  мириадами мерцающих
светлячков,  горящих силовых полей,  бесчисленными вспышками и взрывами,
огненными   росчерками   ракет,   гиперкинетических  торпед,   маленьких
истребителей и "архангелов". Звездное Древо напоминало планету вулканов,
извергающую пламя и град обломков. Поливочные кометы и астероиды, сбитые
с орбит ударами Флота,  пробивали Звездное Древо как пушечные ядра.  Хет
Мастин  высветил тактическую голограмму,  и  нашим  взорам предстала вся
Биосфера.  Она полыхала пожарами (кое-где пламя бушевало на  поверхности
размером с  мой  родной Гиперион),  на  ней зияли сотни тысяч разрывов и
прорех.   Радары  ближнего  и  дальнего  слежения  зафиксировали  тысячи
самодвижущихся объектов,  но их число убывало с каждой секундой - мощные
"архангелы" один  за  другим уничтожали корабли-разведчики,  факельщики,
истребители  и   деревья-корабли  Бродяг   с   расстояния  в   несколько
астрономических  единиц.   Миллионы   Бродяг-вакуумщиков  бросались   на
атакующих и гибли, как мотыльки в пламени огнемета.
     На мостик решительно взошел Лхомо Дондруб, одетый во "вторую кожу".
В руках он держал длинную штурмовую винтовку.
     - Энея, куда мы, тысяча чертей, направляемся?
     - Из системы, - ответила она. - Лхомо, мы должны уйти.
     - Нет! - покачал головой летун. - Мы должны остаться и принять бой.
Нельзя бросать друзей.
     - Лхомо,  мы не можем спасти Звездное Древо.  Я должна уйти отсюда,
чтобы сразиться с Империей.
     - Давай убегай,  если ты должна!  -  воскликнул Лхомо, натягивая на
голову серебристый капюшон. Его безупречные черты исказились гневом. - А
я останусь и буду сражаться здесь.
     - Они убьют тебя,  друг,  - спокойно сказала Энея - Тебе не одолеть
звездолет класса "архангел".
     - Ну,  это мы  еще посмотрим!  -  бросил Лхомо.  Серебристая пленка
теперь покрыла все, кроме его лица. - Удачи, Рауль.
     - И тебе тоже, - ответил я. Горло у меня перехватило, и я покраснел
от  стыда,  что  остаюсь,  и  от  горечи  расставания  с  этим  отважным
человеком.
     - Лхомо,  ты бы лучше помог борьбе,  если б отправился с нами...  -
притронулась к его могучей руке Энея.
     Покачав   головой,    Лхомо   опустил   текучую   маску.   Динамики
синтезировали искаженный, звенящий металлом голос:
     - Удачи тебе,  Энея.  И да помогут тебе Будда и Христос. Да помогут
Будда и Христос всем нам.
     Подойдя к  краю платформы,  он оглянулся на Хета Мастина.  Тамплиер
кивнул, коснулся голограммы и прошептал что-то в оптоволоконный датчик.
     Гравитация ослабла.  Наружное поле  замерцало и  сдвинулось.  Лхомо
перебросило, развернуло и катапультировало в открытый космос. Серебряные
крылья развернулись, наполнились солнечным ветром и понесли его вместе с
парой  десятков Бродяг,  вооруженных жалкими  винтовками,  к  ближайшему
"архангелу".
     На  мостик  поднялись Рахиль,  Тео,  Дорже  Пхамо,  отец  де  Сойя,
сержант,  А.Беттик и далай-лама. Они вежливо держались поодаль, чтобы не
мешать капитану.
     - Нас засекли, - сообщил Хет Мастин. - Открывают огонь.
     Силовое  поле  окрасилось алым.  Я  услышал шипение.  Казалось,  мы
провалились в центр звезды. Дисплеи мигнули.
     - Держит, - сказал Истинный Глас Древа Хет Мастин. - Держит.
     Он  говорил о  защитном поле,  но  Флот тоже держал нас  на  мушке,
продолжая  обстрел,  пока  мы  разгонялись.  О  движении  сообщали  лишь
голографические дисплеи -  над  нами  не  было ни  одной звезды,  только
потрескивающий,  шипящий огненный свод. Разрушительная энергия бурлила и
неистовствовала в нескольких десятках метров от нас.
     - Позвольте узнать, какой курс? - осведомился Хет Мастин у Энеи.
     Она устало коснулась лба, словно пыталась вернуться к реальности.
     - Куда-нибудь, где видны звезды.
     - Под таким обстрелом нам ни за что не добраться до точки перехода,
- сказал тамплиер.
     - Знаю. Просто... подальше... где я смогу видеть звезды.
     - Возможно,  мы уже никогда не увидим звезды.  -  Хет Мастин поднял
глаза к бушующему адскому пламени.
     - Мы должны, - просто сказала Энея.
     Внезапно послышались взволнованные крики. Я оглянулся.
     Над мостиком были всего две или три крохотные платформы, и на одной
из них стояла высокая фигура.  Клоны экипажа кричали и  указывали на нее
Хет  Мастин задрал голову к  площадочке,  возвышавшейся над  мостиком на
пятнадцать метров, и обернулся к Энее.
     - Повелитель Боли летит с нами.
     Отблески адского пламени,  неистовствующего по  ту сторону силового
поля, играли на лбу и панцирной груди Шрайка.
     - А я думал, он погиб на Тянь-Шане, - сказал я.
     Такой усталой я не видел Энею еще ни разу.
     - Это  существо перемещается во  времени куда легче,  чем  мы  -  в
пространстве,  Рауль.  Возможно, он погиб на Тянь-Шане... или тысячу лет
спустя,  в  битве  с  полковником  Кассадом...  а  возможно,  он  вообще
бессмертен... Мы никогда не узнаем.
     И  тут,  словно  услышав,  что  говорят о  нем,  на  мостик  взошел
полковник.  Федман Кассад был в архаичном полевом скафандре Гегемонии, в
руках он  держал винтовку из  арсенала корабля Консула и  как  одержимый
неотрывно смотрел на Шрайка.
     - Могу я туда подняться? - спросил Кассад у капитана.
     Не отрываясь от управления, Хет Мастин указал на тросы и веревочные
лестницы, которые вели к верхней платформе.
     - Только никакой стрельбы на этом дереве! - окликнул он полковника.
Тот молча кивнул и начал взбираться вверх.
     Остальные обратили взгляды к голограммам.  Три "архангела"... ближе
чем в  миллионе километров...  Они поливали нас огнем по очереди,  чтобы
иметь возможность обстреливать и  другие цели.  Наше  странное нежелание
погибать только разъяряло их,  и  фотонные пучки обрушивались на корабль
один  за  другим,  проползая от  четырех  до  десяти  световых секунд  и
разбиваясь о силовое поле.
     - В нас выпущены торпеды,  -  доложил один из помощников капитана с
таким же безразличием,  с  каким объявляют:  "Кушать подано".  -  Две...
четыре...    девять.   Субсветовые.   Предположительно   с   плазменными
боеголовками.
     - Мы выдержим удар? - спросила Тео.
     Рахиль подошла к лестнице,  провожая взглядом карабкающегося наверх
полковника.
     Хет Мастин был слишком занят, за него ответила Энея:
     - Неизвестно. Зависит от связующих... от эргов.
     - Шестьдесят секунд до контакта, - бесстрастно доложил помощник.
     Хет   Мастин  коснулся  рукоятки  управления.   Голос  его   звучал
совершенно нормально,  но  я  догадался,  что сейчас он  слышен во  всех
уголках километрового дерева-корабля.
     - Прошу всех защитить глаза и не смотреть в сторону поля. Связующие
постараются по возможности ослабить яркость вспышки,  но, пожалуйста, не
смотрите вверх. Мир Мюира да будет со всеми нами.
     - Детка, а наш корабль вооружен? - Я посмотрел на Энею.
     - Нет.
     - Значит, мы просто сбежим без боя?
     - Да, Рауль.
     - Тогда я  согласен с Лхомо,  -  прошипел я сквозь зубы.  -  Мы уже
достаточно драпали. Самое время помочь нашим друзьям.
     Взорвалось не меньше трех торпед.  Впоследствии мне казалось, что я
увидел череп и  позвоночник Энеи прямо сквозь кожу и  мышцы,  но такого,
наверное,  просто не может быть.  Миг полной невесомости - и тяготение в
одну шестую g восстановилось.  От инфразвукового грохота заныли все зубы
и кости.
     Когда я  проморгался,  Энея  по-прежнему стояла передо мной -  щеки
раскраснелись,  на них сверкают бисеринки пота,  волосы небрежно стянуты
на затылке, взгляд усталый, но невероятно живой, руки покрыты загаром, -
и  я  вдруг подумал,  что не  так уж и  страшно умереть сейчас,  унося в
вечность образ Энеи, запечатленный в душе.
     Еще две плазменные боеголовки заставили корабль содрогнуться. Потом
еще четыре.
     - Держатся, - произнес помощник капитана. - Все поля держатся.
     - Лхомо и  Рауль правы,  Энея.  -  Дорже Пхамо царственно выступила
вперед.  -  Ты убегала от Империи много лет.  Пора дать им отпор... Всем
нам давно пора дать им отпор.
     Не веря своим глазам,  я пристально смотрел на старуху. Ее окружала
аура...  нет,  не  то слово,  слишком уж мистическое...  словом,  от нее
исходило ощущение яркого цвета -  темно-карминного, такого же сильного и
насыщенного,  как и  она сама.  А потом я вдруг понял,  что вижу ауру...
нет,   не  ауру,   цвет  каждого:  яркую  синеву  отваги  Лхомо,  золото
уверенности Хета  Мастина,  фиолетовое  мерцание  потрясения  полковника
Кассада... Может, это последствие того, что я понял язык живых? А может,
и перенапряжение зрительных нервов от сияния плазменных взрывов. Я знаю,
что этих цветов на самом деле нет,  что это мой разум проводит аналогии,
наделяя мое близорукое восприятие личности зрительными образами.
     А цвета,  окружавшие Энею,  не только охватывали весь спектр,  но и
выходили за его пределы - ее сияние словно наполнило весь корабль и было
таким же ослепительно ярким, как сияние плазменных взрывов снаружи.
     - Нет,  мэм,  -  мягко,  почтительно возразил Джорже Пхамо отец  де
Сойя.  -  Лхомо и  Рауль не правы.  Вопреки всему нашему гневу и желанию
дать отпор, права Энея. Лхомо еще может познать - если останется в живых
- то,  что все мы познаем,  если останемся в живых. После причастия Энеи
боль,  которую мы причиняем другим, становится нашей болью. В буквальном
смысле.  Физически.  Пока чужая боль не  станет твоей,  ты не постигнешь
язык живых.
     Дорже Пхамо посмотрела сверху вниз на низенького священника.
     - Я знаю,  что это правда,  христианин. Но это не значит, что мы не
можем дать отпор,  когда другие причиняют боль нам.  -  Она обвела рукой
медленно проясняющееся силовое поле,  звездную россыпь боевых кораблей и
тлеющие угли.  -  Империя...  этот молох...  уничтожает великое творение
человеческих рук. Мы обязаны остановить их!
     - Не сейчас, - ответил отец де Сойя. - Это не наш бой. Верьте Энее.
     В круг ступил великан сержант Грегориус.
     - Каждая клеточка моего тела,  каждое мгновение моей выучки, каждый
шрам,  полученный за годы боев,  -  все во мне буквально вопит, что надо
сразиться с ними немедленно, - пророкотал он. - Но я всегда верил своему
капитану.  Теперь я  верю своему духовнику.  И  если он говорит,  что мы
должны верить молодой даме, - значит, мы должны ей верить.
     Хет Мастин поднял ладонь, и воцарилось молчание.
     - Ваш  спор -  пустая трата времени.  Как  сказала вам Та-Кто-Учит,
"Иггдрасиль" не  вооружен,  наша единственная защита -  эрги.  Но они не
способны перевести двигатель в  режим  С-плюс,  поддерживая столь мощный
энергетический щит.  Фактически у  нас  нет  тяги.  Мы  дрейфуем всего в
нескольких световых минутах от  исходного пункта.  А  пять  "архангелов"
изменили курс и идут наперехват. - Тамплиер обвел всех взглядом. - Прошу
всех,  кроме преподобной Той-Кто-Учит и ее рослого друга Рауля, покинуть
мостик и подождать внизу.
     Все молча ушли с мостика. Рахиль, оглянувшись, посмотрела наверх. Я
проследил ее взгляд.  Полковник Кассад стоял рядом со Шрайком. Хоть он и
был высок,  но казался карликом по сравнению с  трехметровой скульптурой
из хромированных шипов и клинков.  Вглядываясь друг в друга с расстояния
вытянутой руки, оба хранили полнейшую неподвижность.
     Я опустил глаза к голограммам.  Светлячки импер