тила за жирные плечи и с размаху всадила нож в горло. Грегор  дернулся и
застыл. Евангелина, тяжело переводя дыхание, наклонилась над ним.
     Отправляясь  сюда, она знала, что при  входе в Башню у нее отнимут все,
что  она принесет.  Но она сделала ставку на то,  что охранники не  решаться
осматривать  укромные  уголки  тела гостьи,  опасаясь навлечь на  себя  гнев
Грегора. И не ошиблась. Этот нож  с выскакивающим энергетическим лезвием  ей
дал Финли. В том, что она пожелала иметь в своем распоряжении такое полезное
и  надежное оружие,  для него не  было  ничего  удивительного. В особенности
сейчас, когда на энергетические ножи наложили официальный запрет.
     Грегор  заскулил от боли и  испуга.  Кровь, хлеставшая из ран, насквозь
пропитала всю его одежду.
     -  Ни с места, Грегор, - свирепо усмехнувшись, приказала  Евангелина. -
Если ты шевельнешь хоть пальцем или попытаешься позвать на  помощь, я  мигом
прирежу тебя.
     Она осторожно сделала несколько шагов  назад, по-прежнему держа  клинок
наготове.  Потом, схватив с постели одно из  одеял, завернула в него банки с
головами  Пенни и профессора Вакса, завязала  в узел и  закинула самодельный
мешок себе за спину. Было слышно, как банки звякают, ударяясь друг от друга.
Оставалось только надеяться, что стекло прочное.
     Евангелина  быстро  приблизилась к Грегору.  При  виде  ножа,  тихонько
гудевшего в ее руке, он дернулся в сторону. Евангелина схватила его за плечо
так, что пальцы утонули в жирной плоти, и поднесла нож к самому его горлу.
     -  Ладно, Грегор, счастливо оставаться. Мы тебя покидаем.  Но ты должен
немного проводить нас,  как и  положено любезному хозяину. Вставай.  Вставай
немедленно или я тебя прикончу.
     Грегор  уловил звучавшие  в  ее голосе  железные нотки и понял, что она
выполнит обещанное. Он с трудом поднялся на дрожащие ноги и сделал несколько
острожных движений, избегая даже смотреть на искрящееся лезвие. Выбраться из
спальни Грегора, по совместительству служившей ему камерой пыток, можно было
через одну-единственную  дверь.  Та  открылась, когда специальный  индикатор
уловил голос хозяина, и мгновение спустя они оказались в коридоре.
     Стражник, стоявший у дверей в карауле, резко обернулся, почуял неладное
и потянулся за бластером. Грегор, ощущающий спиной касание  клинка, дал  ему
знак пропустить их. Стражник с явным  недоумением  повиновался приказу и,  в
свою  очередь,  подал  знак  другим  охранникам,  стоявшим  вдоль  коридора,
опустить оружие и оставаться  на своих местах. Грегор  и Евангелина медленно
пошли к  лифту.  Грегор  запыхался,  ноги  его  подкашивались  под  тяжестью
массивного тела, однако страх придавал ему сил и заставлял двигаться.
     Казалось,   ждать  лифта   пришлось   целую  вечность.   Наконец  двери
распахнулись,  и  Евангелина,  по-прежнему  не  сводя  глаз  со  стражников,
вынудила Грегора  войти  в кабину.  Когда двери захлопнулись, Евангелина так
сильно нажала кнопку  нижнего этажа, что едва не  вдавила  ее  внутрь. Спуск
продолжался  несколько веков. Грегор все время пытался  с ней заговорить, но
она  пресекала эти попытки, касаясь ножом  его горла. К тому  моменту, когда
лифт наконец прибыл  в вестибюль, кровь вовсю хлестала из нескольких порезов
на толстой шее Грегора.
     Дверь  распахнулась,  и  перед ними предстала целая  армия  стражников,
направивших  на  Евангелину оружие.  Охрана  на  верхнем  этаже подняла-таки
тревогу.  Евангелина  позволила  стражникам  хорошенько  рассмотреть  своего
залитого  кровью хозяина, к горлу  которого был прижат сверкающий  клинок, а
потом  рявкнула, велев  убираться  прочь  с дороги. Грегор,  захлебываясь  в
истерике,  незамедлительно  поддержал  ее  приказ.  Стражники  повиновались,
опустили оружие и отступили назад,  так что между лифтом и главным  входом в
дальнем конце вестибюля образовался узкий проход.
     Евангелина хрипло рассмеялась.
     - Вы что, принимаете меня за идиотку? Ну-ка, бросьте оружие на пол, все
до одного, и отойдите от него на несколько шагов.
     Стражники,  вопросительно поглядывая  на  Грегора,  неохотно  выполнили
приказ. Не менее сотни бластеров с лязгом  упали на цементный пол. Стражники
отступили, предоставив Евангелине более широкий проход. Она не сводила с них
настороженных глаз. Существовала вероятность того, что у охранников осталось
какое-то оружие. Оно может быть также спрятано в  стенах вестибюля, но, пока
она держит нож у самого горла Грегора, они вряд ли решатся открыть огонь.
     Евангелина подтолкнула  Грегора  вперед.  Теперь  предстояло  выполнить
наиболее опасную часть плана. Ее грависани  были припаркованы поблизости  от
Башни.  Ей  во что бы то ни стало надо до них добраться,  и тогда она сумеет
уйти от погони. Но добраться до  саней не  так просто - нужно миновать целую
армию.
     Евангелина без всякого снисхождения подталкивала пыхтящего Грегора. Тот
хватал   ртом   воздух,   больше   всего   опасаясь,   что   кто-нибудь   из
идиотов-охранников решит проявить героизм.
     Шаг за шагом  они приближались  к дверям. Евангелина думать  не думала,
что  вестибюль  окажется  таким огромным. Охранники  безмолвно наблюдали  за
ними, не двигаясь с места, лишь медленно поворачивая свои закованные в шлемы
головы. Тишину нарушал  только гул  шагов  да беспрестанные стоны и пыхтение
Грегора.  Стеклянные банки  с головами бились  о  голую спину Евангелины. Ее
ничуть не смущала собственная нагота. Сейчас у нее одна задача - уйти живой.
     Наконец  они  подошли   к  двери,  которая   при   приближении  Грегора
распахнулась с легким шипением. Евангелина увидела дневной свет, до слуха ее
донесся обычный городской  шум. Ад остался позади, перед ней был другой мир.
Похоже,  стражи  скоро  выйдут из оцепенения.  Нужно  убираться, пока они не
начали действовать.
     - Отлично,  Грегор, -  одними губами  произнесла Евангелина. По ее лицу
катились струйки пота, и ей стоило  большого  труда скрыть дрожь в голосе. -
Теперь прогуляемся.
     - Прогуляемся? - в ужасе переспросил Грегор. Судя по  всему,  он только
что осознал, что  находится у  самых  дверей, и им овладел приступ паники. -
Нет. Я не выйду из Башни. Ни за что.
     Страх придал  ему  решимости.  Охваченный  внезапным приливом  сил,  он
вырвался из  ее  хватки,  неожиданно  ловким  движением  увернулся от  ножа,
нацеленного на его горло, и неуклюже заковылял по направлению  к стражникам,
которые в то же мгновение одновременно бросились к своим бластерам. Какую-то
долю секунды Евангелина колебалась,  решая, стоит ли запустить нож  в жирную
спину  Грегора, но  потом  поняла,  что  на  это уже  нет времени,  и  пулей
выскочила через  распахнутую  дверь. Оказавшись на  улице,  она со  всех ног
бросилась  к  тому  месту,  где  оставила  грависани.  Ее  обнаженная  спина
покрылась мурашками в ожидании смертоносных лучей, хотя она  знала,  что  на
самом  деле не успеет  почувствовать боли.  Тут  до  Евангелины донесся визг
Грегора, приказывающего схватить ее живой, и ее сердце радостно сжалось.
     Она заставила  себя бежать  еще быстрее.  Жесткая земля царапала  голые
ступни, за спиной громко звякали  стеклянные банки, холодный  ветер  обдувал
разгоряченную кожу. Люди останавливались, чтобы понаблюдать за происходящим,
но никто не сделал попытки вмешаться. Впрочем,  и хорошо.  Евангелина твердо
решила  про себя, что  любой, кто встанет на ее пути к  свободе,  поплатится
жизнью. Она  слишком  много  перенесла  и теперь  никому  не  позволит  себя
остановить. В конце концов, она Шрек, а значит, ей тоже не чужда жестокость.
     Евангелина уже видела свои грависани, они стояли именно там, где она их
припарковала.  Расстояние   между  ней  и  санями  сокращалась.  Евангелина,
окрыленная надеждой, не ощущала ни боли, ни усталости.
     Домчавшись  наконец  до  грависаней,  она  резко остановилась, едва  не
врезавшись  в них. Засунув  завернутые  в  одеяло  головы на  заднее сиденье
саней, Евангелина  услышала  грохот  шагов  прямо  за своей спиной. Рассудок
подсказывал,  что  преследователи  настигают.  И, сжимая  в  руке  нож,  она
повернулась.
     Трое  вооруженных до зубов охранников готовы были на нее  накинуться, а
еще несколько  десятков спешило на  подмогу. Растянув  губы  в  надменной  и
пренебрежительной улыбке, которую она переняла у Финли, Евангелина бросилась
навстречу стражникам с энергетическим ножом наготове.
     У нее было некоторое преимущество. Стражников сдерживал приказ взять ее
живой, а свободу действий Евангелины ничто не ограничивало. Легким движением
запястья она снесла голову первому охраннику. Нож  разрезал стальную  броню,
плоть  и кость  с  такой  легкостью,  точно это  было  масло. Едва  голова в
увесистом  шлеме   грохнулась  оземь,  как  Евангелина  уже   повернулась  к
следующему стражнику  и вонзила нож  ему в грудь. Тот испустил пронзительный
вопль ужаса, приглушенный маской. Пока он корчился в предсмертных судорогах,
она уже  взялась за третьего. Лицо Евангелины было перемазано кровью,  кровь
струилась по обнаженному телу, но это была кровь ее врагов.
     Однако третий стражник или забыл приказ Грегора взять Евангелину живой,
или решил наплевать на него.
     Выхватив  бластер, он нацелил  оружие  на  обнаженную грудь Евангелины.
Сделав  стремительный  выпад  ножом,  Евангелина  успела перерезать  бластер
надвое. Стражник бросился наутек - и тогда Евангелина прикончила его. Лезвие
энергетического ножа, с легкостью  пронзив доспехи, вошло  в плоть и с такой
же легкостью  вышло наружу.  Она  нагнулась, чтобы поднять  с  земли бластер
одного из  убитых, и остальные  преследователи, увидев это, резко  замедлили
свой бег. Грегор  по-прежнему  требовал  от стражников решительных действий,
без умолку выкрикивая  угрозы, посулы и проклятия, но ситуация изменилась, и
они  прекрасно это понимали.  Конечно,  их вполне достаточно, чтобы  в конце
концов обезвредить  сумасшедшую девицу и доставить хозяину, но многим из них
при этом  придется  поплатиться  жизнью.  А заплатить такую  дорогую цену не
заставят  ни награды, ни угрозы.  Поэтому стражники медлили,  не  зная,  как
действовать дальше, а Евангелина забралась в грависани и поднялась в воздух.
Ни один из преследователей даже не выстрелил.
     Евангелина  наконец поняла,  что самое страшное  позади.  Отправляясь в
Башню Шрек, она была  далеко не уверена в том, что  сумеет  провернуть столь
рискованную  операцию, в глубине души  по-прежнему считая  себя  беспомощной
жертвой, которой никогда и ни при каких обстоятельствах не победить Грегора.
Она  бросила  ему  вызов,  потому что  другого  выхода  не оставалось. И она
победила.
     Теперь настал черед нервной реакции на  пережитое. Все тело Евангелины,
от  макушки  до кончиков  пальцев, сотрясала  дрожь. По  ее губам скользнула
недоверчивая  улыбка,  когда  она припомнила  подробности  недавней схватки.
Трудно  представить, что она только что положила на  месте троих здоровенных
мужчин,  к  тому  же  вооруженных  до  зубов. Конечно,  подобно всем  членам
Подполья, Евангелина прошла курс боевой подготовки, но до  сих пор у  нее не
было  случая  использовать полученные навыки в  деле.  Вероятно,  совместная
жизнь  с Финли  оказала на  нее  более значительное  влияние, чем  она  сама
полагала.
     Финли. Скоро она вернется домой, к Финли, и расскажет ему обо всем. Как
он  будет  горд. Он сожмет  ее в объятиях,  и ее прошлое,  этот  бесконечный
ночной кошмар, наконец  останется позади... Свежий ветер холодил обнаженное,
измазанное  кровью  тело.  Евангелина  подумала,  что  вид у  нее  наверняка
ужасающий, и усмехнулась.
     Все ерунда.  Главное, она  скоро  будет дома, в  безопасности, рядом  с
Финли. Ей удалось  спасти Пенни  и  ее друга  Вакса.  По этому  случаю можно
закатить небольшой праздник. А потом  она завалится спать. На неделю. Или на
две.

     Валентин Вольф, как обычно, пребывал в скверном настроении. Его корабль
находился  на  орбите  вокруг  планеты  Локи,  легендарной  планеты  бурь, и
Валентин неотрывно смотрел  на  голоэкран, на котором  возникали  бесконечно
изменчивые  картины  приграничной  атмосферы.  Перед  его утомленным  взором
мелькали  восхитительные  виды,  неповторимые, завораживающие.  Безопасность
обеспечивала самая совершенная техника Шаба, делая корабль незаметным снизу.
Валентин никогда  особенно  не верил в маскирующие устройства,  но  желающих
убить  его  более  чем  достаточно,  и  волей-неволей  приходится  принимать
необходимые меры предосторожности.
     Губы Валентина тронула мечтательная улыбка. Не его вина в том, что люди
теперь разучились понимать шутки.
     Он провел на орбите больше часа, терпеливо ожидая вызова. Где-то далеко
внизу,  за завесой гроз и прочих погодных  катаклизмов,  которые  обеспечили
Локи славу  самой неблагоприятной для жизни планеты из всех колоний Империи,
в одном из сумевших выстоять перед натиском стихии городов собрались те, кто
предал  Империю. Они хотели, чтобы Валентин присоединился к ним. Разумеется,
сами они отнюдь не считали себя предателями. Предатели, которые сами считают
себя таковыми, редко встречаются  в природе. Обычно они прячут  свою суть за
громкими   словами,   любят   порассуждать   о   патриотизме,   исторической
необходимости,  практических  соображениях. Валентин никогда  не нуждался  в
подобных ухищрениях. Он отлично знал, что представляет собой его драгоценная
персона, и гордился этим.
     Однако  невозмутимый  внешний  вид  Валентина был обманчив. В это самое
время  в  его организме сражались несколько сильных психотропных наркотиков,
каждый  из  которых  пытался  доминировать.   Десятилетия  экспериментов   с
наркотиками не прошли для Валентина бесследно - теперь доза, способная убить
или  довести  до  безумия  нормального  человека,  не оказывала на  него  ни
малейшего    действия.   Поэтому   ему   приходилось   принимать   несколько
наркотических веществ одновременно и ждать, к  каким результатам приведет их
сражение. Подобный  опыт чем-то напоминал  русскую  рулетку,  и  вероятность
внезапной смерти придавала ему манящий привкус.
     Все вокруг его ненавидят. Все вокруг  мечтают его убить. А Валентин меж
тем доволен и счастлив, как никогда. Он предал человечество и вступил в союз
с Шабом, и  ничуть в  этом не раскаивается.  Валентин всегда гордился  своей
способностью встать на  сторону любой из спорящих сторон, не соглашаясь  при
этом ни с  одной  из них. Он стремился  лишь к одному - достичь  максимально
возможной  высоты, вознестись наверх, раздавив при этом всех, кто  копошится
там, внизу. Валентин хотел быть богом. На меньшее он не согласен.
     Его контакты с Шабом, планетой, созданной ИРами, повлекли за собой даже
меньше проблем, чем он предполагал. В обмен на согласие стать агентом Шаба в
мире гуманоидов механический, лишенный эмоций голос пообещал Валентину новые
технологии   изменения,   которые  раздвинут   его  сознание  до   пределов,
недоступных простым смертным. В конечном счете он сможет постичь реальность,
которая ранее  оставалась вне ограниченных человеческих  представлений.  Ему
предложили  изведать новые ощущения, получив  возможность  непосредственного
контроля  над  машинами,  уничтожившими  Виримонд.  Тогда  его  человеческое
сознание  растворилось  в металлическом  разуме  роботов  и  военных  машин,
которые затягивали  в  себя  людей, разрывали  их непрочную  плоть железными
руками  и  размалывали тела железными  жерновами.  Да, это  было пьянящее  и
возбуждающее чувство, и Валентин  прекрасно  знал, почему в  первый раз  ему
позволили  насладиться  этим  ощущением  безвозмездно.  За  свою  жизнь   он
перепробовал неисчислимое множество наркотиков, но не  впал в зависимость ни
от одного из них. Его железная воля неизменно оказывалась сильнее химических
процессов,  происходящих  в  жаждущем  новых  ощущений  организме.  Поэтому,
несмотря  на  все  искушения  Шаба,  он  сохранил хладнокровие  и  тщательно
обговорил  все  детали будущей сделки.  Механический  голос  осведомился, не
желает ли Валентин поговорить кое с кем, кто уже прошел подобный путь.
     Валентин  удивленно вскинул бровь. Он всегда считал себя первопроходцем
в опасном деле трансформации.
     - И кто же этот человек?
     - А ты как думаешь? - донесся до него знакомый женский голос. - Кто это
может быть, кроме Лайонстон?
     -  Ваше  Величество,  - самым  непринужденным светским  тоном  произнес
Валентин, - счастлив  вновь услышать вас. Я находился во власти прискорбного
заблуждения, полагая, что вы мертвы.
     - Умерло только  тело. ИРы спасли мое сознание и доставили меня на Шаб.
Теперь я обрела новую оболочку. Я живу в компьютерах.
     - И что вы при этом испытываете, Ваше Величество? Вы  можете поделиться
со мной своими ощущениями?
     - Разумеется. Я  чувствую себя  огромной, свободной  от тесных пределов
плоти. Я  могу  приобретать любые  формы  и очертания, и мысли мои абсолютно
свободны.  Я вижу то,  что раньше было для меня закрыто. Вселенная совсем не
похожа на  твои  представления  о ней. Валентин. Это  удивительное  место, и
человеческому разуму никогда не постичь всех его загадок. Здесь неисчислимое
множество измерений и сфер, направлений  и возможностей. Не бойся, Валентин.
Отказаться от своей человеческой природы - это чудесно.
     - Похоже, так оно и есть, - осторожно заметил Валентин. - Но как насчет
телесных удовольствий?  От них ведь тоже придется  отказаться.  Скажите,  вы
ничуть об этом не жалеете?
     - Не о чем жалеть.  Когда я была ребенком, то играла в детские игрушки.
Теперь я выросла, и мне  открылось нечто большее. Все удовольствия коренятся
в нашем сознании,  Валентин, в сознании, а не в теле.  Я ничего не потеряла,
зато  приобрела  многое. И ты тоже можешь все это  обрести. Требуется только
одно - расстаться с прошлым и смело взглянуть в будущее. Будущее принадлежит
металлу. Человечество  -  всего  лишь одна  из ступенек лестницы, ведущей  к
Шабу, и не стоит делать трагедию из того, что человечество исчезнет, уступив
место чему-то более совершенному. Плоть гниет и разлагается. Металл вечен.
     - Значит, вы получили бессмертие? - спросил Валентин.
     - Почему нет? - откликнулся голос Лайонстон.
     - У нас есть и другие голоса, к которым вам стоит прислушаться, - изрек
первый  собеседник  Валентина.  -  Вот,  например,  Якоб,  ваш отец.  Хотите
поговорить с ним?
     - Нет, не  стоит, благодарю вас, - торопливо отказался Валентин. - Даже
когда он был жив, мы с ним редко находили общий язык.
     - Тогда, возможно, вы хотите поговорить с вашим братом Дэниэлом? Он был
у  нас  с  визитом, и мы  щедро одарили его. Теперь  он наш агент и в данный
момент возвращается на Голгофу.
     -  Отлично,  -  усмехнулся Валентин.  -  Милый  Дэниэл.  Пожалуй, стоит
устроить ему теплую встречу.
     - Нет, не стоит, - отрезал механический голос. - Сейчас Дэниэл для  нас
более важен, чем вы. Оставьте его в покое. До поры до времени.
     - Как пожелаете, - легко пошел на попятную Валентин. - Месть становится
лишь более сладкой от того, что ее приходится отложить. Боюсь показаться вам
алчным,  мои дорогие металлические друзья, но  все же осмелюсь спросить: что
еще вы мне предлагаете?
     -  Защиту  от врагов.  Высокое положение  в новой Империи,  которую  мы
построим на руинах старой. Неужели вы хотите чего-то еще?
     - У меня  всегда  была  маленькая мечта - стать  повелителем Голгофы, -
скромно потупившись, изрек Валентин.
     - Это место занято, - вступила Лайонстон. - Как насчет Виримонда?
     Припоминая  этот  разговор,  Валентин  улыбнулся. Тогда  он  торговался
довольно  долго,  но  в   результате  согласился-таки  стать  агентом  Шаба,
заклятого  врага человечества.  Первой  его  миссией  в этом  качестве  стал
нынешний  полет на Локи, где собрались влиятельные люди,  заинтересованные в
контактах с Шабом. Валентину предстояло послужить