мех.

     Силы вторжения напирали на всех  фронтах, хотя кое-где медленнее, чем в
других местах. Казалось,  каждый  мужчина,  каждая женщина, каждый ребенок в
Мистпорте, способные держать  оружие,  вышли  на  улицы  защищать баррикады,
перегородившие  перекрестки, стреляли из окон и  переулков, заставляя солдат
брать с боем  каждый дюйм  и  платить  за победу кровью и смертью. Отступая,
защитники  взрывали за  собой  дома,  чтобы  перегородить улицы и  замедлить
продвижение противника. Пулевое оружие повстанцев приводило в замешательство
и  растерянность  солдат,  привыкших  иметь  дело  лишь  с  предсказуемым  и
разделенным долгими паузами огнем дезинтеграторов, пока они  не  сообразили,
что нужно  передвигаться  под  прикрытием  массивных  силовых  щитов, против
которых пулевое оружие бессильно.
     Ни в небе, ни на улицах уже не было действующих эсперов. Легион подавил
всех, кроме самых  сильных, да  и те  уже были  почти все  мертвы. Защитники
отходили улица за  улицей, пытаясь следовать вековым планам защиты Мистпорта
до  последнего рубежа, но эти  планы не обновлялись  годами. Важные маршруты
были блокированы уличными рынками и новыми зданиями, некоторые  улицы вообще
были  только на старых картах. Защитники делали все  что могли,  отходя лишь
тогда, когда другого выхода не было, но все же медленно отступая к уязвимому
сердцу Мистпорта. Раненых  и  беженцев везли  через город  на баржах по реке
Осенней - так было быстрее  и безопаснее, чем по  улицам. Баржи с  угольными
паровыми  двигателями  сновали вверх и вниз  по  замерзающей реке, взламывая
стальными носами тонкий лед, и их красные носовые  огни горели,  как  угли в
ночной  темноте.  По обоим  берегам реки тлели дома,  как  головешки в  аду.
Осенняя петляла  по городу  через Кварталы Купцов, Воров и Техников, и баржи
шли  по  ней  вверх  и  вниз со спокойной  и отчаянной решимостью. Пассажиры
перекликались  с баржи на баржу, спрашивая  о родных и близких  или узнавая,
как идет бой, но ответы часто были устаревшими и редко - утешительными.
     У  причалов шел бой - туда  пытались прорваться  группы десантников, но
были  отбиты  докерами, вооруженными лишь  зазубренными  ножами  и  баграми.
Речники  знали каждый дюйм прибрежной территории, а бились упорно и свирепо.
Некоторые  баржи,   перегруженные   ранеными  и  беженцами,  теряли  ход   и
становились  легкой мишенью  для  парящих  в  небе  грависаней.  Неспособные
маневрировать, они разлетались под ударами дезинтеграторов,  и горящие  тела
усеивали  поверхность  реки.  Горящие  останки барж  блокировали  фарватер и
подходы к  причалам, а  полуобугленные  разорванные  тела  плавали  в воде и
вмерзали в лед.
     Баржи  побольше,  вооруженные  артиллерийскими  орудиями,  быстро  дали
понять грависаням,  что лучше держаться от  них на почтительном  расстоянии.
Для  грависаней стандартной тактикой было отразить огонь противника  силовым
щитом, а потом снять  щит и ответить  на огонь, пока  противник перезаряжает
лучевые орудия. Пушек, которым не нужно время на подзарядку, они не ожидали,
и  Империя потеряла  множество  грависаней, пока известия о новом оружии  не
были  сообщены  всем. Но  подаренное  Дезсталкером  огнестрельное  оружие  с
запасом патронов и снарядов раздали многим, а потому патроны и  снаряды были
повсюду в дефиците,  а силам  вторжения не  было видно  конца.  Артиллеристы
барж, пригнувшись в импровизированных укрытиях, вели счет каждому снаряду.
     Имперские  десантники   шли   по  завоеванным  большой   кровью  улицам
Мистпорта,  переступая  через мертвые тела и бросая гранаты в  дома, где еще
могли   укрываться  снайперы.   Лучшие  районы   города  остались,   однако,
нетронутыми,  и  там даже  оставляли людей сторожить их от  мародеров. Когда
Империя  наконец  завладеет  этим  городом,  эти дома  займут  новые лидеры,
утвержденные  Империей.  Но повсюду вне  этих  районов  дома горели, и  огни
вздымались к небесам, как маяки победы.

     Каст  и Морган  удачно  закрепились  в задних рядах, избегая участия  в
реальном деле  и подстреливая снайперов  противника и вообще всех, кто им не
нравился. Любого, кто казался им опасным, они убивали -  будь то мужчина или
женщина, и бросали гранаты в окна, если их  жертва пыталась укрыться в доме.
Как и все участники  сил вторжения, они  не  были  заинтересованы во  взятии
пленных.  Это  будет  потом, когда  они завладеют всем  городом. Кое-где они
обшаривали  дома  в  поисках добычи  - когда  никто не  видел,  но  сбор был
незавидный,  даже в  немногих  домах, почему-то  не пострадавших  от огня  и
гранат. Мистпорт не славился роскошью, разве что в самых  богатых районах, а
к ним Каст и Морган и близко не подходили.
     Потому они шли  себе не спеша  по узким улицам, не  обращая внимания на
тела и корку засохшей крови на мостовой, передавая  друг другу бутылку, пока
она  не  опустела, и потом при первой  возможности находя себе  другую. Вино
было паршивым, но все же вино  есть  вино. Между убийствами  и грабежами они
пели  солдатские  марши  и  похабные  песенки, но  что-то  это  не  повышало
настроение, пока они не нашли девчонку, которая пряталась в развалинах ничем
другим  не примечательного  дома.  Его кирпичные стены потемнели от огня,  а
окна все  вылетели, но  он  пока  не  рассыпался. Как  раз  место, где может
спрятаться перепуганный  беженец, и вот  почему  прежде всего Каст и  Морган
стали  его обыскивать. Девчонке было лет пятнадцать, она дрожала  от страха,
глаза у нее вылезали из орбит, и губы шевелились, будто она молилась. Одежда
ее была  разорвана и покрыта копотью,  и  аппетитна она была  не больше, чем
полусгоревший  бифштекс, но Касту  и  Моргану  выбирать не приходилось.  Они
захлопнули за собой единственную дверь и с ухмылкой переглянулись.
     -  Вот чего нам  не хватало,  -  сказал  Каст.  -  Вторжение -  это  не
вторжение, если не обмакнешь фитиль.
     - Кто первый?  - спросил  более  практичный  Морган.  - И на этот раз я
монету бросать не буду.
     И  они  сыграли  "камень-ножницы-бумага",  и  Каст  выиграл.  Он  начал
расстегивать ремень.  Девчонка  попыталась выскочить,  но  Морган  легко  ее
перехватил и потащил назад. Она  хотела вцепиться  ему в  глаза когтями, так
что  он  повернул  ее  спиной  и прижал  ее  руки к бокам. Она все равно еще
лягалась и дергалась, и  тогда Морган сдавил ее по-медвежьи, так что дыхание
у нее перехватило, и бросил к ногам Каста.  Тот припал к земле рядом с  ней,
ухмыляясь,  и  она плюнула ему в лицо. Он почти небрежно ударил  ее  по лицу
тыльной стороной ладони,  и  от  силы удара она отлетела  к  дальней  стене,
тяжело дыша и переводя взгляд с Каста на Моргана  и обратно. Из ее разбитого
носа капали сопли и кровь.
     - Сопротивляйся, как  хочешь,  лапонька. Люблю  хорошее  сопротивление.
Если  ты   нам  понравишься,  по-настоящему  понравишься,   получишь   потом
специальный приз. Мы оставим тебя в живых.
     И тут  десантники замерли: снаружи их  позвал чей-то  голос. Они ждали,
надеясь,  что  он  уйдет,  но  голос прозвучал снова, на  этот  раз  громче.
Девчонка попыталась завопить, и Морган ударил ее по губам.
     -  А,  черт! -  с  сердцем сказал Каст. -  Из всех, кого могли  за нами
послать,  выбрали  сержанта  Франке.  С ним не пошутишь.  В  офицеры  метит,
зараза. Морган пожал плечами,  шагнул вперед и скупым взмахом меча перерезал
девчонке горло.  Она  плюхнулась  на  стену, цепляясь руками за  разваленное
горло, по рукам ее побежала кровь, и она осела вдоль стены, руки упали вниз.
Она не дышала.
     Каст от души выругался и застегнул ремень. - Не переживай, - утешил его
Морган. - Еще представится случай - не может же Франке быть повсюду.
     Десантники   переглянулись,  ухмыльнулись  и  вышли  на  улицу,  весело
насвистывая. Как бы там ни было, а операция шла удачно.

     Космопорт в Квартале Техников был тщательно разгромлен.  Одно время его
мощная дезинтеграторная пушка, снятая с разбитого звездного крейсера "Темный
Ветер", удерживала гравибаржи на  расстоянии  - с близкой дистанции пушка не
нуждалась  в  компьютерах  для  наведения.  Но  баржи  скоро  нашли  пределы
досягаемости  пушки  и  держались  поодаль,  запрашивая  у   своего  корабля
подкрепления.  "Дерзкий" отрядил на это  задание  шесть десантных кораблей с
мощными щитами,  и  они с  ревом вылетели из ночи, слишком  быстро, чтобы их
можно  было отследить, и разнесли  пушку взрывом, который прогремел по всему
Мистпорту. Над беззащитным портом снова пронеслись десантные корабли, сметая
все  суда  на  посадочных  площадках,  как  мишени  в тире.  А  тем временем
гравибаржи слетелись к башне управления.
     Корабли повстанцев на посадочных  площадках взрывались в клубах пламени
и дыма. Со вспышками странного света разлетались гипердвигатели, высвобождая
скрытую в них энергию. Посадочные площадки будут  страшно радиоактивны, пока
сюда  не прибудут  тяжелые  очистители. Уцелел  только корабль  Дезсталкера,
"Звездный бродяга-2", защищенный хэйденскими  щитами. Десантные корабли  это
себе отметили на потом и занялись своей работой. Тут еще полно  было  других
целей.
     Башня управления  держалась  дольше  всего  из-за  своего  укрепленного
каркаса и  сталегласовых окон, но и она  рухнула  под  огнем дезинтеграторов
десятков гравибарж. Сталеглас выбило внутрь, и он превратился в смертоносную
шрапнель,  срезающую  все,  что еще  осталось  внутри. На случай,  если  кто
уцелел, гравибаржи подожгли башню и оставили ее гореть. Работа была сделана,
и  баржи  с  десантными кораблями не спеша поплыли прочь  в  поисках  других
целей.  На  всех  площадках  лежали  мертвые.  Это  были  наземные  команды,
лихорадочно  готовившие корабли к аварийному взлету,  и толпы людей, которые
думали,  что  будут  в  большей  безопасности  в  защищенном космопорту  или
заплатившие огромные  взятки  за то,  чтобы  их  вывезли  с  планеты.  Когда
налетели  корабли Империи, их застигли на открытом  месте,  где  некуда было
бежать  и негде укрыться, и они  умерли,  взывая о помощи, которой  не могло
быть.  На  расколотых площадках горели  разбитые корабли, гигантской  свечой
пылали остатки башни управления, и стены ее текли, как воск. Космопорт пал.

     Сильвер, Оуэн и Хэйзел  шли по городу за Молодым Джеком Рэндомом  и его
восторженными  последователями   и  искали,   кому  нужна  помощь.   Войска,
отброшенные от Южной Границы, отправились искать более легких путей в город.
И  никто  не  сомневался, что они их найдут.  Вскоре  Рэндом  увидел уличную
баррикаду, которая была готова рухнуть под напором имперских войск, и быстро
поспешил на выручку. Баррикада  была  сложена из мебели и  других подходящих
тяжелых предметов,  вытащенных на улицу из соседних домов  и  нагроможденных
друг на  друга  до высоты двенадцати  футов. Из  мебели поменьше  выламывали
деревянные подобия копий и тыкали ими из щелей баррикады.
     Железные гвозди связывали проволокой в ежи, окунали в  дерьмо и бросали
под ноги солдатам. Небольшая армия Рэндома построилась за баррикадой, пуская
арбалетные  стрелы и пули  сквозь  щели  по любому  солдату, который пытался
навести на баррикаду дезинтегратор.  И вскоре  обеим сторонам было ясно, что
судьбу баррикады решит  только рукопашная. Поскольку препятствие перекрывало
последний  главный  путь  к центру  города,  владение  им  было нужно  обеим
сторонам, как воздух.
     И вот Имперские  Войска  бросились вперед под прикрытием мощных силовых
щитов,  стреляя наугад  из дезинтеграторов  на бегу. Силовые  лучи пробивали
дыры в  баррикаде, испепеляя несчастных, которые  попадались им на  пути, но
промахов  было  не  меньше,  чем  попаданий, и баррикада  устояла. Повстанцы
стреляли  солдатам по ногам,  не  защищенным силовыми щитами, и целые секции
наступающих падали на землю, спотыкаясь  о своих упавших товарищей, но атака
продолжалась.  Наконец обе стороны встретились  на баррикаде, и  судьбу  дня
должны были решить смелость, решимость и обнаженная сталь.
     Оуэн и  Хэйзел бились  плечом к  плечу,  все  еще  связанные, сильнее и
быстрее, чем когда-либо  в  жизни. Им  не  нужна была  ни Кровь, ни  форсаж.
Что-то новое работало у них внутри, давая им такую силу и скорость,  которой
они  раньше не знали.  Джон Сильвер давно уже выпил  последнюю  свою  порцию
Крови, и теперь  держался только на силе воли и чувстве долга.  Он преодолел
свой  страх  перед  Оуэном и  Хэйзел.  Чем бы они ни стали,  они были лучшей
ставкой на поражение войск  захватчиков, и  потому Сильвер взял на себя труд
защищать их со  спины. Иногда даже богов надо прикрывать от ударов,  которые
они  не  видят.  Интересно,  что  заставить себя так  же относиться к  Джеку
Рэндому  Сильвер не мог.  В этом человеке было  что-то, от чего  у  Сильвера
мурашки бежали по  коже, хотя  он и не знал, что же  это. Может, потому, что
этот тип  такое  совершенство во  всех  отношениях. Конечно, он тоже казался
почти  богом, стоя  на  баррикаде,  размахивая  огромным  двуручным мечом  и
выкрикивая вызов Империи.
     Сражение продолжалось, разделившись на схватки перед баррикадой, на ней
и внутри нее. Оуэн и Хэйзел убивали всех, кто выходил против них, выкрикивая
вызов  и  уклоняясь   от   лучей   дезинтеграторов,  что  считалось   вообще
невозможным.  Снова  и снова  разносился над баррикадой  боевой  клич  Оуэна
"Шандракор!",  и его  подхватывало все больше  и больше повстанцев  -  почти
столько же,  сколько сражалось с именем  Джека Рэндома на устах. Захватчиков
теснили все дальше  и  дальше, пока  наконец не очистили от них баррикаду, и
улицу перед ней заполнил рукопашный бой.
     Масса дерущихся качалась в обе стороны,  затаптывая упавших и  раненых.
Солдаты уперлись насмерть, распевая боевые песни, подстегиваемые офицерами у
себя за спиной и боевым наркотиком в крови. По обе стороны улицы дома горели
и  дымились, но  дети и те, кто был  слишком  стар  или слаб, чтобы  держать
оружие, заняли крыши  и осыпали оттуда солдат дождем камней и  черепицы. Они
целились   тщательно,  и  многие  солдаты  бывали   вдруг  выведены  из  боя
неожиданным подарком сверху.
     Тоби Шрек и  Флинн  были  в  гуще событий, фиксируя  их на пленку.  Они
сидели в дверном проеме, как  следует пригнув головы, а камера Флинна летала
над схваткой,  выискивая лучшие кадры. У Тоби уже не хватало дыхания,  но он
продолжал  комментировать,  захлебываясь  и   зная,  что  если  ему  удастся
протащить это мимо цензуры, агентства  новостей учредят  новые премии только
чтобы было  чем его наградить. Это был  хороший материал.  Ффолкс все больше
лез с  указаниями, что можно и чего нельзя снимать,  и потому Тоби  и  Флинн
обдурили  его, крикнув: "Смотри  сюда!",  - а  потом  разбежались  в  разные
стороны.  Пока Ффолкс решал, за кем  бежать и в  кого  стрелять первого, уже
было поздно.
     Потом  они  довольно  легко  нашли  друг  друга  и  стали  искать,  где
разворачиваются главные события. Это не заняло  много времени. И  вот  с тех
пор  они передвигались перебежками,  пригибаясь  и  пряча  головы, а  камера
Флинна  снимала все. И  повстанцы,  и солдаты полностью  игнорировали Тоби и
Флинна как явных  нонкомбатантов,  но  шальные пули  и  лучи дезинтеграторов
таких различий  не делали. Тоби хотелось сказать что-нибудь  одобрительное в
адрес  повстанцев, сражающихся  с колоссально превосходящим  их  численно  и
технически  противником и  все равно  не сдающихся, но не  мог,  если хотел,
чтобы  фильм, ради  которого  он  рисковал жизнью, был показан в Империи.  И
поэтому он вел комментарий сугубо нейтрально, предоставив видеоряду говорить
самому за себя.
     А  молодой  взломщик  по кличке  Кот тоже был на крышах  и вносил  свой
вклад.  Все  послания Сайдер  он уже разнес  и, строго  говоря,  должен  был
возвращаться  обратно  в  "Терновник",  но  не  мог  не  поддаться  соблазну
поучаствовать.  Он  никогда  не считал  себя любителем  драки  и насилия, но
безжалостное  разрушение  родного  города  вызвало  в нем  гнев,  с  которым
невозможно было справиться. И он поливал солдат внизу черепицей, кирпичами и
всем,  что  попадало под руки, успевая  подхватывать людей, которые чуть  не
падали с крыши, увлеченные метанием. Они не так привыкли к ходьбе по крышам,
как он.
     Он руководил разбором дымовой трубы на  кирпичи для метания вниз, когда
случайно взглянул  в  дальний конец  улицы. Горячий, густой  и  черный  дым,
раздуваемый  восходящими  потоками  от   пламени  и  ветром  от  пролетавших
гравибарж,   вдруг   на  секунду  открыл   взгляду   Кота  десяток   солдат,
устанавливающих переносную дезинтеграторную пушку в конце улицы. Их план был
очевиден.  Когда  пушка будет подготовлена, останется только  отозвать своих
назад и открыть огонь.  Такая пушка  сметет баррикаду до основания вместе со
всеми ее защитниками.  Они  будут обречены. Кот уже бежал  по  крутому скату
крыши. Глухонемой, он не мог выкрикнуть предупреждение защитникам, а пока он
заставит  людей на крыше себя понять, будет уже  поздно.  Значит, все  нужно
сделать  самому. Он занял  позицию  над  солдатами,  которые уже заканчивали
собирать пушку и включали ее компьютеры. Они были почти готовы к выстрелу, а
Кот  еще  понятия не имел, как их остановить.  Что-нибудь бросить  -  это их
только  отвлечет,  а  если у  них есть дезинтеграторы,  его просто снимут  с
крыши. Прыгнуть  на них  - за  счет  фактора внезапности  можно будет убрать
одного-двух, но остальные быстро с ним разделаются.
     Он отчаянно огляделся, пытаясь что-нибудь сообразить,  взгляд его  упал
на  покосившуюся  дымовую  трубу  на  краю  крыши.  Ее  срезал  шальной  луч
дезинтегратора,  и она  наклонилась в  сторону улицы. Казалось, толкнуть как
следует  - и она свалится. Кот  еще раз оглядел позицию  пушки и ее расчета.
Точно под  трубой. Он усмехнулся и уперся в трубу плечом. Навалился изо всей
силы, но труба не сдвинулась и на волосок.  Он попробовал еще раз,  упираясь
плечом в  кирпичную кладку  и скользя ногами по  шиферу  крыши.  Вдруг ветер
сменил направление, и  Кота  окутало  черным  дымом. Он  припал  на  колени,
откашливаясь  и пытаясь продохнуть. Воздух  нес и горящие угольки, и  потому
Кот  натянул  капюшон, чтобы уберечь волосы. Пушка  внизу казалась уже почти
готовой.
     С  молчаливой  яростью Кот  уперся  спиной в трубу, уперся  ботинками в
самые надежные плитки и напряг все силы. Кладка неохотно  пошевелилась. Лицо
Кота исказила гримаса боли, боль нарастала, мышцы готовы  были порваться, но
кирпичи не поддавались. Сердце в груди колотилось как бешеное, по лицу бежал
пот, и вдруг труба свалилась  с крыши.  Вот так быстро и сразу. Только что -
ничего, и вдруг  резкий  треск  кирпичей  и известки,  и  вся  эта проклятая
штуковина грохнулась через край крыши, увлекая за собой Кота.
     Он  автоматически извернулся  в падении, ища опору  для рук.  Мелькнули
перевернутые и удивленные лица расчета дезинтеграторной пушки и исчезли  под
тоннами камней,  ударивших, как молот.  Рука Кота  ухватилась за  деревянный
ставень, и он  вцепился как мог.  Мгновение  вся тяжесть  его тела висела на
одной  руке,  но  инерция  падения  качнула его к  стене,  и  проще простого
оказалось влететь через  открытое окно  в расположенную  за ним комнату. Кот
покатился  по полу,  врезался в  заднюю стенку,  где полежал  немного, потом
перевел дыхание, подождал, пока  сердце перестанет колотиться, и определенно
решил вернуться в  безопасность "Терновника". Он не хотел,  чтобы  Сайдер за
него беспокоилась.

     На улицах Мистпорта забылись старые распри  и ненависть - жители города
выступили  против общего врага. Старые  неприятели  бились плечом к плечу, а
заклятые враги защищали друг другу спину. Казалось,  все, кто может ходить и
держать оружие,  вышли на улицы, защищая  город, важность  которого они  для
себя не осознавали, пока его не попытались  у них отобрать. Даже враги Оуэна
из старой сети Дез