а
замечания, чтобы не уступать Бонни безоговорочного первенства, и у ее едкого
юмора  тоже нашлось достаточно  почитателей. Прокаженным  не часто  выпадало
удовольствие посмеяться, и теперь они вовсю пользовались  случаем.  Бонни  и
Миднайт  разгуливали по  узким  улочкам  между низеньких  домов,  улыбались,
болтали  и  заводили  новых  друзей  до тех  пор,  пока  не  выдохлись и  не
почувствовали,  что пора отдохнуть. Стоило им намекнуть об этом прокаженным,
как  те  немедленно удалились  на почтительное  расстояние. Бонни  и Миднайт
подняли капюшоны и принялись вполголоса делиться впечатлениями.
     - Господи, - вздохнула Миднайт. - До чего мне жалко этих бедолаг. И как
это ты ухитрялась все  время скалить  зубы?  Они обречены, сами прекрасно об
этом знают  - и все-таки  не сдаются. Не  представляю, что бы я делала на их
месте. Наверное, не выдержала бы.
     - Я улыбалась и хохотала, чтобы развеселить их.  По-моему, меньше всего
этим людям нужно, чтобы кто-нибудь явился  сюда  проливать слезы, - пояснила
Бонни.
     - - Понимаю. И  все же мне все время хотелось плакать. Судьба поступила
с  ними  так...  несправедливо.  Эти  люди   жили   своей  жизнью,  мечтали,
надеялись... у них были семьи, друзья, любимые. А теперь не осталось ничего.
Только болезнь, которая  медленно их убивает. И все же они по-прежнему верят
в Бога.  На их  месте я бы каждый день проклинала его имя. Когда я  об  этом
думаю, мне становится стыдно.
     - Если ты будешь распускать нюни, придется тебя отшлепать, - проворчала
Бонни. - Мы должны быть сильными. Только так мы сможем им помочь.
     -  Татуировки  и  пирсинг   как  средство,  укрепляющее  силу  духа,  -
ухмыльнулась Миднайт. - Новый подход к психотерапии.
     - Зря ехидничаешь, средство  действенное. Телесный недуг слишком  долго
определял  их  жизнь. И будет только справедливо, если они вернут себе право
распоряжаться своей плотью по собственному усмотрению.
     - Мужества у этих людей в избытке, - сказала темнокожая женщина-воин. -
Когда хэйдены вернутся, они встретят достойный отпор.
     - Конечно. Но долго ли мы сможем продержаться? Миднайт пожала плечами.
     - Смотря насколько велика будет  армия хэйденов. А это, в свою очередь,
связано  с тем, насколько хэйденам необходима эта планета.  У Миссии крепкие
стены;  атакующим придется выйти на открытое пространство. К тому же им вряд
ли  удастся применить  современное оружие. Да, тут еще есть эти две  Славные
Сестры. У Хэйзел челюсть отвисла, когда она об этом услышала. Так что все не
так  плохо.  В  любом  случае  вопрос  о  том, победим мы или проиграем,  не
обсуждается. Мы обязаны победить. Кстати, корабля,  чтобы спастись бегством,
у нас нет.
     -  И подкрепления  ждать  неоткуда,  -  добавила Бонни. -  Рассчитывать
приходится только на себя.
     - Я так понимаю, шансов никаких, - резюмировала Миднайт Блю.
     - Шансы дьявольски низкие, - подтвердила Бонни Бедлам.

     Поначалу Оуэн  и Хэйзел ходили по Миссии, поставив Муна посередине и не
расслабляясь  ни  на секунду. Стоило прокаженным  узнать  в  одном из гостей
хэйдена,  они или  пускались  наутек,  или  пытались  на  него  наброситься.
Атмосфера становилась все более  напряженной. Наконец  Оуэн во  всеуслышание
объявил,  кто  он такой,  и  настроение  тут же переменилось. Узнав,  что за
хэйдена  ручается   сам   Дезсталкер,  колонисты  несколько   примирились  с
присутствием  измененного человека. Оуэн грелся  в лучах  славы  и  воплощал
собой обаяние и  приветливость.  Хэйзел, оказавшейся в тени, оставалось лишь
натянуто улыбаться  и пытаться быть  любезной.  Неотразимая улыбка  сияла на
лице Оуэна даже тогда, когда он пожимал руки, на которых зачастую не хватало
пальцев. Для каждого он  находил слова ободрения  и  поддержки. Что касается
Хэйзел, никто из колонистов не решался ни пожать ей руку, ни перемолвиться с
ней  парой слов. Скоро толпа вокруг них  стала такой густой, что собравшиеся
уже не могли пошевелиться. Тогда Оуэн  направился к  площади  перед главными
воротами. За ним нестройными рядами следовало огромное множество людей.
     Оуэн  всегда  смущался, когда  ему  приходилось  выступать перед  такой
большой аудиторией. То, что колонисты видят в нем сошедшее с небес божество,
тоже  изрядно  действовало  ему  на  нервы.  Поэтому  он  поборол  природную
склонность к громким речам и  решил, что будет лучше  просто ответить  н.  а
вопросы  собравшихся. Прокаженные довольно быстро  побороли робость и начали
задавать вопросы, большинство из которых Оуэну приходилось слышать множество
раз.  Вскоре  он  окончательно  позабыл,  что  перед  ним  весьма  необычная
аудитория, и  принялся с упоением рассказывать  о своем участии в Восстании.
Хэйзел время от времени  вставляла саркастические замечания, спуская друга с
небес на землю. Колонисты взирали на обоих  с благоговением, и Оуэн с Хэйзел
поневоле прониклись  к  ним  симпатией.  Никогда прежде  им  не приходило  в
головы,  что   в  колонии   прокаженных   они  тоже  могут  встретить  своих
поклонников.
     Наконец  Оуэн  сказал все,  что имел сказать,  и  передал  слово  Муну.
Прокаженные, затаив дыхание, слушали, как измененный человек  рассказывал  о
своих приключениях  вместе  с  Оуэном и Хэйзел. Голос  из  толпы спросил, не
считает  ли Мун  себя  предателем  собственной  расы.  Тот  после  минутного
размышления  твердо  ответил,  что  не считает.  Напротив, его раса  предала
человечество. Эти слова были встречены аплодисментами.
     Время пролетело быстро, и Оуэн даже удивился, когда Оз  пробормотал ему
на  ухо, что  отпущенный час близится к концу. Оуэн сам не знал,  какой  ему
раньше  представлялась  колония прокаженных. Возможно,  он  ожидал,  что  по
Миссии бродят напоминающие привидения  фигуры, которые предупреждают о своем
появлении  звоном   колокольчика  и  криком  "Берегитесь!  Нечистый  идет!".
Встретить здесь таких приветливых  и  доброжелательных людей было  для  него
большим  облегчением.  Раньше,  собираясь  защищать  Миссию  прокаженных, он
считал, что выполняет свой долг. Теперь он видел в этом честь.
     Наконец Оуэн объявил, что им пора  идти. В  ответ раздался протестующий
гул.  Тогда  Оуэн пояснил, что мать  Беатриса ожидает их к ужину. Упоминание
имени  святой  оказалось  чудодейственным.  Площадь перед воротам  мгновенно
расчистилась.
     Оуэн взглянул на Хэйзел.
     - Ну, какие впечатления?
     - Они  будут  стоять насмерть, - сказала Хэйзел.  - Впрочем, в этом я и
раньше не сомневалась.  Только несгибаемые  бойцы могли выдержать все удары,
которые  выпали  на  их  долю еще  до  нашествия  хэйденов.  Но одному  Богу
известно, долго ли мы сумеем противостоять целой армии. Что скажешь, Мун?
     Измененный человек нахмурился.
     -  Признаюсь,  мне  трудно  постичь, что здесь  понадобилось  хэйденам.
Возможно,  существует  какое-то  важное  обстоятельство, нам до сих  пор  не
известное.
     -  Надо подумать, - кивнул головой Оуэн. -  Если мы узнаем,  что  нужно
хэйденам, возможно, мы решим, что это можно просто отдать без всякого ущерба
для колонистов. Или разрушить. Тогда им придется убраться и перебросить свои
силы на другой объект.
     - Бьюсь об заклад, они и не подумают убраться, - заявила Хэйзел. - Если
хэйденам станет известно, что мы здесь, они сровняют  Миссию  с землей, лишь
бы до нас добраться. Не забывай, мы разрушили все их планы на Брамине II.  А
хэйдены, как известно, никогда и ничего не прощают.
     - Это правда, - подтвердил Мун.
     - Ох,  надоели  вы мне,  -  вздохнул Оуэн. -  У меня  и так  достаточно
проблем, а вы придумываете все новые.
     - Кстати, кажется, навстречу нам  движется новая проблема, - вполголоса
заметила Хэйзел. - Погляди-ка на это чучело.
     В  самом  деле, к ним нетвердой походкой спешило странное, долговязое и
тощее как скелет существо, по  всей видимости, женского  пола. На незнакомке
было  черное,  изрядно потрепанное  платье, перетянутое поясом на невероятно
тонкой талии. На одном  костлявом  бедре болтался меч, на другом  - бластер.
Наряд  довершали высокие  ботинки со шнуровкой,  дырявые зеленые перчатки  и
видавшая виды остроконечная шляпка,  украшенная ярко-красными развевающимися
лентами. Лицо  экстравагантной особы покрывал толстый слой белил, на котором
алели  два  ярких  пятна румян.  Тени  для  век  и помаду  она  предпочитала
ядовито-зеленого   оттенка.   Движения   незнакомки  были   неуверенными   и
угловатыми,  ноги  едва сгибались  и,  кажется,  плохо  подчинялись ей.  Она
напоминала  марионетку,  которая  перерезала  свои   веревочки,   прикончила
кукловода  и направилась в мир с  твердым намерением натворить там  побольше
бед.
     Рука  Оуэна   сама  собой  потянулась   к  оружию.  Ведьма   в   черном
остановилась, не дойдя до него нескольких шагов, секунду обождала, будто для
того чтобы  удостовериться, что  все  части ее тела на месте,  и бросила  на
Оуэна  угрюмый взгляд.  Наверное,  она не  сомневалась, что глаза  ее  в это
мгновение излучают любезность и радушие.
     - Добро пожаловать в ад, Дезсталкер. Я сестра Марион,  первая помощница
Би.  Она изображает из себя святую, а  я управляю  тут всеми делами. Когда я
была помоложе,  тоже  собиралась стать  святой, да  потом  пошла  по  другой
дороге. В результате меня сделали Славной Сестрой и всю  жизнь посылали в те
места, о  которых  Церковь не любила  упоминать вслух. А  потом я  подцепила
проказу, и эти ублюдки  послали  меня сюда. Впрочем, монахиня в  любом месте
служит Господу. А Господу известно, что  здешнему сброду действительно нужна
помощь. Теперь вы можете поздороваться со мной.
     - Рад ^приветствовать вас, сестра Марион, - произнес Оуэн, изо всех сил
стараясь  сохранить на  лице  приличествующее  случаю  выражение.  -  Должен
сказать, у вас потрясающий наряд.
     Монахиня растянула в улыбке зеленые губы.
     - Я одеваюсь так, чтобы подразнить здешних жителей. А перчатки и макияж
помогают скрыть следы проказы.  Люди думают,  что у  меня не все в порядке с
головой. Считают меня сумасбродкой.  Но вы их не слушайте. Каждый борется со
своим несчастьем по-своему.  И  мой  способ лишь чуточку более оригинальный,
чем у остальных. А теперь следуйте за мной, да побыстрее - Би ждет с ужином.
     С этими  словами  она  резко  повернулась,  качнулась  сначала  в  одну
сторону,  потом  в  другую и  зашагала  прочь  на прямых  негнущихся  ногах.
Прокаженные  торопливо  отскакивали  прочь,   когда  она  проходила  мимо  -
неумолимая, как стихия, но куда более опасная.
     - Вот она какая, Славная Сестра, - прогудел Мун.
     - Н-да, - протянула Хэйзел.  - Не знаю, как насчет хэйденов, а мне в ее
присутствии явно  не  по  себе.  Вы  заметили:  все это время,  пока с  нами
говорила, она  ни  разу не моргнула?  По-моему,  эта  монахиня  нуждается  в
длительном курсе психотерапии. А может, разумнее будет проделать в ее черепе
дырку и выпустить оттуда всех чертей.
     - Да,  теперь  я  понимаю,  почему тебе  не предложили  стать  одной из
Славных Сестер. По  сравнению с ними ты -  ангел  кротости  и спокойствия, -
усмехнулся  Оуэн.  -  Что  до меня, то  встреча с этой дамочкой  значительно
подняла  мой боевой  дух. Достаточно  будет напустить ее  на врага,  а самим
держаться сзади, на безопасном расстоянии.
     Они  поспешили  за  сестрой   Марион,  сохраняя,  однако,  значительную
дистанцию, и  вскоре  вновь  оказались  у главного  здания  Миссии,  по пути
встретив Миднайт и Бонни. Вкус сестры Марион по части нарядов привел Бонни в
неописуемый восторг. Миднайт же ограничилась весьма прохладным приветствием.
Несколько особенно любопытных колонистов хотели пройти вслед за ними в двери
главного  здания, но сестра  Марион  доходчиво объяснила, что им  тут делать
нечего.  Один  из колонистов  имел  глупость  слишком  громко  выразить свое
недовольство   и   при   этом  был   недостаточно   вежлив.   Сестра  Марион
незамедлительно  наградила  его  крепкой  затрещиной.   Все   прочие  зеваки
немедленно  вспомнили, что их ожидают  срочные дела, и торопливо  удалились.
Сестра  Марион  провела гостей внутрь, оставив злополучного колониста лежать
на земле и вспоминать правила хорошего тона.

     Как и  можно было  предположить, трапеза оказалась  почти исключительно
вегетарианской. Дополнением  к  растительной пище служили белковые кубики  и
несколько  бутылок  довольно  подозрительного на  вид  синего  вина местного
производства. Оуэн  так и  не сумел  определить, что именно  лежит у него на
тарелке. Это  несколько настораживало, особенно учитывая, что их собственные
попытки найти в  местных джунглях что-нибудь съедобное окончились  неудачей.
Однако Оуэн отважно принялся за еду и, перемалывая челюстями один неприятный
сюрприз за  другим,  издавал нечленораздельные  звуки,  которые должны  были
изображать  восхищение  кулинарными  талантами хозяйки. Все, что  Оуэн сумел
проглотить,  он  обильно залил  вином, которое,  к его  немалому  удивлению,
оказалось  весьма приемлемым,  хотя и забористым. Все, за  исключением Муна,
отдали  вину должное. Сама мать Беатриса пила его стакан за стаканом,  точно
воду. Гости  поначалу  были  удивлены, но, встретившись  с  предостерегающим
взглядом  сестры  Марион,  воздержались от  каких-либо  замечаний.  В  конце
концов, быть святой  -  нелегкое занятие,  и время  от времени  святым  тоже
необходимо расслабиться.
     Запихнув  наконец   в  себя   содержимое   тарелки,  Оуэн  вздохнул   с
облегчением. В  глубине его души еще теплилась надежда  на приличный десерт.
Увы,  он слишком  переусердствовал  с одобрительными звуками. Мать Беатриса,
увидев, что тарелка Оуэна  пуста, немедленно  наполнила ее вновь. Губы Оуэна
исказила мученическая гримаса, однако он собрал  волю в кулак и вновь взялся
за  еду.  Пережевывая  нечто,  по  вкусу  напоминающее морские водоросли, он
прислушивался к голосу матери Беатрисы, повествующей об истории колонии. Это
помогало не думать о том, что же он все-таки ест.
     Первоначально   Миссия  представляла   собой  всего  лишь  госпиталь  и
прилегающее  к нему  кладбище. Их  устроили  посреди джунглей,  на  участке,
расчищенном при помощи энергетического оружия и огнеметов. Джунгли оказались
на  редкость  упорными, и территорию приходилось  каждый день освобождать от
новых растений, пытавшихся  ее захватить. Здесь  же  располагалась площадка,
достаточно просторная для  посадки  или взлета одного космического  корабля.
Смертность  среди  колонистов в то  время была чрезвычайно высокой. Зловещий
диагноз и  пугающие проявления болезни, ссылка на Лакриме Кристи -  мало кто
мог вынести столько потрясений сразу. Люди, попав в колонию, отказывались от
борьбы и предпочитали смерть жизни с ее мучениями.
     Прокаженным приходилось самим хоронить своих мертвецов,  нога здорового
человека никогда  не ступала на их планету. Кладбище быстро переполнилось, и
колонисты  позволили джунглям его захватить.  За  одну ночь растения пожрали
все мертвые тела, оставив только надгробные камни с именами и  датами. Никто
не огорчился,  все знали:  прокаженные прибывают  на Лакриме Кристи лишь для
того, чтобы умереть.
     Мать Беатриса в корне изменила ситуацию. Устав от компромиссов и тонких
политических  интриг,  без  которых не  могла  существовать Церковь,  даже и
обновленная, она подобрала  людей, имевших и склонность, и талант к подобной
деятельности, и  передала в их руки бразды правления. Сама же направилась на
Лакриме Кристи, дабы вернуть надежду тем, кто давно ее лишился.
     Ей и в голову не приходило, что,  рискуя жизнью ради людей,  на которых
всем наплевать, людей, от которых отвернулось человечество, она совершает на
редкость  смелый и благородный  поступок, достойный восхищения.  Более того,
она  вовсе не считала, что приносит себя  в жертву. Она  прибыла туда, где в
ней нуждались, туда, где она имела возможность творить добро.
     Такова была святая Би.
     Она сумела  передать прокаженным  свою спокойную решимость не сдаваться
под  гнетом обстоятельств и не  впадать  в отчаяние. Она вернула  им чувство
человеческого  достоинства  и  внушила,  что  они способны жить  полноценной
жизнью и наслаждаться всеми ее радостями.
     Прокаженные работали изо всех сил, потому что видели - она работает еще
больше.  Они поверили  в  себя,  потому что  поняли -  она верит в  них. Они
создали  на  своей планете  настоящую колонию.  Новые  поселения отвоевывали
жизненное  пространство у  джунглей. Конечно, жизнь прокаженных была трудна,
но  все  же это была жизнь, а не  медленное умирание. Все шло хорошо. До тех
пор, пока на Лакриме Кристи не явились хэйдены.
     Обреченно   работая   челюстями,  Оуэн  исподтишка   рассматривал  мать
Беатрису,  словно пытаясь увидеть сияющий вокруг ее головы нимб или отблески
сжигающего ее изнутри священного огня. Но святая Би по-прежнему казалась ему
самой  обыкновенной  женщиной,  спокойной  и  уравновешенной. Правда,  в ней
чувствовалось нечто,  невыразимое словами,  нечто...  неодолимо привлекающее
взоры и  сердца.  Возможно,  он  и сам подчас производит на  людей  подобное
впечатление, пронеслось  в голове  у  Оуэна.  Тут он  краем уха  уловил, что
сестра Марион нападает на мать Беатрису, и прислушался. Сестра Марион никому
не давала спуску, в том числе и святой Би.
     - Если вы по-прежнему будете тащить весь этот неподъемный  воз,  вскоре
сами окажетесь  на койке  в лазарете, -  сердито заявила сестра  Марион.  За
обедом она не  сняла свою остроконечную шляпу,  и длинные ленты выразительно
подрагивали.  - Вы  работаете во  много  раз  больше,  чем любой  из здешних
бездельников, и  пытаетесь  доказать кому-то,  что человек может  обходиться
вообще без  сна. Если так будет  продолжаться  дальше, вы просто свалитесь с
ног. А если рассчитываете,  что  я сумею вас заменить, то ошибаетесь. Я могу
управиться  с  повязками и суднами,  но вести с этим сбродом душещипательные
разговоры, пожимать им руки и утирать слезы - благодарю покорно.
     -  Не говори глупости, Марион,  -  с пылом перебила ее мать Беатриса. -
После  того, что  я испытала на  Техносе  III,  здешняя  жизнь  кажется  мне
отдыхом. К тому же я никогда не была большой любительницей поспать.
     -  Нам необходимо  узнать как можно больше об атаках хэйденов, - сменил
тему  Оуэн,  решительно  отодвигая  тарелку.  Несмотря   на   все  старания,
опустошить  тарелку  ему  удалось  только наполовину,  и  Хэйзел  немедленно
переложила ее содержимое на  свою собственную. Оуэна  это ничуть не удивило:
Хэйзел отличалась завидной  способностью пожирать все что угодно.  - Сколько
времени проходит между атаками, хотя бы приблизительно?
     -  Иногда  несколько  дней, иногда  несколько часов,  -  ответила  мать
Беатриса. - В первый раз  хэйдены  явились около месяца назад  и застали нас
врасплох.  Неожиданно  отдаленные поселения перестали  выходить на связь. От
беженцев мы услышали леденящие  душу рассказы о зверствах хэйденов: тех, кто
сдался  на  их  милость, они уничтожили без  всякого сожаления.  Мы потеряли
множество  людей.  Тогда я отдала приказ всем колонистам бросить свои дома и
укрыться  в  Миссии. А  потом хэйдены явились сюда. Мы укрепили  Миссию, как
только  могли.  Все  здешние  жители  научились  владеть  оружием. Нам очень
помогли полковник Уильям Хэнд и Отто. Вы встретитесь с ними позднее.
     - Причем чем позднее, тем лучше, - вставила сестра Марион.
     - Они отличные  бойцы,  -  бросила  на  нее  укоризненный  взгляд  мать
Беатриса.
     - Просто чокнутые!
     - Пусть наши гости решают сами,  дорогая. В  те  дни их...  особенности
сослужили нам  всем добрую  службу.  -  Мать  Беатриса слегка нахмурилась  и
взглянула на свои скрещенные на коленях руки. - При каждом  новом  нападении
хэйденов мы  теряли все больше людей, -  продолжала  она.  -  Колонистам  не
занимать  смелости, и они сражались, не щадя себя. Но вы сами понимаете, они