- Дезсталкер  был  тяжело  ранен, но  уже  поправился. Хэйзел  Д'Арк  и
Миднайт  Блю помогают  Матери  Беатрисе ухаживать  за ранеными  в госпитале.
Бонни Бедлам тоже получила серьезные повреждения, однако процесс регенерации
идет  с  удивительной  скоростью  и через  пару часов она  будет  совершенно
здорова. Тех, кто прошел Безумный Лабиринт, нелегко убить.
     - Да,  - протянул полковник. - Мы это заметили. Возможно, вас даже наша
чертова хворь не возьмет.  - Полковник устремил на Муна пронзительный взгляд
и добавил: - Скажите,  сэр Мун, а что вы будете делать, если хэйдены сломают
нашу оборону и  ворвутся  в Миссию?  Сражаться  против  представителей своей
расы?
     - Да, - без промедления ответил  Мун. - Я больше не хэйден,  хотя еще и
не человек. И я чувствую общность только со своими друзьями.
     -  В конце  концов,  хоть мы и люди, мы тоже ценим только две  вещи,  -
произнес  полковник, вновь поднося фляжку  к своим  серым  губам. - Дружбу и
честь. Все прочее не имеет значения.
     - А если требования чести заставят  вас  поступиться дружбой? - спросил
Мун.
     - Да вы хитрец, - усмехнулся Хэнд. - Я так  понимаю,  вы хотите узнать,
останется ли моим другом человек, лишившийся чести?
     - Честно говоря, я совсем запутался, - со вздохом признался Мун. - Быть
человеком очень трудно.
     - Хлебните еще раз, может, в голове прояснится, - посоветовал Отто.

     К тому времени, как закончили самые  необходимые дела, настала ночь. На
планете  Лакриме Кристи темнота  сгущалась  рано. Святая Би и  Сестра Марион
по-прежнему не покладая рук  хлопотали в лазарете,  пытаясь спасти как можно
больше  жизней  при помощи  самых примитивных  лекарств  и  -  инструментов.
Несмотря  на  все  их  усилия,  лазарет  больше  напоминал  скотобойню,  чем
госпиталь. Хэйзел  Д'Арк и Миднайт Блю помогали, как могли.  Однако  им то и
дело  приходилось  выбегать  на  улицу, чтобы  немного  прийти в  себя.  Вид
невыносимых  страданий,   душераздирающие   стоны,  зловоние,  исходящее  от
вывороченных внутренностей - от всего  этого  темнело в глазах даже  у таких
закаленных бойцов, как Хэйзел  и Миднайт. Они сидели на ступеньках лазарета,
дышали свежим  ночным  воздухом  и  набирались мужества, чтобы  войти вновь.
Рядом с  ранеными обе чувствовали себя постыдно полными сил и в то же  время
угнетающе беспомощными.
     Выйдя  из  тени,  к  ним приблизилась  Бонни  Бедлам.  Невозможно  было
поверить,  что  несколько  часов  назад она представляла собой груду костей.
Хэйзел и Миднайт  даже не сразу узнали подругу. Дело в том, что  в  процессе
регенерации все татуировки Бонни бесследно исчезли так же как и бесчисленные
серьги и кольца, украшавшие ее тело. Судя по всему, саму Бонни это отнюдь не
радовало. По крайней мере когда она опустилась на  ступеньку рядом с Хэйзел,
выражение лица у нее было растерянное и хмурое.
     - Ну  и  видок  у  меня  - заурядный до отвращения!  Зря  я столько лет
старалась, работала над собой... Представьте себе, пропал даже кожаный пояс,
который я носила,  не снимая. Собственноручно  сделала  его  из  кожи своего
заклятого врага. Да и ослабела я здорово. Никогда  раньше мне не приходилось
так напрягаться, как во время этой чертовой регенерации. Если  хэйдены вновь
на нас нападут, от меня будет мало проку.
     - Мы тоже очень рады тебя видеть, - с подчеркнутой любезностью ответила
Миднайт, пропустив мимо ушей тираду Бонни. - Спасибо, у нас все в порядке.
     - Сейчас ты действительно очень похожа на меня, - заметила Хэйзел.
     -  Господи, только этого не хватало,  -  вздохнула Бонни.  - Неужели  я
выгляжу так ужасно?
     - Из джунглей не поступало тревожных вестей? - осведомилась Миднайт.
     - А какие  оттуда  могут быть вести? Наверняка здешние деревья по своей
милой привычке  пожирают  друг друга, а  так ничего  не слышно.  Как  дела в
госпитале?
     -  Все зависит от  точки  зрения,  -  пояснила  Хэйзел.  - Конечно,  мы
потеряли больше раненых, чем спасли. Но, учитывая все обстоятельства, просто
чудо, что удалось спасти так много. Знаешь, по-моему, мать  Беатриса - самая
настоящая святая. Она совершенно не  дает себе отдыха. Мы уже валимся с ног,
а ей хоть бы  что. Мне казалось, крови за свою жизнь я видела достаточно, но
сколько здесь... Весь пол  ею залит, никакими дезинфицирующими растворами не
смоешь. К сожалению, многие умирают от  болевого шока - его вызывают и раны,
и операции. К тому же проказа ослабляет защитные силы организма.
     - Как несправедливо, - тихо сказала Миднайт. - Эти люди так мужественно
сражались. И  они  победили. А теперь должны умереть, и мы не в силах помочь
им.
     - Да, - пробормотала Бонни. - В лазарете от нас мало толку. Мы способны
только сражаться.
     - Не забывай, в конце концов  битва выиграна вовсе  не благодаря нам, -
заметила Миднайт. -  Сестра  Кэтлин  -  вот  кто решил  исход  сражения. Она
пожертвовала своей жизнью без малейшего колебания.
     -  Да,  смертные тоже способны  творить чудеса храбрости, - согласилась
Бонни.
     -  Мы похожи на монстров из старинных сказок,  - усмехнулась Хэйзел.  -
Нас  можно резать  на куски, жечь, стрелять в нас в  упор - все нипочем. Для
того  чтобы  прикончить кого-нибудь  из  нас,  придется  немало  повозиться.
Вонзить  кол в сердце,  потом отрезать голову, сжечь  ее  и  развеять пепел.
Тогда,  наверное, что-то и получится.  Не  думаю,  что  наши  способности  к
регенерации после этого сработают.
     - При случае можно попробовать, - буркнула Бонни.
     -  Хэйдены - вот кто настоящие монстры,  - заявила  Миднайт.  - Предали
человечество, чтобы поклоняться технике. Эти мерзавцы  даже не догадываются,
что совершенствовать нужно прежде  всего дух,  а не  тело. Не понимают, что,
нападая на Миссию, где живут неизлечимо больные люди, они доказывают - у них
нет чести.
     - Им что-то  нужно, - сказала Бонни. - А когда им что-то нужно, они  на
все готовы.  И уж, конечно,  соображения морали их  не остановят.  Лично мне
такая точка зрения понятна. И даже вызывает уважение. Иногда для того, чтобы
достичь  чего-то важного,  приходится  приносить  не  менее  важные  жертвы.
Жертвовать дружбой, честью... любовью. Я люблю моего Оуэна всем сердцем, но.
если  понадобится  принести  его  в  жертву  ради  спасения  Империи,  я  не
поколеблюсь. И он это прекрасно знает. А разве вы поступите иначе?
     - Я  уже потеряла  моего  Оуэна,  - горестно  вздохнула Миднайт.  - И я
пожертвовала  бы Империей  и  всем  на  свете, лишь  бы  снова  сжать его  в
объятиях.
     -  А  он, как  бы  он сам  к  этому  отнесся? - с любопытством спросила
Хэйзел.
     - Конечно, не одобрил бы, - созналась Миднайт. - Но когда дело касается
чести, я не могу тягаться с моим Оуэном.
     - А где сейчас твой Оуэн? - спросила Бонни, повернувшись к Хэйзел.
     - Да  где-то здесь, - ответила та. -  Руководит  ремонтом стен.  Я  уже
давно  его не  видела -  столько  дел  навалилось...  Сегодня я  думала, что
потеряла его  навсегда.  Но,  сами  знаете, смерти опять  не  удалось с  ним
справиться. Если у кошки девять жизней,  то в этом человеке их больше, чем в
корзинке, полной  котят. Знаете,  в  тот  момент,  когда я увидела, что  он,
бездыханный,  лежит в луже  собственной  крови,  я подумала: "Что я буду без
него делать? Зачем мне жизнь, если его не будет рядом?"
     -  А почему ты  не сказала  ему об  этом? - В голосе Миднайт прозвучали
непривычно мягкие  нотки.  -  Вдруг  случая больше не представится?  Хэйдены
могут нагрянуть в. любую минуту.
     - Может, позднее  скажу.  Если будет настроение, - кивнула  Хэйзел. - А
сейчас некогда. Надо возвращаться в лазарет.
     -  Я  тебя подменю,  - заявила Бонни. -  А ты иди отыщи  своего Оуэна и
скажи ему все, что хотела.
     Хэйзел, потупившись, уставилась на свои ноги.
     - Не знаю, стоит ли, - пробормотала она. - Я никогда не хотела брать на
себя обязательств. Всю свою жизнь я сражалась за право быть свободной, ни от
кого не зависеть и самой  определять собственную жизнь. А потом  я встретила
Оуэна, и  судьба накрепко  связала  нас, хотя мы оба этому  противились.  Он
отважный, добрый, благородный, и  он  меня любит. Я всегда  это знала.  Но я
сама... никогда никого не любила. Возможно,  я просто  не  способна  любить,
даже такого человека, как Оуэн.
     - Я тоже долго думала, что не способна полюбить.  Но это был самообман,
-  возразила Миднайт. - Лишь потеряв своего Оуэна, я  поняла, как сильно его
любила. Однако  было уже поздно. Не  повторяй мою ошибку. Всем нам,  героям,
как правило, отпущена чертовски короткая жизнь.
     - Так что иди и поговори со своим, - распорядилась Бонни. - А я уж, так
и быть, за тебя поработаю. Пойдем, Миднайт. Ты будешь держать раненых, а я -
накладывать швы.
     Они поднялись, в  последний  раз глотнули свежего воздуха и скрылись  в
дверях  лазарета.  Хэйзел  осталась  сидеть  на  ступеньках,  вглядываясь  в
обступившую ее темноту.

     Оуэн Дезсталкер, никем  не узнанный  благодаря  серому плащу с поднятым
капюшоном,  шел  по  площади  у  главных  ворот,  прислушиваясь к разговорам
колонистов. Люди  небольшими компаниями сидели у  костров  и передавали друг
другу  последние  бутылки   алкоголя,  припрятанные  от  святой  Би.  По  ее
распоряжению, весь  алкоголь следовало сдать  в  лазарет для нужд неотложной
помощи. Однако тем, кто  не был  ранен, тоже требовалась неотложная  помощь,
поэтому они без зазрения совести извлекли припасенные на черный день бутылки
и  теперь торопливо поглощали их содержимое. Ни  спиртное, ни упоение только
что одержанной победой не мешали трезво смотреть на  ситуацию, все понимали,
что  передышка  не продлится  долго. Но  сейчас  люди  беззаботно  смеялись,
болтали и пели, восхваляли святую Би и Славных
     Сестер. Легендарные  герои, прибывшие  им  на  помощь,  также  являлись
предметом самых оживленных разговоров.
     - Говорят, Дезсталкера размозжили бревном в лепешку, но он оживил себя,
- заметил прокаженный, все лицо которого было изъедено болезнью.
     - Скажешь тоже, - недоверчиво протянул из-под широкополой шляпы другой.
- Со смертью такие шутки не проходят. Уж если кто умер, ему больше не ожить.
Пример тому - сестра Кэтлин, прими Господь ее светлую душу. Из иного мира не
возвращаются.
     - Кое-кто возвращается, - поправил третий, высокий  и тощий. Он сидел у
костра, обхватив руками костлявые  колени. -  Мы, люди, не  оживаем, однажды
умерев. Однако Дезсталкер - не такой, как мы. Он больше, чем человек.
     -  А кто же он, по-твоему? -  спросил первый.  -  Он человек  и родился
среди людей. Он послан к нам, чтобы вести нас к победе. Так же, как привел к
победе Восстание.
     -   Восстание  возглавлял   Джек   Рэндом,   -   возразил   второй.   -
Профессиональный мятежник. Я слышал, в то время он еще не был бессмертным. И
никто из них не был - ни Руби  Джорни, ни  Хэйзел Д'Арк, ни этот хэйден Мун,
будь он неладен. Как же они научились побеждать смерть?
     -  Не  знаю как, но научились, -  произнес  третий.  -  И  все  же  они
по-прежнему остались людьми. До богов им далеко. Старая дуреха Салли просила
Хэйзел Д'Арк исцелить ее, возложив руку ей на голову. Не вышло.
     - Салли сама виновата. Ее вера недостаточно тверда, - заявил первый.
     Оуэн вышел из тени и приблизился к костру.
     - Можно присоединиться к вам, друзья? - спросил он, не снимая капюшона.
     - Конечно, - откликнулся  первый. - Присаживайся. Меня зовут Гарри. Вон
того, в дурацкой шляпе, - Сигурд. А этого долговязого зануду - Глум.
     -  А меня зовут  Жиль,  - представился  Оуэн.  - Я...  недавно  прибыл.
Кстати, только  что  встретил Дезсталкера. Не  знаю,  как вам,  а мне он  не
показался каким-то  особенным.  Человек как человек. Пытается делать то, что
считает справедливым, вот и все.
     - Если  он показался тебе обычным человеком, значит, ты  просто слепец,
приятель, - изрек Гарри, отдирая засохшую корку от единственной оставшейся у
него  щеки.  -  Сам Господь прикоснулся к  Дезсталкеру.  Иначе он не смог бы
совершить всего того,  что совершил. Говорят, во время великого Восстания на
его стороне  сражались ангелы.  Они до сих  пор  носятся  над ним  во  время
сражений и оберегают его.
     - Да  что он, святой, что ли? -  возразил  Сигурд. -  Нет, здесь только
одна святая,  и она сейчас в лазарете,  копается в  окровавленных  потрохах.
Кстати, я видел  по головизору  передачу, там  Дезсталкер сражался на улицах
Голгофы, и  никаких ангелов рядом не было. Только Хэйзел Д'Арк, а  она-то уж
совсем не похожа на ангела.  Разве что на падшего. Правда, сиськи  у нее что
надо.
     -  Ангелов невозможно снять  на пленку, недоумок, - терпеливо разъяснил
Гарри. - Не всякому дано увидеть посланцев высших миров.
     - Если бы Дезсталкер был святым, он излечил бы нас всех, - настаивал на
своем Глум. - Спас бы нашу Миссию, а хэйденов прогнал прочь одним мановением
руки. Но этого не произошло, потому  что он на это не способен.  Конечно, он
силен, смел, благороден и  все такое. И все  же он  - только человек, такой,
как все мы.
     - А кое-кто поговаривает, 'что он  монстр, - быстро вставил Оуэн. - Что
человек не в состоянии творить такое. Что вся его хваленая сила...
     -  Чушь  собачья!  - сердито  оборвал Гарри.  - Дезсталкер  был  рожден
аристократом,  но бросил все, чтобы  стать защитником угнетенных!  По  своей
собственной  воле отказался  от богатства  и  высокого положения! Не захотел
нежиться в  комфорте, пока люди томятся в рабстве. Он настоящий герой. Живая
легенда.
     - Правда. Только произошло это с Джеком Рэндомом, - уперся Сигурд.
     -  Рэндом  - закоренелый  неудачник. А Дезсталкер сражался даже  тогда,
когда  у  прочих  опускались руки. Это он освободил  твоего хваленого  Джека
Рэндома  из  тюрьмы и дал ему новую жизнь. Пожелай он  только, мог  бы стать
императором.  Но  он избрал другой путь. - Гарри благоговейно возвел глаза к
небу и добавил: - Такой человек, как Дезсталкер, рождается раз в тысячу лет.
     - Именно он освободил хэйденов,  - бросил Глум, впервые  отрывая взгляд
от собственных коленей и поднимая его на собеседников. - А они его предали.
     - Я слышал,  он голыми руками расправился  с гренделианином! - дрожащим
от восторга  голосом сообщил Гарри.  - Подумать только, с  таким  чудовищем!
Лишь избранник Господа мог это совершить!
     -  А  вас  не  пугает это...  ну,  все,  что он  натворил? -  осторожно
осведомился Оуэн.
     - Боже! - вздохнул Сигурд.  -  Еще бы нет. На то и герои, чтобы вселять
страх. Во всех, кто прошел Лабиринт, есть что-то жуткое. Они могли натворить
пропасть бед, и никто бы не  сумел остановить  их. Они  могли  бы убить всех
нас,  опустошить  целые планеты, не оставить камня на камне от Империи... Но
штука  в  том, что  они этого  не сделали.  Дезсталкер  прибыл  сюда,  чтобы
защищать  нас. Он знал, насколько это  опасно,  и все-таки  не оставил нас в
беде, потому  что всегда  поступает по справедливости. Только  это  и  имеет
значение.
     - Избранный Богом, - усмехнулся Глум. - Тот, кому дарован высокий удел.
Легендарный герой. Эти звания ко  многому обязывают.  Да,  тяжело приходится
бедняге.
     - Он мог бы стать императором, - повторил Гарри. - Кто бы отказался? Я,
например, нет. А он предпочел явиться сюда, к нам. В наш ад.
     - Еще неизвестно, где безопаснее, - заметил Оуэн. - Знаете, я слыхал, в
Парламенте черт знает что творится. Может, ему пришлось бы там  тяжелее, чем
здесь. Здесь по крайней мере известно, кто твой враг. - С этими словами Оуэн
поднялся на ноги. - Мне пора идти. Спасибо за компанию, друзья.
     Оставив прокаженных у костра,  он  вновь пересек площадь, сам не  зная,
куда  идет.  Отовсюду  до  него  доносились  обрывки  разговоров   об  Оуэне
Дезсталкере,  герое  из  легенды, избраннике  Господа  и  бедолаге,  который
взвалил себе на плечи слишком тяжелую ношу. Но, как он ни пытался  взглянуть
на себя со стороны,  ничего не получалось. Историк, Оуэн понимал, что  жизнь
его, как  и жизнь всякого прославленного деятеля, неизбежно будет украшаться
домыслами.  И  все  же  тяжело  было  сознавать, что  собственное  его  лицо
полностью  исчезло  за  маской мифического  героя.  Не  хватало  только  еще
услышать, что он родился в яслях, и три волхва пришли ему поклониться.
     Ноги сами  принесли его к  лазарету. Хэйзел прошла  рядом  с ним долгий
путь,  была свидетельницей  всех  произошедших с ним  перемен. Возможно, она
одна  знает, каков  он на  самом деле. Подойдя  к лазарету, Оуэн увидел, что
Хэйзел сидит на ступеньках, утомленно склонив голову. Он  опустился рядом, и
она, не поднимая головы, издала подобие приветственного мычания.
     - Тебе надо поспать, - мягко произнес Оуэн. - День выдался тяжелый.
     -  Если  кому и надо  сейчас спать, так это тебе, - возразила Хэйзел. -
Сегодня ты чуть было не отдал концы. Оуэн пожал плечами.
     - Мне не привыкать. Что, святая Би все еще трудится?
     - Да. Хотя дело близится к  концу. Те двое,  что дышали  на  ладан, уже
умерли,  а остальные  вне опасности. Сейчас она там все намывает, приводит в
полную боевую готовность. Готовится к завтрашнему дню. Как ты думаешь, Оуэн,
скольких  мы  потеряем завтра?-  Многих. Очень  многих. Я преклоняюсь  перед
отвагой здешних  колонистов, но больным людям трудно приходится на поле боя.
Особенно если сражаться надо с таким противником, как хэйдены. Не  знаю, что
может  спасти   Миссию  в  данных  обстоятельствах.  Возможно,  мы  окажемся
бессильны.  Завтра,  а  то  и  сегодня  ночью сюда нагрянет  огромная  армия
хэйденов. И  тогда  крепость  рухнет,  словно  карточный  домик, и  начнется
настоящая бойня. Какого черта здесь  нужно хэйденам? Мун  все время твердит,
что  в джунглях  скрывается  нечто.  Он,  мол,  это  чувствует, но не  может
описать. Нечто  под названием  Красный  Мозг.  Возможно,  именно  это  нужно
хэйденам.
     -  А нам всем нужно чудо, - вздохнула Хэйзел. - Может, стоит хорошенько
попросить святую Би, и тогда...
     - Не  думаю,  что Бог прислушается к нашей просьбе,  -  устало возразил
Оуэн. - Ему нет до нас дела.
     - Какое прискорбное  заблуждение,  -  раздался голос  матери  Беатрисы,
появившейся в дверях лазарета.  На ее крахмальном монашеском одеянии не было
ни единого пятнышка крови. - Господь всегда с нами. Вот только  сражаться за
нас он не может.
     - Я больше не  верю  в  Бога,  - отрезала  Хэйзел. - После всего, что я
видела здесь. Столько несправедливости, столько страданий, столько смертей.
     - Люди сами  несут ответственность  за несправедливость и  зло, которые
совершают, - спокойно возразила мать Беатриса. - Господь здесь ни при чем. И
вы  наверняка имели возможность  убедиться,  что зло не  бывает  бесконечно.
Разве это не вселяет в вас надежду?
     Монахиня  опустилась  на ступеньки рядом с Оуэном  и принялась вытирать
руки  влажной тряпкой. Под ногтями у  нее все еще темнели  ободки запекшейся
крови.
     - А почему вы решили отправиться сюда? - спросила Хэйзел. - Мало видели
смертей на Техносе III?
     - Я приехала сюда, потому что я здесь нужна, - пояснила  мать Беатриса.
- А почему вы с Оуэном постоянно ищете новых опасностей?
     - Думаю,  по той  же причине, -  вступил в  разговор Дезсталкер. - Люди
нуждаются в нашей помощи. Мы способны на то, что не по силам никому другому.
Как ни смешно, я до сих пор верю в долг  и честь, хотя сегодня в моде совсем
другие понятия. Например, взаимная выгода и разумный компромисс.
     Мать Беатриса улыбнулась.
     - Значит, вы тоже  способны услышать  глас Божий. И, как и я, не можете
оставаться глухи к его велениям.
     -  Что  до меня, я сражаюсь вовсе не  по велению Бога. Просто  я хорошо
умею делать  это, - упрямо возразила  Хэйзел. -  Насколько  я себя  помню, я
всегда убивала, и меня, в  свою очередь, тоже хотели  убить. Неужели все это
совершалось по соизволению Бога?
     -  Значение