из  зала.  Капитан Барток неподвижно сидел, пустыми  глазами
глядя на мертвую массу в баке.

     То,  что  осталось  от  Мистпорта,  предалось ликованию.  Тех  немногих
десантников, которые не успели к десантным кораблям на эвакуацию, выловили и
убили. Брать пленных  никто  не был расположен. Мертвых свалили в кучу - ими
займутся потом.  Группы спасателей обшаривали  развалины в поисках выживших.
Мистпорт снова выдержал испытание. Придется черт-те  сколько отстраивать, но
большая  часть  города уцелела. Людей  Миста убивать не так-то просто, и это
обходится  дорого.  Уж  если  ты  сумел  выжить в  Мистпорте, то  ты сумеешь
справиться с чем угодно, что может бросить против тебя Вселенная.
     Остатки Совета собрались  в холле союза  эсперов, координируя работу по
освобождению и проверяя, чтобы пси-щит эсперов не снимали, пока "Дерзкий" не
уберется подальше.  Нет  смысла рисковать.  Остальные  собравшиеся  в  холле
праздновали так, будто никакого завтра уже не будет. Может, потому, что мало
кто из  них еще недавно  рассчитывал увидеть  завтра. Говор эсперов звучал в
комнате так громко, что его даже не эсперы по временам могли слышать. Какие-
то изображения танцевали на потолке, но  никто  из не эсперов не был испуган
ни в малейшей степени. Победа объединила всех - по крайней мере на этот миг.
     Героем дня был Молодой Джек Рэндом. Каждый хотел оказаться рядом с ним,
хлопнуть его  по спине, налить ему  стакан. Он был только счастлив описывать
свою роль в обороне города, и слушатели не давали ему быть слишком скромным.
У  каждого  была  в  запасе легенда о  чудесах  храбрости  профессионального
мятежника.
     Оуэн Дезсталкер и  Хэйзел  д'Арк  сидели в углу  зала, попивая довольно
приличное   вино  и  с  сомнением  глядя  на  набор  закусок.  Их  усиленные
возможности исчезли  вместе  с Матер Мунди, и сейчас они ощущали  себя очень
людьми.  Раны их исцелились  и смертная усталость  прошла, но им обоим нужно
было время, чтобы осмыслить те нечеловеческие деяния, которые они совершили.
Их  подвиги в  уличных боях не остались  незамеченными, и многие  искали их,
чтобы поздравить, но в целом люди куда больше стремились  поклониться новому
идолу - непревзойденному, фантастическому Джеку Рэндому.
     Возле Рэндома стоял Дональд Ройал;  его ветхая фигура наполнилась новой
жизнью и добрым вином. Бой оживил его, он чувствовал себя новым человеком. В
свои молодые  годы он был великим героем, и  мирной  жизнью никогда  не  был
вполне  доволен. Теперь он снова  стал самим собой,  полным сил, и хотя было
ясно, что наутро ему придется дорого за это заплатить, плевать он хотел, что
будет утром. Рев толпы  выкрикивал его  имя вместе  с именем  Рэндома, тосты
поднимались во  славу старого воина.  А Рэндом  обнимал его  за плечи, и они
были  неразделимы.  Мадлен  Скай  держалась  поблизости  и  старалась   себя
уговорить, что вовсе не из ревности она невзлюбила легендарного повстанца.
     За баром Кот и Сайдер серьезно взялись за шампанское. Они  оба считали,
что нужно  всегда выбирать  лучшее,  особенно если  по  счету  платит кто-то
другой. Вина в третьей бутылке стремительно  убавлялось, и Сайдер относилась
к потере таверны все более философски.
     -  Построим  другой  "Терновник",  -  сказала  она  Коту   лишь  слегка
заплетающимся  языком.  -  Пока  поживем на страховку, а  я тебе найду  пару
выгодных дел. После  всего этого куча классного добра должна валяться  почти
без  охраны. Наша  старая команда снова в игре.  Наверное, нам с тобой, черт
нас побери, никогда не стать достопочтенными гражданами.
     Джон  Сильвер подошел выразить  свое уважение Оуэну и Хэйзел. Бинтов на
нем  было  столько, что он еле  двигался, но  выглядел вполне жизнерадостно.
Оуэн  решил повести себя  дипломатично и  извинился, что должен  их на время
покинуть,  так  что  Хэйзел и Сильвер  могли поговорить  вдвоем. Когда  Оуэн
отошел, они минуту помолчали, а потом Сильвер спросил:
     - Я так понимаю, тебя никак не уговорить остаться в Мистпорте?
     -  Никак. Я  иду туда, куда ведет меня  Восстание,  а  здесь все сейчас
кончено.
     - Нужна тебе Кровь на дорогу? Я всегда могу...
     - Нет, спасибо. Она мне больше не нужна.
     - Я так и думал. И я тоже?
     - Рада была снова тебя увидеть, Джон, но ты - мое прошлое. Я с тех  пор
изменилась,  и туда, куда я ушла, ты за мной  пойти не можешь. Чем ты теперь
займешься?
     - Помогу отстраивать космопорт. Если мы сможем.
     - Подполье  Голгофы даст  вам всю технику, которая вам нужна.  - Хэйзел
глотнула вина, показывая, что собирается сменить тему. - А ты не знаешь, что
случилось с Шансом и его детьми?
     - Ну, они  не  пропадут,  - небрежно отмахнулся Сильвер.  - Люди  вроде
этого  парня  выживают  в любых  ситуациях.  За  детьми  присматривает  союз
эсперов; они где-то в этом здании. Я думаю,  что власти испытывают некоторое
чувство вины за то, что оставили их на попечение  такого,  как  Шанс, просто
потому,  что  дети  напоминали  им  о  темной  стороне  мира  эсперов. -  Он
обернулся. - Оуэн возвращается. Мне лучше слинять. Береги себя, Хэйзел.
     - И ты тоже, Джон. Как я слышала, ты оказался героем в уличных боях.
     Сильвер ухмыльнулся:
     - Ага. Не знаю, что на меня  нашло. Он поклонился, подмигнул и исчез  в
толпе.  Неподалеку  тихо разговаривали инвестигатор Топаз и Мэри Горячка. Ни
одна из них не любила людных приемов, но после смерти стольких людей комфорт
толпы  был  им приятен. Когда погибал Легион, они  ощущали друг  друга через
связь с Матер  Мунди, и холодная рука Смерти коснулась души каждой из них. И
они пришли сюда, в зал союза эсперов - отогреться среди друзей.
     -  Я все еще  не  знаю,  правильно ли  поступила, -  сказала  Мэри,  не
поднимая глаз от своего бокала.
     -  Несомненно, - ответила Топаз. - Все, кто погиб  на "Дерзком", должны
были умереть - будь то невинные разумы, захваченные  Легионом, или имперские
мясники, пришедшие нас убивать. Меня  больше интересует Матер Мунди.  Каково
это - быть ее средоточием?
     Мэри нахмурилась.
     -  Не  могу точно сказать. Это уже начинает забываться. Наверное, разум
защищается от того, с чем не может справиться. Я была... больше, реальнее  в
каком-то  смысле.  Будто вся  моя прошлая  жизнь была сном,  от  которого  я
ненадолго очнулась. Какая-то  часть  меня  хотела бы пережить  это снова, но
остальная часть самой этой мысли пугается до судорог. И еще меня волнует это
дело с  контрольными  словами. Контакт  с  Матер  Мунди  убрал  те,  которые
активизировал  Разор,  но   кто  знает,  что  еще   могли  встроить  в  меня
мнемотехники?
     - Будешь  переживать, когда это случится, - сказала Топаз. - После того
пинка в зад, который получила от  нас Империя, можно  уверенно предположить,
что  хлопот с имперскими агентами у нас еще долго  не будет. И ты стала куда
сильнее, чем  была.  Матер Мунди  тебя переменила. Твоя  сила выросла, я это
чувствую.  Когда я  смотрю  на тебя  мысленным взором, это  как смотреть  на
солнце.  -  Я знаю. И  это  тоже меня  беспокоит. - Черт  побери, ты с  горя
умрешь,  если  тебе не  о  чем  будет беспокоиться!  Такова  твоя природа. -
Совершенно верно, - согласилась Мэри Горячка.  Безумная Дженни наблюдала  за
этим разговором  издалека, но  более испытывая ошеломление, нежели ревность.
Она все еще  не могла примириться  с  фактом,  что на этот  раз  Матер Мунди
проявилась не в ней, а  в  ком-то другом. Она  звала ее  на помощь на улицах
Мистпорта, и Мать не отозвалась. До Дженни  начало медленно доходить, что ей
придется  искать  в жизни новую  цель,  что  она  не та,  кем себя  считала.
Советник Мак-Ви прижал в углу Гидеона  Стила, который спокойно присосался  к
пуншевой чаше. Директора порта очень расстраивало, что больше не было порта,
которому нужен директор.
     -  Отцепись  ты от  этого,  Стил! - говорил  Мак-Ви.  - Магнус и Бэррон
погибли,  Кастл  свихнулся от  горя, а  Дональд Ройал  рассказывает  всем  и
каждому, кто  согласен слушать, что его судьба  -  биться плечом  к  плечу с
Джеком Рэндомом,  куда бы тот  ни пошел. А значит, Совет города - это теперь
ты, я и больше никого. А восстанавливать этот город - уйма работы. И один  я
ее не сделаю, Гидеон.
     Стил тяжело вздохнул.
     - Боюсь, ты прав. Но мне  нравилось быть директором порта. Единственная
работа, которую я умел делать хорошо.
     - Единственная работа, где ты мог качать левые деньги насосом.
     Стил взглянул на Мак-Ви:
     - Ты знал?
     - Конечно.
     - Отчего же ты никому ничего не сказал?
     - Потому что ты был хорошим директором  порта. Работа эта тяжелая, и ни
один из членов Совета на себя ее брать не хотел. Ладно, так  ты поможешь мне
отстроить Мистпорт? Ты подумай обо всех подрядах на работы  и строительство,
которыми будешь распоряжаться ты. Сообразительный человек на такой должности
сможет наворовать себе состояние.
     -  Ты меня уговорил,  -  сказал Стил. -  Когда начинаем? В другом конце
зала  банкир   Нисон  подошел   засвидетельствовать  свое   уважение   Оуэну
Дезсталкеру.  Вид  у  него  был  потрепанный  и  усталый,  но  на  удивление
счастливый.
     - Вид у тебя такой, будто ты бывал на войне и раньше, - сказал Оуэн.
     - Чертовски верно, - подтвердил Нисон. - Самое веселое время моей жизни
повторилось снова. Я же начинал как наемник. "Сей меч за  деньги" и  прочее.
Твой отец  привел  меня в мир  бизнеса. Он говорил, что  мои инстинкты очень
пригодятся банкиру. Как он был прав! Ладно, я пришел тебе сказать,  что мы с
моими  компаньонами  решили восстановить и поддерживать  информационную сеть
Дезсталкера.
     -  Как  это  с  вашей  стороны  сознательно, - заметила  Хэйзел. -  Что
подвигло вас на это решение?
     - Отчасти этот джентльмен, который стоит рядом с вами, отчасти то,  что
теперь каждый  житель Мистпорта - участник великого Восстания, хочет он того
или нет, и  отчасти то, что мы все почувствовали себя куда более живыми, чем
были много  лет. В бизнесе есть  свои преимущества, но ничего  по-настоящему
интересного. Бедная жизнь, в которой самый  волнующий  момент  -  отчуждение
чьего-то залога. Нет, куда веселее быть мятежником. Пока, Дезсталкер.
     Он коротко  кивнул Оуэну и Хэйзел  и пошел  искать  выпивку,  закуску и
кого- нибудь  еще, кому можно рассказать о своем  преображении. Нет большего
энтузиаста, чем пожилой  новообращенный. На его месте возник  журналист Тоби
Шрек и его  оператор Флинн. Их журналистская аккредитация спасла их во время
истребления захватчиков,  но  теперь  они  застряли на Мисте, пока не смогут
выпросить, одолжить или украсть обратный перелет.
     - Привет! - воскликнул Тоби. - Можно к вам присоединиться? Мы  принесли
бутылку.
     -  Вот  это речь  цивилизованного человека!  - восхитился Оуэн. - Я так
понял, что вы заинтересованы сопровождать нас, отчаянных  мятежников,  когда
мы отсюда улетим?
     - В самую  точку, - подтвердил  Тоби. -  Где  вы,  ребята, там классный
материал. А кроме того, мы спрашивали всех подряд и всюду получили отлуп.
     - Что  ж,  это честно. Так если  вы ищете материал, тут кое-кто из моих
компаньонов планирует экспедицию на планету Хацелдама. Я вас с ними свяжу. А
сейчас - почему вы не берете интервью у Джека Рэндома? Он же герой дня. Тоби
и Флинн переглянулись, и потом Тоби подался вперед и понизил голос:
     - А вы уверены, что это настоящий Джек  Рэндом? Оуэн и Хэйзел ничего на
лице не выразили, но тоже подались вперед и понизили голос.
     - А почему вы думаете, что нет? - спросила Хэйзел.
     - Потому что я видел, как он вел войска повстанцев на Техносе III всего
около месяца назад, - ответил Тоби. - И он выглядел... по-другому. Старше. -
Куда  старше,  - добавил Флинн. - У меня все заснято.  Моя камера никогда не
лжет.
     -  За много лет много было  людей, объявлявших себя Джеком Рэндомом,  -
сказал   Оуэн  нейтрально.   -  Скажем   так,  что   этот  кажется  наиболее
убедительным.  Тоби  метнул  взгляд  на  Рэндома,   по-прежнему  окруженного
поздравителями и восторженными последователями.
     - А вас не беспокоит, что ему  достается вся слава?  Вы двое сделали уж
не меньше, чем он. У Флинна все заснято. Хэйзел пожала плечами.
     - Меньше всего мне нужно, чтобы за мной гонялись собиратели автографов.
Пусть себе будет  героем, если ему  этого хочется.  Мне  в этой роли было бы
неуютно.
     - Внимание! - сказал Оуэн. - Кажется, он собирается что-то сказать.
     Последовавшая  речь  была  триумфом.  Короткая,  острая,  прозрачная  и
остроумная. Профессиональный спичрайтер  не мог  бы сделать  лучше.  Молодой
Джек Рэндом  разогрел кровь толпы прославлением  подвигов людей  при  защите
своего  города  и  обещанием  грядущих  боев  против  несправедливости.  "На
Голгофу!" - кричал он,  и публика подхватывала  крик вместе с  бурей оваций.
Оуэн и Хэйзел аплодировали со всеми, чтобы не показаться завистливыми, но их
эти слова не тронули. Слишком все это красиво выглядело, чтобы быть правдой.
     Но если учесть все события, Оуэн чувствовал себя на подъеме. Хоть раз в
жизни  все вышло так,  как  он хотел.  Вторжение Империи  отражено, Мистпорт
спасен,  его  миссия  увенчалась  колоссальным   успехом,  он  встретился  с
предсказанной ему смертью и победил ее. Не то чтобы он на самом деле верил в
это  пророчество,  но приятно  было оставить его позади. Вроде как  получить
новую жизнь, и жизнь отличную.
     Они с Хэйзел стояли рядом и смотрели на толпу,  срывающую себе голоса в
криках приветствия Джеку Рэндому, и были довольны и спокойны.


        "ГЛАВА ВТОРАЯ"

        "УТРАЧЕННАЯ БЕЗГРЕШНОСТЬ"

     Ее  называли планетой  Шеннона,  потому  что  это была его  мечта,  его
видение. Он дошел почти до банкротства, чтобы дать ей жизнь, но в результате
возник курортный мир,  мир удовольствий, которому не было равных, мир только
для  богатых,  для людей  с большими связями  и только для аристократов. Его
местоположение было глубокой  тайной немногих избранных,  а тех  любопытных,
кто   силой  или   подкупом   пролагал   себе  к  нему   дорогу,   встречали
суперсовременная аппаратура безопасности  и  оружие, переносившее их  в  мир
иной. Мир  Шеннона,  где  горы перекликались  песней, где  мечты и  фантазии
становились явью, где вся планета была живой.
     Курортная  планета, не имеющая подобных себе,  где  самая усталая  душа
находила покой, утешение и мир. Но потом случилось страшное.
     После  этого   Мир  Шеннона   отрезал  себя  от  Империи,   отказываясь
поддерживать любые вида контакта. Прилетающие корабли расстреливались еще на
орбитах, кого бы они ни представляли. Императрица лично послала  корабль. Он
не  вернулся.  Она  послала  крейсер,  который  должен  был  высадить  целую
десантную  бригаду.  Они  все  погибли.  Тогда  императрица  стала  посылать
сотрудников  спецслужб.  С планеты,  которая  была  самым блестящим курортом
Империи, вернулся только  один. Он вернулся, покрытый  кровью многих людей и
полностью  безумный - его рассудок  не выдержал виденного. Вскоре он умер, в
основном  потому, что хотел  умереть. И он назвал  эту планету  Хацелдама  -
Арена Смерти.
     Императрица наложила на планету карантин и поместила на  дальнюю орбиту
крейсер  для гарантии, что с планеты ничего не вырвется, что бы там ни было,
и занялась другими делами. Из-за этого предателя Дезсталкера и его растущего
Восстания у нее были дела поважнее, чем испорченная курортная планета. И так
бы  оно  и  оставалось, если  бы самый  важный  в  стратегическом  и военном
отношении ум Империи, Винсент  Харкер, не  сделал бы вынужденной  посадки на
планете,  бывшей  когда-то  Миром  Шеннона.  Информация  в его  голове  была
жизненно важна и для Империи, и для Восстания. Императрица послала туда роту
элитных войск, чтобы его забрать. Они пропали без вести.
     Теперь настала очередь мятежников.

     В переоборудованном на скорую руку грузовике с  поэтичным именем "Дикая
роза" группа мятежников внимательно смотрела на панель датчиков и надеялась,
что  маскировочная  система  хэйденов  именно  такова,  как  предполагается.
Защитные барьеры планеты  были достаточно  мощны,  чтобы сломать силовой щит
любого корабля, кроме  разве  что  линейного крейсера, а  у  грузовика  щиты
вообще были  рудиментарные.  Но  либо  хэйдены  смогут  обмануть орбитальные
спутники, либо мятежники не проживут достаточно долго, чтобы узнать, что они
уже  мертвы.  Хэйденское  устройство  помещалось  у  них  за  спиной,  грубо
привинченное к палубе, все из острых краев и неожиданных углов;  по временам
от  него  без  всякой  видимой  причины  исходил  странный  свет.  Мятежники
старались в ту сторону  не смотреть. Вместо этого они не  отрывали  глаз  от
панели датчиков и  главного  экрана,  глядя на растущую перед  ними планету,
прохладную, голубую, таинственную.
     На  борту  "Дикой  розы"  были   Финли  Кэмпбелл  -   аристо,   ставший
бунтовщиком. Это был дьявольской силы боец с холодной кровью, когда-то тайно
выступавший "  маске  Железного  Гладиатора  -  непобедимого  чемпиона  Арен
Голгофы.  Рядом  с  ним  сидела  его единственная  любовь, Евангелина  Шрек,
отпрыск аристократического рода. Она годами жила в  страхе разоблачения, что
она -  всего  лишь клон, изготовленный отцом для  замены дочери,  которую он
подверг сексуальному  насилию,  а  потом  убил.  С  другой стороны  от Финли
находился Джулиан Скай,  эспер-бунтовщик,  которого  Финли спас из допросных
подземелий Голгофы. Когда-то Скай был одним из самых сильных эсперов Империи
и  отчаянно  смелым  повстанцем,  но  после  пребывания  в   кровавых  лапах
мнемотехников   был   сломлен  и  разбит,  пожалуй,  что   без   надежды  на
восстановление.  И  был  здесь  еще  Джиль  Дезсталкер,  легендарный  герой,
проведший более  девятисот лет  в стазисе; а  когда он  оттуда вышел, то  не
узнал Империю. Все как один  -  отчаянные бунтовщики, представители Подполья
Голгофы, рвущиеся найти Винсента Харкера раньше имперских сил.
     И с ними - Тоби  Шрек и его оператор Флинн на  пути к материалу  самому
странному, который им приходилось добывать и давать.
     Финли  нетерпеливо ерзал  возле панели  датчиков. Он  никогда  не  умел
терпеливо ждать. Единственная его молитва  была: "Господи,  молю тебя, брось
меня в битву и дай  увидеть опасность". Когда-то  он был законодателем моды,
прославленным фатом и денди, и все это было личиной, чтобы  скрыть его жизнь
на Арене под маской Железного Гладиатора.  Теперь он бежал из общества,  где
плавал когда-то как  рыба в воде  - один  из многих бунтовщиков,  которых не
жалко послать на самоубийственное задание. Было ему двадцать шесть лет, а на
вид вполне  можно  было дать  на  десять  лет больше.  Длинные волосы  Финли
вылиняли до  такого светло-желтого оттенка, что стали почти бесцветными.  Он
их  связывал в пучок  на затылке.  Вид  у него  был как у  солдата-наемника:
холодный, опасный, но в сущности -  безразличный. К  Восстанию  он  примкнул
только чтобы защитить  Евангелину, свою любовь, и не делал секрета из своего
безразличия к политике Подполья.  Ему было  достаточно получать задания, где
представлялся случай испытать свою храбрость и умение владеть оружием. Очень
скоро  Финли Кэмпбелл  стал  опаснейшим из людей - тем, кому нечего  терять.
Только Евангелина держала его в здравом уме, и они оба это знали.
     Почти  всю  свою  жизнь Евангелина  Шрек  прожила  в  страхе.  В страхе
разоблачения,   что   она  клон,  и  немедленной  казни  за  непростительное
преступление:  перевоплощение  в  аристократа.  В  страхе  перед  преступной
любовью своего отца. В страхе одиночества.  А потом  она  встретила Финли, и
впервые  с момента ее создания у нее появилась причина, чтобы жить. Если  бы
он погиб,  она бы не знала, что ей делать. В отличие от Финли у нее  не было
вкуса к опасности  и риску, но она, будучи клоном, была яростно предана делу
Восстания. И если трудности  ее  жи