инув  голову, Евангелина  неспешно  прошествовала  к  тяжелым
железным дверям, которые бесшумно распахнулись при ее приближении. С тех пор
как  она была здесь в  последний раз, вестибюль изменился до неузнаваемости.
Все убранство, прежде  делавшее его удобным и радовавшее  взор,  исчезло без
следа.  Теперь  вестибюль  превратился в просторное  пустынное  помещение  с
цементным полом и  голыми стальными стенами. Евангелина услышала гулкие шаги
за   спиной   и,   сделав   над   собой  усилие,  обернулась   с   нарочитой
неторопливостью.  Один  из стражников,  охранявших  вход, вошел в  вестибюль
вслед  за ней и  заговорил,  не  снимая  маски,  которая  лишала  его  голос
малейшего признака человеческих интонаций.
     - Лорд Шрек  ожидает вас в своих покоях, леди Евангелина. Я провожу вас
- после того как в целях безопасности вы будете подвергнуты обыску.
     - Лорд Шрек?  -  переспросила  Евангелина,  недоуменно подняв бровь.  -
Лордов больше не существует. Разве ваш хозяин не в курсе?
     - Лорд  Шрек...  имеет  свой собственный  взгляд  на  вещи.  Прошу вас,
снимите  с  себя  все.  В одну  сторону сложите  одежду, в Другую - оружие и
другие приспособления, если они у вас с собой.
     Евангелина кивнула. Отправляясь  сюда, она не  сомневалась, что ее ждет
нечто подобное. Грегор воображает, что сегодня  желающих убить его более чем
достаточно. Скорее всего он прав. Избегая суетливых движений, она разделась,
чтобы не выдать волнения, стараясь думать только о том, что привело ее сюда.
Охранник, безликий в  маске и броне, мало напоминал человека, и  это помогло
Евангелине побороть смущение. Впрочем, она подозревала, что Грегор наблюдает
за ней через встроенные в маску сенсоры.
     Наконец она осталась обнаженной. Одежда аккуратной стопкой лежала  у ее
ног. Евангелина устремила пронзительный  взгляд  на маску, заменяющую стражу
лицо.
     - Готово. У меня нет ни одежды, ни оружия. Но если вы тронете меня хоть
пальцем, я сообщу об этом отцу. Он узнает, что вы касались того, что, по его
мнению, принадлежит исключительно ему. Вы этого хотите?
     Стражник секунду помешкал,  потом отрицательно покачал головой и сделал
ей  знак  одеться.  Она  проделала  это  с прежней неспешностью, не позволив
подгонять себя  ни собственным натянутым нервам, ни взгляду стражника. Когда
она  была  готова,  стражник подвел  ее  к  единственному  лифту  в  глубине
вестибюля.  Вдвоем они  вошли  в кабину. Стражник механическим голосом отдал
приказ подниматься на верхний этаж, и двери лифта бесшумно захлопнулись.
     Пока все шло в точности по плану. Грегор, конечно, лишился рассудка, но
все  же вряд ли увидит в ее визите серьезную угрозу. Он  по-прежнему считает
ее маленькой Эви, своей любимой безропотной игрушкой.
     Воспоминания  захлестнули девушку,  словно темная, ледяная  вода. Здесь
она  появилась  на свет,  здесь  она выросла - клон убитой  женщины.  Грегор
научил ее, как стать превосходной копией прежней Евангелины. Благодаря этому
его ужасное деяние осталось скрытым от света, а он мог без помех предаваться
плотским удовольствиям.
     До  знакомства с Финли она  не знала,  что существует  иная жизнь.  Они
встретились при Дворе, на костюмированном  балу. Это была  любовь с  первого
взгляда. Они безумолку болтали и  смеялись, глаза их блестели сквозь прорези
масок,  и каждый  впервые в жизни ощущал, как  взгляд другого  согревает его
сердце. А  потом, в полночь, когда маски были сорваны, обнаружилось, что они
- представители Кланов Шреков и Кэмпбеллов, Семей, враждующих из поколения в
поколение.  Причем оба - наследники глав  своих Кланов. Евангелина понимала:
узнай  свет об их любви, неминуемо разразится  скандал. Грегор скорее  убьет
ее,  чем смирится с потерей.  И, что еще страшнее, он может убить Финли. Они
любили друг  друга тайно,  пользовались  любой возможностью побыть  вместе в
ожидании того момента, когда смогут соединиться окончательно.
     Евангелина никогда  не рассказывала Финли, что  ей пришлось  вынести от
Грегора. Она знала: он не. сможет с этим смириться. Узнай он только,  как ей
пришлось страдать, в  порыве гнева  он сметет  все  на своем  пути  и  убьет
Грегора, не задумываясь  о последствиях. А  что,  если  выйдет иначе, и люди
Грегора  убьют  Финли  или же он будет  повешен  в  наказание  за содеянное?
Евангелина  не  хотела  рисковать  жизнью  возлюбленного.  Кроме  того,  она
боялась: если он узнает  о  ней  все,  его  чувства... могут  измениться.  И
предпочитала молчать.
     Лифт мелодично  звякнул,  сообщая,  что  они  прибыли  на верхний этаж.
Похоже  на дорогу в ад, только наоборот, пронеслось в голове  у  Евангелины.
Для  того чтобы попасть в мрачную темную пропасть, приходится подниматься на
самый верх.
     Дверь лифта открылась, и стражник повел Евангелину по длинному коридору
с  голыми стальными  стенами.  Пол  тоже был металлическим,  и  потому  шаги
раздавались особенно гулко - одна из бесчисленных хитростей Грегора, который
желал  заранее  знать,  что  кто-то  приближается  к  его  логову.  На  всем
протяжении коридора стояли стражники с оружием наготове.  Теперь  они уже не
напоминали  Евангелине  неуклюжие скульптуры,  а  скорее казались демонами в
преддверии ада. Она заставила себя не глядеть на них и прикусила губу, чтобы
унять   предательскую   дрожь.  Наконец   Евангелина  и  ее   сопровождающий
остановились у толстой стальной двери.  Проникнуть  в  покои отца можно было
только через эту  дверь, созданную  по специальному проекту. Предполагалось,
что она  способна  выдержать луч  бластера  и  даже  взрыв  бомбы.  Стражник
оповестил хозяина, что они прибыли.
     -  Входи,  -  раздался тошнотворно мягкий,  какой-то  маслянистый голос
Грегора. Голос исходил из тщательно спрятанного громкоговорителя, и  поэтому
казалось, что он льется отовсюду. - Входи, моя маленькая  Эви, пади на грудь
отца, который  готов  тебя простить.  Страж  номер  шесть,  займите пост  за
дверью. Я не желаю, чтобы нас беспокоили.
     Дверь медленно распахнулась, и Евангелина, собрав волю в кулак и придав
лицу непроницаемое выражение, вступила в  логово монстра. Она старалась идти
не слишком медленно, чтобы не показаться  Грегору робкой и неуверенной. Но и
спешить тоже не следует, иначе он вообразит, что она со  всех  ног бросилась
выполнять  его  приказ. Евангелина знала,  что  главное  теперь - произвести
нужное впечатление. Другого оружия в ее распоряжении не было.
     Евангелина сделала несколько шагов и огляделась.
     С  тех  пор как  она в последний раз  была в покоях  Грегора Шрека,  он
произвел  здесь  некоторые перемены.  Стены огромной комнаты без  окон  были
обтянули  тканью,  цветом  напоминавшей  засохшую кровь.  Евангелина  словно
попала в  громадное  пунцовое лоно. Рассеянный  кровавый  свет  не  разгонял
мрачных теней. Толстый пушистый ковер,  оттенком напоминавший обгоревшую  на
солнце  кожу,  скрадывал  все  звуки.  Тут  и  там   стояли  жуткие  трофеи,
свидетельства  кровавых деяний Грегора. На серебряном  подносе  громоздилась
целая куча отрубленных  рук. Вдоль стены - ряд отрубленных  голов,  на лицах
застыло  слегка  удивленное выражение,  рты приоткрыты,  словно из них готов
вырваться крик боли. Ни у одной  головы нет глаз. За  стеклами низкого шкафа
виднеется ряд отрубленных ног; кто-то перевязал  их яркими нарядными лентами
и  выкрасил  ногти  в  черный  цвет.  До  Евангелины   доносился  тихий  гул
кондиционеров, которые тщетно пытались разогнать пропитавший  воздух комнаты
запах смерти, разложения и веществ, употреблявшихся для сохранения останков.
     А в глубине комнаты, вальяжно раскинувшись на широкой кровати, возлежал
Грегор Шрек - омерзительный король омерзительного королевства. Грегор всегда
был толстым коротышкой,  комком жира, от которого неизменно разило потом. Но
за  то время, что Евангелина  его не видела, он разжирел еще больше и теперь
превратился  в  какую-то  бесформенную  глыбу  плоти.  В  черном  одеянии  с
малиновыми  полосками   он  удивительно  напоминал  гигантскую,  раздувшуюся
пиявку.
     - Итак, ты наконец  вернулась домой, -  изрек  Грегор ровным бесцветным
голосом, способным привести в  трепет  кого угодно.  - Я всегда знал, что ты
вернешься. Моя дорогая, моя обожаемая доченька.
     -  Я здесь только потому, что ты похитил  мою подругу Пенни  Ди Карло и
угрожал  убить ее, если я не  вернусь, - столь же ровным голосом  произнесла
Евангелина. - Где Пенни? Что ты с ней сделал?
     - Ты слишком нетерпелива, дорогая, - лоснясь от  удовольствия, протянул
Грегор.  -  Ну  и  времена  настали.  Все  словно с  ума  сошли.  Забыли  об
элементарных  правилах  вежливости.  Разве  ты не хочешь сначала  поцеловать
своего любящего папочку?
     - Где Пенни? - настаивала Евангелина.
     - Ах, эта молодость, не желает ждать ни секунды! Уж таковы они, дети, -
всегда хотят получить подарок  как можно скорее. Ладно. Будь по-твоему, Эви,
милая. Никто не скажет, что есть на свете отец снисходительнее меня.  Сейчас
ты увидишь свою маленькую  подружку  Пенни.  Я о  ней  отлично  позаботился.
Девочка была немного своевольна, но я помог ей избавиться от недостатков.
     Он  сделал  карикатурно  величественный  жест  короткой  жирной  рукой.
Панель,  встроенная  в  одну  из  стен,  распахнулась,  и  взору  Евангелины
открылись   две  отрубленные  головы   в  стеклянных  банках.  Одна  из  них
принадлежала Пенни Ди Карло.
     Пытаясь сдержать крик ужаса, Евангелина невольно  зажала  рот руками  и
тут поняла, что обе  головы  все еще живы. Глаза их были полны  страдания  и
ужаса, губы двигались, произнося какие-то слова. Пенни, белокожая брюнетка с
коротко подстриженными волосами, при других обстоятельствах могла показаться
красавицей.  Вторая голова принадлежала пожилому мужчине с  длинными  седыми
волосами и пышными усами. Глаза  обоих печально  смотрели на Евангелину. Она
заставила себя оторвать  руки  от лица и усилием  воли поборола  шок. Нельзя
позволить  себе ни  малейшего  проявления слабости. По крайней  мере  здесь.
Евангелина бросила на Грегора испепеляющий взгляд.
     -  О,  не волнуйся,  они  живехоньки,  - заверил  Грегор. -  Кстати, та
голова, что справа, принадлежит  профессору Ваксу. Один из выдающихся ученых
наших дней ныне может  служить превосходным пресс-папье. Его презентовал мне
Валентин, уже  в законсервированном виде. Но,  сама понимаешь,  такая вещица
требует пары. К тому же ты повела себя со мной самым возмутительным образом,
и я  должен был хоть как-то выразить  свое  неудовольствие. Так что  все это
вышло  исключительно  по  твоей вине. Согласись,  вместе они выглядят просто
шикарно.
     -  Почему я не слышу, что они говорят?  - не  разжимая губ, выдавила из
себя Евангелина. - Ты что, удалил их голосовые связки?
     - Конечно, нет,  дорогая.  Зачем  лишать себя возможности позабавиться?
Просто я сейчас  отключил  устройство, позволяющее им говорить, чтобы побыть
немного  в тишине и  покое. Хотя, разумеется, наша  милая Пенни уже не может
визжать так пронзительно, как она это делала прежде.
     Он  вновь подал  знак, и Евангелина услышала негромкий  гул  включенных
устройств.  Грустные  глаза Пенни  встретились с взглядом  Евангелины. Пенни
попыталась растянуть губы в приветственной улыбке.
     - Зря ты явилась сюда, Эви. Он спятил. Совершенно спятил.
     -  Для  меня это давно уже не новость,  -  ответила Евангелина. - Но  я
должна была сюда вернуться, чтобы спасти тебя. Я... я не знала...
     - Ох, Эви...
     Лицо Пенни сморщилось, словно она собиралась заплакать. Однако в банке,
наполненной специальной жидкостью, она была лишена даже этого удовольствия.
     -  Успокойся,  детка,  успокойся,  - подала  голос  голова  седовласого
мужчины.  -  Не надо  себя  растравлять. Твои  слезы  только  порадуют этого
жирного ублюдка.
     - О милый Вакси, - прошептала Пенни. - Я бы давно сошла с  ума, если бы
не ты. Если бы не твоя поддержка.
     - Ну не прелесть ли? - прокомментировал Грегор. - Воркуют, как голубки.
Так сказать,  чисто  духовное общение. Скорбные глаза Вакса уперлись  в лицо
Евангелины.
     - Если можете, заберите отсюда Пенни. Она не заслужила подобной муки. В
отличие от меня. Мне досталось  по заслугам. Я создавал машины, единственным
назначением которых  были  смерть  и разрушение,  и  спокойно наблюдал за их
работой. Это  были  всего  лишь  испытания, и  я не задумывался о тех,  кому
выпало  стать  жертвами. Я  внушал себе,  что служу  Империи, защищаю ее  от
врагов.  Однако  гибель  целой  планеты  не  прошла  даром даже  для  такого
законченного мерзавца, как  я. Я заслужил подобный конец. Но бедной Пенни не
место в этом аду,  рядом  с такими чудовищами, как я  и  Грегор. Спасите ее,
прошу вас. Заберите ее отсюда.
     - Я ни за  что не оставлю  тебя  здесь одного, Вакси, -  запротестовала
Пенни. -  Я никогда  тебя не  покину. -  Она  вновь  встретилась взглядом  с
Евангелиной. - Беги отсюда,  Эви. Грегор не остановится ни перед чем. Теперь
во всем мире его волнует только одно - месть.
     - А что еще может меня волновать в этом поганом мире, скажи на милость?
-  издевательски осведомился  Грегор. -  Что,  кроме мести,  стоит волнений?
Бунтовщики перевернули мой мир с ног на голову, решили  переписать  историю,
чтобы предстать в ней  героями, исполненными  добродетелей.  Они  разграбили
Империю, надеясь  осуществить свои идиотские  политические фантазии. Варвары
сломали ворота,  ворвались  в город  и  разрушили  его до основания.  И что,
спрашивается, нам остается при таких обстоятельствах?  Только мстить, мстить
и мстить, пока все окончательно не полетит в тартарары.
     - А  я?  Как  ты  решил  отомстить  мне?  -  почти беззвучно  выдохнула
Евангелина.
     -  О, я долго  ломал  над  этим  голову, -  промурлыкал  Грегор. - Тебе
придется  выбирать, детка, -  или ты  вернешься  к  своему нежному папочке и
станешь  ему любящей и  послушной  доченькой, или узнаешь такие страдания, о
существовании  которых даже не догадываешься. Ты полностью в моей власти,  я
могу сделать с тобой все, что подсказывает мне воображение. А  воображение у
меня, как известно, игривое. Ну а  когда я исчерпаю  наконец все возможности
помучить тебя, я отделю твою  очаровательную головку от твоего дивного тела,
и тебе  придется составить компанию двум  этим симпатягам. А  я  уж придумаю
что-нибудь  оригинальное -  может, буду  время от  времени мочиться  в  твою
банку.  Что  до твоего тела,  оно  останется в моем  полном распоряжении и я
сделаю из него нового  клона.  Надо же мне с  кем-то удовлетворять маленькие
прихоти. Для этого сгодится третья Евангелина. Так что, милая Эви, хочешь ты
или нет, тебе придется послужить своему обожающему папе.
     - Люди не оставят  меня  погибать  здесь, - возразила  Евангелина. - За
мной придут. Подполье клонов...
     - К чертям клонов. Последнее распоряжение запрещает им выступать против
тех, кто может принести пользу общему делу. Например, против меня.
     - Финли...
     - К  чертям Финли.  Хотя твоего хахаля я, разумеется,  прикончу - чтобы
неповадно было разлучать  отца с дочерью. Ишь чего захотел, прибрать к рукам
мое  сокровище!..  Никто  не  удивится,  когда  неизвестный  наемный  убийца
пристрелит нашего милого Финли. Ведь этот малый ухитрился нажить  себе  кучу
врагов. Можешь не  сомневаться, Эви, я могу  сделать  с  тобой все,  что мне
заблагорассудится. Никто и ни при каких обстоятельствах не способен помешать
мне, Грегору Шреку. Так что добро пожаловать домой, Эви. Добро  пожаловать в
нежные отцовские  объятия.  Больше мы с тобой никогда не расстанемся, любовь
моя.
     Грегор опять подал знак, и внезапно воздух вокруг Евангелины сгустился,
превратившись  в подобие  кокона, в котором  сверкали электрические разряды.
Пальцы Евангелины судорожно сжались  в кулаки, дыхание стало поверхностным и
частым.  Девушка  презрительно  взглянула на отца,  который хихикал  и  даже
подпрыгивал от удовольствия на огромной красной постели.
     - Тебе не ведомо, что такое честь, Грегор.
     - Какой я тебе Грегор,  дорогая? Прошу, зови меня папочкой. Сейчас мы с
тобой немного поиграем. В  нашу  старую любимую игру. Пожалуйста, разденься.
Только не спеши, умоляю. Помни, что другого выбора у тебя все равно нет.
     И из груди его вновь вырвался визгливый пронзительный смех.
     Евангелина,  не  делая  ни  малейшего движения,  не  сводила  со  Шрека
пылающих ненавистью глаз. Грегор внезапно  перестал  хихикать  и ответил  ей
взглядом, полным бешеной злобы. Потом неуклюже поднялся со своего ложа. Даже
незначительное  физическое  усилие  заставило Грегора запыхаться.  Казалось,
ноги с трудом выдерживают тяжесть раздувшегося тела. Пыхтя при каждом  шаге,
он  приблизился к Евангелине и  остановился  у  самой  мерцающей завесы.  На
отвислых  влажных губах застыла омерзительная улыбка, тусклые  темные глаза,
не мигая, смотрели прямо в глаза Евангелины.
     - Тебе придется сделать то, о чем попросил тебя папа, крошка Эви. Иначе
я сейчас найду что-нибудь тяжелое  и  вдребезги разобью банку с  нашей милой
Пенни.  На  твоих глазах  ее прелестная головка  будет  задыхаться на  полу,
словно вытащенная из воды рыба, а несколько мгновений спустя умрет.
     - Не слушай его, - взмолилась Пенни. - Он блефует, уверяю тебя. Никогда
он так не сделает.
     -  Сделает,  - процедила  Евангелина. - Я-то  его хорошо знаю.  Он и не
такое вытворял. Правда, папочка?
     Она принялась медленно снимать куртку.  Простую  черную куртку, которую
она позаимствовала у Финли, всего с несколькими пуговицами и "молниями".
     Грегор   пожирал  глазами  каждую  пуговицу,  которую  расстегивали  ее
одеревеневшие пальцы. Вязкая пелена сковывала движения Евангелины, делала их
медленными и неловкими. Сняв куртку, Евангелина осталась в скромном закрытом
платье  небесно-голубого  цвета.  С  трудом  подняв  руки,  она  расстегнула
застежку  у  ворота, и  шелковое платье  медленно  соскользнуло к ее  ногам.
Энергетическое  поле  замедлило это плавное скольжение, сделав его  особенно
возбуждающим. Под платьем на Евангелине были лишь изящные белые трусики. Она
стояла не  двигаясь под плотоядным взглядом  Грегора. Ей мучительно хотелось
отвести глаза и не видеть его довольного лица, но она не позволяла себе даже
этого.
     Евангелина  понимала,  что  самое  главное  сейчас - не  выказывать  ни
малейших признаков  слабости.  Грегор,  облизывая губы  и  беззвучно смеясь,
продолжал  пожирать  ее  глазами.  Он  сделал   движение,  словно  хотел  ее
коснуться,  но   отдернул  руку  прежде,  чем  она   оказалась  в   пределах
энергетического поля. Потом указал на трусики.
     - Сними. Сними немедленно.
     - Сними их сам, папа, - предложила Евангелина. - Сними их, как ты делал
всегда.
     Грегор  вновь  облизнул свои жирные  губы.  Не сводя глубоко посаженных
глаз   с   крошечной   кружевной  тряпочки,  он  шагнул  вперед.  Евангелина
многообещающе поглаживала  себя  по  бедрам,  все  еще  прикрытым трусиками.
Протянутая  рука  Грегора  пересекла  границу энергетического  поля.  Пальцы
девушки медленно скользнули под кружево. Грегор сделал еще шаг и  оказался в
пределах энергетического кокона целиком. Евангелина нащупала  рукоятку ножа,
спрятанного  во  влагалище,  и  резким движением  выхватила его.  Она нажала
кнопку  на рукояти, и в то же мгновение выскочило  тончайшее  энергетическое
лезвие. Испускаемое  им мощное силовое поле в  считанные секунды  уничтожило
окружающую Евангелину энергетическую завесу.
     Движения  ее  тут же  приобрели нормальную  скорость.  Грегор  испустил
вопль, полный страха и ярости. Евангелина, сжимая сверкающий клинок, нанесла
стремительный удар по лицу Грегора,  разрезав ему щеку от подбородка до лба.
Хлынувшие потоки крови залили  его правый глаз. Грегор издал звериный рев и,
схватившись  за  лицо,  повалился  на  спину. Евангелина  бросилась к  нему,
схва