больны, и это не может не сказываться. Даже самая небольшая рана, полученная
прокаженным,  быстро  становится  смертельной. Особенно в здешнем климате, с
вечным дождем и ужасающей сыростью. Здесь все гниет. Все.
     -  А  сколько  времени прошло с момента последней атаки?  -  послышался
гудящий, механический голос Муна.
     - Три  дня, -  ответила сестра Марион, подпиливая ядовито-зеленые ногти
столовым ножом. - Враг может нагрянуть в любую минуту. - Она уперлась в лицо
Муна ледяными прозрачными глазами. - Ты готов к бою, хэйден?
     - Можете звать  меня просто Мун, - спокойно ответил измененный человек.
-  Конечно, я готов к бою. Готов  к тому,  чтобы  защищать  своих друзей.  Я
думаю, все мы сражаемся ради этого.
     За столом  повисло  молчание,  которое могло бы затянуться и показаться
неловким, не прерви его осторожный стук в дверь.  Сестра  Марион направилась
взглянуть, кто там, и, вернувшись, прошептала что-то на ухо матери Беатрисе.
Та проворно вскочила на ноги.
     - Простите, в лазарете срочно требуется наша помощь. Располагайтесь как
дома. У нас еще будет время поговорить.
     После  того как  святая и Славная Сестра вышли  из  комнаты, воцарилась
тишина. Все молча посматривали друг на друга, за исключением Хэйзел, которая
самозабвенно подчищала остатки съестного со своей тарелки. Остальные взирали
на это с недоумением, граничащим с неприязнью. Наконец Хэйзел подняла  глаза
и увидела, что к ней устремлены все взоры.
     - Что вы на меня пялитесь?
     - Прими мое искреннее восхищение, - произнес Оуэн. - Ты творишь чудеса.
Лично я и под дулом пистолета не смог бы больше проглотить ни кусочка.
     -  Ты известный привереда. А я  чертовски проголодалась. И, верь  моему
слову, тебе лучше оставить свои гурманские замашки и жрать, что дают. Ничего
другого  все равно не получишь, а, чувствую, застряли мы здесь  надолго. Так
что привыкай к местной кухне.
     - Как только Парламент узнает, что мы потерпели  крушение, он вышлет за
нами корабль, - возразил Оуэн. - Вряд ли нас бросят. Мы представляем слишком
большую ценность для Империи, особенно в военное время.
     Хэйзел пожала плечами.
     - Так-то оно так, но, с другой стороны, мы нажили слишком много врагов.
И эти враги будут счастливы от нас  отдохнуть. Взгляни правде в глаза, Оуэн.
Быстро нам с этой планеты не выбраться.
     Оуэн сердито затряс головой.
     -  Не надо торопить  события.  Сначала разделаемся с  хэйденами,  потом
будем  думать,   как  отсюда  выбраться.   Мун,  у  тебя  есть  какие-нибудь
стратегические соображения?
     Мун сдвинул брови.
     -  Мы  не знаем,  где  располагаются  силы  хэйденов  и  насколько  они
значительны.  Мы  не знаем  также,  чего  они хотят и на что готовы. Все эти
вопросы я обдумаю позднее.  А теперь я  хотел  бы  побыть  один.  Прошу меня
извинить.
     Он поднялся из-за стола.
     - Ты поаккуратнее, - предупредил Оуэн. - Помни, люди здесь имеют веские
причины недолюбливать хэйденов.
     - Со мной  все  будет  в порядке,  Оуэн. Нянька мне не нужна. - Мун  не
оглядываясь направился к дверям. - Не ждите меня.
     - Будь острожен! - только и успел крикнуть ему вслед Оуэн.
     Бонни и Миднайт тоже поднялись.
     -  Уже  поздно, -  заявила  Бонни. -  Сейчас  прогуляюсь  немного  и на
боковую. Занятный здесь народ, доложу я вам.
     - А я хочу  проверить  укрепления,  посмотреть,  нет ли  слабых мест, -
сообщила Миднайт. - Увидимся утром.
     Они вышли. Оуэн бросил растерянный взгляд на Хэйзел.
     - Я что-то ляпнул?
     - Как ни странно, нет, - успокоила его Хэйзел. - Просто им всем хочется
немного  побыть  в одиночестве. Хотя святая Би способна  творить чудеса, это
место все  же наводит на грустные размышления. Иначе и быть  не  может. Люди
попадали сюда  умирать. И как  раз  тогда, когда  им  удалось вопреки судьбе
устроить себе более  или менее  сносную жизнь,  явились  эти гады - хэйдены.
Знаешь,  Оуэн,   у  меня  тревожное  предчувствие.  Мы  с  тобой  много  раз
встречались  со смертью и успели  к ней привыкнуть. Но здесь смерть привыкла
одерживать победы... Впрочем, хватит  о грустном. Мне не терпится завалиться
в  теплую  постель,  под толстое  одеяло. Надеюсь, дурные сны  досаждать  не
будут.  Тебе  тоже  надо отдохнуть, Оуэн. Когда хэйдены  нагрянут вновь, нам
понадобится много сил, - Хэйзел обвела комнату глазами и  тихонько добавила:
- Зря мы сюда прилетели. Всех нас ждет что-то ужасное.
     Она  вышла,  не оглядываясь  и  даже не  закрыв  за  собой дверь.  Оуэн
утомленно  откинулся на спинку стула и  вытянул ноги. Несмотря на усталость,
спать  не хотелось. Все,  что он  успел увидеть, убедило его: ситуация более
чем  опасная. Дерево, из которого построены здания  и стены Миссии, - далеко
не  самый прочный материал. Конечно,  дождь поможет потушить пламя. Но  если
хэйдены  имеют  доступ к  современным средствам,  они  откроют  такой огонь,
против которого дождь будет  бессилен. Возможно,  сейчас хэйдены отправились
именно за такими средствами.
     Спору  нет,  прокаженные горят желанием защищать  свой  дом. Однако  по
большей  части они  -  гражданские  жители, совершенно  не  имеющие  опыта в
военном  деле  и  к тому  же  тяжелобольные. Так что  шансы слишком неравны.
Измененные  люди созданы  для  того, чтобы  убивать,  убивать без  жалости и
сострадания.  Под их  кожей  скрывается  стальная  броня,  мускулы  снабжены
сервомеханизмами, .. Остается только удивляться, каким образом Миссии до сих
пор удавалось выстоять.
     Хэйзел права, подумал Оуэн, воздух здесь пропитан смертью.  Он медленно
вышел из  комнаты, чувствуя, что  нервное напряжение  не  даст  ему заснуть.
Подчинившись внезапному импульсу, он плотно завернулся в серый плащ и поднял
капюшон  так,  чтобы лицо  оказалось  в тени. Возможно, если  прокаженные не
узнают  его,  удастся  собрать много интересной,  а самое главное, правдивой
информации. Нельзя строить планы, не зная истинного положения вещей.
     Оуэн  неторопливо  прогуливался по узким  улочками Миссии. Несмотря  на
поздний час и темноту,  людей  хватало. Судя  по всему, не спалось не только
Оуэну. Без всякой  видимой цели он бродил,  стараясь ни с кем не столкнуться
лицом  к  лицу, а  нескончаемый  дождь  мерно барабанил по деревянной крыше.
Возможно, при  других  обстоятельствах этот звук казался бы успокоительным и
навевающим  дрему.  Но  теперь  в  нем   слышалась  тревожная  дробь  боевых
барабанов, предвещающих  близкую  битву.  Оуэн направился на  площадь  перед
воротами.  Освещавшие  ее  факелы  бросали  вокруг  себя золотые  и янтарные
отсветы. В кругах  света небольшими группами сидели люди: пили, ели, чистили
оружие или негромко беседовали. Никто не обратил внимания на еще одну фигуру
в плаще  с  капюшоном,  и Оуэн мог беспрепятственно  переходить от группы  к
группе.
     'Сестра Марион  в обществе второй Славной Сестры объясняла  собравшимся
вокруг  слушателям,  как   устраивать  ловушки,  если  неприятель   все-таки
проникнет за стены Миссии.  По ходу лекции Сестры то и дело прикладывались к
объемистой бутыли с местным вином, которую передавали друг другу.  В отличие
от  своей товарки  [с]естра  Кэтлин в традиционном черном одеянии
внешне  напоминала монахиню, и лишь висящие на поясе меч и бластер придавали
ей воинственный вид. У этой крепкой, рослой женщины были почти мужские руки,
широкие  и  костистые.  Она  так  и  искрилась  нервной  энергией,  с  пылом
жестикулировала и ни минуты не стояла  на месте.  Оуэн заметил, что на обеих
ладонях сестры Кэтлин между костяшками пальцев вытатуировано слово "любовь".
Несмотря  на длинное лошадиное лицо  и  широкий зубастый  рот,  голос  у нее
оказался  воистину  ангельским. Сестра Марион  стояла рядом  с  ней,  словно
огородное  пугало,  и  время  от  времени  вставляла  колкое  словечко   или
язвительное замечание.
     - Вот,  например,  проволочные  ежи, -  бодрым  тоном  объявляла сестра
Кэтлин.  - На  редкость полезное изобретение. Даже  хэйден далеко не  уйдет,
если  подошву  ему  пропорют  три  дюйма  стали.  Не  забывайте: прежде  чем
устанавливать  ежи,  неплохо  обмакнуть  их  в  свежее  дерьмо,  тогда  раны
обязательно  загноятся.  Нельзя  упускать ни  одной мелочи.  Все  вы  видели
западни, которые  мы  уже устроили. Запомните как  следует,  где расположены
пусковые механизмы,  чтобы не привести  их в действие случайно. То же  самое
касается и  наземных  мин, и  ям-ловушек.  А вот  еще полезное  правило:  не
пачкайте о хэйдена  руки, если он  ослабел - просто придавите его  ботинком,
это безопаснее. А если перевес за ним, попытайтесь перерезать ему сухожилия.
Это  их  уязвимое место. По  части силы и скорости у хэйденов есть  над нами
кой-какой перевес, но по части хитрости с людьми никто не может сравниться.
     - Не забудь о петлях! - вставила сестра Марион.
     - Я как раз собираюсь к ним перейти. Петля,  умело подвешенная у дверей
темной комнаты, - это ловушка, в которую попадаются самые опытные бойцы.
     -  А  если петля  не  задушила  врага  сразу же, - затараторила  сестра
Марион,  - хорошенько дерните его за ноги, и веревка на шее затянется. Петли
можно также...
     - Марион! Так, может, теперь ты продолжишь лекцию?
     - Что ты, дорогая. Ты сама прекрасно справишься.
     Создавалось впечатление, что подобные пререкания будут продолжаться еще
долго,  и Оуэн решил оставить Славных  Сестер. Он  медленно пересек площадь,
поглядывая  по  сторонам и  прислушиваясь к обрывкам  разговоров. В основном
разговоры вертелись  вокруг  событий,  связанных с  обычной  жизнью  Миссии.
Казалось,  колонисты хотят  в последний  раз  насладиться  немногочисленными
счастливыми воспоминаниями, прежде  чем  пожар  битвы уничтожит  их  мир без
следа.  Судя  по  всему,  на  счастливый исход  сражения никто  особенно  не
рассчитывал.
     Увидев двух мужчин, сидевших на скамейке перед своим домиком, до блеска
начищавших   мечи  и  вполголоса   напевавших  старинную  песню  космических
пехотинцев,  Оуэн сразу догадался,  что это полковник  Уильям  Хэнд и  Отто.
Полковник  по-прежнему носил старую военную форму, выцветшую и  потрепанную,
но безукоризненно чистую. Грудь его представляла собой впечатляющую выставку
орденских ленточек  и планок. Плаща  с капюшоном на полковнике  не было. Как
видно, он не считал  нужным  скрывать следы проказы. На серой коже виднелись
темные полосы омертвевшей плоти, нос провалился. И все же чувствовалось, что
когда-то  полковник был красивым мужчиной.  Сейчас,  когда ему перевалило за
пятьдесят,  крупное мускулистое тело начало  зарастать жиром. Длинные темные
волосы  явно не мешало бы вымыть. Простая кожаная тесьма не давала им падать
полковнику на лицо. Его товарищ, Отто, оказался горбатым карликом, ростом не
более  четырех  футов. Волос  на  его  чрезмерно  большой  голове  почти  не
осталось,  зато   признаки  болезни  были,  в  буквальном  смысле,   налицо.
Неопрятный и грязный, он тоже носил форму космического  пехотинца, только до
неприличия замызганную.
     Отто поднял голову и смерил Оуэна холодным, равнодушным взглядом.
     - Эй,  парень,  ты, видно, новенький, иначе не  стал бы  тут сшиваться.
Даже среди прокаженных есть свои  отщепенцы. Или  хочешь присесть  и малость
поболтать с нами?
     - Не откажусь, - кивнул Оуэн и опустился на скамью рядом с полковником.
- Скажите, а почему вы стали здесь отщепенцами?
     - Полковник пренебрежительно фыркнул.
     - Я не считаю, что от задницы святой Би исходит сияние, только и всего.
И  не люблю слушать  слезливые  разговоры  о  мире, спасении души и всеобщей
любви.  Всю жизнь  я убивал, парень. Убивал мастерски и  никогда не жалел об
этом.
     - Я вижу, полковник, на вашем  счету много боевых свершений, -  заметил
Оуэн, указывая на увешанную орденскими планками грудь собеседника.
     - Клянусь своей задницей,  парень, ты прав. За последние тридцать лет я
не пропустил  ни  одной крупной кампании. Убивал людей и  нелюдей на  сотнях
планет, убивал во время нападения и во время отступления. И сейчас я не вижу
кошмарных снов и не испытываю  угрызений совести. Мамаше Би никогда этого не
понять. Надо  сказать,  для  святой она слишком строга к  тем, кто не желает
плясать  под  ее дудку. Ей  надо, чтобы я  раскаялся, заявил, что всей душой
сожалею о  содеянном и отныне буду искать прощения только  у Бога. Но если я
ни  о чем  не сожалею, зачем мне кого-то обманывать? Когда я предстану перед
Богом,  я взгляну ему прямо в глаза и скажу: "Ты создал меня, чтобы я убивал
других. Я выполнил свое предназначение с честью. Покажи мне врага, с которым
я должен разделаться теперь".
     Закончив речь, полковник отрывисто рассмеялся, придерживая пальцем свой
полуразвалившийся нос.
     -  Я был одним из лучших вояк,  однако, как  только  у  меня  нашли эту
чертову  болячку,  сразу сослали  сюда. Нет,  я  не  в  претензии,  со  мной
поступили по  закону.  Как говорится,  ирония  судьбы.  Я  дрался  в  сотнях
сражений,  и  не  нашлось  ни клинка, ни энергетического  луча,  чтобы  меня
прикончить, а теперь приходится гнить заживо от какой-то  глупой хворобы. Не
такой смерти хотел я для себя.
     - Ты вообще не  ожидал смерти, - подал голос Отто. - Воображал,  что ты
из особого теста и будешь жить вечно.
     -  Наверное... -  проронил полковник. - Слушай,  парень, а ты  часом не
захватил с  собой курева? - вновь  обратился он к Оуэну.  - Ладно, сам знаю,
что нет. В конце концов, курение - всего лишь  глупая привычка. Но  это одна
из немногих вещей, которых мне здесь не  хватает...  А еще, поверишь ли, я с
тоской думаю  о Восстании.  Что  ни  говори, самая большая и самая  кровавая
война за всю историю Империи. А мне не удалось принять в ней участие. Позор,
настоящий позор  для  такого опытного бойца. Я бы не отказался встретиться с
таким противником,  как Дезсталкер. Задал  бы  хорошего перцу  и ему, и  его
шайке.  Хотя, конечно, по мне  -  что  императрица, что  парламент,  никакой
разницы нет. Кто бы ни правил Империей, мы  останемся гнить на этой чертовой
планете.
     - Всем  на  нас  наплевать, - вздохнул Отто. - Мы мусор, ненужный хлам,
который надо убрать с глаз долой. В сияющей новой  Империи нам нет  места. -
Он шмыгнул носом. - Вижу, вас удивляет моя наружность. Родители мои прибегли
к генной инженерии,  чтобы я появился на свет именно таким.  У них были свои
причины. Они, видите  ли, руководили бродячим цирком, а так как естественным
путем горбатые карлики больше не рождались, им пришлось обратиться к науке и
завести  себе  сынка-уродца. Я был настоящей  звездой. Людям  нравилось меня
жалеть - на расстоянии, конечно. И никто не потрудился  узнать, чего хочу я.
В  день,  когда  мне  исполнилось  шестнадцать,  я  направился  в  ближайший
рекрутский  пункт  и  записался в  армию.  Сначала  меня  не сочли годным  к
строевой, но я заставил их изменить мнение. Сумел доказать, что умею и люблю
убивать. И тоже никогда не жалел о содеянном.
     - Мы сражались бок о бок, - пояснил полковник. - Знал бы ты, парень, на
что способен этот коротышка. Особенно здорово ему удавалось вспарывать ножом
животы.  Когда  меня  сослали сюда, Отто  отправился  со  мной  -  просто за
компанию. Проказу он подцепил уже здесь. Отличный друг, но страшный тупица.
     - Правда, - закивал головой Отто. - Чистая правда.
     - За что я действительно благодарен Богу, так это за  то, что он послал
сюда хэйденов, - продолжал полковник.  - Без них мы с  Отто совсем загнулись
бы  от  скуки.  А теперь  появилась  возможность умереть на поле битвы, а не
ждать, пока догниешь окончательно. Что особенно приятно, святая  Би, которая
раньше всячески  давала понять, что не  одобряет  моего греховного прошлого,
сама явилась ко  мне за помощью - попросила обучить  здешних олухов военному
делу. Я видел, слова готовы застрять у нее в глотке. Но она себя пересилила.
Пришла к нам и заявила, что без нас им не обойтись. И все это слышали.
     - Правда,  когда она это  говорила, мне  казалось, что рот у  нее забит
воском, - с косой усмешкой заметил Отто.
     - Как вы  думаете, есть у нас шанс выстоять  против  хэйденов?  - задал
наконец Оуэн вопрос, который сейчас волновал его больше всего.
     Губы полковника Хэнда исказила зловещая ухмылка.
     -  Не дрейфь, парень.  Если воткнуть хэйдену  нож в подходящее место  и
пару  раз повернуть  его, он  сдохнет так  же  быстро, как и любой другой. А
вообще я так тебе скажу: если  поганая хворь и дерьмовая планета  до сих пор
нас не доконали, шайке ходячих арифмометров не сделать этого и подавно.
     Оуэн  кивнул,  попрощался  с новыми знакомыми  и  направился  восвояси.
Оставаться дальше  в компании полковника и его друга Отто было выше его сил.
Несмотря на  весь  цинизм старого  солдата, Оуэн не мог отделаться от мысли,
что в его словах есть доля правды. Прокаженные были грязной  тайной, которую
Империя тщательно скрывала, запретной темой, никогда не обсуждавшейся вслух.
О них не проявляли никакой заботы, им не оставляли никакой  надежды. Бедолаг
увозили  с глаз  долой  и  выбрасывали. До  недавних  пор  Оуэн  имел  самые
приблизительные представления о Лакриме Кристи, ему никогда даже в голову не
приходило, что в отношении ее жителей совершается вопиющая несправедливость.
Как  и  многие  другие,  он  считал,  что  проказа -  это беда,  которая его
непременно минует. Но теперь, когда  он  своими глазами увидел, какова жизнь
прокаженных,  Оуэн  поклялся,  что непременно  ее  изменит. Разумеется,  при
условии, что все они уцелеют в  предстоящей  схватке  - и колонисты  Лакриме
Кристи, и он сам.
     Свернув  за  угол,  Оуэн  увидел  Тобиаса  Муна.  Тот  сидел  в  полном
одиночестве,  плечи его вздрагивали,  а по лицу катились слезы.  Трудно было
понять, какая обида  повергла измененного  человека в такую глубокую печаль.
Несколько   прокаженных,  стоящих  неподалеку,  старались  не  обращать   на
плачущего хэйдена внимания. Оуэн подбежал к  товарищу и неловко нагнулся над
ним, плохо представляя, как его утешить.
     - Мун! Тобиас! Что с тобой? Черт  побери, если кто-то тебя обидел, я  с
ним разберусь. Быстро научу паршивца вежливости!
     Хэйден внезапно прекратил плакать и поднял голову.
     - О Оуэн, привет, - произнес он обычным невозмутимым голосом. - Со мной
все  в порядке.  Никто меня  не обижал. Мне  просто захотелось  узнать,  что
испытывает человек, когда плачет. Садись рядом, нам надо поговорить.
     Оуэн недоверчиво нахмурился, однако опустился рядом с другом. Мун вытер
лицо носовым платком.
     - И все  же... вид у тебя какой-то странный. С тобой в самом деле все в
порядке?
     - Честно говоря,  сам не знаю. Признаюсь, в последнее время я постоянно
ощущаю какую-то растерянность.  Это моя вторая жизнь, Оуэн, и  многое мне до
сих  пор  в  новинку.   Иногда  ко  мне  приходят  воспоминания  о  прошлом,
расплывчатые и искаженные, словно я смотрю по неисправному головизору сериал
о приключениях какого-то незнакомца. Я  помню, что делал, но не помню зачем,
не помню, что при этом чувствовал. Большую часть своей первой жизни я провел
среди людей, и у меня появились кое-какие человеческие черты.  Многие из них
я  теперь утратил.  Я... научился  чувствовать,  но мои собственные  чувства
сбивают меня  с  толку, и я  не знаю, что  делать. Наверное, примерно  то же
самое испытывает слепой, в первый раз увидавший все краски мира.  Я смеюсь и
плачу, испытываю разные чувства на вкус, пытаюсь понять, в чем разница между
ними  и  как  они  связаны  с миром,  в  котором  я  живу.  Здесь  я  увидел
прокаженных, которые живут, сражаются  и  умирают с удивительным  мужеством.
Мне  показалось,  в  такой ситуации слезы  уместны, но, честно говоря,  я не
уверен. Быть человеком очень трудно, Оуэн. Не представляю, как вы все с этим
справляетесь.
     - Скоро ты тоже наловчишься, - заверил  его Оуэн. -  Любая премудрость,
как  известно, лучше  всего  познается н