Мэри.
     Послышался  шум приближающихся людей, и Разор  увидел, как из тумана по
направлению к нему идет группа десантников. Ладно, как раз сопроводят его на
"Дерзкий". А там мнемотехники корабля вскроют разум Мэри  и  выгребут оттуда
все ей известное. Она была близка к Совету города и может знать чертову уйму
полезных вещей. В том числе новое место сбора Совета.
     Он взял  Мэри  за  руку и  повел за собой. Она шла, не сопротивляясь, а
если в ее неподвижных глазах и мелькал ужас загнанного зверя, то этого никто
не видел.

     Оуэн Дезсталкер, Хэйзел д'Арк и Молодой Джек Рэндом снова бились против
подавляющего  численного  превосходства противника, и лично  Оуэну  это  уже
чертовски надоело. Надоел бой, которому не  было видно конца, надоели враги,
которые  падали  только  для  того,  чтобы на их место тут же стали  другие,
надоели приливы  вони  свежей крови  и вспоротых  кишок очередного  бедняги,
который  с воплем  падал перед ним. Он  столько  уже провел  битв в стольких
местах, получая раны, которые убили бы  любого другого, выхватывая победу из
самых  зубов  поражения,  и  все  только  для того, чтобы потом то  же самое
повторилось еще где-нибудь. Он  никогда ничего этого не хотел. Не хотел быть
героем, лидером и надеждой человечества. Он был ученым, а не воином. Но  все
равно он шел туда, где был нужен, и снова и снова бросался в кровавое сердце
битвы,  потому  что   не  было  никого  другого.  Он  был  Дезсталкер  и  не
отворачивался ни  от зла,  творимого Империей, ни  от страданий невинных. Он
будет вести неравный бой и снова победит в самый последний момент... а может
быть, в этот раз и не победит. Все равно он уже устал до чертиков.
     Они стояли с Хэйзел  спина  к спине, сокрушая  всех своих  противников,
сражаясь  на пределе порожденных Лабиринтом  способностей, быстрые, сильные,
смертоносные, лишенные человеческих колебаний, и  начинали уже задумываться,
будет ли всего этого достаточно на этот раз.  Имперским силам  не было видно
конца. Рэндома и  его  горстку повстанцев отнесло куда-то течениями битвы, и
Хэйзел с Оуэном  бились  одни, как им приходилось уже тысячу раз. И при всей
их   мощи  их  было  только  двое,  а  у  Империи  была  армия.   Десантники
подтягивались со всех сторон  из всех улиц  - бесконечная  волна сражающихся
людей, которых гнал приказ и долг и офицеры, которые  застрелят всякого, кто
остановится  или уклонится в сторону.  Они  бросались на Оуэна с Хэйзел, как
морские волны бросаются на утес, и мало-помалу утес подтачивался.
     Оуэн  и  Хэйзел  выжигали себя дотла -  их  собственная  нечеловеческая
энергия  пожирала  их изнутри. Они были  слишком  сильны, слишком  быстры  и
слишком много  требовали от простых человеческих  тел. Каждая  мышца болела,
каждый  нерв  вопил,  легкие  требовали   воздуха  все   больше   и  больше.
Человеческие тела не были рассчитаны на такое напряжение. Изменения, которым
подверг их  Лабиринт,  поддерживали их в  целости,  исцеляли раны  и  давали
возможность оставаться  на ногах и вести бой,  когда им  давно полагалось бы
упасть замертво,  но такое напряжение  их  постепенно убивало, и они оба это
знали. Они не были глупцами. Они повернулись бы и побежали, если бы был хоть
какой-то  путь бегства или  хотя  бы  место,  куда  имело смысл  бежать.  Но
десантники были теперь повсюду, и не осталось в Мистпорте безопасных мест. И
потому  они  продолжали  бой,  недоступные  ярости  или гневу,  полностью  и
хладнокровно  предавшись необходимой работе истребления и выживания. Мертвые
тела громоздились вокруг, образовав что-то  вроде  бруствера. Оуэн  с тоской
вспоминал о  силе, которую  он  израсходовал на  старую  сеть  своего  отца,
очистив  дом с помощью чистой  силы воли, но  больше  он этой силы в себе не
ощущал. Он всю ее израсходовал в бесконечном бою.
     Вооруженные люди  накатывались вперед, перебираясь через тела в надежде
добраться до Дезсталкера и  его подруги, и в это  время майор Шеврон  привел
еще  войска. Он  сокрушил  последних  защитников северной стороны,  и теперь
несся к  центру Мистпорта и  верной  победе, как вдруг  его  люди  замедлили
продвижение и  остановились,  не в силах пробиться сквозь пробку,  созданную
дерзким упорством  Оуэна  и Хэйзел.  Шеврон  мог бы отозвать своих  людей  и
направить в обход по  улицам, но  он не стал, не захотел этого делать, когда
увидел,  в чем  дело. О Дезсталкере слышал  каждый. Того, кто  его доставит,
ждала великая награда и еще более  великие  привилегии. Шеврон послал вперед
своих  людей и стал терпеливо ждать,  пока его гончие  завалят  оленя. Когда
Оуэна с его сукой собьют с  ног,  тут он и выйдет вперед и нанесет последний
удар  милосердия, и дело будет сделано. Он пройдет триумфатором  по  горящим
улицам Мистпорта,  неся на  пике  голову Дезсталкера, и ни у  кого тогда  не
будет   сомнения,  кто  был  истинным  героем  взятия  Мистпорта.  Численное
превосходство противника заставило Оуэна  и Хэйзел отступать шаг за шагом до
тех пор, пока они не оказались в закоулке с единственным выходом, перекрытым
приближающимися десантниками.  С  обеих  сторон  высились казенные стены,  и
Оуэну с  Хэйзел  оставалось  только  стоять  до конца  и умереть. Десантники
напирали,  опьянев  от  крови  и  смерти,   до  ушей  накачанные  специально
разработанными боевыми наркотиками, не замечая мертвых товарищей, на которых
на ходу наступали, чтобы добраться до врагов. Оуэн Дезсталкер и Хэйзел д'Арк
бились  плечом  к плечу, силы  их  ослабевали,  они  не  чувствовали ран, от
которых  пропиталась кровью их одежда. Шеврон, нетерпеливо  хмурясь, смотрел
издали, а потом махнул  рукой  Касту и  Моргану, чтобы  принесли портативную
дезинтеграторную пушку. Грязи будет больше, зато вернее.
     Двое десантников быстро поставили  пушку на позицию  и начали процедуру
ее запуска. Каст  и Морган прибились к  людям Шеврона,  когда те прочесывали
город,  и  вызвались  добровольно  нести  дезинтеграторную  пушку.  С  одной
стороны, при этом было меньше  настоящей работы, с  другой стороны - им было
куда спокойнее иметь дезинтеграторную пушку между собой  и мятежным городом.
Предполагалось,  что  взятие города будет  прогулкой,  но бунтовщики явно не
читали сценарий и не  знали, что им полагается потерпеть поражение.  Так что
Каст и Морган держали головы пониже, трудились над своей пушкой, зарядили ее
и подготовили и  теперь вопросительно смотрели на  Шеврона. Он крикнул своим
людям отойти и открыть пушке линию выстрела,  но его не слышали -  в головах
бушевал наркотик и предвкушение победы. Шеврон  крикнул еще раз, срываясь на
визг от гнева, и снова на него не обратили  внимания. Тогда  он повернулся к
Касту  и  Моргану  и  резко  кивнул.  Они  посмотрели  на  своих  товарищей-
десантников перед собой,  потом  друг на друга. Морган пожал плечами, и Каст
нажал на спуск.
     Поток энергии с рычанием вырвался из пушки, распыляя всех, кто стоял на
его пути.  Десантников  смело,  как листья  ураганом.  Оуэн  и Хэйзел успели
только сообразить, что на них надвигается,  как поток энергии ударил прямо в
них. Они успели поставить пси-щиты  лишь в последний момент,  но  времени не
хватило, и щиты лишь  ослабили смертоносную энергию. Хэйзел подняло в воздух
и ударило о  стену,  как  выпущенную из ружья пулю. Оуэн успел  броситься  в
сторону, и силовой луч лишь задел его по  касательной. Его все  же ударило о
левую стену с такой силой, что  ее хватило расколоть кирпичную  кладку снизу
доверху. Луч отключился, и Оуэн упал на землю почти без чувств.
     Ему показалось, что  прошли столетия.  Левая  сторона  вся  онемела. Он
медленно перекатился на  бок и попытался встать  на ноги. Голова горела, рот
был полон крови.  В мире стало вдруг  очень тихо, звуки боя доносились очень
издалека, будто все затихло, ожидая,  что будет дальше.  Он поднялся на одно
колено, покачиваясь, как  пьяный,  потом заставил себя встать, опираясь всем
телом  на стену. Вокруг валялись части тел мертвых  десантников, оторванные,
обгоревшие,  сплавленные,  обозначая  края  потока  энергии.  Еще  несколько
десантников и  офицер стояли  позади дезинтеграторной пушки  лицом к нему, а
пушка громко жужжала, набирая энергию для следующего выстрела. Казалось, они
смотрят ему  за спину. Оуэн медленно обернулся. Он увидел дыру там, где была
Хэйзел,  и  сразу  понял,  что это значит.  Он  запрокинул голову,  и  стены
отразили наполовину вой, наполовину вопль гнева и ярости.
     А над ним парила камера, снимая все. Тоби Шрек и Флинн были увлечены за
собой отрядом  Шеврона, а так  как  эти  люди направлялись к центру города и
несомненной  победе,  Шрек  и Флинн  прилипли к  ним.  К  несчастью,  Шеврон
оказался  таким же дубовым, как  их официальный куратор  Ффолкс, но пока они
снимали хороший материал о победах Империи,  он вполне давал  им делать свою
работу. Например, снять захват в плен и казнь самого  известного мятежника и
бандита - Оуэна Дезсталкера.
     Тоби не  верил своей удаче.  Один из  величайших поворотных моментов  в
истории - и он оказался здесь с  камерой и оператором. Дезсталкера он узнал,
как  только  увидел.  Тот  для многих жителей Империи стал лицом  Восстания,
почти столь же знаменитым, как легендарный мятежник Джек Рэндом. Во плоти он
оказался... не таким. Не такой высокий или крупный, как ожидалось, но что-то
в нем было, какой-то ореол, ощущение величия. Почему-то было ясно, что перед
тобой человек,  отмеченный судьбой. А теперь  он  стоял здесь,  низвергнутый
наконец,  пусть даже Империи  пришлось отрядить  на это целую армию. Вдалеке
замирало эхо его последнего вопля - страшный, дикий звук, от которого волосы
на  голове у Тоби встали дыбом. Это  был  крик огромного зверя, последнего в
своем  роду, загнанного погоней туда,  откуда нет выхода. Было  в  нем еще и
дикое  обещание крови и опустошения - крик человека, которому  больше нечего
терять. Он наклонил голову и  посмотрел на брошенные против  него  силы, и у
Тоби кровь похолодела в жилах. Дезсталкер, один человек в пропитанной кровью
одежде,  вдруг  оказался  самым  опасным  и  страшным  из  всего,   что  ему
приходилось  видеть. Как будто он  стоял  на  пути  надвигающегося  тайфуна,
великой  силы  природы, суровой и неумолимой. Как будто смотрел в глаза бога
или дьявола. Тоби тяжело сглотнул, но не сдвинулся. Он оказался здесь, чтобы
видеть  поверженную  легенду.  Только  вдруг   Флинн  рядом  с   ним  как-то
засуетился.
     - Что там у тебя? - спросил Тоби, не отворачиваясь от зрелища. - Только
не говори мне, что ты это не снимаешь!
     - Что-то мы снимаем, - спокойно ответил Флинн. -
     Тут есть какой-то источник энергии, и он интерферирует с системами моей
камеры. Убей меня, если я знаю, что это.
     Ничего  подобного раньше не видел. Но вроде бы  центр  этого  там,  где
Дезсталкер.
     - К черту твои броски энергии. Изображение хорошо проходит?
     - Это да, но...
     - Давай тогда в прямой эфир. Это захочет увидеть вся Империя. Черт, как
удачно все выходит! Этот репортаж будут показывать годами.
     - Передаю,  - сказал Флинн.  - Бедняга... Пойманный в ловушку в грязном
боковом переулке, окруженный мертвыми и умирающими, лицом к  лицу  с  армией
Имперских Десантников и  дезинтеграторной пушкой, Оуэн Дезсталкер имел такой
вид, будто ему спешить  некуда. Выхода не было, но он это уже знал. Кажется,
эсперы Шанса не  ошиблись.  Они предрекли,  что  он умрет  в одиночестве,  в
Мистпорте, далеко  от друзей и сторонников, когда будет потеряно и разрушено
все, во что он верит. Он  только не  думал, что это будет так скоро. Или что
Хэйзел тоже должна будет умереть.
     Он так и не собрался  сказать ей, что он ее любит, и теперь уже никогда
не скажет. Глядя на  стоящих перед ним людей, он взвешивал на руке свой меч.
С клинка  густо  стекала кровь. Он не  собирался  ждать, пока  перезарядится
пушка. Последний  взмах меча, последний вызов,  и он  выйдет из боя так, как
должен  Дезсталкер.  Еще  только  пару  секунд перевести дыхание и  еще  раз
припомнить, какие странные повороты давала его жизнь. Так хорошо чувствовать
себя живым.  Но  Хэйзел погибла,  и дело  его погибло, и  оставалось  только
умереть  как  подобает, прихватив с собой  столько гадов, сколько сможет. Он
медленно улыбнулся своим врагам - злобной, несмеющейся улыбкой черепа, и меч
показался ему легче пушинки.
     И  тут  он  услышал  какое-то движение  у  себя  за  спиной.  Он  резко
повернулся, поднимая меч, разозленный тем, что они даже не оказали ему чести
убить  его  лицом к  лицу, и  у  него  отвисла  челюсть. Из  дыры  в  стене,
болезненно морщась, вылезала Хэйзел д'Арк. Лицо ее было  мертвенно бледным и
она была забрызгана собственной кровью, но меч был у нее в руке по-прежнему,
и задора оставалось в ней достаточно, чтобы улыбнуться Оуэну насмешливо.
     -  Что случилось,  Дезсталкер? Ты же должен был бы  понять  -  меня так
просто не убить.
     Она села, прислонясь  лицом к стене и дрожа крупной дрожью. Оуэн присел
рядом и взял ее за руку. Рука была холодна смертным холодом. Кровь текла изо
рта и носа Хэйзел и капала с подбородка. Оуэн ощущал ее присутствие у себя в
разуме,  но оно было тусклым и  исчезающим, как гаснущая  свеча  в темнеющей
комнате. Хэйзел откинула голову к стене и полузакрыла глаза, как бегун после
долгой гонки.
     - Держи меня за руку, Оуэн. Я боюсь темноты.
     - Я держу.
     -  Держи  так, чтобы  я ее  видела.  А  то  я не  чувствую. Оуэн поднял
соединенные руки к ее лицу, и она криво улыбнулась.
     - Никогда не говори "смерть", Оуэн.  Всегда есть  выход,  если  его как
следует поискать.
     Оуэн улыбнулся ей, сжимая губы, чтобы она не видела, как они дрожат.
     - Готов выслушать любое предложение. Каст повернулся к майору Шеврону:
     - Дезинтеграторная пушка перезаряжена, сэр!
     - Так какого черта вы ждете,  идиоты? Убейте их! Обоих! Морган нажал на
спуск,  и  ревущий  пучок энергии  вырвался на площадь.  Рука Хэйзел до боли
вцепилась в  руку Оуэна, и в  ту  долю секунды, когда  луч ударил  в них, их
разумы рывком соединились в нечто куда большее, чем простая сумма  частей. В
этот отчаянный момент необходимость  заставила их проникнуть в такие глубины
своего разума, куда  им еще  не приходилось заглядывать  -  глубже сознания,
глубже   спинного  мозга,   в  самое  подсознание.   Время   замедлилось   и
остановилось. Из них воздвиглась энергия, и ее  источник был и внутри, и вне
их, питаемый любовью и гневом  и отказом  принять  поражение,  когда они еще
нужны.  Энергия  полыхала  вокруг  и  с  ревом  выходила  из  них,  быстрая,
смертоносная, неостановимая.
     Она  приняла удар энергии пучка  дезинтегратора, поглотила  ее и  росла
дальше. Она достигла пушки и разорвала ее в клочья. Взвизгнули разрываемые в
куски Каст и Морган и исчезли в облаке расплескавшейся крови и раздробленных
костей. Следующим  погиб  майор Шеврон, и его мечты о завоеваниях  и победах
разлетелись  вместе с его телом.  А  энергия ревела,  раздирая плотные  ряды
десантников. Они погибали все - сотни  человек, беспомощно поднявших мечи  и
лучеметы против силы,  которую  нельзя было ни  остановить, ни отклонить. Их
тела взрывались, разбрасывая в воздух кровь и кости. А когда  все кончилось,
на асфальт легла страшная, смертельная тишина.
     Тоби Шрек и Флинн переглянулись. Вокруг были кровь, смерть и бойня,  но
их  не тронуло. Даже  камера  Флинна  была  на месте,  летая над  асфальтом,
уставившись на Хэйзел и Оуэна, все еще  сидящих рядом, прислонившись спинами
к стене. Флинн медленно потряс головой.
     - Как это вышло, что мы до сих пор живы?
     -  Убей  меня, если я  знаю, - ответил Тоби. - Либо они  не считают нас
врагами, либо мы слишком мелкая сошка, Чтобы с нами возиться.
     Оуэн с Хэйзел сидели рядом,  медленно  оглядываясь вокруг  и постепенно
переводя  дыхание, понимая, что опасность миновала. Прошедшая через них сила
исчезла, не  оставив следов, если не считать полного изнеможения. Они отдали
все, что могли отдать, и ничего у них в уме, как и в теле, не сталось, кроме
страшной усталости.  Взгляд  Оуэна  упал  на  Тоби  и Флинна, стоящих  среди
кровавых лоскутьев и
     мертвых тел. Он с трудом поднялся на ноги и поманил их к себе. У Флинна
был такой вид, будто он очень хотел бы отказаться, но Тоби взял его за рукав
и тащил его за собой, пока они не остановились перед Дезсталкером. Вблизи он
еще меньше походил на  легенду и  больше  на  человека. На самом деле он был
больше всего  похож на человека,  которому приходится  нести слишком  тяжкое
бремя, но он  его не бросает, потому что больше его нести некому. Дезсталкер
показал на парящую камеру:
     -  Подтащи-ка  сюда  эту  штуку.  Я  хочу  кое-что  сказать.  Флинн  по
встроенной  связи подозвал  камеру, и она повисла  перед  лицом  Оуэна.  Тот
кивнул Тоби и Флинну и обратился к камере:
     - Привет,  Лайонстон,  если  ты  смотришь.  Это говорит  истинный  лорд
Дезсталкер,  и  он обращается  к тебе  из мятежного города Мистпорта. Я  тут
подумал,  что  надо тебе  сказать:  твое  вторжение -  авантюра. Твоя  армия
профессиональных  убийц  против  свободных  людей  не  годится.  А когда  мы
закончим прибирать здесь тот свинюшник, который ты сотворила, мы придем тебя
навестить. Запомни  мое лицо, Лайонстон. Ты останешься  жить, чтобы увидеть,
как разбегутся твои войска и падет Империя, а тогда я приду ко  двору, сорву
с тебя корону и пинком  вышибу твою  мерзкую  задницу с  Железного Престола.
Тебя вообще не должно было быть.  Ты - неудачный эксперимент природы, ошибка
истории,  которую  я  исправлю  в  первый   возможный  момент.  До  встречи,
императрица.
     Оуэн перевел взгляд на Флинна.
     - Это все, ребята. Вы свободны.
     - Я так  понимаю, что шансов на эксклюзивное интервью  нет? - заикнулся
было Тоби. Оуэн посмотрел на него, и Тоби  отступил на шаг. -  Нет-нет, я не
настаиваю. Пошли, Флинн, пора. Не будем злоупотреблять гостеприимством.
     И они  оба повернулись и побежали, а камера болталась в воздухе позади.
Оуэн устало  улыбнулся. Зрители  никак  не могли  знать, что его  речь  была
пустой  бравадой,  на  которую  ушли  все  оставшиеся  силы.  Он  неуверенно
повернулся и сел  рядом  с Хэйзел. Глаза ее  были закрыты,  и  дыхание очень
неглубоким, но когда он сел рядом, она приоткрыла глаза.
     -  Ага. Отлично выступил, жеребец. Я  всегда  знала,  что твоя  страсть
толкать речи когда-нибудь пригодится.
     - Как ты себя чувствуешь? - спросил Оуэн, и он действительно спрашивал.
     -  Усталой. И умиротворенной. Откуда  мы  черпали  эту  хреновину?  Это
Лабиринт дал нам такую силу? - Вряд ли. Скорее это что-то всегда в нас было,
а Лабиринт открыл  нам к  нему доступ. Может, когда-нибудь  все человечество
этому научится.
     - Может быть, но я вряд  ли это увижу. Этот взрыв энергии меня  вымотал
до  конца. Ничего не осталось. - Меня тоже,  - сказал Оуэн. - Кажется,  наше
время  истекает.  Что  ж,  есть  и  похуже  способы  умирать.  Нам  хотя  бы
представилась  возможность  бросить угрозу  в лицо  Железной  Суке.  Хэйзел,
есть... что-то, что я хочу тебе сказать. - У меня тоже. Я избавилась от тяги
к Крови,  я  это чувствую.  Этот взрыв энергии выжег  ее начисто. Я  наконец
очистилась.
     - Я рад, Хэйзел. Но я хотел сказать...
     Его  голос  был заглушен ревом гравидвигателей. Оуэн  посмотрел вверх и
снова заставил себя подняться  на ноги. В небе повисли шесть гравибарж, и их
дезинтеграторные пушки  смотрели прямо на него и  Хэйзел. Рука Оуэна сжалась
на рукояти меча, но он знал, что на этот раз спасения в последнюю  минуту не
будет.  Даже  в лучшей форме он вряд ли мог бы  противостоять массированному
удару дезинтеграторных пушек шести гравибарж. И все равно он посмотрел вверх
и улыбнулся с вызовом:
     - Ребята, вы когда-нибудь слышали термин "излишняя огневая мощь?"
     -  Бой окончен, Дезсталкер,  - зазвучал с неба голос через усили