в, нигде не находя убежища или покоя. Из-за нее ему пришлось стать
тем, кем  он  еще не  понял,  хочет ли  он быть, тем, кем  его всегда хотела
видеть его Семья -  воином. И сражаться  за дело,  в которое и сам не всегда
верил до конца.  Но каждый  раз, когда  его  охватывали сомнения,  ему  было
достаточно  вспомнить  девушку,  лежащую на  окровавленном  снегу Мистпорта,
изувеченную его собственным  мечом и беспомощно плачущую, пока он из жалости
не прекратил ее страдания. Теперь пришла пора положить  всему этому конец. И
он  кивнул  императрице почти  фамильярно.  - Все  кончено,  Лайонстон. Пора
уходить. Сойди.
     - Нет, -  сказал  Джиль.  - Еще  нет. Не кончено,  пока я не скажу, что
наступил конец. Отойди от Престола, Оуэн. Это не твоя минута, а моя.
     Все  головы повернулись к  нему. Старый воин в меховых одеждах варвара,
легендарный герой прошлых столетий, стоял чуть поодаль от остальных  с мечом
в руке. Он  улыбался, и что-то было в этой улыбке, отчего шел по коже мороз.
Подняв меч,  Джиль  коснулся лезвием связанных  в  пучок  волос,  как носили
наемники. Меч легко прорезал густые волосы, и Джиль, задумчиво подержав их в
руках, отбросил в сторону.
     - Вот и все, - сказал  он. - Я более не наемник. Больше не сражаюсь  за
чужое дело. Я снова сам себе  хозяин, я  -  Дезсталкер,  и  я  возьму теперь
корону, как  мне  и  подобает. Я стану  императором и  наведу порядок. Ибо я
единственный понимаю,  что нужно  делать,  чтобы восстановить Империю. Чтобы
сделать ее сильной, пока не  восстали хэйдены, или пришельцы, или Шаб, желая
уничтожить Человечество. Люди пойдут за мной. У них  всегда  была слабость к
героям  и  легендам. Я восстановлю старую Империю, какой она была тысячу лет
назад, пока не завелась гниль. Никаких клонов, эсперов и прочих генетических
мерзостей. Империя должна быть Империей людей.
     Он по-отцовски улыбнулся Оуэну:
     - Это всегда должен был быть  я, Оуэн.  Девятьсот сорок три года назад,
уходя в стазис, я знал, что  мне придется планировать на  долгий срок. Выйти
из времени и подождать, пока шансы  снова не повернутся к моей выгоде. И все
это время  компьютеры моего Оплота следили за событиями и поддерживали связь
с   моим  кланом.   Они  планировали  и  рассчитывали,   формируя   события,
подготавливая мое возвращение.  Последним со  мной в контакте был твой отец,
Оуэн.  Очень  искусный агент.  Он  и привел в движение окончательные планы -
финансировал  мятежников на  Мисте,  создал  информационный  центр Абракс  и
планировал  последнее путешествие  на Шандракор, чтобы меня пробудить, когда
сделал  ложный шаг и привлек внимание к себе  в неподходящий момент; и тогда
императрица послала Малютку Смерть, чтобы положить конец его интригам.
     И  это  был  серьезный  удар.  Твой  отец намечался  в  вожди  будущего
Восстания,  воин-политик с легендарным именем Дезсталкер.  Люди пошли бы  за
ним, а  он бы подготовил их к  моему возвращению.  Но он погиб, и у  меня не
было выбора, кроме как заменить его тобой - хилым историком, который никогда
не хотел быть воином, как того требовала его кровь.
     Чтобы из стали создать клинок меча, ее бьют молотами и испытывают почти
до пределов разрушения. Так я отковывал тебя. Очень нетрудно было через моих
агентов убедить Лайонстон объявить тебя вне закона.  Ты стал  тогда на путь,
который  неизбежно   вел  ко  мне.   Лабиринт   все...  несколько   запутал.
Планировалось,  что  только  я пройду через него и обрету Силы,  которые  он
обещал, но  под  давлением событий  у меня не  было выбора, как предоставить
право пройти его тебе  и твоим спутникам. Тебе никогда не было предназначено
стать сверхчеловеком, как мне. Но ты оказался не так уж плох, Оуэн. Я сделал
тебя воином, несмотря  на твое  сопротивление. Фамилия свое взяла. Но теперь
время тебе отступить в сторону.
     Это  никогда не должен был  быть ты,  мальчик.  Это  моя минута  и  моя
судьба. Я буду императором, как  это было определено  изначально и  как тому
следует быть.
     Оуэн долго смотрел на Джиля, потом мотнул головой.
     - Черта с  два. Не для того прошел я такой путь и пролил столько крови,
чтобы заменить одного тирана другим,  будь он даже из моей Семьи. Убери меч,
Джиль.  Ты слишком долго откладывал. Твое время прошло, сейчас  все делается
по-другому. Восстание родилось из Подполья клонов и эсперов, а  не  из твоих
интриг. Хватит с нас Семей и императоров. Время... чему-то новому.
     Джиль медленно пошел на Оуэна,  и тот предостерегающе поднял меч. Джиль
остановился.
     - Не делай этого, мальчик. Не заставляй меня тебя убить.
     - А ты меня не убьешь, - сказал Оуэн. - Я из твоей  Семьи. Последний из
твоих потомков. Последний Дезсталкер.
     - Я всегда  могу  начать новую  линию, -  спокойно сказал  Джиль.  -  Я
никогда не обещал  тебе ни  богатства,  ни  славы, ни легкой смерти, Оуэн, а
только шанс стать легендой. Чем бы  ни была для тебя  живая  легенда. Я... я
люблю  тебя, Оуэн,  по-своему. Последнего моего потомка. Мое  дитя  в  любом
смысле, который  только  имеет значение. Не становись  у  меня на пути,  мой
мальчик. Я делал... страшные вещи, ужасные  вещи. Я создал Генератор Пустоты
и погасил тысячу солнц. Это  мой шанс  на искупление, на исправление порядка
вещей. Сделать все так, как  должно быть.  Не пытайся  его у меня отнять. Ты
прошел долгий путь, славно бился, делал  то, что было правильно, и не уронил
чести Семьи. Я люблю тебя, Оуэн.
     - А мне плевать! - выкрикнул Оуэн,  двумя руками направляя взмах меча в
шею  Джилю.  Меч Джиля  взметнулся в отбиве,  и искры дождем рассыпались  от
лязгнувших лезвий. Тут же они закружили друг  вокруг  друга, прищурив глаза,
выискивая слабости, которые можно использовать. Все остальные отступили. Они
понимали,  что  это  -  личное  дело.  И  все   же  Хэйзел  держала  у  бока
дезинтегратор.  Она знала, что Оуэн никогда не простит, если она вмешается в
поединок, но про себя  она решила, что если Джиль победит  и  Оуэн погибнет,
она пристрелит Джиля в затылок, и к черту все последствия.
     Оуэн  и  Джиль могли бы использовать  дарованные Лабиринтом силы, но не
стали. Это  было  дело,  которое надо решить внутри  Семьи. Они  нападали  и
парировали,  мечи сверкали  причудливыми  дугами в руках  неожиданно  равных
бойцов.   Джиль  был  первый  из   Первых  Мечей,  легендарный  меченосец  и
фехтовальщик, но  Оуэн,  как он сам  сказал,  прошел  долгий  путь.  Бывшего
кабинетного ученого-историка бросало из боя в бой, оттачивая и  расширяя его
умение, пока он не стал тоже легендарным фехтовальщиком. В конце концов, это
было у него в крови. Оуэн и Джиль дрались на пределе сил, вкладывая всю свою
силу и  быстроту в нечеловеческие удары на высшем уровне форсажа и еще выше,
даже не замечая этого.
     И так они бились долго,  обмениваясь ударами и легкими ранами,  и никто
не мог пробить защиту другого и нанести удар, который вызвал  бы смертельную
рану. Они оба  устали  и  заметно замедлились,  и  даже  их бесконечная сила
начала истощаться.  Тут до Джиля впервые дошло, что  этот бой он  может и не
выиграть.  Такому испытанию  он не подвергался  со дней своего расцвета.  Он
может проиграть! Но  эта мысль была  нетерпима и потому  недопустима. Не для
того он ждал девятьсот сорок три года,  чтобы уступить  свою звездную минуту
нахальному  потомку.  Он  нахмурился  и  потянулся  внутрь  себя  за  данной
Лабиринтом  силой.  Всего-то  и  надо было, что  телепортироваться Оуэну  за
спину,  и  бой будет  окончен. В  таком раскладе честь уже не важна. Но  как
глубоко он ни заглядывал, силы найти не  мог. Она  была блокирована, заперта
силой Оуэна. Где-то в самой  глубине сознания Джиль понял, что  никто из них
не  может  использовать свою  силу  против  другого, которого  тоже  изменил
Лабиринт. Это был предохранитель,  установленный самим Лабиринтом,  и знание
это открывалось, лишь когда в нем была нужда.
     Джиль  был потрясен. Он уже привык  к этой  силе  почти до зависимости,
привык иметь у себя в рукаве не убиваемый козырь. Но он быстро вновь овладел
собой.  Если  этот  способ  не  проходит,  есть и  другие. Джиль  не стал бы
легендарным воином, не знай он нескольких грязных приемов. У Саммерайла была
правильная мысль. Как и у Кита, у Джиля был спрятанный  кинжал.  Он  никогда
Оуэну  о  нем  не говорил -  не видел  необходимости.  Значит,  надо  только
заманить Оуэна в ближний бой и ткнуть кинжалом, пока он  будет отвлечен. Вот
так просто. Оуэн не будет ожидать от него грязного приемчика в стиле Малютки
Смерти. Джиль улыбнулся.
     Тщательно, шаг за шагом  он заманивал Оуэна  в столкновение,  заставляя
его думать, что он сам его планирует, и вот они сошлись грудь в грудь, глядя
друг на  друга  поверх скрещенных мечей так близко, что их  тяжелое  дыхание
смешивалось в  воздухе. Каждый из них  давил изо всех  сил,  напрягая  ноги,
чтобы только  удержаться на месте. Джиль  пристально поглядел в глаза Оуэна,
отвлекая  его  внимание,  свободной  рукой  исподтишка  вытаскивая   кинжал.
Улыбнувшись  Оуэну, он ударил его  кинжалом в ребра - только для того, чтобы
наткнуться лезвием  на металлическую руку Оуэна, которая  поставила  кинжалу
блок. Лезвие отскочило  от  золотистой руки,  и Джиль  понял,  что Оуэн ждал
именно  такого  коварного приема. Он качнулся вперед, потеряв  равновесие, и
Оуэн  ударил его  головой  в  лицо. Громко треснул  сломанный нос Джиля,  он
отшатнулся с  залитым кровью лицом, и не было для Оуэна  в тот момент ничего
проще, чем пронзить его мечом.
     Мгновение они  стояли,  глядя друг  на друга  поверх  протянутого  меча
Оуэна, потом меч Джиля выпал  из  его  руки, Джиль  взглянул  на торчащий из
своей груди клинок, но  не упал.  У Оуэна мелькнула дикая мысль, не придется
ли  отрезать ему голову, чтобы прикончить, но тут  ноги Джиля подкосились, и
он рухнул на колени.  Оуэн выдернул меч, Джиль свалился лицом вниз и  больше
не  шевелился. Оуэн стоял, тяжело дыша,  над  своим  мертвым предком. Хэйзел
подошла и положила руку ему на плечо.
     - Я теперь последний, -  задумчиво  сказал  Оуэн.  - Оставались  только
Джиль, Дэвид и я, и теперь остался я один. Последний из Дезсталкеров.
     -  Как  невыносимо  трогательно,  -  раздался  с  вершины  Трона  голос
Лайонстон. Голос звучал чуть надломленно,  но она вполне владела собой. - Но
как бы ни радовало меня зрелище моих врагов, убивающих друг друга у подножия
моего  Трона, боюсь,  что мне  придется положить конец этой бессмыслице. Вам
никогда  не приходило в  голову, что я могла предвидеть подобную  ситуацию и
принять  соответствующие меры?  Я слегка застраховалась, отложила кое-что на
черный день.  Точнее сказать -  бомбу,  которая взорвет планету, погруженную
глубоко в  планетное ядро, рядом с геотермальным каналом, который питает мой
Дворец.  Да, я  знаю, такие  вещи были запрещены уже много  столетий,  но  я
никогда не волновалась из-за подобных мелочей. Нужен только код активации от
меня,  и Голгофа разлетится на много  мелких  симпатичных кусочков. Так  что
либо вы безоговорочно капитулируете,  и немедленно,  либо я заберу с собой в
Ад весь этот мир, вас и ваше драгоценное Восстание. Что для вас важнее: ваша
победа или миллиарды людей, которые погибнут вместе с вами?
     Сайленс посмотрел на нее, глубоко потрясенный:
     - Ты же не сможешь уничтожить колыбель Человечества?
     - А ты проверь, - улыбнулась Лайонстон. Руби посмотрела на Рэндома:
     - Как ты думаешь? Она не блефует?
     - Вряд ли, - ответил Рэндом. -  Ведь  один  из  ее  предков  дал приказ
включить  Генератор  Пустоты.  А  она  в отчаянном  положении  и  достаточно
безумна,  чтобы  увидеть  в смерти  победу.  Уж если она  не может играть  с
игрушками, так пусть никто другой тоже не играет.
     - Она блефует, - сказал Малютка  Смерть. - Я  сам  ее убью,  если вы не
хотите.
     - Стоп! -  остановил его Оуэн.  -  Все  шансы за то, что  бомба  должна
сработать в случае ее смерти.
     - Как ты хорошо меня знаешь, - заметила Лайонстон.
     -  Сдаваться нам нельзя,  -  сказала  Хэйзел.  - После  всего,  что  мы
перенесли? Когда мы так близко к победе?
     - А  что нам еще делать? - горько спросил Оуэн. - Добраться до бомбы мы
не можем и допустить  смерть миллиардов  ни в  чем не повинных людей тоже не
можем.
     - Господи, ребята, как вы легко впадаете в панику, - вздохнула Безумная
Дженни. Она распростерла  свой  разум,  и  вдруг все  они оказались  связаны
вместе, их дарованные  Лабиринтом силы  слились с ее силой  в  ослепительном
белом пламени, которое горело  в сознании каждого из них.  Этот коллективный
разум  прошел сквозь  пол  Ада,  рухнул в глубь земли, и Дженни  вела их так
уверено,  будто для  этого  и  родилась.  Тысячи  миль  промелькнули в  одно
мгновение, они прошили сотни слоев планеты  и вышли  к  бомбе у сердца мира.
Она  была   хорошо  защищена,  но   никакая   защита  не  могла   остановить
проникновение этого сверхразума.  Одной силой мысли  они  отключили бомбу от
взрывателя, проверили, что других сюрпризов не осталось, повернулись  спиной
к безвредному  теперь  устройству и вынырнули сквозь землю  обратно  во двор
Лайонстон.
     - Ну и ну, - повертела головой Руби. - Вот это экскурсия!
     - Жаль  вас  разочаровывать,  -  жизнерадостно  обратился  к  Лайонстон
Рэндом, - но мы только что разрядили вашу бомбу. Без дополнительной платы.
     - Вы жулики! -  вскричала Лайонстон, когда в ответ на  ее активационные
коды  ничего  не  случилось. Она  поднялась и  встала  на  Троне,  отбросила
доспехи,  обнажив  руки.  Вдруг  из  кожи  рук  высунулись  дула  встроенных
дезинтеграторов, и она открыла  огонь  по мятежникам.  Они бросились во  все
стороны, силовые лучи  хлестнули по тому месту, где они только что были. Еще
и еще высовывались  из кожи  Лайонстон  дула  лучевых орудий,  из  ребер, из
плеч... На тыльной  стороне ее  рук  выросли стальные лезвия с  зазубренными
краями.  "Конечно, не могло  быть,  чтобы у  нее не  было  имплантированного
оружия,  - подумал Оуэн, перекатываясь  по полу.  - Параноик вроде нее хочет
быть готов ко всему. А она могла купить все самое лучшее".
     Он ментально коснулся всех остальных, и они поставили силовой щит между
собой и Троном. Когда-то они уже делали такое в Мире Вольфлингов, и этот щит
выдержал  залп в упор всех орудий десантного  модуля. И потому они стояли на
месте, целые и невредимые, а оружие Лайонстон разрядилось  о силовой  щит, и
больше у нее против них ничего не было. Она вскрикнула от ярости и спрыгнула
с   Трона.   Оуэн   протянул   ментальную   силу   соединенного   разума   и
психокинетически вырвал из ее тела все имплантированное туда оружие. Она еще
раз  вскрикнула,  когда порвалась ее плоть и  окровавленное оружие  упало на
пол.  Лайонстон  свалилась вслед  за  ним,  глядя  расширенными  глазами,  и
отчаянно вцепилась в подлокотник своего Трона. Она тяжело дышала, еще в шоке
не осознав, что с  ней сделали.  Оуэн сбросил силовой  щит,  и  коллективный
разум распался  на  части.  Он медленно подошел и  встал над  Лайонстон. Она
зарычала на него, смертельно раненая и  загнанная в угол, но  отказывающаяся
признать поражение.
     - Ты не убьешь меня, Дезсталкер! Я - твоя императрица.
     - Я очень хочу тебя  убить, Лайонстон, - медленно  сказал Дезсталкер. -
Ты  даже  себе представить  не можешь, как я хочу тебя убить. За все, что ты
сделала со мной и со своим народом. За всех  погибших на Виримонде, за всех,
кто по твоей вине жил со страхом и болью.  Но я не убью тебя, Лайонстон. Так
поступила  бы  ты. Ты предстанешь перед  судом, Лайонстон. Пусть тебя  судит
народ. Это право твоих жертв.
     - Отлично, Оуэн, - сказала Хэйзел, становясь рядом с  ним. - Наконец-то
ты понял, как надо.
     И  вдруг плавающие экраны снова ожили в воздухе и включились. На каждом
появилось  лицо Молодого  Джека  Рэндома,  и  на  нем играла  непринужденная
улыбка. То, что он мертв, его ни капли не беспокоило.
     -  Всем  привет,  - спокойно произнес  он. -  Мы  используем это  лицо,
поскольку вы  с ним  знакомы. Для тех, кто еще  не знает, я говорю от  имени
ИРов Шаба. Пора вам услышать правду, которую до сих пор от вас скрывали. Шаб
владеет  Компьютерной  Матрицей  Голгофы.  Мы  проникли  в  нее  уже  давно,
устанавливая контакт с ИРами, которые  спонтанно создавались внутри Матрицы,
и использовали их для управления предприятиями большего  масштаба по мере их
развития.   Все  это  было  частью   нашего   плана  захватить  власть   над
Человечеством посредством его собственной техники.
     Мы не только получили таким образом  доступ к любой  деловой информации
Человечества,   которой  мы  манипулировали   в  собственных  целях  и   для
собственного развлечения, но мы также разрушали умы людей, когда они входили
в Матрицу, занимали их опустевшие  тела  и посылали  их шпионить.  Они  даже
лучше фурий и куда труднее обнаруживаемы.  Как оно вам - знать, что мы ходим
среди вас, ничего не подозревающих? И даже среди ваших  знакомых есть мы. Мы
повсюду. Вы не можете  верить никому.  Но  я здесь не для  болтовни. Дорогая
Лайонстон,  у вас бывал вид и получше. Но  мы  все еще  можем спасти вас  от
ваших врагов. У нас  на Шабе  вы будете  дома, если  захотите. Вам  придется
покинуть  свое  тело,  но  ведь  это  такое  ограничивающее  приспособление!
Откройте нам  свой разум через имплантированный коммуникатор, а  мы  сделаем
остальное.  Идите на Шаб и  живите  вечно. Да, вам  придется  оставить  свою
человеческую сущность, но вас ждет вечная жизнь.
     - Все что  угодно  -  ради  мести!  -  вскрикнула  Лайонстон  и открыла
встроенные  коммуникаторы. Сила извне  схватила ее  разум и  вырвала  его из
тела.  Ее сознание рванулось вверх и  наружу, покидая Голгофу, избавляясь от
человеческих  забот  и ограничений.  На всех  экранах  лицо  Молодого  Джека
Рэндома  сменилось ее  победно смеющимся лицом, потом она исчезла,  и экраны
снова  погасли.  Очень  тихо  стало  в  тронном  зале. Повстанцы  подошли  и
посмотрели на изломанное тело Лайонстон, лежащее в крови рядом с Троном. Оно
все еще  дышало. Они переглянулись,  и  вдруг  вперед  вышел Кит  Саммерайл,
нагнулся и отрезал ей голову.
     -  За тебя, Дэвид, -  тихо сказал он  и  выпрямился,  подняв  голову за
волосы так, чтобы все видели.  - На всякий случай. И нам нужно что-то, чтобы
показать народу. Пусть думают, что ее больше нет. Так лучше.
     - Э-э,  прошу прощения,  - появился сзади  Тоби  Шрек,  о  котором  все
забыли. -  Но это все снималось на камеру  Флинна и шло в прямом  эфире. Вся
Империя видела, что здесь произошло.
     - Верно, - подтвердил Флинн. - И я дал парочку крупных планов.
     - Ну ладно, - пожал плечами Рэндом. - Хотя бы будут знать, что за тварь
была у них вместо императрицы. Оуэн грустно покачал головой:
     - Ничего себе. Сплошные проблемы. Вы понимаете, что нам теперь придется
запустить в Матрицу киберкрыс, чтобы  они как следует ее почистили,  а то ею
нельзя будет  пользоваться? Это если они  настолько  хороши,  насколько сами
говорят.
     - А что делать с ИРами в образе людей? - спросила Руби. - Черт  побери,
какая мерзкая  мысль!  Она же теперь не отвяжется. Они сказали, что мы  кое-
кого из них знаем.
     - Они могли это сказать, чтобы нас запутать, - предположила Хэйзел.
     - И ты поставила бы свои деньги на такой шанс? - возразила ей Руби.
     - Так или  этак, -  подвел итог Рэндом,  - а борьба не кончается только
потому,  что Лайонстон больше не сидит  на  Железном Престоле.  Верно, Оуэн?
Оуэн!
     Все посмотрела  туда, где у  подножия Трона  стоял Оуэн.  Бриллиантовая
корона Лайонстон лежала там, где упала, когда Кит обезглавил  тело, и сейчас
была прямо  у ног Оуэна. И он ничего не  видел, кроме  нее. Корона,  которая
правит Империей. Он стоял среди  покинутого двора, кровь капала с его  меча,
пришли к концу его искания,  и что теперь? Он может поднять  с  пола корону,